Ты ничего не видел

      Нами пугала тишина. Но она ей нравилась.       Эта тишина была особенной.       Ночь. Темнота. В комнате совсем слабый сумрак, такой мягкий, прохладный, странный. Нами уже знала, что запомнит эту ночь. Слез, чтобы плакать, не осталось, — от сожаления ли, от радости ли. Ей хотелось зарисовать, как карту, каждую деталь: широкую подушку под футоном, высокий деревянный потолок, щели, исполосовавшие доски, цоканье часов на столе, ветки, трепыхающиеся на ветру, молодую луну… храп. Сопение. Скулёж Чоппера во сне.       Самая лучшая ночь, какую только можно представить. Ночь, где все они живы. Или будут.       Луффи, Зоро, Траффи… все трое лежали на футонах перед ней ни живые, ни мёртвые. Санджи подлатали в квартале красных фонарей, он восстановился пораньше, так что традиционно валялся наполовину на кровати, наполовину на полу. У ее подножья — Брук. А вот Зоро вытащили почти из-за грани. Вытащил Ло, накачанный идиотскими стимулирующими препаратами, хотя и сам едва мог даже просто стоять на ногах. И Луффи. Луффи, убитый настолько, что не реагировал даже на мясо, предусмотрительно оставленное в громадной миске справа на полу.       Нами сглотнула.       Робин спала, натянув одеяло на голову. Фрэнки неподалеку как ляг на живот вчера вечером, так до сих пор и не встал. Усопп отключился на той же кровати, что и он, и сейчас пускал слюни Фрэнки на ногу — про одеяло он даже и не вспоминал. Момоносуке сопел возле Нами, как и Чоппер, уткнувшись носом ей в грудь, Хиери — почти в ногах Зоро, между ним и Луффи. На полу было немного прохладно, Момо стянул с неё одеяло, но Нами не смела жаловаться.       Она просто лежала. Слушала храп. Успокаивала Чоппера во сне. И вздрагивала каждый раз, когда чье-то сопение прерывалось.       Взгляд на Зоро. Ни жив, ни мертв. Кожа, проглядывающая из-за бинтов, темная, налитая кровью, — один сплошной синяк. Красные повязки на голой груди, капельница слева — между ним и Трафальгаром Ло. Игла выпала из вены, или Зоро вытащил во сне сам; бинт на руке уже слегка промок.       «Клянусь, я видел, как старуха занесла косу над моей головой»       Нами почувствовала, как ком злых слез встал поперек горла. Этот маримо! Даже во сне не мог полежать спокойно, вытащил из руки иглу!       Тихо, стараясь не разбудить Момо и Чоппера, Нами выскользнула из-под своего одеяла и поползла прямиком к капельнице. Рыжие волосы водопадом обрамляли плечи, тянулись вниз. Ворот пурпурной юкаты благодаря Момо был широко раскрыт. Шаг, второй, аккуратно… будто идешь по минному полю: не дай бог задеть хоть кого-то из них, тронуть сломанный палец или налитый ушиб. А как добралась, глотая слезы, встала на колени, от боли не чувствуя ни ног, ни ступней, ни ягодиц.       «Не смей умирать, идиот», — зло подумала она.       Вечно у всех все в порядке, и только Луффи и Зоро после боя валяются при смерти. Они ни капельку не изменились с их первой встречи: все такие же безрассудные дураки.       Пальцы дрожали. Нами ухватилась за основание иглы, убрала ее в сторону. Надо было заменить на новую, да только как?       «Я видел, как старуха занесла косу над моей головой»       «Ни черта ты не видел!»       Ей хотелось выть от досады. Ни за что на свете никто из них не умрет.       Рядом кто-то зашевелился. Нами вздрогнула, замерев на секунду, а потом поняла, что это Ло.       «И этот тоже, еще один камикадзе-герой»       Глаза у Ло были мутными, спокойными. Серый цвет радужки в сумраке стал чёрным, слился со зрачком, плотными тенями ресниц. Цепкий взгляд смотрел на нее, почти что осуждал. Будто знал, о чем она думает, и все понимал. Шапка валялась рядом, меч — возле катан; до самой шеи, как и у Зоро, тянулась серая вязь бинтов.       Ло чуть отодвинул одеяло. Коснулся татуированными пальцами ее горячего бедра. Нами без слов все поняла: на раскрытой ладони лежали новые трубка и игла.       Как хорошо, что у них есть такие друзья. Накама. Как хорошо, что у них есть такой капитан. Накама. Как хорошо, что они все выжили.       