Укрывший серебро бархатный шёлк

      — Любопытно, что ты позволила себе войти внутрь, монахиня.       Голос Гранат тут же вызывает раздражение и желания кинуть в девушку тряпку, что была в руках или облить водой, лишь бы та поскорее ушла. Но Пастри молчит, продолжая разбираться с тёмными пятнами на стенах Первой Печи.       После вчерашней тренировки с тортовыми воинами, никто из них так и не смог одолеть девушку, а Пастри почувствовала себя гораздо лучше. Она намеревалась найти Рэд Вельвета, чтобы спросить, почему появление жрицы его так насторожило. В прошлый раз всё прошло гладко, но в этот, генерал был сам не свой. Охрана у дверей Вельвета не пустила девушку внутрь, а озвучивать им свой вопрос та не решилась, так и отправилась к себе отдыхать после насыщенного дня, надеясь повстречаться завтра.       А сегодня с утра, быстро перекусив, тут же отправилась к Первой Печи, чтобы занять себя делом и случайно не встретиться с Гранат. Пару часов получалось даже очень успешно, четверть печи уже выглядела невероятно. Блики заиграли по тёмным поверхностям, отражая свет небольшого фонарика. Но как бы спокойно не было всё утро, еретичка сама заглянула к ней примерно в обед, как бы Пастри не пыталась выполнить чужую просьбу, скрывшись там, где её не должны были побеспокоить.       — Будешь всё время молчать? — жрица вошла внутрь Печи и прикрыла за собой створку. — Мне вот интересно, вас учат держать язык за зубами, чтобы вы не выдали на допросе важной информации или только ты такая неразговорчивая?       — Так я тебе и сказала, еретичка, — Пастри даже не оборачивается, продолжая натирать серебряную стену до блеска. Собственное отражение выражает недовольство.       — Значит второе, — хихикает жрица. — Не могу не отметить твоё трудолюбие, монахиня, — каблуки тихо стучать по металлу. — А слухи, которые ходят по Башне, после твоих вчерашних сражений. Никогда такого ажиотажа вокруг чего-либо здесь не видела.       — К чему этот разговор? — девушка всё же бросает мимолётный взгляд, пересекаясь с алыми глазами. Жрица успела пройти несколько шагов от створок.       — Пару дней назад, я думала, ты пробралась сюда, чтобы полностью очистить Башню Сладкого Хаоса, воспользовавшись чувствами генерала, — Гранат спрятала кисти рук в рукава и сделалась серьёзнее в лице. — Но только до меня дошла весть, что ты убила сестру из Ордена, я была удивлена и решила взглянуть на всё своими глазами.       Напоминание о совершенном убийстве болезненно резануло по сердцу Пастри, но она сдержала вспыхнувшие эмоции. Что было, то прошло, а показывать свою слабость перед еретичкой никак нельзя было. Даже если по рукам прошлась дрожь, даже если по спине прокатилась холодная капля пота, вызвав табун мурашек.       — Ладно-ладно тебе, — Гранат захихикала, скрываясь за рукавом собственного одеяния. — Не за этим я тебя искала.       — Искала? — монахиня выпалила это моментально, совсем не подумав, а потому тут же прикусила язык, мысленно отвесив себе пару ударов.       — Да-да, в Башне на самом деле такая смертная скука, даже ваши шуточные бои быстро надоедают, а потому я собираюсь устроить здесь празднество, — с широкой, но явно наигранной улыбкой произнесла жрица.       Глаза Пастри расширились от удивления. Празднество, во время военных действий, когда к ним в любое время может проникнуть враг. Мысли девушки осеклись, когда она назвала сестёр из Ордена своими врагами. Но, как бы горько это не было, это была нынешняя правда, которую тоже придётся принять и жить с этим дальше. Монахиня замотала головой, отгоняя лишние мысли и выражая своё несогласие.       — Я не собираюсь в этом учавствовать, — твёрдо говорит Пастри, возвращаясь к стене, хотя та за время разговора с еретичкой уже ярко блестела.       — А кто сказал, что я пришла спрашивать твоё мнение, я говорю тебе факт, — пусть девушка и не видела, но чувствовала, как на лице Гранат расползается ехидная улыбка. — Генерал дал мне своё разрешение, а к тебе я пришла, чтобы лично удостоверится, что ты не испортишь празднество своим внешним видом.       Вода пролетела по правую сторону от жрицы только потому, что та успела отшагнуть в сторону. Лишь несколько капель оказались на алом одеянии, оставляя на нём тёмные мокрые пятна. В ярких голубых глазах пылал огонь, а руки крепко держали опустевшее ведро. Гранат лишь презрительно фыркнула. Её рука моментально вылетела из рукава, держа небольшое зеркальце.       — Я предполагала, что ты не согласишься так просто. Ну что же.       Несколько лёгких взмахов, и ведро звонко катится по серебряному полу, выпавшее из неожиданно ослабевших рук. Вскоре на пол оседает и Пастри держась руками за голову, стараясь не закричать. Болезненные воспоминания прошлого, настоящие кошмары и видения, мелькающие перед глазами, всё это чертовски давит, заставляя сжиматься в маленький комочек. Был бы при девушке арбалет, она бы выстрелила. Может болт отрекошетил бы в еретичку, или в неё саму, лишь бы страдания наконец закончились.       — Я рассеиваю заклинание, и ты идёшь со мной, если попробуешь что-то выкинуть, кошмар будет длиться и дальше, — голос Гранат грозен, наполнен нотками приказа.       Пастри не хочет сдаваться, не хочет идти на чужом поводу, соглашаться на это безумие, на пир во время войны. Жуткие картины не покидают её разума, отсылая в прошлое. Она снова видит Ведьм, снова видит безвольных существ, которых собираются съесть. Чем дальше она находится под заклинанием, тем всё сильнее хочется поддаться, чтобы избавится от этого ужаса.       — Хорошо, — выпаливает Пастри на одном дыхании, принимая собственное поражение. Сердце стучит звонкий звук набата в ушах, будто бы его мог услышать ещё кто-то.       Заклинание тут же спадает, и девушка может вдохнуть полной грудью и успокоить мечущиеся мысли. Тело слегка дрожит, а на лице застыла гримаса ужаса. Откуда-то сверху раздаётся тихий смешок.       — Вставай, у нас ещё очень много дел.       Они быстро шли по коридорам Тортовой Башни, сменяя те один за другим. Вокруг сновали существа, у кого-то был патруль, кто был с вещами или свитками, кто спешил с личным донесением. Воины странно косились на Пастри, перешептываясь между собой. Девушка же не поднимала головы, топала вслед за Гранат, смирившись с тем, что из подобного положения ей самостоятельно не выбраться. Оставалось только обратиться к Рэд Вельвету, но и он сам не хотел идти против жрицы. Может она сотворила с ним нечто подобное, чтобы он дал своё согласие. О таком раскладе совсем не хотелось думать.       Тихое напевание со стороны Гранат, вывело Пастри из клубка мыслей. Она быстро осмотрела комнату в которой оказалась и тихо усмехнулась. Теперь было понятно, куда делись все красные вещи, что когда-то были в «её» комнате в Башне. Жрицу, которая так же носила красное было сложно заметить на этом фоне, но парочка гранатовых кентавров с нарядами в руках всё же выделялись на общем фоне.       — Думаю, вот этот подойдёт, — Гранат повернулась к девушке с довольной улыбкой. — Несмотря на то, что швея отлично потрудилась, костюмчик всё ещё говорит о твоём прошлом и я с радостью воспользуюсь возможностью его снять.       Еретичка схватилась за край белой накидки. Руки Пастри мгновенно ухватились за чужое предплечье, крепко сжав. Зеркальце сверкнуло в другой руке, и монахиня тут же ослабила хватку, с ужасом понимая, что только что разрешила из-за страха. Белая накидка взлетает вверх, увлекая за собой короткие волосы.       — Я всё же думала, что волосы у тебя длиннее, — возмутилась жрица. — Но ничего, немного магии, и мы сможем сделать из них приемлемую причёску.       