Напоминаем, в целях повышения качества жизни на станции «Луна 24» каждый студент может внести свои предложения по изменению и доработке функционала станции. Ваше обращение обязательно будет рассмотрено. Примерное время ответа 243 дня.
Ваше мнение ценно для нас, на сегодняшний день в системе зарегистрировано 3584 обращения.
Мы ждём ваших предложений! Хорошего дня!
(станция «Луна 24»)
Март 2021
– Спасибо! До свидания! – сказала Кира, выходя за дверь заведующего кафедрой. Заветный листок со всеми подписями был, наконец, в руках, словно добытое кровью и потом сокровище из какого-то приключенческого фильма, что отчасти было правдой. Макс ждал чуть поодаль от двери, мило болтая с какими-то парнем и девушкой. Кира чуть скривилась, быстро окинув взглядом длинноногую рыжую студентку, поправляющую не менее длинные идеально уложенные волосы. – Кажется мне пора, – бросил Макс, оставляя новых знакомых. Кира остановилась, убирая в сумку файл с документами не желавшими помещаться в тесную «камеру хранения». – Ну как прошло? – спросил горе-путешественник на подходе. – Отлично, – коротко ответила Кира. – Тогда идём? – Угу, – бумага окончательно выбесила своим сопротивлением и потому сгинула в сумке сложенная в четыре раза. Макс заглянул Кире в глаза и слегка улыбнулся: – Что я вижу! – Что? – Да так. – Что ещё за «да так»? – сложила руки на груди Кира. Макс наклонился к самому её уху и тихо прошептал: – Капельку ревности. Кира уже собралась возмутиться, но не успела сказать и слова, потому что Макс оставил на её губах мимолетный поцелуй: – Глупышка. – Скажи спасибо, что оно так, – всё же обрела голос Кира. – Почему же? Они медленно зашагали к выходу из университета. – Потому что, если девушка не ревнует, значит ей всё равно. – Кто тебе такое сказал? – Психологи, наверное. – Те самые, что строчат посты в социальных сетях? Ты проверяла их знания? Может они все экзамены проплатили или вообще в переходе метро дипломы купили. – А ты? Вдруг это не так? Вдруг эти психологи на самом деле хорошие специалисты и провели кучу исследований? Ну, или человек просто очень хорошо разбирается в предмете, не смотря на проплаченные экзамены или купленный диплом, – сложила руки на груди Кира. – Хм. Принцип неопределённости Гейзенберга, получается, – пожал плечами путешественник. – Что за принцип? – Чем больше мы измеряем одну величину, тем менее точно измеряется другая. – И как это вяжется с психологами? – улыбнулась Кира. – Ну, к примеру, возьмём предметы, которые изучал психолог в университете, один из них был, назовём его «межличностные отношения хомосапиенсов», в который входил раздел «ревность, причины нервозов». Мы хотим измерить, насколько хорошо он изучил данный раздел и сам предмет. И чем точнее мы будем его экзаменовать по этому разделу, тем менее точно измерим знания о самом предмете. То есть само измерение одной величины делает менее точным измерение другой. – У тебя неплохо получается объяснять, – хихикнула Кира. – Кажется, в вашем времени я стану неплохим преподавателем. Кира мимолётно задумалась над его словами, но тут же переключилась: – Вот уж нет! – Но ты сама сказала… Ах! Да. А как же студентки! Кира толкнула его локтем в бок: – Точно повысишь посещаемость! – Самый молодой и привлекательный преподаватель! – Мечтать не вредно, – показала язык Кира. Макс рассмеялся: – Чем займёмся? Всё-таки отпуск, это надо отпраздновать. – Да, кто бы мог подумать, что получить академ так просто и сложно одновременно. Если бы не Клим, который был мне должен, ну после того раза, я бы не получила нужной справки. Не знала, что его родители держат медицинский центр. – Какая ирония, – процедил сквозь зубы Макс, идея о том, чтобы простить этого засранца за услугу ему не понравилась с самого начала. – В каком смысле? – У родителей целый медицинский центр, но почему-то от идиотизма его не вылечили. Это же диагноз? – Ага, самая глубокая степень олигофрении. Но там, правда, всё совсем плохо, почти полное отсутствие речи и мышления. – Пусть держится от тебя подальше, иначе точно ему это обеспечу. – На самом деле я его не простила до конца, может со временем. Но, ничего ведь не случилось, – Кира сглотнула ком в горле. – Не смей так думать, – остановился Макс у двери на выходе, направив на Киру серьёзный взгляд, – Пьяный он был или нет, это никак его не оправдывает, в голове должны быть определённые рамки. И не ходи в уборную без подруги, вообще лучше одна не ходи. Кто знает, что у людей в голове. – Это уже похоже на паранойю, но, наверное, куплю перцовый баллончик. – Так-то лучше, – он открыл перед Кирой дверь на выход. Погода, обычно не слишком располагающая к прогулкам, на сей раз вредничала лишь прохладным ветром, и в ней было своё очарование. Утро только началось, проплывающие кучевые облака давали солнцу шанс слегка улучшить настроение