Укрывший серебро бархатный шёлк

      «Разве я могу отказать»       С этими словами Пастри проснулась на следующее утро. Девушка заправила алое одеяло, разгладив складки на ткани. Мельком глянула в окно, пока приводила себя в порядок и одевалась в свой уже новый наряд. Взгляд упал на собственное отражение в зеркале, что находилось напротив выхода из спальни. Без своего клобука, лёгкой ткани вуали, что создавала объем, в одеждах красных оттенков Пастри видела совсем не себя, а кого-то другого, совсем неизвестного, но смутно знакомого. Лишь яркий взгляд голубых глаз был всё таким же — холодным и расчётливым. Он точно принадлежал ей самой.       — Раз уж взялась за работу — не оплошай, — сведя брови к переносице, грозно сказала сама себе наставление монахиня.       На тёмном столе в гостиной ждал поднос. На серебряном металле расположились поджарые булочки с маслом, плошка с кашей, прикрытая сверху тарелкой, и судя по запаху травяной чай. Кажется, это принесли совсем недавно, но хлопка двери совсем не было слышно. Девушка подумала, неужели она так погрузилась в свои мысли, что совсем потеряла бдительность. Пастри привыкла просыпаться в одно и тоже время, наверное, Рэд Вельвет постарался, чтобы у неё был завтрак к моменту пробуждения.       Девушка слегка улыбнулась и привычно сложила руки в молитвенном жесте, но тут же осеклась. Ещё тогда, в лагере, Вельвет предупредил её о «старых привычках». Сделав глубокий вдох, монахиня развела руки и взялась трапезничать, чувствуя себя немного не в своей тарелке.       — Прошу прощения, за оказанное неуважение, — произносит Пастри, закончив с едой. Она не складывает руки, а говорит в пустоту, больше для себя, чтобы успокоить собственную совесть.       Даже в такое раннее время жизнь в Башне уже ожила. Воины сновали с патрулями, различные создания выполняли возложенные на них поручения. Пастри поймала одного тортового помощника, который нёс в руках метлу, чтобы спросить, где ей взять все нужные принадлежности для уборки.       — Ещё раз, — спросил магический огонёк, что отвечал за инвентарь. — Вы хотите унести всё это к Первой Печи?       — Верно, — кивает Пастри. В её руке уже было ведро с тряпками, а другой она придерживала ручку швабры. — У меня есть разрешение генерала.       Огонёк подозрительно сверкнул пламенными глазами. Все в башне знали о гостье, о том, кем она была раньше, кто-то даже встречался с ней в бою, но раз генерал поручился за эту девушку, то та не должна быть опасной? Многие всё ещё чувствовали подвох в этой истории, а потому относились ко всему с осторожностью.       — Хорошо, — всё же соглашается огонёк. — Распишитесь о том, что берёте. Возвратите всё, как закончите, не нужно приносить и забирать каждый день.       — Поняла.       Пастри поспешила к Первой Печи. Гранатовые существа, убирающие неподалёку сообщили о том, где можно взять воду, от Печи было не так далеко, но пройтись всё равно надо было. Так вот, попросив себе стремянку, девушка взялась за уборку.       Огромные створки Первой Печи возвышались до самого потолка. Пастри схватилась за большое серебряное кольцо и потянула то на себя. С трудом, но тяжёлая дверца всё же поддалась и открылась. За ней оказалось тёмное пространство, но попавший внутрь луч света немного осветил металлическое пространство. Взяв фонарик со светлячками, что для неё любезно, как девушке показалось, принёс один из воинов, она вошла внутрь и прикрыла за собой створку.       Работа предстояла не малая, за Первой Печью давно не ухаживали, но всё же внутри, священное место выглядело гораздо лучше, чем снаружи. Видимо, створки запечатали пространство внутри, защитив его от времени и окружающего мира. Пастри поставила ведро и швабру у входа и поклонилась.       — Я вторгаюсь в святая святых, чтобы помочь этому месту засиять как прежде, надеюсь, я не заслужила наказания.       