* * *
Её мир рассыпался на части, а она даже не успела осознать, что произошло. Одной подписью, одним нападением все было уничтожено. Мафия стала не нужна для контроля города, и Агентство убрало её с помощью Отдела Одаренных, для которого ночная организация всегда была бельмом на глазу. Все подчиненные разбежались, а кто-то перешёл на сторону Агентства, чтобы теперь помогать людям. Коё попала на скамью подсудимых. Её неминуемо приговорили бы к смерти — список её преступлений был огромен — если бы вдруг не появился Фукудзава, старый друг Мори, который поручился за неё и взял её в Агентство. Она присоединилась к тем, кто служил* * *
2 мая 2022 г. в 00:39
Мори не впервые приводит Коё в свой дом. На самом деле, она много раз была тут, но каждый раз для неё как первый. Дом в традиционном японском стиле, стоящий за городом и тщательно охраняемый, выглядит как маленький рай, в который дозволено войти только ей. Она дорожит каждым мгновением, проведённым тут.
Всякий раз Озаки невольно замирает на пороге на несколько секунд, немного задерживая дыхание и глядя в длинный коридор. Солнечный свет чуть освещает лёгкую пыль в нем, а в самом конце она видит дверь в спальню. И в этом коротком мгновении, когда ничего не движется и только лучи солнца скользят по деревянным стенам, содержится нечто сокровенное.
Она действительно любит этот дом, который для неё олицетворение души любимого человека. Любит каждый уголок, потому что тогда Коё кажется, что она познаёт каждый уголок души Мори. Огай прячется за веселой улыбкой и маской босса, но здесь ничего этого нет, здесь Озаки видит его настоящего. И это дороже всего для неё.
Но больше всего она любит сад. Традиционный японский сад, расположенный за домом, выглядит как Элизиум. В нем растёт изумрудная трава и несколько маленьких деревьев-бонсай, искусно выращенные незаметными садовниками. Есть небольшой искусственный ручей, через который перекинут красивый мостик. Коё любит подолгу стоять и смотреть в синюю гладь воды. Иногда в ней мелькают небольшие рыбки. Их чешуя кажется частичками золота и всполохами огня. Если перейти мостик, то можно найти небольшую беседку под большим деревом сакуры. Озаки уже видела, как сакура цветёт, и решила, что прекраснее цветения она ещё не видала.
Сначала Коё всегда ведёт себя несколько нерешительно и скованно. Пока Мори готовит еду, попутно занимая её разговором, она сидит возле котацу, выпрямив спину и глядя ровно перед собой. Огай иногда со смехом говорит, что она выглядит как античная статуя. Озаки не считает это хорошим комплиментом, о чем постоянно сообщает Мори. Что, впрочем, не останавливает его от повторений. А ей нравится, что он не изменяет себе.
Переломным моментом всегда становится еда. Коё не считает себя привередой, однако с уверенностью может сказать, что не ела ничего вкуснее кинпуры, которую готовит для неё Огай. Однажды она проговорилась ему о том, что любит это блюдо, и с тех пор Мори время от времени готовит его, когда она приезжает к нему. И никогда на их столе не появляются соленья — Коё ненавидит их. Огай всегда смеется над ней, утверждая, что она гурманка и что резкий вкус не для неё. На это Озаки всегда с улыбкой отвечает, что после острых ощущений в жизни она предпочитает пресные в еде.
Они всегда едят сразу же по приезде. Сидят друг напротив друга, никогда не нарушая границ. За столом — только разговоры, только улыбки и комплименты, но не больше. Оба прекрасно владеют своими чувствами, и оба не хотят портить одно наслаждение другим его видом. Но при этом никто из них не отрывает глаз от лица напротив.
Они говорят о простых вещах. О погоде, о книгах, о фильмах — о чем угодно, только не о работе. Работу никто не вспоминает, потому что вспоминать её в сокровенном солнечном доме кажется тем самым преступлением, которое оба никогда не станут совершать. Иногда они обсуждают друзей и знакомых. Коё подчас кажется, что Мори не нравится эта тема, но он всегда поддерживает её. Озаки подозревает, что это потому что Огай не был близок ни с кем до неё.
Порой к ним присоединяется Элис. В доме девочка необычайно тиха и серьёзна, она никогда не проказничает и не капризничает. Коё только потом понимает, что это и есть настоящая Элис. В Мафии появляется лишь её маска, которую Мори рад всем показывать. От этого знания сердце Озаки переполняется радостью. Она видит настоящую Элис — значит, видит и настоящего Огая.
