Не конец

Белые точки с полупрозрачным окаймлением стали осторожно мелькать в чёрном Ничто. Изредка в нём появлялись голубоватые или желтоватые всполохи. Уверенные, широкие мазки неумелого художника, которые тускнеют спустя несколько секунд, а потом полностью исчезают и забываются. Забываются, как всё в этом мире. Я созерцал эту картину пока моё дыхание выравнивалось. В барабанных перепонках стучал ускользающий остаточный шум. Рот застыл в безмолвном предсмертном крике. Я не мог произнести ни слова. Голова гудела. Подобно стихийному бедствию, её заполонили вопросы. «Где я? — никто не отвечал. — Как я сюда попал?». Меня обдало порывом колючего смятения. Мысли рассыпались, ощущения ускользали, а окружение, даже внутренний голос, мертвенно молчали. Я забыл вопросы, которые задал. Они утекли сквозь трещины в моём сознании. «Я умер?» — глаза не моргали, веки не закрывались, зрачки не двигались. Я не мог вспомнить, как дышать. Тело не слушалось. Было ли оно у меня? «Кто я?» — хаотичное Ничто, окружающее всё, до чего дотягивался взгляд, продолжало опосредованно быть. Я пытался быть вместе с ним, но чувствовал только сопротивление к собственному существованию. Наверное, я одна из этих точек, разбрызгивающихся по Ничему. Нескончаемо гасну, но без остановки пытаюсь восстановится. Постепенно мир вокруг меня начал кружиться. Медленно. Я видел, я ощущал это. Я знал, что либо сам двигаюсь относительно его, либо он относительно меня. Так продолжалось несколько секунд или минут, а может даже часов, недель или месяцев. Не исключено, что прошли годы. Есть ли вообще время в этом месте? По моему нутру пробежало невыносимое покалывание, будто онемевшее тело разом обрело движение. Миллионы тонких спиц друг за другом проткнули меня, как клубок ниток, а затем вынулись, возвращая мою материю обратно к бытию. Я зажмурился и закричал, но стало только больнее. Если так зарождается жизнь, то мне жаль всех некогда рождённых. По телу начало расходиться тепло, ощущение которого я успел забыть. Тонкие ручейки крови потекли по моим венам, во рту появилась слюна. Неохотно и лениво, ко мне возвращались сознание, движение, физическое восприятие в пространстве, отторжение себя от Ничего. А потом пришли воспоминания. Они были вязкими и смутными, и чем дольше я фокусировался на них, тем больше их становилось. Я вспомнил, как в небе летал огромной скелет — Лич — с посохом в руке и шипастым нимбом над черепом. В его мантии, накинутой на ключицы, блестели звёзды, обрамлённые иссиня-чёрной пустотой. Он шевелил нижней челюстью, предрекая смерть тому миру, который я знал. Он решил подвергнуть его полному забвению, скормить Ничему. Едва ли я помнил, какова была моя роль. Наверное, я должен был этому помешать. Или был беспомощным наблюдателем. А может — жертвой кровавого ритуала или даже самим инструментом апокалипсиса. Я видел, как столпы тёмной, всепоглощающей, космической материи низвергались с небес. Они пожирали землю, всасывали в себя почву, растения, животных, деревья, постройки, людей. Они уничтожали время, свет и даже воспоминания о бытии. Всё кружилось, ломалось и рассыпалось в прах. Небо на моих глазах разрывалось в клочья, твердыня уходила из-под ног, а силуэт костяного Лича становился частью всеобъемлющего Ничего. Я видел, как слепое, недвижимое и пустое Ничто растворяло в себе последние звёзды. Они не гасли, не засыпали и не закрывались другими светилами, а попросту переставали существовать. Под конец, Ничто добралось и до меня. Оно проглотило, стало переваривать мою суть, закрутив в воронке отчаяния и боли, пока не выплюнуло сюда, опустошённого, стремительно растворяющегося вместе с остатками мира. Это и было концом всего. «Невозможно!» — не поверил я, резко вскакивая на ноги. Голова вторила моему мысленному крику, отвечая дезориентирующим приступом мигрени. Темнота въелась мне в глаза, ноги подкосились, а тело пошатнулось, как трава на ветру. Я с ужасом осознал, что стою на клочке безжизненной каменистой земли, висевшей в бескрайнем полотне с медленно движущимися