When the barren almond bears

Сложнейшее по составу и технике приготовления зелье, призванное вылечить Луну от припадков, не могло быть готово раньше, чем через полгода, — чудовищно долгий срок, если подумать, но девочка, окрыленная надеждой, вприпрыжку бегала по школе и улыбалась невидимым изнутри дементорам, чье присутствие, несмотря на все предпринятые Дамблдором меры предосторожности, явственно ощущалось уже при выходе из замка. Папа говорил, им не нравится, когда люди думают о хорошем, и Луна думала изо всех сил — об отце, о доме, о пушистой сове с пятнышком на клюве, о леденцах в виде грибов-дурманок и длинноносом профессоре зельеварения. В окрестностях школы продолжались поиски Сириуса Блэка, поэтому студентам вновь запретили все, что только можно было запретить, и ребятам приходилось коротать вечера в гостиной. Луна же обрела новое убежище — раз или два в неделю по вечерам, если профессор зельеварения был на месте и не заставлял студентов, наказанных за те или иные проступки, вручную чистить котлы или нарезать про запас разные мерзкие ингредиенты, она приходила к нему в класс и, расположившись за дальним столом, тихо готовила уроки. Сам профессор, проверявший в это время письменные работы, обычно даже не смотрел в ее сторону, однако Луне достаточно было его присутствия, чтобы чувствовать себя неуязвимой для любых невзгод. Обижать ее почти перестали — после памятного происшествия на уроке, посвященном свойствам лунного камня, по школе разлетелся слух о том, что самый злобный и несправедливый преподаватель Хогвартса по какой-то необъяснимой причине взял полоумную Лавгуд под свое покровительство, и пусть поверить в это было не так-то просто, связываться с профессором, чтобы проверить, где заканчиваются сплетни и начинается объективная действительность, не захотелось ни одной живой душе. Походы Луны в кабинет зельеварения во внеурочное время были не единственным предметом сплетен. Много шума наделало нападение гиппогрифа на Драко Малфоя, вызванное, если говорить начистоту, исключительно идиотским поведением последнего. Поначалу в школе пристально следили за ходом судебного разбирательства, но резолюции Министерства, которые раз за разом становились все более расплывчатыми, вскоре свели на нет всякий интерес. О готовящейся казни гиппогрифа Луна узнала случайно — Джинни Уизли, младшая сестра ближайшего друга Гарри Поттера, за ужином выглядела страшно расстроенной, а когда Луна, не удержавшись, спросила ее, в чем дело, та обмолвилась о решенной судьбе Клювокрыла. Будто в подтверждение слов Джинни в замке объявился министр магии собственной персоной, и Луна, отчего-то уверенная, что все произойдет ближе к ночи, решила действовать — правда, выбраться из замка ей удалось далеко не сразу, да и никакого разумного плана по спасению Клювокрыла она, в общем-то, не придумала. Очутившись на огороде позади Хагридовой хижины, Луна сразу поняла, что опоздала, и, стараясь не всматриваться в темное пятно у грядок, тихо отошла в тень деревьев. Сердце девочки разрывалось от боли за невинное существо, по лицу текли слезы, в промокших туфлях мерзко хлюпала вода, где-то поблизости роились дементоры, и вдобавок Луне предстояло решить еще одну проблему — как попасть обратно в замок, не вызвав ничьих подозрений? Пробираясь по зарослям шиповника, Луна неожиданно увидела перед собой еще одно темное пятно на земле — и зажала себе рот шарфом, чтобы не закричать от ужаса на весь белый свет: в нескольких шагах от нее на груде прошлогодних листьев был распростерт окровавленный профессор зельеварения. Бросившись к нему, Луна зацепилась мантией о ветви сухого дерева и сбросила ее, даже не попытавшись выпутаться. Рука беспамятного учителя была холодной. Девочка не сразу нащупала пульс и, почувствовав биение сердца, тихо позвала: — Профессор Северус!.. Лежащий открыл глаза. — Что вы себе позволяете, мисс Лавгуд? — слабым голосом спросил он. — За два года вы так и не запомнили, как следует обращаться к преподавателям? — Я все-таки нашла название той болезни, о которой вы мне сказали и которая похожа на мою. В книге было написано, что при ней бывают провалы в памяти, — пролепетала Луна, вглядываясь в бледное лицо: похоже, профессору сломали нос. — Что с вами произошло, сэр? — Тройное обезоруживающее заклинание вкупе с неудачным расположением в пространстве твердых предметов, — проворчал профессор и попытался сесть, но схватился за голову и вновь опустился на сухие листья. — На вас напали? — Нет. Произошло недоразумение. Большое недоразумение, которое, быть может, в скором времени скажется на жизни всего магического сообщества, но это уже не ваша забота, — и он умолк, а Луна наконец-то поняла, что ей нужно сделать. — Хагрид… Мадам Помфри… Я побегу за помощью, — взволнованно сказала она и хотела было вскочить на ноги, но раненый неожиданно поймал ее за руку и резко потянул к себе. — Мисс Лавгуд, — прошипел он, — если вы хоть кому-нибудь обо всем этом расскажете, можете навсегда забыть и дорогу в мой кабинет, и мое имя вместе с фамилией, которую вы, кажется, и так не в состоянии запомнить. Луна со вздохом опустилась на корточки. Из обеих ноздрей профессора текла кровь. Боясь встретить сопротивление, она осторожно разжала его