Брачный обет

      В преддверии Голодных игр Пит либо не появлялся дома, либо приходил поздно, а уходил рано, когда Китнисс спала. В его отсутствие она почувствовала пустоту. Она не могла сказать, что скучала по супругу, но и его отсутствие не радовало.       В один из таких дней раздался звонок. На экране высветился уже встречаемый ей Одейр с лучезарной улыбкой.       — Пита сейчас нет.       — Я знаю. Он будет примерно через полчаса. — настала пауза. — Может, уже откроешь? Я не кусаюсь, — мужчина с другой стороны экрана подмигнул, глядя ей прямо в глаза. По её спине пробежался холодок, но она сразу отбросила мысль, что он смотрел на неё, он смотрел в камеру, а остальное ей только показалось. Она нажимает на кнопку открытия первой двери, но не спешит открывать вторую, наблюдая за сканером. Запрещённого не было при Финике, и она нехотя впустила его.       Он снял пальто и уверенно проследовал в гостиную.       — Сделаешь кофе. Три сахара. Скоротаем время за беседой.        — Всё ещё хочешь подобраться к моим секретам?       — Было бы идеально, но ты крепкий орешек и вряд ли сболтнёшь лишнего. Предлагаю просто дружескую беседу.       — Мы с тобой не друзья. — несмотря на плавность движений, в нем чувствовался затаившийся хищник.       — Это можно исправить — он продолжает обаятельно улыбаться, что Китнисс чуть не спрашивает, не сводит ли у него лицо, но вовремя сдержалась.       — Разве нельзя было встретиться с ним на работе? — Китнисс ставит на журнальный столик две чашки, одну сразу берёт себе. Он со вздохом взрослого, которому ребёнок задал простейший вопрос, а ему приходится объяснять всё на пальцах, отвечает.       — Не всё и не везде можно говорить. Тем более я не нахожусь в его непосредственном подчинении и лишние пересечения на людях нам не нужны обоим. Подробности тебе не нужны. — они замолкают, но видимо Одейр не выносит тишины и вновь прерывает молчание.       — Как скрашиваешь одиночество? Тебя Панем видел только в сопровождении Пита, всем так интересно чем живёт та, кто похитила сердце любимца Капитолия?       — Наматываю круги на беговой дорожке, чтобы радовать публику своим внешним видом — язвит Китнисс, а Финик только усмехается.       — Ты бы знала, на что способна определённая косметика и пластическая хирургия. — Китнисс включает новости, надеясь, что это избавит её от общения с Одейром.       — Не любишь разговоры?       — Да — односложно ответила девушка, останавливая свой выбор на канале, говорящем о политике, единстве страны и служению интересов её граждан.       — Какие мы молодцы, объединяем силы, живём лучше год от года… — на его лице отразился искренний патриотизм, но так же как и с Питом она понимала, что это напускное.       — Сделай ещё, пожалуйста. — он протянул чашку и их руки соприкоснулись, они были тёплыми и сухими. Китнисс почему-то поспешила разорвать мимолётное касание.       По её возвращению на экране появился Пит и продолжил речь о всеобщем единстве и расплате за нарушение основополагающего принципа Панема — служению интересам государства. Его речь перешла в смертный приговор. Полный мужчина с птичьим лицом стаял на эшафоте и ожидал, когда Мелларк закончит говорить. На приговорённом не было лица. В нём можно было узнать ранее весьма обеспеченного человека, который запятнал своё имя изменой. Семьи рядом с ним не было, но от этого было не легче. Китнисс никогда не смотрела казни, но теперь не могла отвести взгляд от бледного мужчины. Ещё минута и прозвучал выстрел из оружия миротворца. Звук не был оглушительным для зрителей, но не для неё. И это не осталось незамеченным.        — Неприятно, когда приходится вспоминать, что живёшь с победителем Голодных игр? — Китнисс дёрнулась, когда раздался голос Финика рядом с ухом. — Скольких он загубил? Но что удивительно, всегда находятся те, кто готов закрыть на это глаза — от мужчины с ангельским лицом веяло чем-то ужасающим, так же как бывало веяло от Пита. И это не только то, что они убивали, но и что-то ещё. Она сделала шаг назад.       — Есть ли значение, сколько крови на его руках, пока смерть не постучалась в твою дверь или когда он касается тебя и разжигает жар, в котором так приятно полыхать? — он проводит по её талии в недвусмысленном намёке.       Раздаётся громкий хлопок. Финик не потирает щёку после пощёчины, в отличии от Китнисс, у которой пекло ладонь после удара.       — Ты не умеешь держать лицо. Это плохо.       — Пошёл ты — шипит девушка в ответ.       — Сноу этим воспользуется. Пит тебя просветил, что в компании, приуроченной к новым Голодным играм, ты обязательно пересечёшься с президентом?       — Да. В связи с этим эта проверка? — внутри неё клокотала ненависть к обоим мужчинам.       — Так совпало, что на твоём лице всё написано. Было грешно не попробовать. Что до президента, то для него задеть за живое, вывести на эмоции — всего лишь игра, и он не остановится в ней, пойдет до конца. Ему хватит коварства и терпения выбрать правильное место и время, и обставить все именно так, как хочется ему.       Она раскрыла рот для очередной колкости, как её обхватывают сзади знакомые руки, не нежно, скорее предостерегающе. Пит перехватывает её правую руку и смотрит на ладонь.       — Вижу весело проводите время. — она хотела отодвинуться, но её только сильнее прижимают к себе.       — Да, речь была более чем воодушевляющей. Давно сняли?       — Пару часов назад. Китнисс, оставь нас одних.       — С удовольствием. — она быстрым шагом уходит, но до её ушей доходит фраза Финика:       — Она с характером, не проще ли было связаться с кем попроще, по покладистее? — она останавливается и стоит так, чтобы её не заметили.       — Нет, выбери я ту, которой легко управлять, подавить и растворить собственное Я, то нас обоих в конце уничтожили бы. А я хочу пожинать плоды собственных действий, а не кормить червей.       — Ваша связь тебя не спасёт, если что-то пойдёт не так.       — Путь и не гарантия, но существенный плюс. Нужно только правильно разыграть карты.       — Выторговать жизнь себе… Чтобы забрали ту, которую любишь и оставили доживать свой век в одиночестве и боли утраты, чтобы жизнь потеряла краски без той самой… Будь способен ты чувствовать, то это было бы адской мукой и наказанием.       — Финик, — от упоминания имени гостя Китнисс вздрогнула, — Я не допускаю мысли, что наш план провалится, тем более, что ею придётся жертвовать. — от голоса Мелларка Китнисс сжалась, не только от упоминания гипотетически смерти, в его голосе было что-то пугающее. — Брачный обет показывает мою верность.       — Но не всем. Как долго тебе удастся сохранять баланс? Не потому ли ты прикрываешься Обетом, что слишком хорошо скрываешь приход Красной смерти? Волнения в дистриктах, несчастные случаи — для всех смертей причины не найти, всем рот не закрыть. Дальше будет больше…       — Знаю. Я рискую больше всех, находясь между молотом и наковальней. С появлением нового победителя всё изменится, и держать баланс будет невозможно. Я буду первым в списке на уничтожение, если всё раскроется раньше времени.       — Поражаюсь твоему спокойствию, вести дела на таком уровне и… кстати, она не слушает нас?       — Нет, зная её характер, она либо на тренажёрах выплёскивает злость, либо сидит в комнате, изводит себя мыслями. — Китнисс пятится назад, пока её не заметили, осознавая, что так бы и вела себя, если бы не задержалась из-за любопытства.       В одной из пустых комнат она закрывается и обдумывает услышанное. Её и раньше смущала отговорка о причине заключения их Обета, но тот разговор не дал полного ответа, только добавил вопросов. С кем он затеял игру, раз становится мишенью, где гарантии, что она не окажется в списке смертников? Кого называли Красной смертью?       Составление списка вопросов без ответов прервало появление Пита. Он зашёл с каменным выражением лица и бросил одну фразу:       — Я не буду появляться дома несколько дней, не скучай без меня.       — Нужно вынести ещё пару-тройку смертных приговоров? — он ожидал возмущения на счёт Финика, но уж точно не своей работы. Он нависает над креслом, в котором она сидела, подцепив за подбородок, поднимает голову вверх.       — Мне кажется, что мы уже это обсуждали. Неправильно возмущаться, когда уже заключили сделку. В обмен на свою жизнь и жизнь сестры ты согласилась на Брачный обет с кем угодно. И тебе придётся придержать своё мнение на счёт моих обязанностей — это работа нужна мне. — он хотел уйти, но Китнисс сказала ещё одну неожиданную вещь.       — Не проще ли признать то, что ты убил Сенеку, а не уходить от темы? — она сама не знает, зачем это говорит, но продолжает. — Твоим приказом от него избавились.       — Да, но что с того? Его предупреждали не приближаться к тебе, но он оказался слишком самонадеян. Он дал повод избавиться от него.       — От меня тоже избавишься, когда придёт время? — он вновь подходит к ней и спокойно говорит.       — Тебе не понять, что я испытываю к тебе… но я точно по своей воле от тебя не откажусь, буду бороться за нас, хоть ты меня и не любишь. — в его словах было столько уверенности и скрытой боли, что Китнисс поверила, что их сможет разлучить только смерть. Внутри что-то ёкает и отзывается печатью. «Не любит» — не совсем так. Она привязалась к нему и это пугает. Куда могут завести чувства к Мелларку.

