Боевое крещение Нанао Исе

      Нанао стояла в ванной, рука замерла над дверной ручкой. Прошло несколько секунд. Она вздрогнула, несмотря на то что во всем доме было тепло.       «Я могу это сделать. Я хочу это сделать. Мне нужно это сделать».       Но она не двигалась.       Она уже решила, что это будет наилучшим планом действий, самым быстрым способом перехватить часть контроля в этом аспекте их отношений. И после того как Шунсуй заставил умолять его прошлой ночью, после того как выпытывал свое имя с ее губ, он действительно заслужил все это.       Нанао открыла дверь резким движением руки. Вышла в спальню, а затем на веранду. Шунсуй расслабленно лежал на деревянном настиле, приподнявшись на локте ровно настолько, чтобы было удобно пить саке и периодически брать закуску с подноса. Он созерцал звезды.       — Нанао-тян? Ты что-то забыла взять с собой в ванную? Звезды такие яркие сегодня, мы обязательно должны… — Он повернул к ней голову, и слова замерли на языке. Она стояла в лунном свете, полностью обнаженная, спина прямая, лицо непроницаемое. В руке она держала свернутое полотенце. — Нанао-тян? — Его голос был шероховатым, напряженным, и Нанао понравилось то, как он прозвучал.       Она выгнула бровь, глядя на него. Шунсуй уронил сакадзуки на поднос, намереваясь подняться. Полотенце прилетело ему прямо в лицо. Нанао крутанулась на месте и вошла обратно в дом тем же решительным шагом, как и выходила из него, только сердце билось быстро и сбивчиво.       Она закрыла дверь в ванную и прислонилась к ней ненадолго. Из спальни доносились звуки движений — ее кожу объяли мурашки. Шаги приблизились к двери ванной — Нанао перестала дышать.       Она стояла возле ванного табурета, переставляя баночки со своими мыльными средствами, когда открылась дверь.       На его бедрах было обернуто полотенце, и Нанао почувствовала мимолетное облегчение. Его волосы свободно спадали на спину, несколько прядей свисало на бугристые мускулы его груди. Шунсуй подошел к ней, останавливаясь на расстоянии шага. Ванная комната была огромной и уютной, но его присутствие будто заставляло пространство сжиматься вокруг них. Нанао сглотнула.       — Что мне нужно делать, Нанао-тян? — Рука потянулась к ее лицу, Нанао хлопнула по ней.       — Садись, — скомандовала она. Он может занимать доминирующее положение в комнате, но он не будет доминировать над ней, не этой ночью. Когда он повернулся к табурету, Нанао сдернула полотенце с его бедер. Шунсуй замер. Она чувствовала на себе его взгляд, но сосредоточила внимание на складывании полотенца в аккуратную стопку. Спустя пару секунд Шунсуй сел на табурет. Даже сидя он казался огромным, а его кожа казалась темнее на фоне стены из белой плитки.       Она обошла его и взяла в руки душевую лейку.       — Нанао-тян?       — Да?       Она отрегулировала температуру воды и тщательно смочила его волосы.       — Что ты собираешься со мной делать? — Его голос звучал типичным праздным любопытством, но с темными и обжигающими душу нотками.       Нанао отложила душ в сторону и выключила воду. Ее руки начали нежно сминать его волосы.       — Вчера ты использовал против меня специфичные телесно-ориентированные методы, побуждая произнести твое имя. — Она пустила в него тонкую струю духовной силы. Шунсуй отклонился назад, прижимаясь к ее рукам, и Нанао заполнила своей реяцу все его тело.       — А сегодня, Нанао-тян? — Он посмотрел на нее сквозь полуприкрытые веки.       Ее правая рука прошлась по его шее и плечу. Нанао наклонилась, чтобы повторить губами тот же маршрут, но остановилась на полпути, вспомнив, что хотела сделать, когда впервые мыла его тут. Она лизнула его кожу, пробуя на вкус, а потом впилась зубами — не так сильно, чтобы пошла кровь, но достаточно, чтобы оставить красные отметины.       