Воссоединение

До них еще доносятся звуки ликующих зрителей, когда они отходят от сцены и направляются в сторону зрительских трибун. Битва ансамблей наконец окончена, и после выступления «Рэка-55», спешно просветив Стражниц о Рыцарях Гибели, Мэтт настаивает на том, чтобы поговорить с Вилл наедине; оставив Мистера Хагглса с девочками, они идут в более тихое и лишенное посторонних глаз место. Сентябрьский вечер свеж и прохладен, но даже в тонкой кофте Вилл не холодно — Хетерфилд не спешит отпускать остатки лета; в глубоком темно-синем ночном небе мерцают звезды, и в воздухе застыло ощущение невероятного спокойствия — Вилл уже и забыла, когда в последний раз испытывала это чувство. Её не покидает чувство ирреальности происходящего, и в какой-то момент она подавляет желание ущипнуть себя: Мэтт и правда с ней, и никуда не исчез. Это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Хочется взять его за руку — интересно, сошли ли мозоли от гитарных струн за это время? — но что-то её останавливает; да и сам Мэтт, еще недавно счастливо певший ей со сцены «Власть любви», сейчас выглядит каким-то обеспокоенным и встревоженным; оглядывается на неё, будто ожидает от неё резких слов или осуждающего взгляда. Вилл хочется просто обнять его и сказать, что всё будет хорошо; вот только после всего, что рассказал Мэтт, она боится, что её слова прозвучат лицемерно и фальшиво. Немыслимо... Она правда не знает, что сказать. Весь прошедший месяц она была уверена, что Мэтт был похищен Шегоном, чтобы манипулировать ею — даже не допускала другой возможности; и осознание того, что её парень всё это время находился под личиной самого темного ангела, порабощенный магией Нериссы и принужденный сражаться с ними, было для неё больше, чем шоком. В голове проносится мысль: «я сражалась с ним, я причиняла ему боль» — и в уголках глаз выступают слезы, которые Вилл поспешно вытирает рукой. Сейчас не время горевать из-за собственной слепоты — особенно когда Мэтт нуждается во всей поддержке, какую она только может ему дать. По телу пробегают мурашки, когда она вспоминает то, о чём всего несколько минут назад сбивчиво рассказал им Мэтт, после того как встретился с ними за сценой. То, что ведьма сотворила с её любимым человеком — то, что она вообще посмела пойти на такое, — было до того подло и ужасно, непостижимо в своей беспринципности... ...и так в стиле Нериссы. Вилл подавляет в себе вспышку ярости, зная, что её нервозность отразится на её внешнем состоянии; она не хочет, чтобы Мэтт беспокоился из-за неё. Главное — что он с ней, рядом, что он вернулся. А Нерисса получит сполна — позже. Они доходят до ряда пустых зрительских трибун в стороне от сцены; здесь никого нет, и почти все ряды сидений теряются в полумраке; горят только несколько фонарей на сетчатом заборе, огибающем школьную территорию. Первым присев на край скамьи, Мэтт поднимает на Вилл взгляд и, помедлив, мягко похлопывает по месту рядом с собой — неуверенно, словно не ожидая, что она согласится сесть рядом. Вилл присаживается следом; их отделяет меньше фута, и ей до сих пор с трудом верится, что всё это происходит в реальности. Мэтт на пару мгновений задумывается, словно собираясь с мыслями, а затем, встретясь с ней взглядом, произносит: — Слушай, Вилл, я знаю, что то, о чём я рассказал вам там, прозвучало дико... но прости, что врал всё это время. И за всё... всё остальное тоже. — Не вини себя, — просто отвечает Вилл. — Ты делал это не по своей воле, и я не держу на тебя зла. И остальные, я уверена, тоже. Она говорит это совершенно искренне: во всём, что случилось, виновата Нерисса и только она, и Вилл больно видеть, что любимый юноша ощущает вину за то, что её злейший враг заставлял его делать всё это время. — Это ведь ничего не отменяет, — мрачно произносит Мэтт. — Ни обмана, ни тех вещей, что я тебе говорил, ни атаки на близких... — он перехватывает её взгляд и осекается. — Чёрт, прости. Не надо было этого говорить. — Он нервно запускает руку в густые черные волосы. — Прости. Мне просто хочется выговориться, иначе это сожрет меня изнутри. — Мне это знакомо, — криво улыбается Вилл, а затем, задумчиво