Монахиня закатала рукава платья и взялась за тряпку. Начав прямо со входа, она стала оттирать скопившуюся на внутренней стороне створки грязь. Работа пошла быстро, Пастри отключила лишние мысли и отдалась уборке полностью, как она делала всегда, пока была в Ордене, или когда выполняла простые поручения при Церкви. Может быть успело пролететь уже несколько часов, через небольшую щель между створками было не понять. Пару раз девушка выходила за водой, но на окна совсем не обращала внимания. За это время она втащила внутрь стремянку и уже успела воспользоваться ей, чтобы забраться повыше.       Неожиданный стук за спиной тут же заставил напрячься и остановить руку, что с упорством разбиралась с особо тёмным пятном. Никто не должен был зайти в Первую Печь, ведь Рэд Вельвет сказал, что никто ей не занимается, она им не нужна. Пастри живо оборачивается и яркие глаза тут же раскрываются, а зрачки сужаются до маленьких точек. Перед ней сейчас стояла монахиня в темно-синей одежде и направляла на девушку заряженный серебряный арбалет.       Пастри уворачивается от болта в самый последний момент, расправляя свой арбалет. Зарядить болт времени нет, и приходится создавать магический заряд. Монахиня в тёмном отклоняется в сторону от отрикошетившей стрелы, которая ещё летала через всю печь, пока совсем не потеряла скорости, и тоже заряжает магический снаряд. Яркие вспышки отражаются о металлических стен, освещая тёмное пространство, словно внутри Печи кто-то зажигал яркие фонари.       — Живучая, — шипит монахиня в тёмном, явно недовольная оказываемым сопротивлением.       Они обмениваются серебряными болтами, но те не достигают своей цели, лишь звонко отскакивают от поверхностей, пока не теряют всю силу выстрела. Пусть девушки держались на равных, Пастри чувствовала, что у той было больше опыта сражений в зеркальных боях. Они отлично знали приёмы друг друга, но всё же монахиня в тёмном чувствовала себя уверенней, хотя шальные отрикошетившие болты и магические снаряды мешали вести нормальный бой.       «Нужно что-то придумать, как-то лишить её оружия!» — кричат собственные мысли. — «Поймать или выиграть время, когда кто-нибудь придёт на шум.»       План был понятен, но как его реализовать девушка не знала. Быстро мотнув головой, чтобы выкинуть лишние размышления, Пастри вновь сфокусировалась на бое. То, что она сменила сторону, не значит, что совсем растеряла навыки. Она боец и будет сражаться до конца, её пришли убить, а значит нужно защищаться.       Магический заряд оставляет обожженный участок на белой ткани накидки, прожигая до самой кожи. Пастри сдерживает болезненный вскрик, прикусив щёку с внутренней стороны. Она в последний момент смогла извернуться и получить ранение в левое плечо, чтобы продолжать вести перестрелку.       «Ритм, нужно поймать ритм!» — неожиданно предлагают мысли.       И правда! Заряжать болт быстрее определённого лимита не получится, как не старайся — можно что-то сломать, магический заряд тоже не быстрый, ведь магия должна сложиться в снаряд, а не вылететь искрящимся дымком. Нужно всего-то поймать момент на перезарядке и всё получится. Пастри использует свою стратегию, не давая поблажки. Она метит в арбалет, пытаясь обезоружить монахиню в тёмном, но болт то отскакивает, то магический заряд лишь нагревает металл, но девушка не сдаётся, хотя сил остаётся не так много. Ведь пока Пастри сама перезаряжается, тоже открыта для удара.       Девушка выпускает очередной болт, но после него не раздалось уже ставшего привычным дзиня металла со стуком рикошета. Болт торчал прямо из груди монахини в темно-синем. Кровь большими багровыми каплями стремительно заливала пол, стекая вниз через отверстия в серебряном древке, специальные, чтобы пораженная цель не смогла выжить, даже если скроется.       — Я первая, но… я не… последняя, — выплюнула вместе с кровью раненная. — Предательница не… будет жить.       