пальцы на своем запястье и вынула из-за пояса волшебную палочку. — Я могла бы попробовать вам помочь… Когда в детстве я упала с чердачной лестницы, я тоже сломала нос, и папа использовал одно заклинание, — не услышав ответа, Луна крепко зажмурилась, взмахнула палочкой и произнесла: — Эпискей! Раздался хруст. — Благодарю, — буркнул профессор, так бесстрашно позволивший второкурснице проводить над собой медицинские эксперименты, и Луна открыла глаза. Кровотечение прекратилось, нос выглядел целым, разве что малость распухшим, но, взглянув на него, девочка снова едва не вскрикнула от ужаса. — Что еще, мисс Лавгуд? — Ваш нос, сэр. Он случайно стал… обыкновенным, — не сразу нашлась Луна, успевшая перебрать в уме целый ряд определений, — и теперь совсем вам не идет. — Ну, с этим я и сам как-нибудь разберусь. Кстати, почему вы так легко одеты? Луна махнула рукой в сторону дерева, на ветвях которого все еще висела ее школьная мантия, и в следующее мгновение мантия, сухая и как будто согретая у камина, обвила ее замерзшее тело. — Сухой миндаль, — задумчиво проговорил профессор, — это дерево торчит здесь с незапамятных времен, — и девочка вспомнила о словах на витраже у библиотеки, но ненадолго, потому что профессор уже поднимался на ноги. Луна, очень маленькая рядом с ним, подставила ему плечо, в чем, впрочем, не было особой пользы, и, обхватив за пояс, повела к замку. — Я не спрашиваю вас, почему вы оказались вне стен школы в такое время, хотя и подозреваю, кто в этом замешан, — помолчав, произнес профессор. — Принимая во внимание вашу, без сомнения, полезную помощь, я готов приложить некоторые усилия, чтобы избавить вас от наказания, которое неминуемо настигнет вас сразу после того, как вы объявитесь внутри, но взамен требую, чтобы вы пообещали мне больше так не делать, и особенно — не участвовать в проделках всем известного Поттера и его компании. Эти молодые люди имеют весьма превратное представление об опасности. Луна безмятежно улыбнулась. — С вами я ничего не боюсь. И я очень хотела бы подружиться с Гарри и его друзьями, но вовсе не из-за того, что на них пялится вся школа. Мне кажется, они похожи на вас, потому что храбры и порядочны. — Глупое дитя, вы невыносимы. Будь вы моей дочерью, я посадил бы вас под замок. — Кто бы нашел вас тогда, профессор? — лукаво спросила Луна, уводя его все дальше и от высохшего миндаля, и от необходимости брать с нее какие бы то ни было обещания. — Только не говорите, будто вы искали меня. — Нет, профессор, я искала не вас. Я хотела освободить гиппогрифа, но это уже неважно, — и она всхлипнула, прижавшись перепачканной щекой к рукаву профессорского сюртука. — Какая несусветная глупость, мисс Лавгуд. Надеюсь, у вас хватит ума не повторять это вслух. С другой стороны, вид ваш таков, что и говорить ничего не нужно. — А у вас на переносице синяк, сэр, и большущий, — перебила его Луна. — Я старалась, чтобы аккуратно, а получилось, кажется, не совсем, да и нос не слишком похож на тот, который был… Вдруг его кто-нибудь увидит и спросит, откуда он у вас взялся? — Действительно. Какая незадача. Теплый свет из окон замка падал на молодые ростки шафрана. Профессор и Луна остановились у распахнутых дверей. Поразмыслив, девочка сняла с шеи широкий полосатый шарф и протянула его своему спутнику. Тот поблагодарил ее подобием улыбки. — Пойдемте, мисс Лавгуд. Внутри переполох, и, к счастью, не из-за вас. На всякий случай сделайте вид, будто вообще ничего не помните. Не забудьте только, что это я вас нашел, а не наоборот, — и, обмотавшись как следует шарфом, профессор зельеварения решительно переступил через порог. Посреди холла стоял Корнелиус Фадж и гневно мял в руках свой котелок. — Ради всего святого, что здесь творится? Профессор глянул на него сверху вниз — как бритвой полоснул. — Если Министерство не прекратит пугать детей дементорами, они превратятся в невротиков и начнут заикаться, — сказал он, и, выставив перед собой бледную, грязную, с прилипшими к одежде сухими листьями Луну, вызывающе добавил: — Эту юную особу я нашел в кустах у теплицы, где она упала в обморок по пути с урока и пролежала весь вечер. Пошлите ее в больничное крыло за успокоительным и зельем от простуды, ну а я больше не желаю расхлебывать последствия вашей недальновидности, — и, пряча нос в шарфе, профессор поспешил прочь. — Какое немыслимое нахальство, — пробормотал министр. — Хотел бы я знать, почему Дамблдор так держится за этого немытого грубияна. И вы, мисс, — повысив голос, он обернулся к Луне, — вы слышали, что вам было сказано? С утра в большом зале профессор, к немалой радости Луны, появился со своим собственным носом, длинным и крючковатым, ну а шарф вернулся к ней после обеда, и весьма оригинальным путем. Будто специально улучив момент, когда девочка очутилась одна в спальне, он плавно влетел в раскрытое окно и опустился на спинку стула. Шарф едва уловимо благоухал подземельем и табачной пылью, а на конце его болтался клочок пергамента, на котором почерком профессора, неровным и мелким, было выведено следующее: «Мисс Лавгуд, настоятельно рекомендую Вам не забивать голову чепухой и задуматься о профессии целителя. P.S. Для этого необходимо лучше готовиться к занятиям по моему предмету».