опустив взгляд, тихо произносит: — Это я виновата. До последнего не понимала очевидного, не хотела увидеть, что за маской... — она вспоминает про сражение на заброшенной станции и то, что сказал тогда Шегон: удивительно, как всё теперь встает на свои места. — Я не помогла тебе, когда ты больше всего в этом нуждался. — Ты помогла, — заверяет её Мэтт, глядя ей в глаза, и во взгляде его в первый раз за всё время сквозит уверенность. — Ты меня спасла. Если бы не ты, я бы не одолел магию Нериссы. — Он нахмуривается, будто бы с досадой: — Честно, сейчас всё кажется настолько... просто. Я должен был побороть её чары раньше, сорваться с крючка... — Перестань винить себя, — прерывает его Вилл. — Ты не единственный, кого она использовала. Кадма и Галинор тоже попали в её сети, а они опытные чародейки и знали Нериссу. — С Кадмой и Галинор всё было по-другому, — отводя взгляд, отвечает Мэтт, и Вилл не осмеливается спросить, что именно он имеет в виду. — Это неважно, — тихо, но настойчиво заявляет она. — Ты сражался и в итоге вернулся — это единственное, что имеет значение. Она мягко касается рукой щеки Мэтта — в первый раз с того момента, как поцеловала его на крыше. В воздухе прохладно, но его кожа теплая — такое знакомое чувство, и её сердце невольно сжимается, когда она понимает, насколько сильно скучала. Мэтт поднимает руку, касается её ладони на своей щеке, смотрит ей в глаза и, наконец, едва заметно кивает — хоть и видно, что внутри него по-прежнему сражаются разные эмоции. Помедлив, он неуверенно говорит: — Я лишь хочу доказать... — Тебе ничего никому не нужно доказывать. Прежде чем Мэтт успевает что-то ответить, Вилл подается вперед и мягко целует его. Мэтт замирает — видимо, удивленный внезапностью действия — но спустя мгновение, чуть склонив голову, отвечает на поцелуй, и Вилл с головой накрывает волна счастья. В этот момент её уже ничего не волнует — слишком долго провела в волнениях и терзаниях, и сейчас ей хочется просто отдаться чувству близости и привязанности, которого ей так не хватало всё это время. Единственное, что имеет значение здесь и сейчас — то, что она с ним.

── ◈ ──

Поцелуй Вилл тает на губах с невероятной нежностью, и Мэтту хочется целиком отдаться этому чувству — он не верит, что почти позабыл, как оно прекрасно. Оно вымывает остатки яда, так долго терзавшего его душу; ему не верится, что Вилл так легко простила, что хочет прощать снова и снова, несмотря ни на что. На какой-то миг в голове мелькает мысль, что Вилл делает это из жалости к нему, и его сердце болезненно сжимается — но когда он наконец отрывается от её губ и, отстранившись, смотрит ей в глаза, он не видит там ничего, кроме любви и нежности. Новая волна эмоций обуревает его, и он нежно обнимает Вилл — в первый раз за долгое время; его движения неуверенны — всё еще боится самого себя, боится разрушить хрупкое мгновение счастья, — но Вилл с готовностью возвращает объятие, с тихим вздохом льнёт к его груди, обнимая руками сзади, медленно гладя по спине. Мэтт прикрывает глаза, мягко прижимается щекой к волосам возлюбленной, и, чувствуя успокаивающее тепло её тела, может только думать: он не заслуживает этого. Он не заслуживает её. В какой-то момент он чувствует кожей ключицы падающие капли, но не против этого — судя по влаге на его щеках, он тоже плачет. Он не думает о том, как это выглядит со стороны — слишком много чувств, почти позабытых и вновь обретенных, сталкиваются друг с другом внутри, и сейчас ему просто хочется пропустить через себя хотя бы их часть — может, от этого станет немного легче. Он крепче обнимает Вилл, словно самое дорогое и хрупкое сокровище в мире, и, чувствуя мерное биение её сердца, на какое-то время полностью отдается ощущению спокойствия и умиротворения. Кажется, проходит целая вечность, прежде чем они отрываются друг от друга; Мэтт смотрит в глаза Вилл, еще блестящие от слёз: в них отражается звездное небо, и он по-настоящему зачарован этим зрелищем. Он не может поверить, что так долго провел без этого — что почти забыл, как любит. — Я люблю тебя, Вилл Вэндом. Слова срываются с его губ прежде, чем он успевает осмыслить