Вечное сияние чистого страха

Звёзды тихонько шептались, Звёзды смотрели на нас. Милая, верь мне, — в тот час Звёзды над нами смеялись.

В. Я. Брюсов

      Тьма окутывает. Вдали мерцает один-единственный источник холодного и жестокого света. Как же он далеко. Он далеко настолько, насколько мало у меня кислорода. Космос бесчувственный и жестокий. Он холодный, но мои легкие жжёт огнем. Единственная мысль, которая страшнее подступающего удушья: я умру в месте, где нет ничего живого. Нет ни души. Одна на миллионы световых лет. Когда тонешь в море, там рыбы, и умираешь ты на планете, где на нескольких тысячах километрах множество людей. Даже это не так одиноко. Здесь нескончаемая пустыня, ведь космос с самого своего рождения продолжает расти. А люди умирают.       Глубокий жадный вдох, и я просыпаюсь. Снова отдышка, постель вся мокрая от пота, волосы липнут ко лбу. Снова кошмар, преследующий меня.       Я встала и пошла на кухню. Холодный пол окончательно вывел из сна, и теперь меня снова ждёт бессонница до конца ночи. Сколько сейчас? Три часа? Четыре? Неважно, ведь за окном ещё очень долго будет темно, хотя точно о восходе солнца мне расскажет лишь будильник. Все шторы в доме задвинуты и не пропускают ни света солнца, ни света луны или звезд.       Набрав полный стакан воды, я залпом осушила его. Стало чуточку легче. Что теперь?       Мысли путались, все-таки нарушение сна сказывается на работе мозга. Я шагала по дому, ища чем бы занять руки, и голову, и все, лишь бы не соприкасаться с мыслями о прошлом или настоящем.       Я остановилась в дверном проеме. Кто же я теперь, если отрекаюсь от прошло и настоящего? Женщина с карьерой инженера-космонавта, которая до смерти боится звезд? Хотя стоит поправить, с бывшей карьерой. Вся моя жизнь, все тридцать два года я грезила космосом, а теперь… Я бесцельная личность, которая каждую ночь выживает. Снова, и снова, и снова…       Встряхнув головой, я продолжила дальше бродить по дому. На глаза попался мой незаконченный шарф. Может быть, пришло время закончить его? Весна только началась, но на улице по-прежнему холодно.       Сев в кресло, я попыталась расслабиться. Окно хоть и было зашторено, но оставалось открытым. Свежий воздух проникал в легкие, и я каждый раз жадно его втягивала. За окном тишина, но такая громкая. Будто я до сих пор слышу двигатель корабля. Я знаю: они там. Звёзды, что безжалостно смотрят на землю своим холодным взором. Будто все еще следят за мной, словно я узнала их страшную тайну и вернулась живой. А тайна в том, что звёзды — это не романтично и не прекрасно. Все они жестокие убийцы без жалости и сострадания и никак не связаны с любым прекрасным чувством.       Я принялась вязать, сосредоточенно считая петли.       Одна, две, три…       Четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять! — мужской голос вёл отсчёт в рацию, вставленную в мое ухо. Какой идиот… Отсчёт всегда ведется в обратную сторону, но Дин назло мне и всему миру считал по-своему.       — Открывай уже чёртову дверь! — Я раздражалась. Не люблю долго стоять в коридоре, и так нервничаю перед выходом в открытый космос.       — Ты сегодня еще большая ворчунья, чем обычно, — вздохнул Дин.       — Просто ты достаёшь больше обычного, — ответила я.       — Ладно-ладно, мисс Грейсон. Уже открываю. — Передо мной открылся люк, и я, еще раз проверив трос, вышла в безграничные чёрные воды космоса.       Интересная работа — быть инженерами в космосе. Чинить далекие объекты и станции. Сегодня нам выпала честь ремонтировать исследовательский телескоп. Это самый далекий объект в моем послужном списке. Полгода до него летели.       Осторожными и отработанными движениями я направлялась в сторону телескопа. Не следует суетиться и спешить. Неторопливо я пристыковалась к металлическому корпусу и принялась за работу. Я здесь надолго, часа на два-три. Но все это доставляет мне искреннее удовольствие. Будто я там, где должна быть.       