Шунсуй застонал и потянулся к ее талии, пытаясь поставить Нанао перед собой. Она оттолкнула его руку.       — Руки прочь.       — Значит, это такая месть, да?       Ее язык облизал вокруг метки, которую она ему оставила. Шунсуй неотрывно следил за ней краем глаза.       — Мм, думай об этом, как о торжестве равноправия в наших отношениях.       — Если речь о равноправии, то я должен иметь право трогать тебя, — произнес он, вновь потянувшись к ней.       Она шлепнула его по руке. Ее рот исследовал его шею касаниями языка и легкими покусываниями, пока одна ее рука скользила вниз по мускулистой груди.       — Если ты предпочитаешь, чтобы я не получила удовольствия интересующим меня способом, то в гостевой меня ждет несколько книг, которыми я могу себя занять, — прошептала она ему на ухо.       — Моя Нанао-тян может делать со мной все, что захочет. — Он послал игривый завиток реяцу в ее тело. Нанао задрожала, ее рука опустилась с его груди на пресс и слегка впилась ноготками в кожу. Шунсуй вливал в нее свою духовную силу, пока она не почувствовала себя заполненной ею с головы до кончиков пальцев на ногах. — Однако я хочу тебя трогать.       Как будто она была способна ему в чем-то отказать, когда желание пульсировало во всем теле в унисон биению сердца. Нанао потерлась щекой о его щетину, давая молчаливое согласие. Она прихватила мочку его уха, наслаждаясь, как его реяцу пошла рябью.       Нанао мыла его голову долгими, неторопливыми движениями. Она с блаженством смаковала ощущение его волос в своих руках, запах шампуня и звуки удовольствия, которые издавал Шунсуй. Ее пальцы массировали кожу его головы широкими кругами. Она добавила самую малость лечащего кидо в движения пальцев, чтобы улучшить эффект от массажа. Нанао ощущала, как напряжение постепенно отпускает ее.       Она вновь взяла душевую лейку и, включив воду, начала прополаскивать Шунсую волосы, стараясь, чтобы шампунь не попал ему в глаза, а затем направила воду на все тело.       — Ты, когда моешься в ванне, больше пользуешься душем или черпаком?       Его глаза приоткрылись и стали наблюдать за ней. Нанао расположилась сбоку от него и начала смачивать его перед.       — Когда мои ванные радикально переделывались, в них появились душевые приспособления. Меня тогда это привело в неописуемый восторг: все такое новое и удобное. Но я все еще почему-то пользуюсь кранами и черпаком большую часть времени. Многолетние привычки трудно преодолеть.       Нанао почувствовала на лице его взгляд. Прошлой ночью она обратила внимание, что даже когда она перед ним полностью голая, он все равно больше всего любит смотреть ей в лицо. Это удивило ее и даже немного сбило с толку.       — Эффективнее пользоваться душем. — Она отложила душевую лейку и начала натирать мылом кусок мочалочной ткани.       — Уверен, так и есть. — Он повернул голову, следуя глазами за ее движениями, когда она вновь встала позади него. — Нанао-тян… — Тон его голоса опустился до интимного.       Покрутив в руках намыленную ткань, Нанао подняла взгляд к его глазам.       — Сейчас я буду тебя мыть, — произнесла она, вздернув подбородок.       Он улыбнулся и провел рукой по ее щеке и шее. Она сладко задрожала и почувствовала, как в ответ его реяцу зашлась возбужденными вихрями внутри ее тела. То внутреннее ощущение, как он реагировал на нее, было непередаваемым, почти непереносимым. Она сглотнула.       — Я твой, милая Нанао-тян. Ничего не пропусти, мой тщательно, — добавил он, игриво подмигнув. Он убрал руку от ее лица и, повернувшись вперед, сел ровно.       — Я всегда все делаю добросовестно, — хмыкнула она в ответ и, взяв намыленную ткань в правую руку, начала водить ей по мускулистой спине. Раны, полученные им во время последней войны, зажили, и Нанао была уверена, что завтра капитан Унохана объявит его полностью выздоровевшим. Левая рука следовала за правой, чувствуя текстуру кожи и шрамы, исследовательски гладила его тело. Она неторопливо намывала его спину, тяжелые мышцы рук — он услужливо держал их в том положении, которое было нужно Нанао — намыливала бока — ее пальцы прошлись по ребрам в дразнящем танце. Она вновь коснулась его руки, ласково проводя по рельефным мышцам, а затем слабо впиваясь ногтями. — Совершенно не понимаю, как ты поддерживаешь свое тело в такой хорошей физической форме, когда столько времени проводишь за выпивкой и сном.       — Мм? Но моя Нанао-тян определенно не могла забыть, что сама же назначила меня вести две тренировки ближнего боя и две на мечах. А еще есть наша пятничная тренировка. — Его глаза следовали за движениями ее ладоней, пока она намыливая водила ими по его огромной руке.       — Я тоже веду тренировки, но у меня и близко нет таких мышц. — Она игриво пробежалась пальчиками по его ладони, мозолистой, покрытой шрамами и так отличающейся от ее.       — У тебя прекрасное тело, Нанао-тян. — Он потянулся другой рукой и провел пальцами по контуру ее плеча. — У тебя хорошие мускулы, но, к счастью, тела мужчин и женщин отличаются друг от друга. Ты обладаешь крепкими мышцами, но в то же время такими изумительно красивыми изгибами и округлостями. — Его ладонь скользнула по ее груди и опустилась к стройной талии. — Твои соблазнительные формы всегда манили меня. Помнится, я провел не один час, пытаясь определить твои точные размеры. — Его рука начала поглаживать ее бедро с внутренней стороны.       Нанао сглотнула.       — Зачем?       Он взглянул на свою руку, ласкающую ее бедро, потом на ее руки, сжимающие его ладонь, потом на ее лицо.       — Я хотел, чтобы мои фантазии были предельно точными.       — Ты… фантазировал обо мне? — Мочалочная ткань выскользнула у нее из рук. Удивленная, она наклонилась ее поднять, выпустив при этом его руку.       — Очень часто. У меня были тысячи фантазий с тобой в главной роли. — Рука легла ей на талию, когда Нанао поднялась. Шунсуй притянул ее ближе к себе.       — Но почему? Почему обо мне? — Нанао озадаченно нахмурилась, небольшая складка обозначилась между бровей.       Он пододвинул ее к себе еще ближе, пока ее бедро не коснулось его.       — Разве я не должен фантазировать о женщине, которую желаю больше всего? Хочешь сказать, у тебя никогда не было фантазий обо мне? Никогда-никогда тебе не снился мокрый сон с моим участием? И ты ни разу не думала о том, какими пикантными вещами мы могли бы с тобой заняться, чтобы скоротать бесконечные рабочие дни в нашем кабинете?       Нанао зарделась.       — Это не… я бы не…       — Что бы ты «не»? — Серые глаза отливали игривым блеском из-под полуприкрытых век в полутьме ванной комнаты.       Она прочистила горло и освободилась от его руки, чтобы вновь встать позади него. Шунсуй снова ее взволновал и при этом все еще был невозмутимо спокоен. Так не пойдет. Она сделала один глубокий вдох, собираясь с мужеством.       Сузив глаза, Нанао выпустила из рук ткань и обвила его шею руками. Она потерлась сосками о его спину один раз, второй, наслаждаясь фрикцией. Губы приблизились к его уху.       — Я мечтала о тебе. Фантазировала по ночам. Мне рассказать подробнее?       — Да, Нанао, расскажи. — Он попытался повернуться к ней лицом, но она положила руку ему на щеку, заставляя оставаться в искомом положении.       — Я представляла то, как будет ощущаться твоя кожа под моим прикосновением, представляла, как она отличается от моей. — Ее рука гладила его грудь, пальцы игрались с волосками, легонько задевая ногтями сосок.       — Нанао…       — Тсс. Ты же хотел знать, разве нет? Я представляла, как трогаю тебя и как ты трогаешь меня. Я много фантазировала. — Она прогнулась в спине, прижимаясь к нему, словно кошка, и тут же отстранилась.       