Потерянная душа

Экзамен на звание капитана согласован Советом капитанов почти в полном составе, почти единогласно. Минус Куротсучи, воздержавшаяся Сой Фонг и отстранённый, как заинтересованное лицо, Тоширо. Минус Ишшин, которого просто поставили перед фактом. Впрочем, он бы не заметил, даже присутствуй на собрании. Слишком занят руганью с Советом Сорока шести и молчаливым неодобрением клана. Конечно, всем Шиба хотелось бы вернуть наследника в лоно семьи, но даже Гандзю понимает, что силой решить вопрос не получится. Никогда не получалось, если речь заходила о семье. Карин ждёт отца в центре тренировочного полигона Одиннадцатого отряда, как самого нейтрального в данном случае. Словно насмешка над тяжестью положения, небо над головами светлое, чистое и пронзительно синее. Ишшин смотрит на нее тяжело, из-под бровей его темно-карие глаза кажутся совсем черными, и он еще сильнее хмурится. Карин в ответ дико усмехается, так похожая на брата в данный момент. Она ликует. Она радуется. Она свободна. Она жива. Спустя три сотни лет она дышит свободно от потрясений, горя и отчаянья, она оглядывается назад и так довольна, так радостно на душе и свободно. Ее брат отныне будет с ней. Карин призывает банкай. Человек перед ней никогда не получит брата в свои руки и никогда не воспитает его. Она - его единственная семья. - Бан-кай! И пусть сомкнутся Небеса! Кейка Тенген! И в небесах — прекрасных, чистых небесах — вдруг раздается гром. Вспышка! Стремительная, темная воронка свинцовых туч разворачивается, раскручивается, накрывая все от края до края. Гремит гром. Грохочет! Порывы ледяного ветра треплют ее одежду, волосы... Духовное давление обрушивается на плечи стоящего перед ней, заставляя пошатнуться. Да, она не Ичиго и тем более не Айзен, но на одного, впадающего в маразм старика ее хватит. - Я сказала тебе однажды, - выдыхает она, поднимая меч, преобразившийся в веер с тяжёлыми металлическими лезвиями вместо пластин. - Много лет назад, что если он когда-нибудь вернётся, если его душа переродится, ты не подойдёшь к нему, Шиба Ишшин. Ты, кажется, забыл об этом. Я напомню. - Не тебе решать, что делать главе клана, девочка, - мрачно уронил Ишшин, доставая Энгетсу из ножен. - Не тебе говорить мне, что я должен и не должен! - лязгнул сталью его голос, в глубине которого закипала ярость. Тяжёлый веер лязгнул сложившимися и развернувшимся пластинами, привлекая внимание. Карин чувствовала, как занпакто невесомо коснулся ее души, напоминая о спокойствии. Да. Человек перед ней не заслуживает ее злости. Её ненависти. Только презрения. Шаг вперёд они сделали одновременно. Лезвие короткого танто столкнулось с широким веером, развернувшимся и раскрывшим рисунок золотых линий на пластинах из темного металла. Эти линии напомнили Ишшину блют, который не раз показывала Масаки. Веер легко отвёл в сторону огненный вал, направив в ответ на него потоки воздуха, обратившиеся множеством лезвий. Сверкнула в потемневших небесах молния. Ишшин отшатывается от удара заострённого края тессена в горло, с трудом отводя его так, чтобы полоснуло по плечу, а не под челюстью. Карин наступает, не желая отступать. Бьёт и бьёт, и бьёт, отражает его удары, и огонь скользит по широкой поверхности. Она неумолима. Девушка, девочка - уже давно не ребёнок, по меркам духовного мира. Ишшин мог бы ей гордиться, такой сильной, несгибаемой... Не такая, как Ичиго когда-то, но более цельная сейчас. Более монолитная. Ичиго был клинком вихрем ударов и атак, минимум защиты, максимум урона врагу, Карин же сейчас - стена, что идёт прямо на противника и давит превосходящей силой. И он бы гордился... Но не сейчас. Сейчас он всё сильнее злится. С каждым ударом свирепеет, полыхает. Полыхает и полыхает, и полыхает. Вокруг него струится пламя, оно танцует вокруг ее веера, кружит вокруг него защитой, а он – опаляет собственную дочь в моменты атаки. Но Ишшин зол. Злится и его пламя, и на самом деле спустя мгновение он не разбирает, где заканчивается он сам и начинается огонь. Идеальное слияние, идеальный союз, продолжение души, занпакто и его шинигами еще никогда на его памяти так не олицетворяли единство... Никогда кроме одного единственного случая... Он ломается, избегает ударов и атакует снова, но в какой-то момент теряет смысл этой битвы. Он - отец, а перед ним его ребенок. Не тот ребенок - твердит его разум и вторит