***

      Руте удалось уговорить её выбраться по одному из приглашений, которые пачками приходят Мелларку. Светская хроника не один день гудела о предстоящем приёме и Рута, которая любила зрелища, веселье и саму жизнь, мечтала там побывать, но ей по определению не светило получить туда приглашение. Высший свет собирался на праздник к какой-то правительственной шишке. В понимании Китнисс в этом не было ничего особого: банкет, море пафоса и люди, фальшиво улыбающиеся друг другу. Возможно в этом был смысл для тех, кто желает заиметь новое знакомство среди верхушки, но туда не пускали людей со стороны.       Китнисс готовилась чувствовать себя не в своей тарелке, тогда как Рута сияла в предвкушении. Китнисс надела чёрное длинное платье с декольте, обрамлённым красными и чёрными перьями. Рута была в синем платье, выгодно подчёркивающем её фигуру. Китнисс сама подарила его ей, заметив, как загорелись её глаза при его виде в витрине магазина. В указанное место их привёз Цеп, всю дорогу стоически выслушивая рассказ подруги о предстоящем приёме.       — Сколько говоришь всё будет длиться?       — До рассвета — отвечает Рута, в то время как Китнисс протягивала приглашение для проверки. Мужчина коротко взглянул на девушек и приглашение на две персоны, а после театрально отворил перед ними дверь. Зрелище было эффектным: море света, фонтаны с шампанским, ледяные скульптуры и огромные столы с алкоголем и закусками. Китнисс еле удерживалась, чтобы не закатить глаза.       — Я до утра не вынесу. — шепчет подруге Китнисс.       — Цеп тебя отвезёт, а потом будет ждать меня. Он такой душка!       — Да, — несмотря на немногословность, внешнюю отрешённость парня, он с нежностью смотрел на Руту, и Китнисс была за неё спокойна. В целом Рута не Прим, при всей своей лёгкости и эмоциональности, когда обстоятельства требовали, она становилась серьёзной и казалось, могла сама отгрызть кому угодно голову. Во время одной из их прогулок по выставкам к ним пристал парень с предложением познакомиться и провести вечер одной компанией, так одуванчик по имени Рута выдала словесную тираду, после которой не принимающий слова нет молодой человек поспешил убраться по дальше от острой на язык девушки.              Заученная наизусть история её и Пита любви повторялась из раза в раз, пустые разговоры, переходы от одного собеседника к другому не поднимали настроение Китнисс, но она исправно улыбалась и повторяла свой путь от собеседника к собеседнику.       Рута то появлялась, то исчезала. Её интересовало всё, начиная от фуршета, заканчивая выступлением артистов на огромной сцене.       — Китнисс — девушка оборачивается на знакомый голос. К ней спешил Гейл.       — Кто бы мог подумать, что мы сегодня встретимся. — он берёт два бокала шампанского у проходящего мимо официанта. — Мне повезло вдвойне, раз ты в одиночестве. — он протягивает ей бокал — Где же Мелларк? На кого променял твоё прекрасное общество?       — Занят государственными делами, — она сделала глоток.       — Тогда позволь быть твоим кавалером на сегодня и пригласить на следующий танец. — она переводит взгляд на танцующих. Среди людей она заметила одиноко стоящую фигуру. Она не танцевала. Китнисс не знала, человек в саване мужчина или женщина, лица не было видно, как и тела под белым покровом, начиная с макушки, который был с красными разводами. Мода в Капитолии всегда удивляла, но это казалось перебором.       — Возможно позже. — девушка не хотела приближаться к той фигуре. Человека на мгновение закрывает танцующая пара и через мгновение там, где он стоял, никого нет.       За непринуждённой беседой и вспоминаем прошлого Китнисс не заметила, как один из бокалов шампанского оказался лишним. Её бросило в жар, а сердце начало учащённо биться.       — Думаю мне пора — она чуть покачнулась, делая шаг.       — Давай я тебя подвезу — Гейл приобнял давнюю знакомую за талию.       — Нет, меня отвезёт водитель.       — Отпусти ты парня, пусть отдохнёт, со мной с тобой ничего не случится.       — Китнисс, а вот ты где — раздался сзади голос Руты. Девушка искренне улыбалась, пока не начала пристально всматриваться в лицо подруги. Улыбка не сошла с лица, но взгляд поменялся.       — Как ты себя чувствуешь?       — Нормально, думаю мне пора домой.       — Это точно, — Рута ненавязчиво берёт подругу под локоть и тянет на себя. — Я тоже устала, поедем. — она вежливо кивает в знак прощанья Хоторну, но тот видимо не собирается прощаться.       — Китнисс, вечер только в разгаре, дальше будет грандиозный салют. — она неуверенно качает головой.       — Ты много времени проводишь дома, смотри как разрумянилась среди людей? — он сделал шаг к Китнисс, но между ними встала Рута, загораживая подругу собой.       — Не стоит волноваться, я проконтролирую, чтобы она добралась до дома в целости и сохранности. — разум Китнисс становился с каждой секундой более мутным, но та смогла уловить нотки стали в хрупкой девушке рядом.       — Мы друзья с детства, не знал, что у тебя есть такие верные подруги, Китнисс. Прямо готова перегрызть глотку за тебя или это твоя охрана? — насмешливый тон всколыхнул нужные струны, которые она не хотела трогать. Рута была хорошей, но не верного ему человека Пит к ней не подпустил бы. Она в любом случае на крючке…       — Я хочу домой. — Китнисс взяла под руку подругу и с невозмутимым видом проследовала с ней к выходу. Она смотрела на яркие краски Капитолия и ненавидела их. Это фасад, где люди улыбаются друг другу, не испытывая ничего. Они гниют изнутри, упиваясь шиком, богатством и безнаказанностью. Невинная Прим оказалась чуть не смята скрытым злом, притаившимся за дежурными улыбками.       — Пустышки. — говорит сама себе Китнисс, прежде чем покинуть мероприятие.       Цеп уже ждал при выходе. Стоило тонированной двери закрыться за девушками, как Рута развернула её лицо к себе и проверила зрачки.       — Что ты употребила?       — Что? — плохо соображая, ответила Китнисс.       — Таблетки, порошок или эмульсию?       — Что? — Китнисс так и не могла понять, что от неё требуется. — Какие таблетки и порошки? Мы были на празднике, а не в аптеке.       Цеп достаёт из бардачка небольшую чёрную коробочку без опознавательных знаков, не отрываясь от дороги.       Рута достаёт от туда что-то, колит палец Китнисс, но та не чувствует боли, видит только каплю крови на бумажке, которую подруга кладёт на анализатор из коробочки.       — Ты что-то пила или ела помимо шампанского и закусок?       — Нет, - наконец ответила девушка.       Индикатор загорелся голубым цветом.       — Ясно. — Рута выуживает шприц и ампулу соответствующего цвета.       — Что это? Нет! — Китнисс дёргается, но несмотря на премиальную комплектацию в машине не достаточно места для манёвра. Рута ловит её руку и вкалывает препарат.              — Сейчас станет лучше, — она гладит её по руке как ни в чём не бывало. — Завтра скорее всего будет болеть голова как после похмелья. — она смотрит на Китнисс сочувствующим взглядом.       — Не смотри на меня, как на врага. Тебе во что-то подмешали наркотик, может весь поднос был с сюрпризом, так иногда бывает. У тебя слетел бы контроль и неизвестно чем бы всё могло кончиться. Начиная с разговоров обо всём на свете, заканчивая истерикой или танцами на столе. В любом случае с большой вероятностью — скандал, если бы я не дала антидот. — она передала коробку Цепу.       — И ты бы потеряла работу. У тебя хорошо получается имитировать дружбу. — Китнисс прислоняется к прохладному стеклу головой и ей становится чуть легче. Она не хотела смотреть на Руту, слишком убедительно у неё получалось играть на её чувствах.       — Ты ко мне не справедлива. — печально отвечает девушка. — Я считаю тебя своей подругой. Не спорю, он дал мне задание присматривать за тобой, но я не предавала нашей дружбы — она сжимает руку Китнисс. — Даже если бы он потребовал, я бы не передавала бы то, о чём мы говорим.       — Спасибо, что молчишь о наших разговорах, мне гораздо легче — Китнисс всегда знала, что Рута к ней представлена Питом, но всё равно её грызёт обида. Но не на девушку, выполняющую приказ, а на себя, что позволила себе расслабиться рядом с кем-то и частично довериться.       — Китнисс… — она оборачивается и видит, как в глазах Руты стоят слёзы, от которых её сердце сжалось. Она тяжело вздыхает.       — Давай не сейчас. Мне плохо.       — Открыть окно или остановиться? — Китнисс качает головой.       — Я хочу просто домой. — её голова была тяжёлой и хотелось теперь спать. — Часто на таких мероприятиях подмешивают всякую дрянь?       — Случается иногда, но чаще гости сами употребляют для поднятия настроения.       — Ясно. Не говори Питу, хорошо?       — Почему?       — Проблем будет меньше… — сказала Китнисс, прежде чем провалиться в сон.

***

      Перед домом Рута разбудила подругу и проводила до двери. Антидот подействовал, плюс недолгий сон привёл Мелларк в чувство.       — Китнисс, — вновь начала девушка.       — Оставим всё до завтра. — Рута обнимает её и уходит с печальным видом.       Китнисс ожидала попасть в пустую квартиру, но приглушённый свет в одной из дальних комнат привлёк внимание. Подсознательная мысль, что в доме кто-то чужой была быстро отметена. С установленной системой безопасности проникновение было невозможным, но она продолжала идти, чтобы удостовериться, что это Пит, а не кто-то другой. Она помнила свой сон, переросший в подсознательный страх.       Она отворяет дверь и видит своего мужа. Он вальяжно раскинулся на диване и смотрел в никуда. Чёрные брюки, чёрная рубашка, расстегнутая на груди, в руке стакан, явно с алкоголем, тусклый свет торшера создавал вокруг него магическую атмосферу мрака. Ей захотелось утонуть в этой тьме вместе с ним.       — Меня ждёшь?       — Нет, — он взбалтывает янтарную жидкость, находясь в своих мыслях — Повеселилась?       — О, да… — Китнисс садится рядом и так же как он закидывает ноги на низкий столик перед диваном, вынимая заколку, держащую причёску. — без коррекции моего наряда с твоей стороны я могу раздеваться сама.       — Но ты всё равно можешь обратиться ко мне, — говорит он без особого интереса.       — Что-то произошло? — Китнисс чувствует, что его мрачному настроению есть весомая причина.       — Не бери в голову. — он делает глоток и отставляет стакан на подставку. — Как прошёл вечер, помимо платья что-то порадовало?       — Ничего… — она тяжело вздыхает — Как ты выносишь этих людей? В них есть что-то человеческое или только желание потреблять?       — Меньше, чем ты думаешь. Со временем привыкаешь и смотришь сквозь пальцы, когда это нужно, иногда используешь в свою пользу. — По моей прихоти ты попала в мой мир и он стал для тебя персональным адом. — он впервые за вечер прямо посмотрел на неё.       — Ты бы хотела избавиться от меня? Навсегда?       — А ты?       — От самого себя? — он засмеялся и допил разом содержимое стакана, — Временами я сам себя ненавижу, но слишком эгоистичен и живуч, так что только занимаюсь саморазрушением. — он потянулся за бутылкой, стоящей на соответствующей подставке и вновь наполнил стакан. — Будешь?       — Нет, я сегодня достаточно выпила яду и антияду. — голова была ещё слегка мутной и мысли перескакивали с одной темы на другую, было тяжело сосредоточиться на чём-то одном.       — Есть идеи кто подлил? — он даёт понять, что в курсе случившегося на вечере — Может Гейл?       — Нет, он мой друг и так бы не поступил. — Возмутилась Мелларк.       — Люди меняются. — Пит пожимает плечами.       — Не наговаривай на него! И Руту не наказывай.       — Как скажешь. Главное, что с тобой ничего не случилось.       — Рута молодец, быстро доложила. И тревожным чемоданчиком умеет пользоваться. — цыкает Китнисс, злясь.       — Цеп отчитывался. Она ничего не прислала, а как ты выразилась тревожный чемоданчик — мой.       — Ясно. — они не долго молчали.       — Кто тебе сегодня запомнился? — Китнисс призадумалась. Людей она встретила много, но они расплывались в памяти ярким пятном. Все, кроме одного.       — Человек в саване и красным пятном на голове. Приятного в этом образе ничего не было, даже приближаться не хотелось. — Китнисс не заметила, как изменилось лицо Пита.       — Мда… одной мне будет точно мало… — он осушает стакан и собирается вставать, но Китнисс с ловкостью кошки садится к нему на колени и прижимает к спинке дивана.       — Я готова последовать за тобой в ад, но только если будешь откровенен со мной. Брачный союз — слишком сложно, чтобы выставить ловушку недругам, подманив их на жену. Было бы достаточно официального брака. Твой поиск эмоций тоже не совсем обоснованная причина — чувства возникшие от безысходности не любовь. Что ты скрываешь от меня? Связавшись с тобой я стала частью чего-то, и я хочу знать чего. — она сама не ожидала от себя такого выпада и списала на остатки наркотика в крови.       — Тебе эта правда не нужно. Назад пути не будет. Временами неведение лучше… — жёстко отвечал Пит.       — Это решать не тебе. Со своей жизнью я разберусь сама.       — У тебя её больше не будет, так же, как у меня сейчас. — он касается её щёки — Ты встретила Красную смерть. Оказывается, ты меченная, как и я. — он проводит по шее, вдыхая аромат духов и что-то тонкое, исходящее лично от неё. — Я расскажу, но когда мы будем в более адекватном состоянии.       — Сейчас. — упрямится Китнисс. У неё наконец появилась возможность узнать правду и она её не упустит. Пусть мысли разбегаются, но она вытянет информацию.       — Время есть.       — До Игр? — Пит сжимает её талию, что становится тяжело дышать. В его взгляде что-то мелькает, мгновение и Китнисс на спине, придавленная Питом.       — Любопытные познания. Как будешь выкручиваться? — она поняла, что прокололась, но отступать не собиралась. Китнисс была слегка дезориентирована, но всё ещё ватный мозг подал ей хороший ответ.       — Игры — ближайшее важное событие.       — Умно, продолжай — нависая сверху он ведёт по оголившейся коленке, Китнисс так и не переодела платье. — Как долго ты сможешь держать лицо с внешним раздражителем — его горячее дыхание опаляло кожу. Чувствовался запах алкоголя, но это не вызывало отвращение, а порочный отзыв в её теле.       — Решил подсадить меня на секс и после пользоваться моей слабостью?       — Ты слишком недоверчива, чтобы отдаться страсти.       — А ты? Ты когда-нибудь любил? Сходит с ума от желания?       — Не всем желаниям стоит поддаваться.       — Но что же с ними делать, если они есть? — Особенно если они отзываются мурашками всякий раз, когда мы остаёмся наедине — не озвучивает свои мысли Китнисс. Она не ожидала от себя, что насколько будоражащее воздействие будет оказывать на неё близость Пита.       — Чувства - роскошь в моём положении. — Он отпускает свою раскрасневшуюся жертву, и не говорит, что испытывает к ней.       Человек утверждает, что может отказаться от предмета своего вожделения в любой момент. Он тысячу раз видел, как это работает для власти, богатства, или пагубных привычек. Как сотни людей спотыкались на необузданном желании, не в силах обуздать свою волю, теряли контроль и тонули в водовороте эмоций.       Так почему тогда он сам загоняет себя в этот капкан? Смалодушничал, не убил, сделал своим слабым местом. Захотел стать целым. Он хмыкает. Чувства проснулись в нём, как он и хотел, но теперь всё летит в пекло. Он зажат между двух сил и баланс между ними рушится. Что в итоге у него останется? Всё или пустота? Что делать если всё, что он желал раньше, меркнет в её тени? Власть и сила не сравнима с её пламенным взглядом. Кто он теперь — самонадеянный герой меняющий мир? Скорее монстр, который утопит мир в крови и жертвах богов.       — Ад уже на пороге. Ты последуешь со мной в самое пекло?       — До самого конца. — ответила она более чем уверенно, не представляя, куда эта дорога её заведёт.