Шунсуй сглотнул. Нанао с удовлетворением изучала его реакцию. Теперь он был взволнован, как была она не столь давно. Она улыбнулась, но улыбка быстро сошла с губ, когда Шунсуй внезапно развернулся на табурете и усадил ее к себе на колени. Его сильные руки обняли ее: одна рука прижимала ее за спину, другая — за бедро.       — Нанао… — Он завладел ее губами в горячем поцелуе. Она приоткрыла рот для него, руки крепче обняли его за шею. Ее упоение поцелуем только усиливалось от ощущения удовольствия Шунсуя, накатывающего волнами через его реяцу в ее теле. Нанао застонала ему в рот.       Его губы остановили поцелуй, чтобы занять своим вниманием ее шею. Нанао тщетно пыталась собрать воедино ускользающие мысли в голове.       — Ты сказал, я могу делать с тобой все, что захочу, — выдохнула она.       — Я бесконечно надеюсь, что мы хотим одного и того же. — Его шепот скользнул по ее коже.       — Даже если наши цели идентичны, я намерена следовать определенному плану. — Она запустила пальцы в его волосы и отдернула Шунсуя от своей шеи. Он улыбнулся ей.       — Меня удивляет, что ты можешь использовать этот деловой тон, даже когда сидишь голой у меня на коленях. Очень сексуально, Нанао-тян.       Она уставилась на него.       — Шунсуй…       Он наклонил голову, чтобы вновь ее поцеловать. На этот раз она боролась с ним за контроль: их языки переплетались, ее пальцы запутывались в его волосах. Шунсуй выиграл их маленькую битву и продолжил глубоко исследовать ее рот до тех пор, пока у них обоих не закончился воздух.       Нанао слезла с его колен, встав между его ног. Шунсуй издал протестующий звук, а его руки крепче обняли ее. Нанао потянула его за волосы, и он приоткрыл глаза, чтобы встретиться с ней взглядом, полным темного желания.       — Я собираюсь продолжить тебя мыть.       — Но я хочу послушать рассказ о твоих фантазиях, — голос низкий, улыбка обезоруживающая.       — Сейчас этого точно не произойдет, — резко ответила она. А затем добавила более мягким тоном, тем самым, который она использовала, чтобы взволновать его своими фантазиями: — Ты сказал, что я могу делать все, что захочу.       Его лицо приняло капризное выражение, но руки ослабили хватку. Нанао чуть отступила и, обнаружив забытую мочалочную ткань, заново намылила ее. Она колебалась всего момент, прежде чем вновь встать перед ним. Ее прежнее волнение вернулось, но когда Шунсуй вновь открыл глаза и взглянул на нее, она увидела в них бездонное желание и ту самую эмоцию, которая заставляла ее чувствовать себя обнятой, ту самую, которой Нанао ранее отказывалась дать имя.       Любовь.       Она встала между его ног и начала обмывать широкую грудь, следуя глазами за своими руками. Их лица находились близко друг к другу, и она чувствовала его пристальный взгляд на своем: на глазах, на щеках и на губах. Ткань продолжила намыливать его ребра, а потом переключилась на верхний пресс. Нанао мимолетом посмотрела Шунсую в глаза, а потом встала на колени между его ног. Ее ладони чувствовали под собой его крепкие брюшные мышцы, его тазовые кости. Она провела по ним намыленной тканью, не отрывая взгляда от его глаз.       Шунсуй напрягся, когда ткань задела его пах. Нанао чуть выгнула бровь и провела тканью вниз и вокруг бедра. По колену, по икроножным мышцам, по голени, а затем по широкой ступне: одна рука вела намыленной тканью, другая шла следом, тактильно исследуя его тело. Она выпрямилась и замерла ненадолго: его духовная сила искрилась от предвкушения. Легкая улыбка коснулась губ Нанао.       Шунсуй застонал, когда она начала обмывать его второе бедро.       — Ты же сказал ничего не пропускать.       — Нанао-тян…       Она неторопливо гладила своим вниманием его вторую ногу. Пальцы коснулись едва заметного длинного шрама, змеей окутавшего его ногу от внешней стороны бедра до подколенной выемки. Эта рана, вероятнее всего, была от занпакто. Нанао взглянула Шунсую в лицо, вопросительно выгнув бровь.       — Когда-то дуэли в Готей 13 были обычным делом. Я вздохнул с облегчением, когда их запретили. Необходимость постоянно отвечать на вызовы высасывала слишком много энергии.       Она укоризненно покачала головой. Его взволнованная реяцу пылала к тому моменту, когда она добралась намыленной тканью до пальцев его ноги. Ее собственное предвкушение раздразнилось не меньше, чем его, но Нанао держала его в узде, сфокусировавшись на первостепенной задаче.       Она снова выпрямилась и сосредоточилась на том, что было по центру: немного поколебавшись, она коснулась тканью его паха. Нанао изучала его там с большим интересом: книги, Рангику и Женская Ассоциация не подготовили ее к этой ситуации должным образом.       — Он больше, чем я ожидала, — произнесла она, чуть запрокинув голову назад, чтобы встретиться взглядом с Шунсуем. Ткань опустилась ниже, Нанао продолжила изучать дальше. — Конечно, ты очень высокий мужчина, и определенная пропорциональность была вполне предсказуема, однако, даже учитывая это, мое впечатление остается неизменным.       — Нанао, — застонал он. — Ты хочешь убить меня.       — Тебе так не нравится? — Ее другая рука исследовательски опустилась на его достоинство, пальцы нежно прошлись по головке, по всей длине, вокруг, потом она обхватила его ладонью.       — Нравится. — Его глаза неотрывно следили за ней. Одна его рука запуталась в ее волосах, но на этот раз Нанао не стала ругать его за самовольное прикосновение.       — А если я сделаю так? — Она скользнула мыльной ладонью вдоль члена, вверх и вниз.       — Да, да, именно так. Жестче.       Она смотрела на него — Шунсуй был весь напряжен, несколько капелек пота собралось у него на лбу. Серые глаза смотрели на нее, как если бы она была самым ценным во всем мире.       — Нанао, остановись... — Он потянул ее вверх.       — Что? — Она непонимающе нахмурилась, но через мгновение к ней пришло осознание. — А, это, — и поразмыслив мгновение: — Я хочу увидеть.       — Нанао, ты…       — Я хочу увидеть. — Она присела на бедро Шунсуя, ее рука скользнула вниз по его прессу. Он вздрогнул при ее прикосновении. Нанао возобновила свои ласки, быстрее чем раньше, сосредоточив внимание на его лице. Его тело все больше напрягалось, реяцу колебалась сильнее и сильнее. Его руки начали блуждать по ее телу, сжимать ее талию, ее плечо, и Нанао видела, что он желал ее поцеловать, но ей очень хотелось увидеть это.       — Нанао, Нанао… — Он снова и снова повторял ее имя, горячий взгляд не отрывался от ее глаз. Напряжение достигло своего пика, и Шунсуй, излившись, вновь прошептал ее имя. Нанао наблюдала за его разрядкой, завороженная реакцией его тела и выражением его лица.       Теперь она понимала, почему прошлой ночью он больше предпочитал смотреть ей в лицо. Она видела его удовольствие, и услажденное облегчение в его глазах, и то, как он шептал ее имя. «Я сделала это с ним». Все это — его возбуждение, его удовлетворение — было благодаря ей и для нее. Она чувствовала себя довольной, и немного властной, и даже чуточку сексуальной.       Перестав подрагивать, Шунсуй слегка сменил положение, чтобы впоследствии удобнее прижать Нанао к груди. Он поцеловал ее в волосы, а его большие руки начали поглаживать ее спину. То, какими нежными были его прикосновения, заставило ее довольно вздохнуть.       — Нанао-тян удовлетворена итогом своего реализовавшегося плана?       — Было очень интересно. Мне не терпится повторить этот занимательный опыт. — Она игриво прихватила губами его плечо.       Шунсуй усмехнулся.       — Почему бы мне до тех пор не помыть твою стройную спинку?       Улыбка Нанао коснулась его кожи.       — Ничего не пропусти, мой тщательно.       