После обеда они моют посуду вместе. Коё всегда приходится настаивать на своей помощи, потому что Мори не хочет нагружать её, утверждая, что она гостья в доме, а гости не должны работать. Озаки спорит с ним, говоря, что она вполне может вымыть посуду за собой. Огай сдаётся и уступает ей, смеясь: мол, теперь она уже не гостья, а жена. Коё начинает демонстративно искать подушку или что-нибудь такое, чтобы стукнуть шутника. Элис иногда со смехом помогает ей, но этот смех не наигран, он такой же чистый, как золотые лучи солнца.
После мытья посуды они обычно идут в сад. Неважно, какая погода или какое время года. Они выходят и подолгу гуляют в саду. Иногда Мори гуляет с ней несколько часов, пока Озаки не устанет и не попросит вернуться, а иногда уходит уже через двадцать минут, ссылаясь на работу. Тогда это первый раз, когда они заговаривают о том, чем занимаются. Коё не любит такие моменты. Всегда воцаряется неприятная тишина, и разом ветер становится ледяным, а деревья начинают слишком неприятно шелестеть листьями. Когда Мори уходит, ей приходится идти на мостик, чтобы избавиться от появившихся воспоминаний и тяжелых мыслей.
Ей больше нравится, когда Огай гуляет с ней. Он знает каждое растение в своём саду, и Озаки подозревает, что это не из желания заниматься ботаникой, а из желания быть в курсе всего. Желания, которое появилось из-за работы боссом Мафии. Бывает, Мори начинает рассказывать ей о разных растениях, но вид у него при этом такой измученный, словно его заставляют. Коё тогда мягко прерывает его и переводит разговор в другое русло. Каждый раз она ловит его благодарный взгляд и делает вид, что не слышит выдоха облегчения.
В саду их разговоры обычно становятся более личными. Они обсуждают хобби, интересы, мысли и просто разговаривают о том, что лежит на душе. Работа все ещё под запретом, и это необходимо им обоим. Где-то им надо отдыхать душой, и именно здесь у них есть укромный уголок. Они ходят по дорожкам из мелкого гравия и говорят о прочитанных книгах, делятся своими впечатлениями — тем сокровенным, чем не делятся больше ни с кем. Мори обычно берет её под руку, пока ведёт вглубь сада и разговаривает с ней. Коё же не против.
В японском саду этого дома не место поцелуям и объятиям. Тут не должно быть физической любви — той, которая напоминает об оставленном мире денег, власти, крови и убийств. Здесь место чему-то более личному и важному, чему-то неуловимому и приятному. Глядя на спокойную гладь воды, невозможно думать о руках любимого. Все мысли заполнены лишь его словами, его мыслями. Глядя на цветущую сакуру, не получается думать о поцелуях. В голове — только взгляд любимого и его видение мира. Этот сад — мир душ.
Однажды она узнает, что Мори любит рисовать. Это Коё совершенно не удивляет. Ведь Элис любит рисовать, значит, и Огай тоже должен. Оказывается, что он полюбил рисование уже в университете. Мори со смехом говорит о том, что у него всегда получались самые красивые рисунки скелетов и мышц. Это Озаки смешит, и она долго расспрашивает Огая о реакции профессоров, а потом шутит про выставку работ студентов и говорит, что Мори на ней бы победил. Он нисколько не смущается и даже не краснеет, однако спешит перевести тему, и Коё понимает, как сильно он стесняется говорить об этом — оказывается, и для него существует стеснение! — и сколько значит для него рисование.
Потом Огай открывается ей. Постепенно показывает свои работы, словно боится её реакции, хотя Озаки никогда не поверила бы, что босс Мафии может чего-то бояться. Ведёт её в дальнюю комнату, где собраны его произведения, и показывает одно за другим — и никогда больше трёх за раз. Его картины действительно красивы. Коё отмечает ровные линии на городских пейзажах, красоту симметрии в изображениях природы. Огай рисует четко и строго, словно действительно чертит.
Но у него встречаются и другие работы. С ними Озаки знакомится много позже, когда Мори уже достаточно доверяет ей. Это портреты знакомых Огаю людей. На них нет места ровным и четким линиям, нет строгости. Коё смотрит в голубые глаза Элис, изображённой на одном портрете, и думает о том, что здесь девочка выглядит совсем как настоящая. Как будто сейчас она сойдёт с полотна и заговорит с ней своим обычным для солнечного дома серьёзным голосом. Мори говорит, что писал картину именно здесь, в спальне Элис, когда девочка была готова позировать. Должно быть, поэтому на портрете она выглядит такой спокойной и даже несколько умиротворенной.
