Растопи лед, утоли боль

Султан смотрел на бледного евнуха, который боялся поднять на господина глаза. Взгляд его был тяжелым, словно гранитная плита, и плечи слуги гарема опускались все ниже. Молчание было долгим, и наконец султан медленно проговорил: — Твоя дерзость неприменно должна быть наказана. Ты не можешь не понимать, что, являясь сюда без разрешения, ты лишишься головы. Голос повелителя был ровным и тихим, но в каждом слове чувствовался испытываемый им гнев. — Господин, я… — начал евнух хриплым голосом и откашлялся. Он должен был победить свой страх, должен был убедить падишаха не убивать эту ни в чем не повинную девушку. Должен! Иначе он никогда не простит себе молчания. Никогда! — Мой господин, позвольте мне объяснить причину моей дерзости и такого непочтения к вам и вашим приказам. Евнух с трудом выпрямился, не поднимаясь с колен, и взглянул в лицо султана, встретившись с пустым взглядом его голубых глаз. — Продолжай, — кивнул повелитель, решив все же выслушать Сюмбюля. До сего дня этот евнух был очень исполнительным и не ослушивался приказов. Величественному мужчине было интересно: что же заставило его изменить своим принципам? — Мой благословенный падишах, я бы никогда и ни за что не осмелился появиться перед вами без уважительной причины. Я… — евнух вздохнул. — Я пришел просить вас за ту девушку, которую поймали сегодня за подглядыванием за вами. Лицо повелителя стало еще жесче, если это, конечно, можно было представить. Он сжал руки в кулаки, но решил дослушать евнуха до конца. — Она ни в чем не виновата, мой повелитель! Это всего лишь несчастная хатун, которая надеялась найти приют здесь, в вашем дворце. Она не шпионка. — Ты знал о ней, — выдохнул сквозь зубы падишах. — Значит, ты привел ее? Неужели! Как ты посмел? — «Он с ней за одно? Возможно ли это?» — пронеслось в голове султана, но он решил обдумать это позже. — Господин, я не смог не позаботиться о ней. Она бы не выжила на улице, — в голосе Сюмбюля, дрожащем и надламывающемся, не было силы. Он, казалось, пытался всеми возможными средствами разжалобить своего падишаха, хотя понимал: это почти невозможно. — Ты привел незнакомую хатун к нам во дворец, пытался скрыть ее и думаешь, что я пощажу ее? — евнух вздрогнул от ярости, загоревшейся в глазах султана. — Она, быть может, послана, чтобы убить меня! — Сулейман перешел на крик. — Она будет казнена в самое ближайшее время, и это будет уроком ее сообщнику, если таковой у нее имеется! А ты! Ты будешь изгнан из дворца! — Мой повелитель, я умоляю вас, услышьте меня! Я прошу вас! — откуда-то сила в голосе появилась у бедного Сюмбюля. — Я же никогда и мысли не допускал, чтобы предать вас! Я никогда бы не позволил хоть кому-то причинить вред вам или кому-то из вашей семьи! — запричитал евнух, простираясь ниц. — Пожалуйста, — уже тихо прошептал он. Султан глубоко вздохнул, поморщился и приказал: — Встань. Сюмбюль медленно поднялся на дрожащие ноги и склонился перед своим господином, который оглядывал его с задумчивым видом. Султан прекрасно понимал, что казнь девчонки — дело бессмысленное. Если она умрет, ничего не сказав, то толку в этом не будет. Нужно сделать так, чтобы она во всем созналась, чтобы рассказала всю правду о своём появлении в стенах этого дворца. Нужно было сделать так, чтобы в правдивости ее слов не было ни малейшего сомнения, да и о причастности главного слуги гарема нужно все вызнать. Он мысленно усмехнулся. Давно его эмоции не зашкаливали так сильно, отключая разум. — Слушай мой приказ, — холодным тоном заговорил падишах, медленно поднимаясь на ноги и подходя к своему столу. — Ты допросишь ее сам. Допросишь в моем присутствии. Если меня не будут устраивать ее ответы, я вмешаюсь, и тогда, — он сделал предупреждающую паузу и не закончил свою речь. Пусть слуга сам додумает. Ему было интересно: на что хватит фантазии этого евнуха, выглядевшего сейчас так жалко. — Повелитель мой… — прошептал Сюмбюль. — Но как я… Я же не… — Ты исполнишь мой приказ, — отчеканил падишах и резким движением открыл один из ящиков стола. Буквально через несколько секунд он достал необходимую вещь, спрятал ее в складках своего кафтана, закрыл ящик и быстрым шагом вышел из своих покоев, жестом позвав за собой слугу, который не посмел не подчиниться. Ибрагим, стоявший неподалеку от дверей комнат своего господина, вздрогнул от неожиданности, когда тот вышел и, повинуясь его жесту, последовал за обоими мужчинами, не позволив себе даже одного вопроса задать.

