Покой для души

      Слуги утверждали, что рано утром он куда-то ушел. Катя, совершенно испугавшись, — ведь прежде такого никогда не случалось, — поспешила к Алеше, полагая, что Иван Федорович там, но в квартире, в которой Алеша снимал комнату, не было даже самого Алеши. Потерявшись в догадках и сомнениях, она пришла домой и обнаружила там обоих братьев. Иван Федорович объявил ей, что получил от психолога документ, подтверждающий его полное психическое здоровье и пригодность к работе. С этим документом он пошел в школу и устроился там учителем истории, что позволяло его образование. Младший брат в то время сильно повлиял на решение Ивана Федоровича, так как обучался при храме Закону Божьему, чтобы иметь возможность вести соответствующий предмет в школе.       Время шло, и вскоре Иван Федорович снял комнату неподалеку от Алеши, но не в том же доме, как предлагал ему брат.       — Мне не нужна нянька, — строго аргументировал Иван. Немного помолчав, он прибавил с легкой улыбкой:       — Но ты можешь приходить ко мне. А ты примешь меня, Алексей?       — Конечно, Иван! — восторженно произнес Алексей и подался вперед, чтобы обнять брата, но по его лицу понял, что тот не хочет.       Алеша давно стал подмечать, что в характере Ивана Федоровича, про который он думал, что знает все, обострилась некая строгость, пуще прежней. Иван чаще кривил губы, презрительно смотрел на людей и иногда очень удивлял Алешу своей вспыльчивостью. Все это было в нем и раньше, но Алеше, как человеку отвыкшему от этой стороны характера Ивана, казалось странным его поведение. Тем более, что застал он его в разбитом состоянии духа. Однако, пока Иван Федорович восстанавливался психически, в нем также возрастала и уверенность в себе. Соответственно, характер вновь давал о себе знать.       — Не приставай, я всегда таким был, — отрезал Иван на деликатные замечания младшего брата, после чего тот вовсе перестал касаться темы его душевного состояния.       В школе Алексей Федорович стал обучать детей Божьему Закону с полной отдачей. На переменах вокруг него собирались толпы мальчишек, в числе которых был и Коля Красоткин, и несколько других мальчишек, которых помнил Алексей. Другие подбегали познакомиться с младшим Карамазовым из интереса, вызванного Колей, который, к слову, пользовался среди ребят большим уважением, а некоторые, которым нравился Иван Федорович, из любопытства хотели узнать, что такое этот младший Карамазов и насколько братья похожи. Существенная разница всегда приятно поражала мальчишек. Влияние бывшего послушника распространялось даже на самых бунтовских мальчишек, чьи взгляды были схожи со взглядами Ивана Федоровича. На этой почве у Ивана возникали негативные чувства к брату и ревность к детям, которые позволяли себе на уроках вставлять: "Так говорит ваш брат", "Так считает Алексей Федорович", "Алексей Федорович всегда прав". Однако бо́льшую часть негодования в нем вызывала вера брата, его непоколебимость в убеждении, высокая мораль и добрая улыбка, не сходившая с его губ.       Не жалея сил, Алеша обучал деток на дому бесплатно, ходил в пригородные поселки, где жили крестьянские дети, не имевшие возможности ходить в школу. Алеша дополнительно учил их читать и писать. Иван Федорович всем видом выражал свою безразличность к действиям Алеши, но внутри себя он удивлялся стойкости младшего брата и силе его духа, удивлялся, как он мог ходить на такие дальние расстояния ради одних только детей, не имея ничего от их родителей, не получая никакой награды взамен за старания. Однако в этом Иван Федорович был не прав, он не знал, что родители крестьянских детей щедро благодарили Алешу тем, чем могли, а именно: кормили обедом и угощали чаем с медом. Алеша был очень благодарен им за это, понимая, что к нему относятся со всем сердцем. Для него это была высшая награда.       — Благодетель, — язвительно бурчал Иван в ответ на восторженные рассказы брата о крестьянских детях.       Бывали дни, когда Алеша очень уставал и буквально валился с ног. Придя домой, он не раздеваясь ложился на кровать и засыпал крепким сном. Иван Федорович всегда замечал крайнюю усталость брата, и это его злило.       — Не щадишь себя ради неблагодарных оборванцев, — проговорил он однажды.       — Как же? — улыбнулся Алеша своей привычной доброй улыбкой. — Дети невинны, чисты и достойны получать от жизни только хорошее. Разве не так ты рассуждал, Иван?       — Было дело, но я убедился, что не все дети чисты. Вот увидишь, будет тот, кто кинет тебе в спину камень.       — И такое было, Иван, но разве это отменяет чистоту детской души? Они наивны и как губки впитывают манеру поведения окружающих их взрослых. Однако, если рассказать им, как до́лжно себя вести, и что хорошо, а что плохо, они захотят исправиться. Дети всегда стремятся к свету именно от чистоты своей души. Дети как птички, Иван, они очень добрые.       — Вспомни Лизу Хохлакову, ей шестнадцати не было, как в голове зародились садистские фантазии и развратные наклонности.       — Она стала такой под влиянием взрослого, о чем я и говорю, — заключил Алеша.       — Ты хочешь меня обвинить? — холодно проговорил Иван, усмехнувшись.       — Хочу ее защитить.       — Знаешь ли ты, что с ней сейчас?       — Нет.       — Тебе и не стоит, — проговорил Иван Федорович, прекрасно зная, что вызвал интерес, но специально умолчал.       Алеша нахмурил брови, внимательно приглядываясь к старшему брату.       — Скажи.       — Плохая слава у нее, — презрительно бросил Иван. — И все-таки, ежели ты хочешь обвинить в этом меня...       — Нет, Иван.       — Я привык, что меня обвиняют во всех грехах, — продолжил он настойчиво.       — Это не так, — отрезал Алеша и поспешил удалиться, чувствуя, что Иван Федорович начинает злиться и давить на него.       К слову, подобные напряженные разговоры между братьями стали не редкостью после переезда Ивана Федоровича, но Алеша пропускал все оскорбления мимо ушей, задеть его было невозможно, чего не сказать о Катерине Ивановне. Часто их с Иваном разговоры кончались ссорами, а было, ими и начинались. Только при Алексее они вели дружеские разговоры и были снисходительны друг к другу.       — Никто за тебя такого выйти замуж не захочет! — воскликнула однажды Катя, вскочив со стула как обожженная. — Ты все время кривишься, твоя гордость просто необъятна, с тобой говорить невозможно.       — Можно подумать, моя гордость уступает твоей, строптивая ты моя! — ответил Иван, тоже вскочив и засверкав глазами. — И с чего бы никто не захотел за меня выйти? Ты же захочешь!       — Ни-ко-гда, — гневно проговорила Катя. — Как ты смеешь мне такое говорить? — тотчас спохватилась она. — Это что сейчас было, предложение руки? Поди вон от меня! — прибавила она, когда Иван к ней приблизился.       Но Иван и не подумал уйти, наоборот: нарочно подошел к Кате почти вплотную, прижав ее к шкафу за ее спиной. Катя вспыхнула от негодования, хотела сделать движение рукой, но Иван схватил ее за руку и крепко поцеловал в губы. Катя слегка толкнула его в грудь.       — Не согласна? — вдруг прошептал Иван, потерявшись.       Катя не смогла сдержать улыбку и тут же покрылась румянцем.       — Идиот, конечно, согласна.       С тех пор ссор между ними было не меньше, однако впредь Иван не скрывал своего восторга, любуясь злостью Кати, как она хмурила бровки или всплескивала руками. В таких случаях Катя не могла продолжать злиться, вся краснела и негодование в ней пропадало вмиг, особенно, когда Иван снова в порыве страсти целовал ее в самые губы.       В один такой миг их случайно и застал Алеша.