Монахиня продолжала держать дрожащую руку с арбалетом, пытаясь сформировать магический заряд. Ей это удалось, пусть и с большим трудом, кровавая лужа под ногами становилась ещё больше, а после тело, потерявшее последние нотки жизни, завалилось вперёд, испуская свой последний вздох. Магический снаряд успел вылететь, но пролетел в паре сантиметров от чужой головы, слегка подпалив кончики лавандовых волос, не найдя свою цель.       Пастри испуганными глазами смотрела на неподвижное тело, лежащее в нескольких метров от неё самой. Немигающий взгляд всё ещё не верил, что перед ним труп, а девушка и вовсе забыла, что нужно дышать. Глоток воздуха вышел спонтанно и подарил с собой мелкую дрожь. Арбалет сложился, и монахиня упала на колени, не в силах дальше стоять. Это было не первое убийство, которое Пастри видела, она и сама совершила много подобного, но это всегда было тортовые войны или разъярённые звери. Сейчас перед ней лежала сестра из ордена, умертвленная собственной рукой.       На шум внутри Первой Печи, конечно, кто-нибудь да сбежался, пусть и долго до этого никто не объявлялся. Пастри не помнила, кто первым увидел картину внутри древней реликвии, кто позвал остальных, кто отправил за воинами. Её мысли вернулись только тогда, когда чья-то рука пыталась растормошить девушку. Рэд Вельвет обеспокоено звал её по имени, и видимо какая-то реакция от монахини вышла только на очень позднюю попытку.       — Пастри, ты не ранена? — наконец дошло до девичьего сознания.       — Н-нет, — голос был охрипшим, дрожал, словно лист по осени, и казался совсем чужим. Это был не её голос, он был слаб и напуган.       Вельвет свёл брови вместе, смотря на ожог на левом плече, а потом, не спрашивая разрешения, поднял Пастри на руки. Монструозная рука мягко легка на спину, а другая устроилась под коленками. Неосознанно девушка обхватила чужую шею, совсем не протестуя, даже прижимаясь чуть сильнее, хотя в обычной ситуации уже бы вырвалась и стояла на своих двоих.       — Я согрешила, — безустанно шептали губы, а взгляд не отпускал труп, покоившийся на полу.       Рэд Вельвет развернулся к выходу из Первой Печи, закрывая своей спиной и длинными волосами картину позади. Хватило того, что девушка успела отпечатать картину в своей памяти. Пастри потеряв свой ориентир из виду, смотрела куда-то сквозь предметы, явно восстанавливая потерянную сцену в своей голове. Тортовые воины обеспокоенно кружились рядом, когда генерал вынес монахиню в коридор. Даже несмотря на то, что ещё какое-то время назад девушка была их врагом, своим упорством в работе за этот день, она всё же покорила некоторых жителей Тортовой Башни.       — Нам звать лекаря?       — Нападавшая была одна?       — Устроить патрули? Проверить границы?       Вопросы посыпались горой, перекрикивая друг друга. Вельвет тяжело выдохнул и отправил воинов проверить, есть ли у них ещё непрошенные гости, и приказал всем быть готовым к возможному бою. Сам же он размеренно пошёл в сторону комнаты Пастри, крепко держа ту на руках.       Оказавшись внутри, он прошёл дальше и зашёл в спальню. Осторожно положил девушку на алое одеяло, прикрыл штору, скрывая комнату от закатного солнца, и уселся рядом. Пастри не менялась в лице, лишь перестала наконец шептать.       — Почему у неё был тёмный наряд? — Вельвет задаёт вопрос, который поселился в его голове, как только он оказался в Первой Печи.       — Тень, — отвечает спустя долгое время девушка, подбирая слова. — Я мало о них знаю, но они опасны, работают в тени, за спинами других. Никогда не видела их на передовой.       Больше парень не задаёт вопросов по поводу нападавшей. Даже такой крупицы информации хватило понять, кем был их противник, а значит можно было лучше понять, почему Пастри ведёт себя именно так.       — Что тебя тревожит?       — Я убила её.       — В чём проблема с убийством?       — Вилка. Она убивает лишь виновного.       — Разве при первой встрече я не сказал тебе, что ты сама решаешь, кто виновен, а кто нет, — твёрдо заявил Рэд Вельвет. — Тогда я, конечно, имел в виду твоё отношение к тортовым созданиям, но сегодня, я думаю, ты понимаешь, что я имею в виду.       