***

Двое замерли посреди рынка, с потрясением оглядывая друг друга. Сколько длилось их оцепенение — они не поняли, но вдруг оба одновременно положили друг другу руки на плечи. — Как ты здесь? Эту фразу оба тоже произнесли вместе и рассмеялись. — Как в прежние времена… — проговорил первый, а второй кивнул на его слова и спросил: — Как же, все-таки, ты оказался в этих краях, Ильнар? — У меня к тебе такой же вопрос, — отсмеявшись, сказал Ильнар, быстрым взглядом оглядев пространство вокруг себя. — Лучше не здесь, — одними губами произнес другой мужчина и поманил друга за собой. Оба покинули шумный рынок и направились в то самое укромное местечко, где никто не сможет подслушать их разговоры, а поговорить им было о чем, ведь не виделись они довольно долго.

***

Гюльшах спешила в покои своей госпожи, чтобы отчитаться за прекрасно проделанную работу. Оставалось теперь только ждать результата, а он точно будет, девушка верила в это. Она подбежала к покоям и быстро постучала. Сложно было сдерживать радостные эмоции. — Войди, — раздалось из-за двери, и она вошла. Махидевран султан сидела на тахте и читала какую-то книжку маленькому шехзаде. Эта умилительная картина добавила радости Гюльшах. — Моя госпожа, я… — Не сейчас, — мягко произнесла султанша. — Я хочу уложить Мустафу, а потом мы поговорим. Служанка кивнула и хотела выйти, но женщина жестом остановила ее, и та примостилась в уголке, с легкой улыбкой слушая тихий голос своей госпожи. Она сама чуть не задремала, но вскоре услышала настойчивый зов и открыла глаза. Султанша стояла перед ней с обеспокоенным видом. — Ну что? — спросила она и посмотрела на Гюльшах как на единственное спасение. — Я все устроила, — произнесла девушка. — Скоро ждите хороших вестей. Женщина прижала руки к груди. — Ах, Гюльшах, если бы только мне суметь спокойно дождаться хорошей новости, — она понизила голос. — Я догадываюсь, какое доказательство есть у этой фаворитки. — Моя госпожа, что же это? — шепотом спросила Гюльшах. — Это от него весточка. Она попала не в те руки. Я только понять не могу: как могло случиться так, что послание получила не ты? Женщина вдруг пристально посмотрела в глаза служанки. — Госпожа моя, я же говорила ему… Он должен был передавать любую весточку для вас только через меня. — Тогда как? — воскликнула султанша и прижала руку ко рту. Её сынок спал, и она не должна была его разбудить громким возгласом. — Я не знаю, — прошептала побледневшая девушка. — Узнай! — громким шепотом приказала султанша. — Что хочешь делай, но узнай. Если еще кто-то знает, кроме этой наложницы, посмевшей мне угрожать, мне конец! Гюльшах быстро кивнула и покинула покои своей госпожи. Если в ближайшее время ее сообщница не поторопится, ей придется сделать все самой.