На других портретах незнакомые Коё люди. Но на одном она неожиданно встречает Дазая Осаму, бывшего воспитанника Мори. Ему лет пятнадцать-шестнадцать. Осаму на картине сидит в одной из комнат солнечного дома и читает книгу в зелёной обложке. Он выглядит задумчивым и серьёзным, но в уголке его губ словно притаилась весёлая улыбка, столь ему свойственная. Озаки не решается расспрашивать, боясь разбередить старые раны. Огай сам признается, что рисовал воспитанника, ещё когда тот был в Мафии, и Коё понимает, что Дазай понятия не имеет о существовании собственного портрета. Мори добавляет, что хотел бы выкинуть картину, да не может. Это кажется ему настоящим предательством. Озаки его не осуждает и прекрасно понимает. Порой невозможно выкинуть человека из сердца так же легко, как он это сделал.
И Коё даже понимает, к чему все идёт, и внутренне готовится к этому. Поэтому для неё не становится сюрпризом, когда Мори во время очередной прогулки в саду говорит, что хотел бы нарисовать её. Озаки с улыбкой кивает, соглашаясь позировать для картины. Тогда Огай начинает искать место для рисования.
На следующий день он сообщает Коё, что хочет нарисовать её в саду, возле сакуры. Они устраиваются там: Озаки впервые ступает на траву в саду и становится возле дерева, а Мори прячется за мольбертом и тихо переговаривается с Элис, которая взглядом профессиональной художницы смотрит на Коё. Они поправляют её позу, заставляют взять её любимый зонтик и раскрыть его. Озаки стоит и смотрит куда-то в кору дерева, пока Огай зарисовывает её.
Через какое-то время её руки и ноги затекают, зонтик начинает дрожать в руках. Коё смотрит на череду муравьев, которая старательно ползёт вверх, и ей кажется, что она стоит так целую вечность. Мори все молчит, работает, и только Элис иногда появляется рядом, поправляя её кимоно или заставляя выпрямить руку с зонтиком.
Но работа не удаётся. Огай с раздражением кладёт кисточку и смотрит на картину, а Озаки замечает в его глазах недовольство. Когда она подходит посмотреть, то видит лишь простое изображение. Красивое, но почему-то кажущееся абсолютно бездушным. Никакой энергии, никакой жизни. Коё расстраивается, однако виду не подаёт и только смеётся, что модель из неё никудышная. Мори отмахивается, утверждая, что это вина его вдохновения — вернее, его отсутствия. Он забирает картину и уносит её в дом. Коё больше её не видит.
На следующий день все как будто меняется. Мори приезжает с ней в солнечный дом в каком-то вдохновленном состоянии. Он шутит больше обычного, осыпает её легкими комплиментами в своей манере, и Коё понимает: он надеется на то, что сегодня все получится. После обеда Огай вновь просит её пройти в сад. Они приходят на ту самую лужайку возле сакуры, и Мори опять раскладывает мольберт. Он просит Озаки принять самую естественную позу, какую ей только захочется. От такого Коё чувствует стеснение и незнакомое ей смущение. Она не может расслабиться, пока Мори пристально разглядывает её, готовясь рисовать. Озаки изо всех сил старается принять нормальную позу, но взгляд синих глаз Элис показывает ей, столь неестественно она выглядит.
А потом Огай вдруг начинает говорить с ней. Он стучит кисточками, раскладывая их, а сам рассуждает о только что прочитанной книге. Коё тоже читает её, но она лишь на середине. Мори грозится рассказать ей конец, и Озаки, неожиданно забыв про все на свете, шутливо просит его не быть таким жестоким. Огай же все-таки начинает рассказывать дальнейший сюжет, Коё закрывает уши руками, старательно делая вид, что не слушает его. Мори жалеет её и прекращает разговор о книге, но продолжает шутить, заставляя Озаки смеяться и забывать свою обычную сдержанность. Тихий японский сад наполняется их смехом и весёлым, искренним разговором.
И Коё вдруг понимает, какую позу хочет принять.