светилами. Подо мной распростёрлась бездна. Оказавшись на краю, я торопливо отшагнул назад. Шлем, похожий на глубокую металлическую миску с широкими полями, качнулся в такт моих движений, почти сваливаясь с головы. Он наполз на лоб и закрыл мне обзор. «Значит, я воин», — подумал я, поправляя защитный головной убор. Мои пальцы ощупали, а потом разгладили длинное, плотное перо. На мне была броня: поцарапанная, но более-менее цельная. Я прошёлся по ней рукой, чувствуя каждую неровность подушечками пальцев. Подобно ребёнку, я радовался обретённой тактильной способности. Был ли я благородным рыцарем? Или самоучкой, скопившим на обмундирование честным трудом? Может, я украл всё это или убил предыдущего владельца, а теперь вероломно пользуюсь? «Стоя на одном месте многого не добьёшься». Клочок земли стал дорогой, уходящей вдаль и делающей крутой поворот вправо. Я неуверенно сделал шаг. Второй. Третий. Мои ноги стали вести меня по однообразной тропе, кажущейся бесконечной и безжизненной, как и всё вокруг. «Если я могу чувствовать боль, думать и испытывать эмоции, значит я ещё жив. Но неужели, я остался совсем один?», — я попытался нащупать в себе отчаяние или надежду, но мои ощущения были подобны насекомым в смоле. Они застревали и дрыгались в потугах высвободиться наружу, но скоропостижно затихали, растворялись в небытие. «Надеюсь, ночь не застанет меня в пути… хотя о какой ночи может идти речь, если даже неба нет», — мне было тяжело мыслить категориями этого места. Я не знал, как тут течёт время, есть ли здесь воздух, настоящие ли звёзды кружатся вокруг или это плод моего воображения. Зато оставались воспоминания. Вернее, они маячили передо мной, где-то вдалеке, подобно звёздам, а я пытался ухватиться за них. Я вспомнил, как во время скитаний сталкивался с трудностями. В мире, откуда я родом, было много враждебных существ. Самые частые — слизни. Большие зелёные полужидкие сопли, которые проникали в каждую щель на броне, опутывали липким желе каждый открытый кусочек тела. «Никакого спасу от них. Переваривают всё, что могут», — подумал я. Со звонким бурчанием слизень резко напрыгнул на меня и окунул в бесформенное месиво, похожее на вонючее болото. Я задержал дыхание. Уплотнения в теле этого существа сжали моё горло, пытались выдавить глаза, заткнуть нос и рот. Силы начали покидать меня, движения замедлились. Руки не дотягивались до лица, крепко увязнув в слизи. «И чего я добиваюсь? Всё исчезло, нет ни мира, ни расстояния, ни времени, ничего живого и даже мёртвого. А я выкинут на задворки вселенной, будто выброшенная на берег рыбёшка, — я стал крутить головой настолько быстро, насколько мог. — Нет. Нет! Я существую, значит ещё не всё потеряно! Лич вместе со своим грязным таинством не сломил моё желание жить! Я же смог вспомнить это существо! Возможно, мне просто нужно освежить память и всё придёт в норму? Я создам этот мир заново, если потребуется! Пока есть даже мизерная надежда на спасение, я должен ею воспользоваться». Мысли оживили меня. Я стал увереннее, преисполнился стремлением и решимостью. Мощным гребком я разорвал слизня на части. Всеми конечностями я яростно разбрасывал его гадкие останки, пока они настойчиво лезли обратно. Они скользили по ногам, пытались собраться воедино, но я втаптывал их в камень. Когда последний кусочек перестал шевелиться, я устало упал на колени, неровно дыша. «Драться голыми руками не так просто», — я осмотрел жижу, разбрызганную вокруг меня. В одном из крупных кусков покачивался маленький деревянный щит с железным ободком и короткий меч. Я вытащил их, очистил от слизи. Стоило мне коснуться их, как прямо в голову вгрызлась инструкция по эксплуатации. Я умел пользоваться оружием, умел защищаться щитом. Память не отвечала на мои попытки вспомнить тренировки, предысторию, однако основы ярко пламенели в голове, подобно вспышкам просветления. «Нечего рассиживаться, пора двигаться дальше», — подумал я, бросая взгляд на дорогу. Я двинулся по ней, прикрываясь новообретённым щитом, чтобы больше никто не посмел