Бабочки в лёгких.

За всё то короткое время ты стала намного ближе мне, чем многие давние знакомые. Ты стала чем-то вроде утешения, в котором я так отчаянно нуждался. Обезболивающим, которым я так злоупотреблял. Когда тебя не было рядом, я буквально задыхался от боли, сначало душевно, а впоследствии физиологически. Моя любовь к тебе, стала паразитом, который буквально въелся мне в кожу, проник в мои вены, смешался с моей кровью, заставляя вновь и вновь думать о ней. Я был чёртовым наркоманом, а ты моим наркотиком. *** Мы познакомились во время одного расследование, на которое я отправился вместе с Диего. Ты была ассистентом-третьекурсницей главного криминалиста, низкая девушка, с каштановыми волосами и постоянно падающей на лицо прядью волос. Ты была первой девушкой, которая привлекла меня за такое долгое время. Ты была девушкой, которая, взглянув на труп смогла установить время смерти и возможную причину. Следующая наша встреча состоялась через неделю, я возвращался из университета, как заметил в полумраке вечера, стоящую фигуру под дождём. У меня был зонт и я подошёл ближе, безмолвно укрыв её от капель осеннего дождя. Ты вздрогнула и кажется захотела ударить меня, приняв за маньяка, но остановилась, продолжая смотреть куда-то вдаль. А я решил предложить тебе выпить кофе. Сидя в кафе, и наблюдая за прохожими за окном, не принуждённо беседуя, для меня ты стала ещё и интересным собеседником. Тогда мы ещё обменялись номерами телефонов, я вернулся домой впервые с улыбкой и каким-то лёгким чувством. Вернулся в одинокую квартиру, в которой я жил, после предотвращения апокалипсиса. Мне не хотелось возвращаться в Академию, после всего этого. Никому не хотелось, огромный особняк остался на произвол судьбы без обитателей. Лишь раз в год мы собирались там, чтобы почтить память Бена и Отца, а также Пого. *** Мои лёгкие разрывались от пульсирующей, тупой боли. Сердце яростно ударялось о грудную клетку, к горлу подбирался кашель. Я резко сел на кровати, поставив ноги на холодный пол. Вместе с кашлем пробиралось чувство тошноты. Я попытался сделать глубокий вдох, как вдруг организм сжался заставляя меня склонится над полом. Сначало я закашлялся, а потом меня стало безотсановочно рвать. Голова шла кругом чувства перестали распознаваться, от паники сердцебиение участилось. Я поднимал голову, чтобы сделать хоть малейший глоток воздуха, но мне не удавалось. В горле резко запершило, на глазах навернулись слёзы, что-то, помимо вчерашнего ужина вылетело из моего рта, прямо мне в ладонь, которую я инстинктивно сжал. И в тот же момент всё прекратилось. Я тяжело и рвано дышал, приходя в себя, боль и головокружение постепенно отступали. Спустя пару минут я уже смог открыть глаза. Моя рвота была смешана с кровью, точнее будет сказать, что именно кровь смешана с рвотой. Брызги красных капель были по всей комнате. Мой взгляд упал на всё ещё сжатую ладонь, и я её медленно раскрыл. От увиденного волосы на моём затылке встали дыбом. Расправив крылья, испачканные кровью, на моей ладони сидела бабочка. Если бы мне рассказали эту историю в каком-нибудь замшелом пабе, в которых обычно ошивается Клаус, то я бы рассмеялся в лицо этому человеку, посоветовав или обратиться к врачу, или писать книги, с такой-то фантазией. Но когда такая история происходит в реале — здесь и сейчас, даже и не знаешь смеяться тебе или плакать. Этот случай я посчитал побочным эффектом после апокалипсиса. Какие-то подобные проблемы возникали в моей жизни из-за многочисленных перемещений во времени, пространстве, а также из-за молодения и взросления. Но с бабочками такое впервые. А ещë, в тот день я узнал, что ты ходила на свидание со Смитом. *** Я не мог вынести ту боль, что причинял только одно его имя, звучавшие из твоих уст. Я каждый ебанный день, этого ебанного