Утром Нанао открыла глаза и сощурилась, когда яркие лучи, проникавшие через окно, попали на лицо. Было светлее, чем она ожидала. Приподнявшись, Нанао уселась на колени. Шунсуй что-то промычал, когда она покинула его объятия. Солнце стояло выше, чем она привыкла видеть при пробуждении. Этот мужчина превратил в хаос весь ее режим дня.       Его рука нашла свой путь к ней на талию.       — Нанао-тян, если ты уже опоздала, останься со мной в постели еще ненадолго.       Она повернулась, скрестив руки под обнаженной грудью, и бросила на него грозный взгляд.       — Это все твоя вина. Ты долго не давал мне уснуть, — напустилась она на него.       Шунсуй улыбнулся.       — Не давал. Но меня не мучает совесть по этому поводу. Нанао-тян, я придумал другой хороший довод в пользу раннего подъема.       — И какой же? — спросила она, не переставая смотреть на него сердитым взглядом.       Шунсуй взял ее за бедра и потянул на себя, заставляя оседлать его пояс. Он приподнялся, чтобы поцеловать ее в шею и проложить влажную дорожку до ее груди, а его руки… Нанао пришла к выводу, что у него действительно чудесные руки.       — Это нечестно, — выдохнула она шепотом, а затем ее губы долго не шептали ничего, кроме его имени.       Нанао снова опоздала на работу. Ее окутывала аура суровой серьезности, когда она входила на территорию Восьмого отряда. За последнюю неделю она опоздала на работу больше раз, чем за предыдущие десять лет. Не то чтобы она получит из-за этого выговор от начальства в ближайшее время, не тогда, когда оно само было в этом виновато.       Пока Нанао шла в направлении своего кабинета, один из одиннадцатых офицеров поднес ей чашку с чаем и список сообщений, поступивших в Восьмой за время выходных. Она почувствовала момент довольства — по крайней мере, хоть какая-то часть Восьмого отряда действовала профессионально, даже если некоторые из них лежали поперек своих столов, пытаясь оправиться после буйных выходных.       Ее довольство сошло на нет при воспоминании о том, что она скоро лишится должности лейтенанта и покинет Восьмой. Она мотнула головой, отгоняя эти мысли, и решила, что вменит этому одиннадцатому офицеру дополнительные обязанности, распишет для него все необходимое в своей инструкции по управлению отрядом, которую оставит после себя.       На столе ожидала коробка, и Нанао осторожно оглядела ее. Несомненно, ее оставил Шунсуй, но в отличие от случаев с книгой и цветами, сейчас было невозможно сказать, что это, не открыв перед этим. Коробка была слишком маленькой, чтобы там оказалась одежда, только если это не очень маленький вид одежды, что, кстати говоря, нередко случалось подарками у нее на столе. Нанао продолжала с подозрительным прищуром взирать на коробку. Воспоминание о расшитых хрусталем узеньких трусиках всплыло в сознании. Хотя она винила в этом Рангику не меньше, чем Шунсуя. Ни один, ни второй не умели сдерживать собственные порывы или урезонивать друг друга — и это выливалось в ужасающие и самые странные подарки, которые она получала за всю свою жизнь. Нанао все еще не была уверена, что ей надо было, по их мнению, делать с черным кожаным хлыстом, но знала наверняка, что их намерения не были благими.       Она сделала глубокий вдох и раскрыла коробку быстрым уверенным движением. Сверху оказалась записка. Когда Нанао ее отодвинула, то тут же перестала дышать. На дне коробки лежала заколка из черного лакированного дерева, украшенная деликатными лепестками сакуры, тиснеными перламутром. Нанао провела пальцами по гладкой поверхности.       Это было изысканным и богатым украшением, и Нанао долго колебалась, прежде чем распустить волосы и заколоть их полученным подарком. Время от времени у Шунсуя наблюдался исключительно хороший вкус. Нанао раскрыла записку:       «Для Нанао-тян. Потому что все, что ты носишь, должно быть таким же прекрасным, как и ты сама. Твой Шунсуй».       Улыбнувшись, она потянулась к верхнему листу заждавшейся кипы документов.