Долина смерти...

      Война подходила к концу. Третий Рейх покончил жизнь самоубийством, оставив своих последних союзников в смятении. Они потеряли своего лидера, они потеряли всё.       Фашистская Италия, Хорватия и Словакия сейчас находились на окраине Берлина, из которого чудом удалось выбраться живыми, всё дальше удаляясь от города в тёмную чащу леса. Хорват шёл впереди, руками убирая встречающиеся на пути препятствия в виде ветвей деревьев и кустов. Италия и Словакия шли позади, не решаясь начать разговор. Они все пребывали в отчаянии и унынии, осознавая безысходность ситуации. Те продолжали в скорбном молчании идти всё глубже в лес.       Чем дальше они шли, тем темнее и мрачнее становилось вокруг, и тем более подавленно они себя ощущали. Лес становился всё более непроходимым: они зацеплялись одеждой за ветки, спотыкались о корни деревьев. Повсюду чувствовался тошнотворный смрад.       — Мы обречены, — наконец нарушила тишину Первая Словацкая Республика. Её голос эхом раздался по лесу, и над высокими верхушками деревьев закружили чёрные вороны, потревоженные звуком.       — Собери последние остатки мужества, мы обязательно найдём выход отсюда, — прошипел Хорватия, не оборачиваясь. Он пытался придать своему тону уверенности, но по дрожи в его голосе было заметно, что сам он не особо верит своим словам.       — Может, нам стоит вернуться? — осторожно предположила итальянка.       — Ты что?! — ахнула Словакия. — Нас найдут Союзники и убьют!       — Согласен, я пока не планирую отправляться на эшафот, — кивнул Независимое Государство Хорватия.       Следующие несколько минут они шли почти в полной тишине, прерываемой лишь звуками их собственных шагов и хлопаньем птичьих крыльев в небе. Они не говорили этого вслух, но точно знали, что заблудились.       — Я что-то вижу! Свет! — крикнул хорват и ускорился. Италия и Словакия переглянулись и поспешили за ним.       Вскоре они вышли на небольшую полянку с ручейком, за которой опять начинались бесчисленные гектары леса. Фашисты снова ощутили упадок духа. Им определённо грозила голодная смерть.       — Мы обречены, — повторила словачка и села на землю, уже совершенно не беспокоясь о том, что может запачкать форму.       — Ну, хотя бы вода есть, — апатично сказал Хорватия, глядя на ручей, а потом сел рядом.       — Всё равно сдохнем, — угрюмо произнесла Фашистская Италия и, последовав их примеру, тоже опустилась на сырую землю.       Стало тихо, птичий гомон давно утих. В этой тишине слышен каждый шорох, каждый стук. Над тёмным лесом восходит луна, которая отражается в водах ручья. А где-то на небе мерцали тысячи звёзд…       Фашисты примолкли и опустили тоскливый взгляд вниз. Они прекрасно осознавали, что их смерть была не за горами. Но как говорил их ныне покойный фюрер: «Выбрал свой путь — будь добр идти по нему до конца».       Перед глазами вновь и вновь всплывали картины счастливого прошлого. Вся Европа лежала подле них. А что сейчас? Одинокие, брошенные на произвол судьбы злодеи потеряли надежду на спасение. Возможно они избежали трибунала, но не голодной смерти. Фашистская Италия тяжело вздохнула и немного усмехнулась. Она смотрела на свое блёклое и жалкое отражение в воде, которое ей казалось немного смешным. Рядом сидел Хорватия, который лихорадочно потянулся к карману своего уже грязного мундира и достал из него свой сербосек. Усташ посмотрел на клинок и немного улыбнулся. В его ушах снова и снова стали слышаться крики и вопли жалких, даже не способных постоять за себя, сербов. Он вспомнил, с какой лёгкостью он уничтожал этот никчёмный мусор. Он помнил их предсмертные лица, которые были наполнены ужасом и страхом перед неминуемой гибелью.       — Что это? — удивлённо спросила Словакия, которая отвлеклась от тревожных мыслей и посмотрела на Хорватию.       — Уже не важно, — сказал пессимистично хорват и посмотрел своими пустыми неживыми глазами на словачку. — Только одному я рад. Я рад, что избавлял свой народ от сербского и еврейского невежества.       — Это точно, — тихо промямлила Первая Словацкая Республика, вспоминая, как отправляла на смерть в концлагеря тысячи евреев. — Трудно представить, что мы всё это пережили. И как после такого можно верить в Бога?       — Не знаю, — вступила в разговор Фашистская Италия. — Я перестала в него верить, наверное, после высадки Союзников на Сицилии, моя собственная дочь предала меня, — произнесла фашистка, и из её глаз потекли едва заметные слёзы.       — Я думаю, мы все отличились, — спокойно произнёс Независимое Государство Хорватия. — Но я до сих пор не могу понять, почему наши собственные люди нас возненавидели. Мы же им только счастья желали!       — Они считают нас монстрами в человеческом обличии, — сухо ответила Словакия и, взяв небольшой камешек, кинула его в воду. — Я думаю, что нам лучше разойтись и умереть в одиночестве где-то в чаще леса, чтобы наши тела навряд ли нашли.       Хорватия и Италия ничего не сказали, лишь только кивнули в знак согласия. Фашисты встали с земли и отряхнули с себя присохшую грязь. Они так и не раскаялись в совершенных ими преступлениях. Они посмотрели друг на друга в последний раз и, попрощавшись, ушли в лес. Каждый ушёл в разное направление. Они снова зацеплялись за ветки деревьев и кустов, которые разрывали одежду и кожу. Их чёрные, как сажа, души чувствовали подавленность и горечь поражения. Они шли и шли, пока лесная чаща не поглотила их…