неожиданно напасть на меня. «Кажется я начинаю припоминать, что неподалёку должна быть роща. Это вообще мои воспоминания или этого слизня?». Следующий сгусток не заставил себя ждать, но на этот раз я был готов. Я не оставил противнику ни шанса противостоять мне, разрубил его стремительно и яростно, будто родился с мечом в руке. «Правильно ли я делаю, убивая то, что с таким усилием пытается создать моя собственная память?» — подумал я. Но на мои мысли никто не отвечал. Вряд ли кто-то ответил бы и в случае озвучивания вопроса. Я всё ещё совсем один во враждебном ко мне мире. Я не мог вспомнить людей. Вернее, мог, но едва ли они появлялись передо мной. Наверное, это воспоминание не столь яркое или слишком многогранное и сложное. Одно дело — вспомнить кучу слизи и совсем другое — разумного, уникального и неповторимого представителя человеческой расы. Зато впереди раскинулась роща. Да, та самая, что определённо точно произрастала в этом месте. А внутри меня ждала она. Крупная тёмно-коричневая тварь с двумя длинными зубами, торчащими из верхней челюсти. Эти существа могли разорвать обычного человека на куски. Они поедали скот, забредший слишком далеко в чащу. Я помнил их. Я помнил, как убивал их. «Лесной крысоволк. Я был прав. Немного личных переживаний, ярких образов и острых ощущений — и всё забудется, как страшный сон. Вспомнится, как страш… да блин! Хорошо, что этого никто не слышал», — на несколько мгновений по щекам пробежало тепло. Наверное, я покраснел, осознавая глупость собственных мыслей. Когда я расправился с крысоволком, дорога снова повела меня по голому камню со слизнями. С третьего-четвёртого раза эти существа перестали представлять для меня опасность, так что я погружался в себя. Мою голову посещали мысли о высоких горах, цветущих лугах. Я вспомнил, как вампиры терроризировали деревни, но позже становились их покровителями. Я знал, что в моём мире были сокровищницы с несметными богатствами и стражниками-горгульями. Я помнил пустыни и оазисы, болота, библиотеки, деревни, кузни…в моём мире было всё, о чём только можно было мечтать. А самое прекрасное — люди, которым я мог помогать. Думая об этом, я бросил взгляд в сторону бесконечности, и горные пики возвысились на горизонте. Я не мог к ним подойти, не сойдя с дороги, но само их существование грело мне душу. «Значит, я делаю всё правильно», — идя вперёд, краем глаза я то и дело замечал, как окружение наполняется смыслом. В Ничего из ниоткуда вырос лес, утыкаясь колючими кронами деревьев прямо в космос. Я помнил: там всегда было темно. Жители лесов не видели солнца и не нуждались в нём, поэтому обладали уникальным, невообразимо острым зрением. Увы, сейчас солнца нет ни для кого. «Отлично. Там была гора, а тут лес», — приободрил я себя. В какой-то момент я почувствовал, как на моих плечах покачивается рюкзак. Мне показалось, что он всегда там был, просто до этого я не обращал на него внимания. А внутри — о чудо — пара камней и веток. Полагаю, раньше это бы не вызвало у меня никаких эмоций, но сейчас… «Мир почти как новенький. А немного камня и веток в моём рюкзаке — прямое тому подтверждение». Картины прошлого были яркими и тёплыми. Они напоминали о доме, но не том, куда ты ежедневно возвращаешься, а о родной земле. Полагаю, моим домом всегда был путь. Дорога, по которой я иду — олицетворение моей жизни в буквальном смысле. Только давным-давно мир был красив и многообразен, за ним было интересно наблюдать, а сейчас, стоит мне открыть глаза, как шипастая реальность навевала тоску и удручение. В моих потугах воссоздать забытое было ничтожно мало красок, запахов, ощущений. Я почти не чувствовал под ногами камни, которые раньше забивались в сапоги, ароматы цветов были притуплены и неузнаваемы, зрение казалось мутным, а мир нечётким. Нет, далеко не всё можно вернуть, просто вспомнив об этом. Хотя около дороги то и дело возникала трава, а чуть дальше, у подножия гор, раскидывались небольшие цветочные поля. Я так хотел зарыться в них, расслабиться, но нас разделяла пропасть, в которую я