их; Вилл смотрит на него с выражением полнейшего изумления на лице, и он внутренне сжимается, проклиная себя: не мог выбрать менее подходящий момент для признания. Однако страхи рассеиваются, когда он видит, как озаряется её лицо; Вилл мягко улыбается и, чуть склонив голову вбок, со счастливыми искорками в глазах отвечает: — Я тоже люблю тебя, Мэтт Олсен. Её слова заставляют его сердце замереть на миг, а затем начать биться с удвоенной силой. Мысли путаются, и он может только улыбнуться в ответ, немного смущенно; сейчас он рад, что они сидят в полумраке — почти уверен, что у него пылают щеки. Он придвигается было снова к Вилл — но тут же отстраняется, услышав звук приближающихся шагов; совсем забыл, что они еще в Шеффилде, и вокруг люди. Вилл тоже отстраняется с немного разочарованным выражением лица, сдувая со лба прядь рыжих волос — по ним пробегают едва заметные искры, и Мэтт еле сдерживается, чтобы не засмеяться: как же это знакомо... Оглянувшись в направлении звука, Мэтт видит знакомую копну темно-рыжих волос и слышит недовольный голос Найджела: — Чувак, ну что за дела! Мы только выступили, а ты снова куда-то исчез... — он осекается, увидев, что Мэтт в компании Вилл, и неловко прокашливается: — Кхм. Простите, помешал... — Ничего, Найджел, — заверяет его Вилл. — В общем, хотел сказать, что мы там взяли первое место в Битве ансамблей, и продюсер со студии хочет послушать нас, когда будет время... но позже, — поспешно прибавляет Найджел. — И да, твоя гитара сейчас у ребят, заберешь ее потом, ладно? — Хорошо. Спасибо, Найджел, — кивает ему Мэтт; он совсем забыл про свою гитару. — Ну ладно, эм-м... тогда я пойду. Доброй ночи вам двоим, — басист машет им рукой и, явно желая оставить их наедине, поспешно уходит назад к сцене. — Бедняга, — криво усмехается Мэтт, глядя вслед товарищу по группе. — Нанервничался из-за меня. Надо бы с ним объясниться... Вилл неловко улыбается — и, как кажется Мэтту, немного виновато. Он молча смотрит на возлюбленную; ему еще так много хочется — нужно ей сказать, но времени у них, похоже, уже не осталось. Словно подтверждая его мысли, у Вилл звонит мобильник. — Алло? Да, мам, уже всё закончилось. Да, я помню. Не волнуйся, скоро буду дома. Пока. — Она захлопывает крышку телефона и с тихим вздохом говорит: — Мне уже пора. Мама волнуется. — Ничего, — немного грустно улыбается Мэтт. — Мне тоже пора домой. Только надо сначала забрать свою гитару... ох, и свою соню, — он усмехается. — Уже и отвык от того, что он соня. Теперь снова его кормить... Вилл тихо смеется и первой поднимается со скамьи: — Если хочешь, можем встретиться завтра? — Да, я бы с радостью встретился, — кивает Мэтт и на миг задумывается. — Парк Хетерфилд, полдень? — Договорились, — просто улыбается Вилл, и одна эта улыбка дает Мэтту ощущение, что всё будет хорошо. Мэтт тоже поднимается, и вдвоем они отправляются обратно к сцене, где еще слышны отголоски прошедшего вечера. Со стороны подмостков до них доносятся голоса девчонок, которые нянчат Мистера Хагглса. Ирма в своем стиле шутит: «и кто бы мог подумать, что этот малыш может быть настолько свирепым? Всегда знала, что надо было давать ему больше вкусняшек!» — и остальные девочки смеются. Для Мэтта это слишком хорошо, чтобы быть правдой — но он только встряхивает головой, отгоняя эти мысли; сейчас ему хочется забыть обо всём и просто наслаждаться новообретенной нормальностью. Он поднимает голову и смотрит на удивительно чистое ночное небо над Шеффилдом: давно уже не видел звезд такими яркими — или раньше он просто не обращал на это внимание. Удивительно, сколько всего прекрасного видишь в мире, когда заново обретаешь себя и свою способность чувствовать. Подумав об этом, он снова бросает взгляд на Вилл и, немного помедлив, берет её руку в свою — и его сердце наполняет счастье, когда Вилл нежно сжимает его ладонь и отвечает ему теплой улыбкой. Пусть война продолжается, и теперь всё еще запутаннее, чем когда-либо, и пусть его гложут сомнения и вина, но его рыжий ангел — с ним, и по-прежнему любит его. И пока она рядом, самое меньшее, что он может сделать — это ответить ей той же преданностью.