Дальше Пастри не слушала. Сердце колотилось в собственных ушах, заглушая всё, что происходило вокруг. Никто не видел её без белой накидки. Никто, кроме Рэд Вельвета, которому она это позволила. Монахиня чувствовала себя уязвимой, открытой, лишённой чего-то важного.       Спустя время, Пастри поняла, что это не было связано с её одеждой, которая теперь небольшой стопкой покоилась на диване, это не было связано с тем, что она сдалась, позволяя Гранат спокойно делать то, что ей заблагорассудиться. Нет. Пастри перестала чувствовать связь. Крепкую нить веры, смысл своей жизни, искры, что разжигала пламя в её внутренний печи, позволяя идти дальше, сражаться так, будто это её последний бой, хотя это не было далёким от правды. Она отказалась от родного Ордена, чтобы убежать с собственным врагом, что очаровал её, по неизведанной причине. Она убила сестру, потому что хотела спасти свою собственную жизнь. Она тренировалась с Рэд Вельветом и тортовыми войнами, чтобы помочь себе, чтобы помочь им.       Сердце пропустило удар. Вместе с ним пришли воспоминания, сожжённые обрывки какой-то далёкой спокойной жизни. Белоснежные каменные улицы, громкий шум прибоя, лёгкая тень от раскидистых деревьев, яркое солнце и безмятежная жизнь. Что-то далёкое и такое недостижимое. Шею обдало прохладным воздухом.       — Так гораздо лучше, — в голосе Гранат прозвучали довольные нотки.       Пастри чувствовала, будто очнулась ото сна. Она скосила взгляд и тихо ахнула. Из зеркала на неё смотрела совсем другая девушка, яркий взгляд голубых глаз был другим, совсем другим. Только потом она посмотрела ниже, на свой наряд.       Свободные белые рукава заканчивались красными полосами расшитыми цветами, из-под воротника выглядывали красные элементы нижнего наряда, создавая контрастную границу. Красный пояс, так же в цветах, держала пышную юбку из красных и персиковых полос, мягко струящуюся складками. Привыкшая к простоте и практичности, монахиня, потерялась на пару секунд, пока не посмотрела на собственные волосы. Гранатовый кентавр, держал в руках зеркальце, чтобы девушка смогла увидеть собственные волосы сзади. Те стали на порядок длиннее и теперь образовывали пучок, закреплённый белой заколкой со свисающими с неё красными цветами.       — Не знаю, для чего ты так коротко срезала свои волосы, причём, не очень-то и аккуратно, так гораздо лучше, магия может исправить всё, — Гранат захихикала, прикрывший рукавом.       Пастри поймала себя на мысли, что наряд ей понравился. Эта мысль больно врезалась в мозг, что был в растерянность от собственных новых открытий, от осознания происходящего.       — Пока ты снова не ушла в свои мысли, что это за метка у тебя на шее, — жрица потянулась к изображению вилки.       Пастри резко дёрнулась в сторону, ткань юбки взметнулась, описав небольшую дугу. Левая рука закрыла шею, а правая сжалась в кулак, готовясь атаковать. Гранат даже не стала доставать свою злополучное зеркальце, лишь удивлённо изогнула бровь, а потом натянуто улыбнулась.       — Понятно, вас всё же клеймят, — жрица, отвела взгляд, рассматривая наряды, что кентавры подготовили ей. — Знак позора, если вы останетесь в живых.       — Это не так! — выкрикивает Пастри, но голос предательски срывается на последнем слове.       — Ага-ага, можешь идти к себе, не испорти свой костюм.       Жрица совсем потеряла к монахине интерес, разглядывая вышивку, трогая ткань и проверяя украшения на нарядах. Один из гранатовых кентавров протянул Пастри белый платок с красной линией по краю. Она приняла его, но не поняла, зачем его дали ей. Кентавр без слов указал на голову, и девушка вспомнила, что сейчас была без своей привычной накидки. Накинув платок на голову на дрожащих ногах, Пастри выбежала из покоев еретички.