Determination, Destination, Deliberation

Гермиона ненавидела ждать. Она никогда не была терпеливой, и ей никогда не нравилось полагаться на других, и всё же она пробралась в скрытый, тёмный угол кабинета Люциуса Малфоя, ожидая появления братьев Лестрейндж. Это была достаточно простая миссия: пригласить их на вечер покера, подстраховать их ставки, заставить одного из них отвести Люциуса в хранилище. Далеко не надёжный, но всё же это был лучший шанс, который у них был. Проникнуть в поместье Малфоев было почти слишком легко, так как Люциус установил связь с её домом в Годриковой лощине. Никого не было рядом, когда она проходила, даже эльфов. Никто из мужчин не знал, что Гермиона была здесь. На самом деле, она была совершенно уверена, что если бы Сириус уловил хотя бы малейший намёк на её план разрушить иллюзии и проникнуть в поместье Малфой, он бы привязал её к стулу и читал лекцию в течение часа. Это не входило в план. План состоял в том, чтобы Малфой и Северус позаботились об этом и сообщили остальным, если что-то пойдёт не так. Но это было не совсем в стиле Гермионы. В её венах горел огонь, зудел под кожей, и она знала, что не может сидеть сложа руки и ждать отчёта. Нет, она должна быть там. Люциус совершенно не подозревал о её присутствии, и она чувствовала как ей стало стыдно, за то, что она наблюдала за этим человеком без его ведома. Когда он был один, на его лице проступала старость, глубокая усталость, которая, казалось, съедала его изнутри. Тёмные круги подчёркивались бледными отблесками лунного света, появляющегося и исчезающего, когда снаружи проплывали облака. Раньше она никогда по-настоящему не задумывалась о том, какое сильное напряжение должно быть у волшебника из-за его участия в её заговоре. Черты его лица слегка изменились, когда скрежет пальцев по твёрдому дереву двери заставил их обоих вздрогнуть. Гермиона затаила дыхание в предвкушении только для того, чтобы обнаружить, что это была Нарцисса, которую позвали внутрь. Женщина приспособилась к материнству так, как будто была рождена для этого. Несмотря на явную усталость под глазами от ухода за своим почти 2-месячным сыном, её кожа светилась тем же бледным светом, который придавал аристократическим чертам Люциуса усталость. "Я укладываю его в постель" — голос Нарциссы донёсся, несмотря на шёпот, осторожно, чтобы не разбудить ребёнка, засыпающего у неё на руках. Всё тело Люциуса, казалось, на мгновение расслабилось, когда он с любовью посмотрел на своего мальчика. Гермиона никогда не заботилась о Драко, даже после того, как он начал свою миссию по восстановлению имени своей семьи и исправлению положения. И всё же он был здесь, спящий младенец. Её лицо вспыхнуло от смущения, когда она внезапно осознала, насколько личным был этот момент. Этот момент был только для Нарциссы и Люциуса. Люциус слегка наклонился, сначала поцеловав Драко в лысый лоб, прежде чем сделать то же самое с Нарциссой. "Не жди меня, любимая. Скорее всего, мы будем играть до утра" В его голосе звучало чувство долга, рвение, на что Нарцисса лишь подняла бровь. "Только не проиграй дом" Её голос был ласковым, когда она закончила своё заявление, то сразу же развернулась и начала уходить, напевая Драко колыбельную. Это был навязчивый звук, который преследовал её до тех пор, пока толстая, тяжёлая деревянная дверь не закрылась с мягким щелчком. Всё это было так странно для Гермионы. Переживать эту интимную реальность людей, которых она ненавидела. Она ни разу не задумывалась о том, какими, должно быть, были Люциус и Нарцисса, когда Драко рос. Они любили своего ребёнка, как и все остальные. Ей было больно осознавать, насколько влияние Волдеморта изменило человека, за которым она сейчас наблюдала, возвращающегося на своё угрюмое место у окна. Громкий хлопок слева от Гермионы заставил её чуть не подпрыгнуть и не закричать, но она прикусила губу, чтобы оставаться спокойной. Добби, более взъерошенный и покрытый синяками, чем она когда-либо видела его, пискляво сообщил своему молодому хозяину, что его гости прибыли. Люциус заставил людей аппарировать