не решался прыгать. Я знал: она просто доделает своё дело — растворит меня, сотрёт навсегда. Я не могу так рисковать. Перед Концом Света в мире резвилась весна. Ощущение свежести и вкус росы были максимально яркими в моей памяти. Я помнил, как с гор стаивал снег, формируя кочующие реки, противную грязь и неглубокие лужи. Мои высокие сапоги чавкали по ним, как лягушки в болоте. Я помнил снег, который сменялся дождём и солнцем. На скалах по весне гнездились гарпии, то и дело хватая цепкими лапами отбившийся от стада крупный скот или бесхозную горную козу. Внезапно в моё поле зрения попал вампирский особняк. Сейчас он был далеко и казался маленьким, туман бережливо обволакивал его, подобно одеялу. Однако я помнил, насколько величественен он вблизи. Я боялся, что не готов встретиться с лордом этих земель. То ли мысли, то ли дорога стали утомлять меня. Я остановился и зевнул. «Будет не лишним немного отдохнуть», — подумал я, садясь на каменную тропу. Глаза начали слипаться, а мир вокруг меня — тускнеть. «Здесь темно и холодно. Небольшой костёр исправит обе эти проблемы». Не прошло и…сколько бы там не прошло, костёр я разжег. Я помнил его. Помнил привалы и тропы. Бесконечный путь был если не смыслом моего существования, то его неотъемлемой частью. Как только свет огня коснулся меня, всё исчезло. Не стало ни дороги, ни гор, ни лугов. Даже подобие космоса вдруг затухло, погрузив меня в кромешную тьму. Я остался наедине с костром, немного встревоженный и напуганный. «Я всё сломал?» — с ужасом подумал я. Мои глаза ничего не видели, кроме нескольких камешков, выложенных в круг, пары брёвен и пламени, не отбрасывающего блики. «Плохие мысли нужно гнать, если даже память имеет такое большое значение», — я лёг на черноту и закрыл глаза. Надо поспать. Сон в этом месте был таким же вязким и странным, как воспоминания. Казалось, что я помнил сон, внушал себе, что сплю, а на деле просто лежу и смотрю в темноту. Я не чувствовал знакомой усталости, мне не хотелось есть. Однако я только думал, что нуждаюсь в этом. Меня окружал диссонанс привычных физических потребностей и фактическое их отсутствие. Всё было так странно и неправильно. Новый ли это мир со своими законами или огрызок старого? Мир ли это вообще или мой личный ад? «Эта дорога… всё не так! Я же помню! Будто совсем другое место и снова совершенно пустое. Есть ли смысл в том, что я делаю?» — поток брани и возмущения сорвался с моих уст. Когда я проснулся, дорога возникла заново, но она была иной. Пропали с таким трудом созданные горы, луга, рощи. Я опять наедине со слизняками и каменной тропой, идущей по кругу моего личного ада. «Как будто у меня есть выбор. Если, чтобы спасти мир, нужно сдаться и ныть, я худший спаситель из возможных. За дело», — в очередной раз подбодрил я себя. В конце концов, если это продолжается, значит в этом есть смысл. Смысл есть везде. Я снова подумал о весне, на которой закончился мой мир. Это время года никогда не ассоциировалось с кончиной. Это было периодом расцвета, перерождения, бурления жизни. Быть может, все умерло лишь затем, чтобы вернуться? А я тот, кто обречён на обновление вселенной. На меня возложена неимоверно большая ответственность за сохранность всего и вся. «Я строю мир заново, подобно Богу», — от этой мысли я поморщился. Мне не нравилась столь возвышенная и самовлюблённая концепция. Нет, я никакой не Бог. Обычный человек, который просто хочет жить. Я по чистой случайности способен восстановить утраченное, на моём месте мог бы быть любой. Однако не любой бы обладал таким стремлением к общественной полезности. Интересно, что бы сделал другой? Слизень за слизнем, крысоволк за крысоволком, и я стал наблюдать рождение мира заново. Он появлялся вокруг меня, и его создание уже не составляло большого труда. Я смирился с зацикленностью, в которой вынужден ходить день за днём, год за годом. В конечном счёте, вся жизнь — это хождение по кругу. Я знал, что пока я дышу, способен мыслить и строить новую вселенную вокруг себя — у мира есть надежда. И эта надежда — я.