Король

      Вот и всё.       Победа.       Губы дрожали то-ли от улыбки, то-ли от нервов. Скорее, первое — старался себя убедить. По-другому не может быть, ведь я так к этому стремился. Не может быть всё то, ради чего ты жил, оказаться чем-то пустым и бесполезным, верно? Ради чего-то же это всё было?       Стремление заполнить пустоту внутри — вот оно.       Ну и как, получилось? Не знаю. Не понимаю. Лишь смотрю неотрывно на то, что теперь вечность будет символизировать мою власть.       Корона.       Странное слово, однако. Раньше было для меня как наркотик, а сейчас лишь пустой звук. Не так я себе всё это представлял.       Руки зарылись в каштановые волосы, которые в последнее время стали много выпадать. Пальцы худые и холодные. Тело словно чувствует немощь, голова без конца разрывается от мыслей. То есть сожаление. Чуждое раньше мне слово и тоже странное. До сегодняшнего дня не понимал его значения, а вот сидя на кровати в покоях собственного каменного замка на вершине горы, с которой открывается вид на серый Лондон, ощущаю его вкус на кончике языка. Жжёт.       Холодно. Не понимал, почему кожа постоянно покрывалась мурашками. Теперь ясно — мороз от бездушных чёрных стен «дома».       Глаза начали высыхать от непрерывного зрительного контакта с Короной с чёрным обсидианом в серебряном обрамлении. Ей плевать. Мне тоже так было раньше. Но, кажется, сие происходило так давно…       Веки постепенно отпускались вниз вслед за зрачком, который резко сузился, когда упал на шахматную доску. Это точно победа — Король белых лежит ребром. Усмехнулся, когда почувствовал привкус той самой эйфории, что раньше накрывала меня с головой. Помню ещё, какого это.       Чёрный Король безоговорочно ставил «мат» белым, лишая их даже возможности изменить свои позиции. Они мертвы даже на своих клетках, в некоторых местах прекрасно диссанируя на фоне тёмных зон. Так всё и закончилось — Корона ныне принадлежит Тьме. Я умело разыграл невероятно сложную партию длиной в двадцать лет.       Но потом глаза предательски заскользили, осматривая окружение правителя шахматных фигур. Он был практически один. Стоял, держа в руках знамя поражённого противника, что был в компании верных соратников, а Чёрный Король весьма одинок. Как же так получилось?       Вновь взгляд сместился, теперь уже правее. Туда, где лежали ребрами мёртвые чёрные фигуры, эдакое кладбище. Рука инстинктивно потянулась к первой. То оказался Конь. Верная боевая единица и очень сильная. Потерять такую во время партии — серьёзное упущение.       Антонин Долохов.       Всплыл образ мага, кого я лично обозначил моим Конём. Мы познакомились давно, ещё когда моя палочка была частично белая, волосы густыми, а взгляд горящим от жажды знаний и власти. Русский иммигрант сразу привлёк внимание. Молодой парнишка пил пиво в дальнем углу чухонского кабаре и морщился — с такой репутацией ему не вернуться в Россию. Никто не примет там бывшего последователя Геллерта Грин-Де-Вальда. У него не было смысла жить, а я так вовремя ему его дал. Он это помнил и всегда был за это благодарен, сражаясь до «последней капли крови» — как любят говорить у него на Родине.       Потом вспомнил крик, но тот исходил не из горла, а из взгляда. Заклинание выжгло на груди огромную рану, и маг ещё несколько часов мучительно умирал на моих глазах после того, как закрыл меня от удара во время засады в лесу, что устроили мракоборцы. Он всегда всё терпел: мою ярость, боли от Круцио, раны в битвах, мучительное ожидание реализации слов о нашей власти тёмных волшебников.       Первая плата за Победу — вернул к боковому краю шахматной доски Коня, взяв Ферзя.       Беллатрисса Лестрейндж.       С ней познакомились, когда та была совсем девчонкой. Теперь уже в её глазах читались жажда знаний и власти — неумолимые амбиции для простой ведьмы, хоть и Блэк. Она всё смотрела на меня своими большими глазами, что загорались каждый раз, когда я соизволял с ней просто заговорить. А уж когда хвалил за работу, то счастье настолько переполняло юную леди, что даже мои кончики холодных пальцев начинало покалывать от жара.       Ведьма умерла быстро, практически без боли, думаю. Во всяком случае, взрыв кореты произошёл за считанные секунды. Я даже не успел опомниться, как она вытолкнула меня оттуда с огнём непонятных чувств к моей персоне, которые были жарче пламени. Потом вспомнил, что так и не научил мисс трансгрессировать.       Вторая плата — ещё шаг к достижению цели. Чёрная Королева лежит рядом с Конём, пока я беру третью фигуру — Слона.       Радольфус Лестрейндж.       Его знал ещё со школьной скамьи. Умный парень, истинный джентльмен, наследник славного рода. Амбиции наши по истине не знали границ, и мы оба делились ими друг с другом. Он всё мечтал сесть в кресло Министра Магии Великобритании, а я мечтал посадить его туда, когда обязательно окажусь выше.       Прихлопнули Авадой в собственном кабинете, когда заподозрили в связи со мной. Долго пытали, очень долго. Тело было обезображено настолько сильно, что я едва узнал в нём главного ловеласа школы, от чьего взгляда девчонки падали в обморок. Он ничего не сказал, поскольку всегда держал данное когда-то слово.       Третья плата — связь с настоящим домом, и Слон отправляется к двум другим фигурам, пока пальцы подбирают Ладью — Абракаса Малфоя.       Этот волшебник был ещё одним мостиком с Хогвартсом, поскольку навсегда остался в моей памяти, как круглый отличник, что день за днём разжигал во мне дух соперничества по учёбе. Сначала нас было двое таких «золотых» мальчика, но потом блондин безоговорочно принял серебро, оставив пьедестал мне — Темнейшему, как тот всегда меня называл.       Жаль, что его влияние и деньги не помогли избежать действия яда, который по стечению обстоятельств и чётко продуманному плану светлой стороны, оказался в его порции праздничного обеда. Кровь окрасила пепельно-белые волосы, пока маг задыхался, а окружающие ничего не могли поделать.       Четвёртый взнос за право обладать Короной — Ладья легла рядом с остальными.       Зрачки все больше расширялись от каждого воспоминания. Неужели, боль? Глупости. Нет у меня чувств, и никогда не было. На войне все средства хороши, чужая жизнь — не моя. — С-с-с-лабый, — шипело нечто прямо возле уха.       А я впервые в жизни надеялся, что она придёт меня поздравить с Победой. — Не обманывайс-ся, — продолжала нагнетать.       Тьма должна была меня поддерживать, а превратилась в злейшего врага. Ненавижу. Я не такой, как она говорит.       Зажмурил глаза очень крепко. Так, чтобы уже, наконец-то, начать радоваться тому, что с таким трудом получил. Где оно? Где блядская эйфория? Почему там до сих пор пусто? — С-стоило оно того? — тень оказалась с противоположного края шахматной доски. — Пос-смотри, — не стал смотреть.       Я это уже видел. Ни о чём не жалею. Они — всего лишь фигуры, участвовавшие в моей партии. Они должны были принести мне пользу.       Открыл глаза. Белый Король ныне не лежал поверженный на боку, но стоял гордо и чинно, насмехаясь над чёрным.       Зрачки расширились, когда взгляд поднялся на Тень, которая стала приобретать человеческие очертания впервые за столько лет унижений.       Альбус Персиваль Вулфрик Брайан Дамблдор.       Вот и все.       Точно Победа?