и войти через переднюю дверь. Если бы что-то пошло не так, он не хотел, чтобы у них был открыт доступ к его камину. "Приведи их" Всё тело Люциуса преобразилось, когда он отдал команду. Его спина выпрямилась, и все признаки усталости на его лице исчезли. Это действительно было похоже на то, как змея сбрасывает свою кожу. Рабастан и Родольфус Лестрейндж были такими же отвратительными, какими их помнила Гермиона. Рабастан был выше из них двоих, изображая каждым дюймом старшего брата. Его волосы были длинными, стянутыми сзади кожаным шнурком, который был завязан в конский хвост. Безупречное воспитание и традиции чистокровных поколений гарантировали, что у него не было ни единого волоска на месте или пальца на ноге. Родольфус, с другой стороны… Женитьба на Беллатрикс Лестрейндж должна была стать первым признаком того, что с младшим братом Лестрейндж что-то не так. Он обладал дикой, почти плотоядной энергией, которая излучалась вокруг него. Там, где Рабастан был гладким, накрахмаленным и чопорным, Родольфус был расчётливым, наблюдательным и зловещим. Широкая ухмылка расплылась на его лице, когда он вошёл в кабинет и направился поприветствовать Люциуса. "Прошло слишком много времени с тех пор, как ты позволил нам украсть все твои деньги, старый друг" Его тело содрогнулось от неискреннего смеха. Это был сухой смех мошенника, собирающегося провернуть аферу. Каждая клеточка существа Гермионы говорила ей бежать, убраться как можно дальше от этих людей, но у неё была миссия, которую она должна была контролировать… даже если человек, за которым следили, не знал об этом. "Да. Я был несколько занят рождением моего сына. Это такой позор, что вы с Беллатрикс не смогли забеременеть. Юный Драко хотел бы иметь товарища по играм, когда вырастет" — это было очень слизеринское заявление, и Гермиона едва могла справиться с микроагрессией, передаваемой простыми взглядами. Каким бы низким ударом ни было говорить об отсутствии детей от брака, Люциус сказал ей, что Беллатрикс отказалась иметь детей от Родольфуса. Змеи действительно были созданы для тайных оскорблений. "Хватит разговоров, давай поиграем" — прервал его Рабастан, либо предпочитая игнорировать яростное напряжение, которое, казалось, охватило комнату, либо пребывая в блаженном неведении об этом. Люциус сказал, что Рабастан, хотя и был более красивым и утонченным из братьев, но он не унаследовал так много мозгов, как его брат. Сама игра началась очень угрюмо, с тоста огневиски и первой раздачи. По мере того как проходили раунды, Гермиона потеряла счёт тому, какие руки выигрывали и кто пил больше всех. Ставки начали расти. "Да ладно, Рэб, только потому, что у тебя закончились галеоны, это не значит, что ты не можешь играть. Конечно, должно быть что-то ещё, на что ты можешь поставить. Давай, ещё один раунд" —подзадоривал Родольфус. Его собственная куча денег неуклонно росла в течение ночи, и Гермиона задалась вопросом, было ли это одной из стратегий Люциуса на вечер. Люциус лукаво улыбнулся, поднося свой кубок с вином к губам. Он перестал пить огневиски несколько раздач назад, но ни один из братьев Лестрейндж, казалось, этого не заметил. "У меня есть идея" — вмешался Люциус, наклоняясь вперед к мужчинам, как будто хотел поделиться с ними каким-то секретом. Оба мужчины, опьянённые и привлечённые естественным чувством собственной важности и привилегий Люциуса, наклонились к нему — "Моя бабушка проиграла ожерелье твоему двоюродному дедушке на пари около десяти лет назад. Нарцисса всегда любила это ожерелье, и я хотел бы получить возможность вернуть его ей" Это была такая убедительная ложь, что даже Гермиона, казалось, поверила ему. Она стряхнула дискомфорт, поселившийся в ногах от многочасового стояния, и закрыла глаза, чтобы лучше слышать теперь приглушённый разговор. "Мерлин, нет. У твоей бабушки был слишком дорогой вкус, чтобы я мог поспорить" Все трое мужчин рассмеялись над этим, Люциус был более сухим и лишённым чувства юмора, чем остальные, но, как волк в овечьей шкуре, он продолжал играть свою роль. "У бабушки действительно был большой