Шло время, до конца ремонта еще примерно тридцать минут. Сбором данных я займусь уже завтра.       — Грейсон! — пронзил голос мое ухо, отчего я аж дернулась.       — Хадсон, не ори мне в ухо! Какого черта?       — Быстро возвращайся на корабль! — он звучал обеспокоенно.       — Что? Нет, я еще не закончила, — мое раздражение сменялось тенью тревоги.       — Немедленно, Грейсон! — рявкнул он.       — Да что там у вас случилось? — уже серьезно спросила я.       — Быстро на корабль! — крикнул он. На фоне были слышны сигналы тревоги с панели управления. Дело дрянь.       Я развернулась в сторону входа и постаралась сохранять спокойствие. Но стоило мне повернуться, я увидела то, что вогнало в панику Дина Хадсона. На нас неслось огромное количество осколков. Раз их уже видно, значит, у нас счёт идёт на минуты, если не на секунды.       Ужас охватил меня. Даже если я успею добраться, шансов, что мы выживем… Эти мысли вгоняют в ступор. Но хуже всего, что никто не сможет нам помочь. Мы одни в месте, где нет никого и ничего.       Я слишком много думаю и слишком мало делаю. Страх предлагает два варианта событий: бить или бежать.       — Грейсон, где ты, черт бы тебя побрал?! — Я знала, что они не могут сделать быстрый старт из-за меня. Но я уже потеряла слишком много времени.       — Прости, Дин, — выдохнула я и, отстегнув канат, со всей силы оттолкнулась от телескопа в сторону. Меня уносило так быстро и так далеко от корабля.       — Грейсон! Что ты делаешь?!       — Уносите свои задницы немедленно! Слышишь? Я уже оттолкнулась как можно дальше!       — Ты сумасшедшая?! — в его голосе я слышала отчаяние. Двигатели начали загораться. Где-то в глубине я даже радовалась тому, что они спасутся. Каждый космонавт хочет умереть героем, если уж умирать.       Но мне не суждено было умереть героем. Корабль на моих глазах разнесло на тысячи обломков от космического мусора, что так стремительно летел на нас. Вдалеке я видела, как взрывается судно. Единственный билет домой.       Взрывная волна толкнула меня еще сильнее, и я с ужасом улетала в космос — туда, где нет времени и жизни.       Прошло уже три часа с момента катастрофы, и я медленно смирялась с неизбежностью. Кислород должен был вот-вот закончится. Я включила маячок для поиска, хотя понимала, насколько же это бессмысленно. Первый час я еще боролась за свой рассудок, стараясь размышлять о том, что моя жизнь не была бессмысленной и есть люди, которые будут меня помнить, но потом… Всякое мнение человека в моей голове теряло свой первоначальный смысл. Все вообще теряло смысл. Жизнь, смерть, любовь, знание — все это лишь архитектурные излишества человеческой жизни. Здесь это не имеет никакого значения. Все эфемерно и невесомо. Всепоглощающая тьма — единственное, что здесь имеет вес и значение.       Вдалеке мерцала звезда холодным светом. На земле сотни, если не тысячи песен о любви, которые посвящены небу и звёздам. Сейчас это словно плевок в лицо. Вот я, вот звезда, и это не вызывает никакого чувства. Ничего. Все такая же тьма и пустота.       Начало подбираться отчаяние. Оно парализует. Не даёт даже вдохнуть. Или стоп… нет. Я еще не готова. Нет! Пожалуйста!       На руке мигает индикатор, который говорит о том, что кислород заканчивается. Вздохнуть буквально не получается.       Тьма окутывает. Вдали мерцает один-единственный источник холодного и жестокого света. Как же он далеко. Он далеко настолько, насколько мало у меня кислорода. Космос бесчувственный и жестокий. Он холодный, но мои легкие жжёт огнем. Единственная мысль, которая страшнее подступающего удушья: я умру в месте, где нет ничего живого. Нет ни души. Одна на миллионы световых лет. Когда тонешь в море, там рыбы, и умираешь ты на планете, где на нескольких тысячах километрах множество людей. Даже это не так одиноко. Здесь нескончаемая пустыня, ведь космос с самого своего рождения продолжает расти. А люди умирают.