***

— Выпьешь что-нибудь? — спросил Ильнар и, увидев утвердительный кивок своего друга, подозвал одного из приехавших с ним слуг, приказав ему принести щербет. Оба мужчины устроились в небольшой гостинной друг против друга и молча разглядывали один другого. Они решили не начинать беседы до тех пор, пока слуга не принесет сладость. Только тогда, когда перед каждым оказался бокал с прохладительным напитком, Ильнар приказал слуге не беспокоить их ни под каким предлогом и вздохнул. — Хорошо, что я сумел купить и сохранить этот небольшой дом. Теперь есть, где отдохнуть. И ты будь моим гостем. — Спасибо тебе, — улыбнулся второй мужчина. — Я рад, что встретил тебя. — И мне радостно, — вздохнул Ильнар. — Скажи же, как ты оказался в столице Османского государства? Его друг опустил голову, погрустнев. — Я… — начал он и смолк, не зная, что сказать и как. — Ну, не тяни. Мы же раньше не хранили тайн друг от друга, Зульфикар. Мужчина глубоко вздохнул и на грани слышимости произнес: — Я влюблен. — Да неужели! — воскликнул Ильнар, а Зульфикар замахал на него руками. — Ты что орешь! — Да ладно тебе, Зульфикар, — усмехнулся мужчина и сделал небольшой глоток из своего бокала. — И кто же она? Неужели из гарема султана Сулеймана? Поэтому ты здесь? Лицо его друга осветила мягкая улыбка, и он какое-то время не отвечал. — Да, — наконец, ответил он, и лицо Ильнара вытянулось от удивления. — Как же случилось так, что ты ее встретил? Ты же не мог проникнуть в гарем османского правителя. Я в это не поверю. Зульфикар медленно заговорил: — Ты же помнишь, как мы с тобой воевали в чужих краях? Ты со стороны Крыма, а я от османов. Слава Всевышнему, я смог умолить прежнего султана меня освободить от службы, так как добровольно на неё пришел. — Я помню. Ты рассказывал мне, — кивнул Ильнар. — Так вот. Я решил просто побродяжничать по родной стране и забрел в Манису, где в то время правил шехзаде Сулейман, который ныне стал повелителем. Я трудился везде, помогал всем, чем только мог, и однажды нанялся чинить одну беседку в саду дворца. — Глупости, — усмехнулся татарин. — Зачем тебе вообще это было нужно? — Новые впечатления, Ильнар, — улыбнулся осман. — Это же так интересно, знакомиться с новыми людьми, постоянно учиться чему-то новому. — Я этого не понимаю, друг. Я вот живу в Крыму. У меня есть все, что только я пожелаю — и я доволен. — Ну, тут, я думаю, ты лукавишь. Если бы у тебя было все, ты бы не появился здесь. Сидел бы у себя дома и горя не знал, а теперь… Ильнар скривился. — Ты прав, — нехотя признал он. Ему было неприятно то, что его друг так быстро все понял. — Одна рабыня посмела сбежать от меня. Дай Аллах, я скоро найду ее. Тогда ей не поздоровится. Она надолго запомнит, как нужно вести себя. — Да уж. Это ты точно умеешь, — сказал Зульфикар и передернулся от воспоминания, как его друг с упоением наблюдал за муками нескольких пленных рабынь. — Ну ладно. Не обо мне речь. Продолжай. Устроился ты чинить беседку… — Ильнар усмехнулся на последних своих словах. — И что, там и встретил свою возлюбленную? — О! Да. Я увидел ее издали. она прогуливалась в сопровождении служанок. Её мягкий голос донес до меня ветерок, и я с трудом заставил себя сосредоточить свое внимание на работе. — Меня всегда бесил в тебе этот романтизм, Зульфикар. Ильнар с громким стуком поставил бокал на стол и, поднявшись, стал размашисто вышагивать по комнате. — Измениться я не могу, — вздохнул осман и прикрыл глаза, придаваясь воспоминаниям. Он уже третий день подряд работал во дворце шехзаде Сулеймана и спешил туда, как на