аппетит к драгоценностям. Тогда как насчёт обмена? Если я выиграю эту раздачу, то смогу прийти и выбрать всё, что захочу, из хранилища Лестрейнджей. Если вы выиграете, то сможете забрать из хранилища Малфоев всё, что пожелаете. Я уверен, что та женщина Забини, на которую ты положил глаз, была бы в восторге от такой безделушки. В конце концов, что может быть лучше для ухаживания за скорбящей вдовой, чем что-нибудь блестящее?" — Люциус хихикнул, глядя на мужчину, как будто они все делились каким-то незаконным секретом. Рабастан, казалось, обдумал это. Гермиона видела, как Рабастан смотрел на Элору Забини, когда она была в своём чистокровном обличье. Хотя муж, за которым она была замужем в то время, с тех пор трагически погиб. Было удивительно, как этой женщине всегда удавалось выходить сухой из воды. Как раз в тот момент, когда Рабастан собирался протянуть руку для рукопожатия по поводу сделки, Родольфус выставил руку перед своим старшим братом, блокируя движение. "Подожди минутку, Малфой" — предостерёг Родольфус, его глаза сузились — "Никто никогда просто так не позволял кому-то войти в хранилище Малфоев" "Конечно, нет, болван!" — упрекнул Люциус со всем своим титулованным аристократическим весом за спиной. В этот момент его голос был так похож на голос Драко, что Гермионе пришлось сделать глубокий вдох и напомнить себе, где она находится — "Я бы никогда просто так не позволил кому-то бродить в одиночестве по моему семейному склепу. Отец бы живьём содрал с меня кожу. Нет, естественно, мы были бы под присмотром" Хотя Родольфус совсем не расслабился, его прищуренные глаза расширились, и он коротко кивнул головой в сторону Рабастана. Казалось, это удовлетворило все подозрения Родольфуса. Рукопожатие было быстрым, и игра продолжилась. Гермиона понятия не имела, как работает покер, но с нетерпением ждала, когда услышит сердитые покорные вздохи проигравшего и самодовольные возгласы победителя. Это было всё, в этом заключалась вся миссия. Если это не удастся… Она сделала паузу, не позволяя себе думать об альтернативе. Сколько людей пережили двойное проникновение в Гринготтс? Гермиона ненавидела в этот момент то, каким достойным и аристократичным должен был быть Люциус. Ни радостный возглас, ни победа не предупредили ее о том, что он победил. Только когда Родольфус ударил Рабастана по голове, она поняла, что произошло. Люциус сделал это… получил доступ к хранилищу. "В следующий раз повезёт больше, Рэб" — передразнил Люциус, одарив его лучшей самодовольной улыбкой, когда он допил свой кубок вина. Когда Люциус встал, гримасничающему Родольфусу и его смущённому младшему брату стало очевидно, что их весёлая ночь закончилась. "Мы должны делать это чаще" — начал Родольфус, рассовывая пачку галеонов по карманам своей темно-синей мантии. От одного этого количества Гермиону чуть не стошнило, но Люциуса, казалось, не беспокоило то небольшое состояние, которое он потерял. Он старался выглядеть недовольным суммой, но Гермиона могла сказать, что мужчина был в восторге от себя. Любая сумма галеонов стоила того, чтобы пообещать безопасность его семье. "Если мы будем делать это чаще, то как у тебя останутся деньги, чтобы ограбить меня?" — Люциус пошутил в ответ, в его голосе чувствовались холодность и отчуждённость. Он очень ясно давал понять, что пора уходить — "Рэб, мы встретимся завтра в Гринготтсе? Отец хочет, чтобы я внёс за него задаток" Это было задано как вопрос, но ворчливый Рабастан знал, что отказать ему невозможно. Лестрейнджи были богатыми и чистокровными, но почти все казались грязными и беспомощными по сравнению с линией Малфоев. С поклоном от каждого из мужчин Рабастан ушёл с кислым лицом, сопровождаемый своим младшим братом, пьяно хвастаясь всеми вещами, которые он купил бы на выигранное золото. Когда, наконец, мужчины ушли, тело Люциуса медленно скатилось вниз и его плечи расслабились. Он намеренно и медленно направился к одному из шезлонгов у окна, с каждым шагом приближаясь всё ближе и ближе к земле. Его длинные конечности упёрлись в пастельную цветочную ткань мебели. Гермиона