Она снимает с себя кимоно, оставляя только лёгкое платье, которое всегда носит под ним. Потом садится на траву, повернувшись к мольберту, и протягивает руку к листьям сакуры. Рукав платья слегка спадает, обнажая тонкое запястье. Коё улыбается, смотря прямо в глаза Мори, пока он изумляется ей и её смелости. Наконец он отмирает, подходит к ней и протягивает руки к волосам. Озаки никогда не распускает волосы, только ради разовых заданий. Но тут она переступает через себя и позволяет Огаю легко вытянуть заколку из её прически.
Огненное пламя распадается по плечам. Кажется, будто это настоящая лава течет, не причиняя Коё никакого вреда. Ветер легкими дуновениями заставляет тяжелые локоны распасться на много мелких прядей, и чудится, что горячий огонь танцует на её белых плечах. Мори замирает, и Озаки чуть улыбается. Она понимает, что он удивлён — никогда раньше не видел её с распущенными волосами. В этом есть что-то ещё более сокровенное, чем все поцелуи мира.
Огай справляется со своими эмоциями, отходит к мольберту и вновь берётся за кисточку. Коё сидит, старательно позируя. Теперь она уже не чувствует стеснения или неловкости, её поза естественна и потому удобна. Озаки наблюдает за работой Мори, смотрит, как рядом бегает Элис, помогая ему. Она совершенно не замечает, как быстро летит время.
Лишь когда темнеет настолько, что становится невозможно работать, Коё встаёт и, накинув на плечи кимоно, идёт к мольберту. Мори весь в краске, у него даже изумрудный мазок на щеке. Он оттирает его запястьем, что не особенно помогает, и смотрит на Озаки с восторгом в глазах. Коё, ещё даже не увидев картину, понимает, что все получилось. Она улыбается любимому и наконец смотрит на полотно.
В летних сумерках картина становится еще загадочнее. Озаки видит себя, сидящую на траве и тянущуюся к сакуре. Но в то же время она не узнаёт Коё на полотне. На картине сидит абсолютно другая девушка. У неё гордая осанка, вздернутый подбородок, словно она бросает вызов всему миру. Её глаза загадочно сверкают, точно лишь эта девушка знает какой-то важный секрет, который больше никому не доступен. И на лице красавицы — потому что девушка на картине действительно красива — играет лёгкая улыбка.
В этой улыбке — вся суть, вся загадка картины. Если не всматриваться, то кажется, будто девушка и не улыбается вовсе. Но если остановить свой взгляд на лице, то сразу же становится видно, как уголки чувственных губ чуть приподняты. Улыбка загадочна и вместе с тем нежна, как нежна может быть улыбка нимфы. В ней есть нотка снисходительности, словно девушка на картине прощает зрителям незнание самого важного секрета жизни. Но главное, что заметно только после долгого разглядывания картины, — это рвущееся наружу счастье. Настоящее, искреннее счастье. Девушка будто говорит всем: посмотрите, я счастлива! Пусть весь мир знает, что сейчас я радостна и весела! Пусть все люди на свете посмотрят на меня и поймут, как я счастлива!
Коё смущается. Она не узнаёт себя, и вместе с тем ей кажется, будто она смотрит в зеркало. Огай видит всю палитру эмоций на её лице и ласково улыбается ей. Озаки признаётся ему, что не видит себя на этой картине. Тогда Мори говорит, что так она выглядит на самом деле. Так она выглядит для него — как настоящая королева, прекрасная, похожая на сказку нимфа, которой принадлежит весь мир. Она прекрасно знает об этом, и в этом главный секрет её счастья.
Коё чуть улыбается. Тянется руками вперёд, берет его лицо в свои ладони и пристально смотрит в его алые глаза, тёмные в летних сумерках.
«Вот сейчас я держу свой мир в руках. И вот сейчас я по-настоящему счастлива»
правительству добру, и осталась с ними. В сторону Юкичи прозвучала механическая благодарность.
В сущности, все это не имело никакого значения. Озаки была бы рада умереть и даже ждала казни как избавления. Её мир, который она так старательно строила и который так берегла, был разрушен. От него не осталось ни кусочка.
Её Мори был убит.
Агентство и Отдел Одаренных самолично убили босса Портовой Мафии. У него было много врагов, и его щадить не стали — даже не дали предстать перед судом. Убили, подстроив все так, словно это случилось в перестрелке. Коё пыталась защитить его, спасти, но её удержали, заломив руки за спину. Дазай Осаму держал её, не позволяя вызвать способность и освободиться. И её заставили смотреть, как Огая просто убили, не дав даже возможности сразиться. Она просила, умоляла не убивать его. Говорила, что они могут делать все, что угодно, с ней, только пусть оставят его в живых. Её просьбам никто не внял. К голове Мори приставили пистолет и спустили курок. Огай только успел ласково улыбнуться ей. И свет в его алых глазах навсегда померк, скрылся под ручьём крови.