И как жаль, что многих забрала та самая старушечья коса.       «Три», — указал Ло пальцами, вновь коснувшись ее оголенного бедра.       Под ногтями скопилась тёмная, запекшаяся кровь.       Затем кивок на Зоро и на капельницу. Пальцем указал в сторону. За футоном пряталась кучка испорченных капельниц.       «Три раза он вытаскивал и гнул иглу?»       Нами стиснула зубы, тревожно нахмурилась. Приподнимаясь на коленях, она потянулась к капельнице, стала менять её. Рука Ло соскользнула, большой палец зацепил ссадину на икре. Нами знала, что делает.       «Думаю, будь это сакэ, он бы не так противился, не так ли, Нами-я?»       «Двадцать шесть лет, а ты все ребячишься?»       Спирт, вата. Катетер, который Зоро ставили до этого, валялся где-то во тьме. Не нравилось ему лечение, не нравились ограничения. Укол в руку? Даже и не заметил.       Бинт на его руке был плотным, шершаво-жестким и холодным. Кровь густо окрасила вату.       Нами коснулась твердых, как камень, мышц на предплечье, и застыла. Смерть не была для него аргументом, да впрочем, если бой чуть не закончился ею, значит, ты все еще слишком слаб, значит, вставай, тренируйся, и никаких преград. Как ребёнок, не способный чувствовать боль и страх. Сломал ногу — бросился в воду, чтобы переплыть океан. Идиот.       Тишина и умиротворение. Стройный храп, сопение выживших, — накама. Люди Ло тоже отдыхали вместе с ними. Неподалеку от Санджи во сне почесывал живот чуть подгоревший полярный медведь. У него под боком дрыхли Сяти и Пенгвин.       «Я видел, как старуха занесла косу над моей головой»       Ее подбородок дрогнул, слезы покатились по бедрам вниз. Нами вся покраснела, ей хотелось рыдать. Глубокий вдох, выдох, и снова. Ей в голове не укладывалось то, что хоть кто-то из них мог действительно умереть.       Легкий ветер подул справа, гонимый аккуратно откинутым одеялом. Ло не вставал. Он вообще был как будто не при делах и как будто одеяло держал на весу просто так.       «Залезай, отсюда легче присматривать. Теперь твоя очередь. Я устал»       Накама. Нами вцепилась в ладонь Зоро правой рукой, надеясь, что у того целы пальцы, а левой накрыла иглу. На плече у Траффи было удобно. Рука у него была относительно цела, и дискомфорта тяжелая голова рыжего навигатора мугивар ему не приносила. Нами свернулась калачиком рядом с ним, беспокойно глянула на Чоппера и Момо. «Room», «Shamble» — и они лежат вчетвером впритык.       Футон у Ло был широким. Плечи — горячими.       Он практически сразу же умиротворенно засопел. В легких томился едва уловимый запах спелых нарезанных мандаринов.       Нами-я была очень теплой.       Тепло от ее щеки, волос, шеи мягко распространялось по плечу, будто бы грело уродливый жирный шрам. Быстро успокоившись, она задышала ровно, тихо, время от времени аккуратно двигая головой, будто пытаясь устроиться удобно, чтобы волосы не прикрывали лицо. Дыхание приносило то холод, то тепло, опаляя кожу в одном единственном месте чуть повыше локтя.       Момоносуке вместе с оленем жались к ней со спины: прямо между Нами и Ло. Он мог только вдыхать запах ее густых волос, смотреть на оголенную шею, мятый ворот юкаты, сережку в ухе, и притворяться, что спит.       Хотя очень хотел бы, чтобы не пришлось.       Ло очень устал. Он и в самом деле хотел посильнее укрыться одеялом и просто уснуть. Словно рядом нет Нами-я, ребенка, оленя и… чего-то еще.       На шее у Нами-я было целое множество еще маленьких, тоненьких рыжих волос. Из общей копны они резко выбивались, чуть топорщась, витые и непослушные. Кожа была светлой, едва загорелой, а из-под ворота выглядывал громадный лиловый синяк. Царапина под ухом, покрасневшая мочка, оттянутая золотой серьгой, угловатые плечи…       Момоносуке во сне пнул его пяткой по бедру, а потом обнял Нами за талию.       Она подумала на секунду, что это Ло, и вздрогнула.       Ло заметил.       