предполагала, что ему, должно быть, было около трёх или четырёх столетий, нежные золотые акценты напоминали ей о её семейных каникулах в Париже, в Версале. "Ты можешь выйти сейчас" — его голос заполнил пустую комнату, и Гермиона вздрогнула от внезапного нарушения тишины — "Не притворяйся, что тебя там нет. У меня есть чары на этом доме, более древние, чем страна, в которой мы находимся, ты бы никогда не попала сюда без моего ведома" Гермиона робко сделала шаг вперёд. Она молча усиливала своё очарование разочарования, и хотя она была в ужасе от того, что её поймали, она испытала облегчение, что смогла снять его. Её дыхание участилось, когда она подошла к Люциусу, лунный свет снова подчеркивал его почти эльфийские черты. "Ты знал всё это время?" — это было всё, что она могла сказать. Смесь стыда, сожаления, смущения и гордости, борющихся за доминирование в её сознании. Её конечности затекли от многочасового стояния, поэтому, когда его ответ пришёл в виде жеста в сторону его собственного двухместного шезлонга, а не слов, Гермиона, не колеблясь, приняла его. Годы бега и боевых тренировок сделали её довольно выносливой, но это не всегда останавливало боль, проникающую в самую глубокую часть её костей. "Есть причина, по которой поместье Малфой так и не был захвачен. Если бы ты была незваным гостем, ты был бы мертва ещё до того, как подключился камин" — слова не были угрожающими, как погремушка на змее. Это был факт. "Я…" — начала Гермиона, ища в мозгу какие-нибудь слова, которые могли бы извинить ее вторжение. Люциус просто поднял голову, а затем и руку. Его спина и позвоночник медленно выпрямлялись по одному позвонку за раз, пока он больше не расслаблялся, а скорее сидел прямо. Его ледяные голубые глаза смотрели на неё без презрения, только с уколом разочарования. "Ты должна была убедиться в этом сама. Я пришёл к осознанию" — Люциус встал и подошёл к маленькой клетке, расположенной в противоположном углу от того места, где была Гермиона. Он вытащил изнутри два стеклянных стакана и коричневую жидкость, которая, как она предположила, должна была быть огневиски. "И что это такое?" — Гермиона, наконец, задохнулась, давление продолжительной тишины, последовавшей за словами Люциуса, заполнило её уши, пока она не почувствовала, что вот-вот лопнет. Люциус не ускорил шаг и не ответил на её настойчивость, вместо этого аккуратно налил напитки и пересёк комнату так же медленно и намеренно, как и раньше. Протягивая ей напиток, Люциус подождал, пока она крепко обхватит стакан пальцами, прежде чем вернуться на своё место. Гермиона поднесла стакан к губам, полагая, что глоток напитка может послужить оливковой ветвью, чтобы убедиться, что их доверие всё ещё остаётся верным. Ожидание огневиски и дегустация бренди были не из приятных впечатлений со стороны Гермионы. Её дедушка всегда пил бренди, и он позволил ей тайком попробовать его летом перед её 15-летием. Это была самая мерзкая жидкость, с которой она когда-либо соприкасалась, морщась от отвращения. "Маггловский ликёр? И даже не очень хороший" — упрекнула она, слишком поздно осознав, что, возможно, это был слишком дружелюбный путь. Люциус, однако, улыбнулся коротким, натянутым смехом, поднял её бокал со своим и сделал большой, затяжной глоток из своего. "Мой отец, вероятно, избил бы меня, если бы узнал, что у меня есть это, но у меня появился настоящий вкус к некоторым прекрасным вещам, созданным магглами. Бренди намного превосходит даже самый изысканный огневиски моего отца. Гораздо лучше, когда делаются вещи, о которых лучше забыть или если есть повод для празднования" — ещё один глоток слетел с его губ, и Гермиона последовала его примеру со своими. Укол был не менее сладким и горьким, но она заставила себя проглотить его. "Должна признаться, я не очень разбираюсь в картах, но твоя роль была сыграна мастерски. Ты позволил Родольфусу победить, и напиться огневиски. Пусть Рабастан почувствует неадекватность, которой его кормили всю жизнь. Посмотри, как он проигрывает, в то время как его старший брат выигрывает всё это" Её похвала