расследования подавлял желание вмазать ему. Вмазать, когда он принëс американо, вместо твоего любимого латте, когда он сказал, что ты не любишь произведения Стивена Кинга. В эти тоскливые дни я стал часто замечать, как бабочки всë чаще и чаще покидали мои лëгкие. Это было ненормально, и я это прекрасно знал. Можно сказать, что моë изучение и началось тогда, когда я заметил это совпадение. Я перерыл всю библиотеку в университете, потом городскую, а затем мне пришлось вернуться в холодные стены академии. Я ночевал там, чтобы найти хоть что-то. Кто ищет, тот всегда найдëт. Мне повезло, что тот увесистый том со странными заболеваниями свалился мне на голову, когда я отчаялся. Батохаки — редкая болезнь, при которой больной откашливает бабочек из-за неразделенной любви. Полное выздоровление возможно только при взаимной влюбленности, в противном случае пациент умирает от удушья или остановки сердца. Сомнений быть не должно. Я болен. Серьëзно болен. Болен тобой. Впервые за долгое время я не знал, что мне делать. Не знал, как жить, осознавая, что меня не смог убить апокалипсис, но сможешь убить ты. Ты стала моим персональным убийцей. Тогда, возвращаясь домой под ливень, пряча книгу за пазухой, я впервые остановился посреди дороги и вскинул голову вверх навстречу ледяным каплям. И тогда я спросил мысленно у Всевышнего, я даже не знал к кому обращаюсь, потому что никогда не задумывался о религии. Я спросил, что неужели я не заслуживаю счастья, после стольких лет одиночества и скитаний в апокалипсисе, что неужели я не заслуживаю любить и быть любимым, что неужели я умру от неразделённой любви? Капли стекали по моему лицу, но ответа я так и не услышал, всë что мне оставалось это вернуться в свою квартиру и продолжить чтение. *** А потом вы с ним расстались. Ты не плакала, даже не говорила об этом, ты с головой ушла в работу. И только я знал, как тебе плохо. Мы не обсуждали то что произошло между нами в тот вечер, но я помню каждую мелочь, каждый вздох, каждый взгляд. Я даже не стирал ту рубашку, что впитала аромат твоих духов, как грëбанный извращенец. Но после этого мои приступы прекратились, на какое-то время. *** А потом об этом узнала ты. Мы не спали вторые сутки, влили в себя литры кофе, поскольку вышли на след того убийцы. У меня закружилась голова, а потом резко затошнило, вокруг всë резко стало нечëтким, а мир поплыл перед глазами. Я кашлял и задыхался. Когда я очнулся, ты сидела на полу на коленях придерживая меня на руках, в этот момент я решил, что так продолжаться больше не может. Я сожгу всë, что тебе напоминает о нëм. Я притянул тебя к себе, несильно, чтобы ты могла отстраниться, если ты не хочет, если тебе неприятно и отвратно, но ты этого не сделала, ты не оттолкнула меня, ты дала мне снова захлебнуться в своих чувствах, снова дала мне возможность прикоснуться к твоим губам. А потом ты: — Пятый, я так не могу. Ты убежала, оставив меня на холодном кафеле лаборатории. Одинокого, больного и вечно влюблëнного в тебя. Я никогда тебя не винил в этом поступке и не собираюсь. *** Я медленно чах и умирал, возможно это было лучшим концом моей жизни, ведь я столько пережил, что оставаться в живых было просто неестественно. По моей комнате летали бабочки, знаешь, а я ведь только сейчас заметил, что они такие красивые. Мои веки были готовы сомкнуться в последний раз, и я уже смирился со своей кончиной, когда в мою квартиру ворвалась ты. Словно весенний тëплый ветер через окно. Твои волосы были спутаны, глаза горели, а грудь тяжело вздымалась от быстрой ходьбы или может быть даже бега. Мне кажется от твоего появления тëмная фигура Смерти, что подкрадывалась к моей кровати, отпрянула, словно свет, что ты источала напугал еë. Тогда я снова почувствовал твои губы на своих. Тогда я понял, что достоин быть счастливым в этом мире.