душа. Не тот ребенок - надрываются они, и Ишшин наносит новый удар. Он гордился Ичиго и любил его, винил и ненавидел, презирал и терпеть не мог себя, но так гордился сыном. Выжившим, сильным, почему-то спасшимся от аусвелена, лежащим под мертвым телом его жены и потом так отчаянно защищающий его девочек. Его девочки - не гордость, но тепло, маленькие сокровища и отпечаток его силы и мощи. Но они никогда не станут Ичиго. Никогда не получат огненный оттенок волос - будто яркую искру жизни его матери и отблеск ее темных медных прядей, они никогда не унаследуют более тонкие черты лица и этот упрямый взгляд, они никогда... Не пожертвуют собой, и никогда Ишшину больше не придется нести этот груз вины на себе. Мысли путаются, и остается только чистая безудержная ярость к себе, непонимание и отрицание. Все превратилось в ничто, а ничто – во все. Его сын жив, но он потерял дочерей, ребенок вернулся, но, казалось, исчез навсегда, не оставив ему ничего кроме крови Шиба, да отпечатка реацу. Даже янтарные пряди канули в Лету. Он потерял все. Никогда еще он боле не испытывал столь смешанных чувств, обожание, но разочарование, вина и ужас ненависти - Ичиго. Любовь и безразличие, отказ и принятие, желание быть вместе - девочки. И вот он лежит, гаснет пламя, собираются тучи, и идет дождь, а он лежит и смотрит на небо, проигравший и уничтоженный: на его горле полоска крови и тонкий разрез - чуть-чуть и насмерть, смотрящая на него свысока Карин, которая мрачно поджимает губы и выплевывает тихое "ненавижу". А он просто лежит, наблюдатели разошлись, одежа намокла, а кровь давно смешалась со струями воды, шею чуть щиплет. - Господин Шиба, - к нему подбегает бывший лейтенант, - Совет Сорока Шести одобрил Ваш запрос, - лейтенант запинается, - спасибо, что присматривали за нами, капитан. Ишшин машет рукой, отсылая парня, садится на землю и смотрит в серое почти металлическое небо. Он победил. Небеса в ответ, торжествующе ликуя, гремят, освещая все сиянием голубой молнии, и Ишшин плетется в клановый квартал. Где-то наверху во дворце Короля, Юграм Хашвальт устало трет переносицу и с облегчением выдыхает: это успех. Совсем скоро они заберут Его Высочество. Забрать его из кварталов клана Шиба будет так просто. *** - С тобой всё в порядке? - Тоширо подходит к ней после всех положенных поздравлений от главнокомандующего и капитанов. И Карин кивает ему, сдержанно и немного безразлично, оглядывает свою подпаленную форму шинигами, прожжённую кое-где до дыр, стряхивает пепел с плеч, жалея, что нельзя вот так же вытряхнуть его из души, с благодарностью касается рукояти своего занпакто. "Спасибо тебе, Тенген," - мысленно шепчет она. "Я здесь, чтобы защищать тебя, девочка," - вторит ей белый лис в бамбуковой роще. Тоширо явно хочет взять её за руки, прикоснуться к ладоням, но Карин прикрывает глаза, и супруг отступает. Она ему безмерно благодарна за это. Сегодня, после всего произошедшего, у неё нет сил ещё и на разговоры с мужем, каждый из которых выматывает душу. Они вместе идут в их общий дом, вопреки традициям она чуть впереди, а муж позади, готовый, кажется, в любой момент поймать её, если она оступится, но Карин всё равно. Где-то в глубине души она знает, что Тоширо не заслуживает такого, но ничего не может сделать. В душе словно давным-давно всё замёрзло. И не ледяному дракону небес растопить этот лёд. Лишь когда истлевшая ткань шихакушо падает на татами в её комнате, а на плечи ложится тонкая тёмная юката с кленовыми листьями, Карин позволяет себе вдохнуть и облегчённо опуститься на пол, чуть сгорбив плечи. Она победила... Белый мотылёк, слетающий с подоконника открытого настежь окна, за которым грохочет ливень, и прохладная влажность приносит запах мокрой травы и деревьев, ожидаем. Но откровенно не своевременен. Впрочем, Айзен, кажется, по-другому и не умеет. "Мне можно тебя поздравить?" - мягко спрашивает он, и Карин устало приваливается спиной к стене, закрывая глаза. - "Ты стала капитаном. Иронично, что тебе достался именно Пятый." "Если хочешь." Сейчас он наверняка загнёт что-нибудь этакое, и ей полночи придётся ломать голову, чтобы это могло значить и к чему относится. Думать над иронией ситуации ей и вовсе не хочется. Вряд ли это его, конечно, остановит... "Тогда, я поздравляю." Едва оформившиеся призрачные губы касаются её, заставляя почти панически распахнуть глаза.