сидела у неё на языке, как что-то кислое. То, что сделал Люциус, действительно было жестоко. Но опять же, Лестрейнджи были жестокими людьми. "Они - лёгкие пешки. Слабый и отравленный ревностью и трусостью. Итак, должен ли я ожидать тебя в банке утром и доказал ли я, что достаточно способный шпион?" — на её щеках был румянец смущения, который становился всё краснее и краснее, пока она сидела со всё ещё полным стаканом на коленях. "Это не…" — начала она, её голос звучал немного слишком громко. Успокоившись и сделав успокаивающий вдох, она попыталась снова — "Дело не в том, что я тебе не доверяю. Дело в том, что я не доверяю времени. Я не доверяю Лестрейнджам. Я так много отдала, чтобы сделать это, и я просто не могу сидеть сложа руки и позволить всему этому случиться без меня" Это был самый честный разговор, который у нее был за последнее время, ничего не утаивая. В конце концов, Люциус никогда бы не сказал ни единой живой душе, что она когда-либо была там, не говоря уже о том, что они разговаривали. "Почему?" — спросил он. Вопрос поразил её сильнее, чем она ожидала, поскольку он прозвенел назад и вперёд в её голове, как колокол, отдающий свой звон. Это был такой простой вопрос. Почему? Зачем пришла Гермиона? Почему она всё бросила? Почему она не осталась и не оплакала, не продолжила жить своей жизнью? Чувствуя её растущую панику и учащённое дыхание, Люциус допил свой напиток, одним глотком проглотив последние несколько глотков. Затем он подошёл к Гермионе, взял напиток из её рук и сделал то же самое. "В оригинальной версии этой истории ты герой, а я злодей" — это было достаточно правдивое утверждение, хотя Гермиона собиралась добавить, что в таком упрощённом представлении игнорируется нюанс. Люциус продолжил, прежде чем она смогла — "Я не хочу быть героем. Я не хочу быть злодеем. Но больше всего я не хочу, чтобы мой сын рос без выбора" Гермиона никогда не надеялась, что Люциус изменит свои привычки, что он откажется от своего чистокровного воспитания и станет предателем крови. Но даже так, теперь в этом человеке произошла перемена, которую она не могла не уважать. Каковы бы ни были его причины, он помог Волдеморту приблизиться на один шаг к смерти… на один шаг ближе к смерти. "У него будет выбор. Давай просто надеяться, что он не решит быть придурком, как в прошлый раз" На этот раз, когда Люциус рассмеялся, он казался искренним. Это был первый раз, когда она услышала звук его смеха, и это заставило её улыбнуться. "Я не даю никаких обещаний. Драко будет воспитан так, чтобы верить в то, что является правдой. Он Малфой, и это кое-что значит. И благодаря тебе и твоему вмешательству во время, мой дом и имя моей семьи переживёт эту войну" Воздух, казалось, замерцал, когда первые лучи утреннего солнца пробились сквозь прозрачные занавески, закрывавшие высокие окна комнаты. Ни одному из них не нужно было объяснять, что должно было произойти дальше. Гермионе нужно было уйти, и они никогда не могли говорить о том, что она когда-либо была там. Этот разговор, карточная игра, всего этого никогда не было, насколько кто-либо знал. Было бы невероятно опасно для всех них, если бы кто-нибудь в лагере Волдеморта даже заподозрил Люциуса. Они молча прошли через кабинет в соседнюю большую гостиную. Массивный камин украшал самую дальнюю от неё стену, вдоль стен выстроились портреты спящих поколений Малфоев. В этот момент Гермиона поняла, почему чистокровные чувствовали своё превосходство. Сила и влияние тысячелетнего контроля Малфоев над Англией и её волшебным обществом заставили её почувствовать себя такой маленькой, как ребёнок, снова возящийся со своей палочкой. Когда они прибыли, их шаги эхом отдавались по мраморному кафельному полу, Люциус снял сумку с каминной полки, позволив Гермионе опустить в нее руку. Они понимающе кивнули друг другу, когда она забралась в камин. "Коттедж Дамблдора" Она говорила чётко, стараясь не слишком повышать голос, чтобы не разбудить портреты. Зелёный огонь лизал краешек её поля зрения, пока, наконец Поместье Малфоев и вся его история не исчезли из её поля зрения.