Коё не помнила, что было дальше. Возможно, она кричала, а возможно, потеряла сознание. Она пришла в себя на скамье подсудимых — хотя сложно было сказать, что рассудок вернулся к ней. В груди была пустота, которая на миг наполнилась горькой радостью, когда она узнала, что ей грозит смертная казнь. Озаки была бы рада умереть и оказаться рядом с Мори. Но появился Фукудзава, который забрал её.
Ей стало глубоко все равно. Сначала была только лишь благодарность с её стороны, пустая и абсолютно равнодушная, потом лёгкая забота с его стороны, потом (не)навязчивые знаки внимания. Коё было противно, но у неё не было сил сопротивляться. И она позволила ему сначала один раз обнять себя, потом поцеловать, а потом затащить в постель.
В доме Юкичи всегда было тесно, и повсюду в углах валялись комки шерсти. Всегда пахло кошками и противной кошачьей едой, а ещё соленьями, которыми Фукудзава иногда перекусывал. Озаки тошнило от смешения этих отвратительных запахов, но она ничего не говорила. Молча убирала кошачью шерсть, молча кормила этих животных, а потом так же молча шла в постель к Юкичи.
С ним не было разговоров. Он вообще был молчаливым человеком, предпочитающим дома отдыхать от всяких умственных занятий. Фукудзава или сидел с кошками, или читал какую-то литературу. Коё никогда не спрашивала, какую именно. Ей это было неинтересно. Вечером Юкичи имел её в постели и сразу же засыпал после этого. Должно быть, так для него выглядела любовь.
Озаки никогда не спала после этого. Она лежала несколько часов, не двигаясь и не слушая его спокойное дыхание. Она смотрела в одну точку и вспоминала Мори. Воскрешала в памяти его лицо, его слова, его взгляды. Вспоминала, какие книги он любил, какие фильмы ему нравились, какую музыку он слушал. Вызывала в памяти солнечный дом, который был сожжен дотла, их обеды и его маленькую мастерскую. Ей удалось спасти некоторые картины, и она бережно хранила их дома, иногда доставая, чтобы полюбоваться. Прикосновения к шершавым полотнам и мягким мазкам краски давали ей вновь ощутить присутствие любимого рядом.
Ближе к рассвету Коё вставала, одевалась и шла к себе домой. Фукудзава предлагал съехаться однажды, но она отказалась. Озаки не сомневалась, что когда-нибудь Юкичи настоит на этом, но до тех пор приняла решение отказываться как можно дольше. В её доме не было места противным запахам и темноте этого Агентства, куда её засунули не по её воле. Это был её маленький рай, её убежище от всех глаз.
Она приходила домой, снимала обувь и сразу же шла в душ. Старательно мылась, потом переодевалась и шла на кухню. Там Коё долго пила воду, словно хотела вымыть из своего сознания всякие воспоминания о Фукудзаве и Агентстве. А после шла в спальню.
Напротив её футона висел её портрет. Тот самый, который Мори нарисовал тогда. Озаки садилась и подолгу смотрела на лицо девушки. Она улыбалась ей той загадочной улыбкой королевы, тянула руку куда-то вверх, к мягким листьям сакуры и к светлому будущему, которое непременно бывает у всех королев. Коё смотрела на её царственную фигуру, видела её гордый взгляд, ощущала её счастье, сильное и неподдельное. И вновь не могла узнать в ней себя.
У девушки на картине был целый мир. Она была настоящей королевой. А Коё все потеряла. У неё больше ничего не было, только пустота в груди и ноющая боль в сердце. Она умерла тогда вместе с Мори и потому теперь лишь ждала, когда придёт время умереть и её телу. Каждый раз, когда Озаки садилась и смотрела на девушку, с вызовом улыбающуюся ей и даже чуть хвастающуюся своим счастьем, она чувствовала, как в её сердце рождается смутное и страшное желание.
Нужно лишь воплотить его в жизнь. И тогда она вновь обретёт свой мир, свою любовь. Тогда она вновь станет счастливой. И сможет улыбаться так, как улыбается девушка с портрета.