Рука, которой она обхватила ладонь Зоро, чуть напряглась. Нами нравилось поглаживать его пальцы, трогать их, не смотря на бинты. Так ей было спокойнее. Больше никто из команды такой глупости, как он, не говорил.       «Я видел, как старуха занесла косу над моей головой»       «О чем ты думаешь, Нами-я?», — хотел спросить Ло.       Нами чувствовала это на каком-то невообразимо глубоком, эмпатичном уровне.       О чем она думала?       «Ни черта ты не видел».       По-хорошему, украсть бы её у Монки-я, да вот только дурная это затея, она сбежит, устроит на субмарине пожар, будет драться. А Монки-я без неё и в море не выйдет, не то что до Рафтеля доплывет, — потонет, едва отчалив от берега. Рыжая ведьма никогда ему это не простит. Зоро не зря дал ей это прозвище. Идиот.       Двадцать шесть лет, а Ло все дурачился.       Он редко волновался о том, что будет дальше. Когда закончится очередной безумный, грандиозный план, а новый вдруг не найдется. Хотя точно знал, что будет делать завтра, куда пойдет, во сколько проснется, во что будет одет, — всякое, мелочи. Ло слишком много думал и слишком много планировал, но чем больше времени он проводил с мугиварами, тем чаще забывал о том, что любой идеальный план должен быть ограничен во времени и у него должна быть устойчивая, понятная цель. Влюбленность — интерес — в распорядке не учитывается. Ему она ни к чему, ведь это нельзя спрогнозировать.       Глупость.       Вроде импульсивной мысли приподнять одеяло, пригласить лечь рядом Нами-я и детей, — насколько вообще можно было Чоппера назвать таковым. Или идиотского желания запомнить запах рыжих волос и тепло на руке. Или отчаянно острого, болезненного желания наконец-то уснуть.       Нами-я будет в безопасности. Ее есть, кому защищать. А Ло не найти ни единого повода сделать что-то подобное даже раз. Пираты — не герои, им не пристало делать добрые дела. Это пропащая тропа. Карта, у которой нет ни имени, ни координат.       Это пройдет.       И это тоже пройдет…       Что на него нашло? От усталости после всего пережитого, стало быть. Просто чертово желание немного поспать, не чувствуя идиотской ответственности за всех подряд. Нами-я присмотрит за Зоро-я, а он присмотрит за ней. Ло просто нужно немного поспать. Черт с ней с рукой, начинающей неметь под головой рыжего навигатора мугивар. Черт с ней. Ло всегда знал, что спать с женщинами, когда ты пускаешь их так близко, до ужаса неудобно, да еще и с детьми…       Он тяжело вздохнул. Нами приподняла голову, верно решив, что ему надоело так лежать, что рука наверняка онемела, но Ло даже не шевельнулся.       «Потерплю», — недовольно буркнул он в голове.       У Нами затекла шея ждать, так что она сдалась. Решила, что Ло уже задремал.       Спать так с женщинами неудобно, но в целом, спать рядом с кем-то — хорошо. Волосы лезут в рот, ну и пусть. Руке холодно, вену пережало, ну и пусть.       Уютно, как в детстве. Тихо и спокойно. Все хорошо, пока эти идиоты храпят. Все хорошо, пока они мирно и громко сопят.       Надо бы убраться от Мугивары-я подальше и поскорей. И лучше бы никогда больше нигде его не встречать.       Луффи теперь почти что Бог Солнца, Ника. От чего он будет его освобождать?       «Спи. На рассвете проснешься, отодвинешься от неё. Будто ничего и не было», — сам себе велел Ло.       Даже в голове эта мысль показалась абсурдной.       «Ты же пират. Не пристало привязываться»       По-хорошему, пиратам до лампочки, что им пристало, а что нет, но Ло все равно. В его жизни и так достаточно сложностей. Чего еще рыжих добавлять?       На рассвете Нами-я рядом с ним уже не было. Олень и ребенок дремали под боком, крепко вцепившись Ло в руку, и что-то недовольно бормотали во сне. Утро было холодным, но ясным, словно в небе краской застыл багряный пожар. Ло приподнял голову, нахмурился. Рыжие волосы маячили перед ним, мерцали в рассветных лучах, словно плавленое золото, разлитое по подушке. Далеко.       Нами-я тоже хватало сложностей в жизни. Она вернулась туда, откуда сама же и пришла. Будто ничего и не было.       А он улыбнулся. Может, «Room», «Shamble»?