праздник. Он понимал, что готов был бы заниматься любым делом, что бы не приказали ему, но продолжал чинить беседку, представляя, как там будет сидеть она, та, которая в краткий срок поселилась в его сердце, наполнила его ночи красками. Он не спал теперь, вернее, сну уделял ровно столько времени, чтобы хватало сил на работу. Остальное же время мечтал о том, чего не может быть никогда. Как он встретит ее, коснется руки, посмотрит в улыбающиеся глаза и спросит: «Как твое имя?» О, если бы он узнал, как зовут эту неотразимую незнакомку! — Зульфикар, тебя зовет главный евнух, — услышал он голос одного из рабочих и вздохнул. «Что ему нужно? Уже в третий раз он зовет его и предлагает что-то изменить в работе. Он уже поменял материал крыши. Теперь что ему нужно?» Дойдя до дверей дворца, он замер. Они как раз распахнулись, и на ступени вышла она, его греза. Он должен был отвернуться, он не смел смотреть, знал, что его могут казнить, но… Сил его не хватило исполнить то, что предписано. Он взглянул в ее зеленые глаза и забыл, как дышать. Она тоже замерла и некоторое время не шевелилась. Вдруг тишину нарушил строгий голос. — Не смейте смотреть! Он вздрогнул и заставил себя отвернуться и закрыть глаза, но образ ее уже запомнился ему. — Госпожа моя, — раздался какой-то женский голос и удаляющиеся шаги. Потом его схватили за плечо и толкнули внутрь. Долго отчитывал его главный евнух дворца, грозил казнью, и Зульфикар уже мысленно простился с жизнью. — Благодари Аллаха, что шехзаде нет во дворце. Не смей больше даже помыслить о госпоже. Ты меня понял? Зульфикару тогда ничего не оставалось, как кивнуть в знак согласия и выслушать новые приказы насчет беседки. Потом он покинул дворец, чтобы продолжить работу, но в этот день у него все валилось из рук. Эта первая их встреча лицом к лицу так отчетливо отпечаталась в его мозгу, что, казалось, будто это было вчера. — Ну? Что ты молчишь? — Ильнар, а что мне говорить? Я влюбился без памяти. Что мне запреты? Я только и думал о том, как бы снова встретить ее. Ильнар остановился рядом с другом и положил руку ему на плечо. — Если ты заинтересовался любимицей султана, лучше тебе скорее выбросить ее из головы и покинуть Стамбул. Попробуй переключить внимание на кого-то другого, я прошу! Ты просто идешь на смерть, — последние слова он произнес еле слышно. — Если ты мне это советуешь, что я могу сказать тебе? То же самое. — Ну уж нет, — зло оскалился Ильнар. — Я уже близок к цели. Султан не станет защищать какую-то беглую рабыню, а любимицу свою не позволит тронуть. Если бы он узнал, ты бы уже был мертв. Зульфикар тяжело вздохнул и все же покачал головой. Отступать он не собирался.

***

Сюмбюль с трудом переставлял ноги, следуя за султаном Сулейманом и его хранителем покоев. Он боялся того момента, когда увидит Александру и начнет допрашивать ее. Он даже предположить не мог, с чего нужно начать и как вообще вести допрос. Евнух вздохнул. А что было бы, если бы он все-таки не пошел к повелителю? Нет. Он даже не хотел думать о таком варианте развития событий. Послушайся он Валиде султан, и всю жизнь корил бы себя за это, а сейчас… «Ты думаешь, падишах ее помилует? Из-за твоей просьбы? Глупец», — прошептал внутренний голос мужчины, и он сжал руки в кулаки, чтобы сдержать эмоции. Пусть так. Пусть ее не помилуют и он, Сюмбюль, будет наблюдать за ее казнью, но он будет знать, что сделал все возможное для этой беззащитной хатун. — Поторапливайся, ага! — как сквозь вату услышал евнух холодный голос повелителя и с трудом ускорил шаг, чтобы не злить его еще больше.