горожан, воздух пропитался запахом огурцов от свежевыловленной корюшки, а загорающие люди-моржи у Петропавловской крепости продолжали наводить искреннее удивление на приезжих. – Какое время года тебе больше нравится? – спросила вдруг Кира. – Не знаю, каждое по-своему красиво. Мы большую часть времени проводили на орбите, и ты не можешь себе представить, как бывает здорово просто вдохнуть воздух, стоя на земле. Я очень хорошо помню один день двадцать седьмое июня две тысячи седьмого года. Заданием было измерить количество углекислого газа в том году и пятьдесят лет спустя, а после написать работу. Я тогда оказался в поле пшеницы, она уже поспела и этот её цвет в закатных лучах так пророс в мою память, что пейзаж продолжал сниться ещё очень долго. Тихий шелест и перелив волн под тёплым ветром. Это было поистине прекрасно и так просто. Я ещё очень долго хотел вернуться туда, но друзья не оценили порыв, предпочитая гастрономические путешествия, – тепло улыбнулся Макс. - Скучаешь по ним? По семье? – Думаю, да. Тимур вечно попадал в неприятности, а мы с Исаем постоянно его оттуда вытаскивали. Болван. А семья… Я не знаю, что это значит. – У тебя не слишком хорошие отношения с родителями? – Все считают, что быть сыном капитана станции здорово, будто у меня есть какие-то привилегии, подготовлено тёплое местечко где-нибудь в управлении, и что бы я ни натворил, всё сойдёт с рук. С радостью отдал бы это место любому из них. Для отца я… даже не знаю, кто я ему. Отпрыск, который должен соответствовать ему, превосходить всех вокруг, просто потому что так надо, чтобы не ударить в грязь лицом, стать эталоном, медалью на парадном мундире. Мать я не знал, она была лётчиком и вскоре после моего рождения просто не вернулась с задания, корабль пропал с карты, а потом его обломки нашли на одной из планет. Сбой системы, который никто не мог предвидеть. Женщина, которая предпочла работу… Та, кого я никогда не знал… – И ты всё равно хочешь стать лётчиком? – Хочу. Хотел… может так я смог бы хоть что-то понять… стать чуть ближе. К ней. Но теперь… – Что теперь? – Теперь ты расскажешь о себе! – ловко перевёл разговор Макс. – У меня ничего особенного, – хмыкнула Кира, поняв, что тема была больной. – И всё же. – Ну, я из семьи врачей. – Это я уже слышал и понял откуда ноги растут. Кира вздохнула: – Как бы мне ни хотелось сказать нет, но ты прав. Мой отец инфекционист, а мама невролог. И, естественно, я тоже должна стать врачом. Поэтому, собственно, я здесь. Лучшая школа, лучший университет, и всё для того, чтобы продолжать врачебную династию. – Но никто никогда не спрашивал, чего ты сама хочешь? – В общем, да. Когда я случайно попала на занятие театралов, то загорелась этой мыслью, но… – Тебя не поддержали. – Не сложно догадаться, правда? Сейчас я с некоторым ужасом понимаю, что всю жизнь следовала по указанной тропинке, оглядываясь по сторонам и не решаясь сойти. И чем дальше я шла… – Тем тяжелее давался каждый шаг. Кира замолчала, но пару секунд спустя продолжила: – Год назад у меня была депрессия, жизнь напоминала порочный круг, лишенный всякого смысла, а я в нём словно белка, усердно крутящая колесо в надежде, что оно сдвинется с места и пейзаж поменяется. Но он не менялся, день изо дня. Глупая белка, которая должна просто сойти с колеса, но я не сходила, ведь прутья клетки кажутся такими прочными и хозяева так расстроятся если белка не станет крутить колесо как они того желают. Белки должны крутить колесо и никак иначе… иначе это уже не белка. Знаешь, одна моя прабабушка была актрисой. – Гены серьёзная штука, ты знала? – улыбнулся Макс. Кира чуть повеселела: – Она жила в Москве и играла в театре, я мало что о ней знаю, но думаю, что мы похожи. – А я думаю, что вернуться к колесу никогда не поздно, – Макс взял её руку, крепко сжав в своей большой ладони. Уверенность, которая зарождалась внутри Киры маленькой искрой, стала вдруг шириться, заполняя её изнутри так, что уже ничто не могло загасить это пламя. – Я хочу, чтобы ты нашёл ответы, которые ищешь Макс. – Даже если для этого мне придётся вернуться в своё время? Кира не смогла ответить на этот вопрос и лишь сильнее сжала его руку: – Как думаешь, что такое любовь? – Выброс гормонов? Окситоцина. – Я думаю, любовь – это моменты. Улыбки, разговоры, взгляды, поцелуи, мы любим дарить себя и получать взаимный дар, находя друг в друге то, чего не находим в других. Я думаю, такое сложно забыть. – Я так и сказал, моменты выброса окситоцина. Кира ухмыльнулась: – Хорошо, пусть будет так. – Так это было признание? – хитро прищурился Макс. – Я лишь сказала, что такое сложно забыть! – Хм, тогда, – Макс подхватил её на руки и закружил в воздухе, – Вот тебе ещё один момент! – Теперь точно не забуду! – сквозь смех сказала Кира. – Я тоже, – выдохнул Макс, опуская её ноги на землю, – Я тоже.