Он положил свою руку поверх руки Пастри, покоившейся на животе, а потом и вовсе потянулся к её лицу и оставил быстрый поцелуй на лбу. Так он пытался успокоить девушку, что всё ещё мелко дрожала.       — Раньше ты убивала тортовых воинов, разве думала так долго об этом? Сейчас ты ходишь среди них, о чём раньше и подумать не могла. Тень пришла тебя убить, но ты убила её первой, разве это не тоже самое, что было раньше? — Вельвет чуть крепче сжал руку. — Бьют тебя, ты бьёшь в ответ, тебя хотят убить — убиваешь напавшего. Простая истина.       Взгляд ярких глаз отлипает от потолка и цепляется за разные глаза, в которых плескалось беспокойство. Кажется, мысль теперь появилась в девичьей голове и стала поводом для размышления. Неожиданно Пастри вскакивает, её руки тянутся к чужому лицу. На тонкие губы неожиданно налетают с поцелуем, а вырваться с него не дают руки, что крепко обхватили щёки. Рэд Вельвет по началу опешил от такого порыва, но потом ответил, позволяя девушке самой вести. Монахиня не остановилась, она продолжила своё терзание теперь нещадно прикусывая чужие губы, выливая в поцелуи всю ту гору вывалившихся на неё эмоций. Как только кончается кислород, она отстраняется и устало плюхается обратно на кровать.       В голове было пусто, а потому любая мысль эхом отражалась от невидимых стен внутри. Хотелось забыться, сильно хотелось, как тогда, в прошлом, когда ей открылась тайна о Ведьмах, когда её собственная вера пошла трещать по швам. Ничего лучше поцелуя в голову не пришло, отдавший эмоциям, девушка поддалась порыву. Немного пожалела, что так легко попалась на провокацию, но насладилась секундами наступившего ненадолго забвения.       — Ты можешь остаться? —неожиданно спрашивает Пастри, чувствуя, что не очень то и желает провести ночь в одиночестве.       Даже если она получит отрицательный ответ, не расстроится. Вельвет ведь может настоять на том, что ей стоит побыть наедине с собой в этом вопросе. Чтобы она подумала, расставила все свои мысли на полочки и успокоила мечущееся сердце.       — Хорошо, — выдыхает генерал, отводя взгляд в сторону. — Но сначала я обработаю твою рану.       Монахиня чувствует, что ответ дался ему через силу, но что именно выступало протестом, понять не могла. Она кивает. Руки хватаются за край белой накидки, и не смотря на боль от движения, что вновь вернулась в её сознание, снимают её, откладывая на алое одеяло.       Разные глаза Рэд Вельвета вспыхивают неподдельным удивлением. Совсем недавно, он спрашивал, сможет ли увидеть её такой, и вот, его желание сбылось. Волосы, что с трудом доходили до середины шеи, мягко разлеглись на светлой подушке. По сравнению со смуглой кожей девушки, те будто бы сияли.       — Могу ли я, — шепчет генерал, будто боясь спугнуть. — коснуться твоих волос?       Пастри пару мгновений размышляет, а потом неуверенно кивает. Парень осторожно тянет руку и захватывает прядку лавандовых волос, осторожно заводя её за ушко. Такие короткие, с золотым отблеском маленькой полоски уходящего солнца из окна. Казалось, будто девушка перед ним имела связь с чем-то божественным, если не являлась божеством сама. Сердце Вельвета пропустило пару ударов, но потом забилось ещё сильнее.       — Они такие шелковистые, — всё ещё шепчет. — Просто чудесные.       От комплимента щёки девушки совсем чуть-чуть трогает румянец, его очень сложно заметить при таком освещении, но он точно есть. И держится так ещё время, пока Рэд Вельвет не возвращается с бинтами и мазью и не разбирается с её ожогом. Как бы тот не старался, а боли от этого никак не избежать. Пастри терпела, лишь иногда тихо шипела, не в силах совсем сдержаться.       Они улеглись рядом. Девушка сдвинулась на середину кровати, а парень лёг прямо за её спиной, спросив разрешения, чтобы её обнять. Лавандовые волосы перед лицом так и манят уткнуться в них, но Вельвет сдерживает себя. Ему итак позволили очень многое, и даже если сейчас Пастри отпустила произошедшее, оно может вернуться вновь уже утром.