Потерянная душа

Ребенок просыпается ночью. Карин дремлет у постели на стуле и почти подскакивает, когда мальчик неловко садится на кровати. Он еще слаб, и поэтому облокачивается на подушку. Сонно моргает, прижимая к себе меч, и с запозданием замечает постороннего: - Ой, - тихий выдох вырывается из пересохших губ. А Карин только и может, что ошеломленно смотреть на растерянное детское лицо, замечая невольно напрягшиеся плечи и корявую попытку занять оборонительную позицию. Корявую - потому что тело не позволяет, и он только сильнее цепляется за меч, не замечая огромное острое лезвие. Оно безвредно для хозяина, но прижимать его к себе так, будто это спасательный канат или любимая плюшевая игрушка способен не каждый... И это выражение лица... у ее брата никогда не было такого выражения лица. Рядом с ними он всегда был сильным, смелым и храбрым, могущественным и свирепым, порой отчаянным... но никогда таким слабым. Невольно Карин тянется рукой, погладить тёмные вихры. - Не бойся. Всё хорошо. Мальчик недоверчиво смотрит круглыми глазами и явно думает сбежать. И она не может сдержаться. Резким движением подаётся вперёд и обнимает его, сжимая в объятиях такое худое, будто в Академии и не кормили, маленькое тело. Спустя три сотни лет она наконец может позволить себе счастливо улыбнуться и заплакать. Неслышно, тихо, без всхлипов, просто уткнувшись в больничную одежду, пахнущую медикаментами и травами. Теперь все хорошо. - Извините, а вы?.. - нерешительно спрашивает мальчик, замерший в её руках птицей. - Прости, - она вытирает слезы, чуть отпуская его, - прости, просто это внезапно... - Карин с шумом выдыхает, - мы долго не могли найти тебя, твоя душа, - она мнется целую секунду, - задержалась. - Вы, наверное, что-то путаете, - он опускает голову на бок, рассматривая её из-под ресниц. Плечи под её ладонями каменно тверды. Это - Карин Хитсугая, жена Капитана Десятого Отряда и принцесса Клана Шиба, он её не знает. А она не может знать его, потому что он просто душа из Руконгая. Хотя внутри всё жжётся и дёргает. Как дежавю. - Нет, - она качает головой, - не путаем, пусть ты ничего и не помнишь, - девушка мягко улыбается, - но ты тот, кого мы очень долго ждали. Без сомнения. Ребенок смотрит насторожено и неверяще, но с нерешительно тлеющей глубоко внутри надеждой. - Правда? - Правда, - кивает Карин и снова обнимает. Дыши, Карин. Просто дыши. Он не помнит, но это нормально. Для душ в этом мёртвом мире, это нормально. Для него, погибшего за этот мир, тем более. Он настороженно наблюдает, чуть отстраняясь, не привык к прикосновениям, но это ничего. Ичиго никогда не любил излишние обнимашки, главное, родная, колюче-морозная реацу вновь покалывает ладони, а тёмно-багровые глаза внимательно, но не враждебно наблюдают в ответ. Он знакомо хмурит брови, склоняет голову и смотрит как на нечто неизвестное, но занимательное. - Так... что случилось? Я помню пустых, - спрашивает он, явно неловко меняя тему, и косится на меч в своих руках. В его глазах калейдоскопом проносятся искры удивления, восхищения и ликования, быстро растворяясь целеустремленной твёрдостью. Собранностью. Как если бы он получил долгожданный, невероятно ценный подарок, но перед ним куда более важная задача, чем радость и наслаждение этим счастьем. Карин дёргает губами, не скрывая улыбку. Ну, вот. Брат может выглядеть совсем иначе, сменить цвет глаз и лишиться янтарных прядей, но характер и дух... все те же. - И почему вы говорите, что ждали меня? - Потому что мы - семья, - говорит женщина и улыбается, прижав ладонь к его щеке. - Ты - душа моего старшего брата, потерянного триста лет назад. А пустых всех победили. Не беспокойся. Она поглаживает его по щеке, не реагируя на пугающий взгляд багровых глаз. И откуда что взялось? Допустим, тёмные волосы могли достаться от отца, а глаза? Такие глаза у кого были? Не бывает же из ничего. - Ох... - Карин спохватывается, вспоминая главное. - Как ты себя чувствуешь? Ничего не болит? -всё же призыв занпакто без асаучи дело хлопотное, не всякий капитан заморачиваться захочет. Мальчик качает головой и смотрит на занпакто, проводит рукой по лезвию, тихо признаваясь: - Внутри тепло. Карин снова улыбается - Ками-сама, сегодня она собирается восполнить три сотни лет без улыбок - и гладит его по голове, ребенок смотрит недоуменно: брат довольно милый. Бледный с тонкими чертами лица и темными волосами, будто сошел с картины, и осталось только принарядить в традиционное кимоно, чтобы точь-в-точь молодой господин какого-нибудь благородного дома. Ишшин никогда не рассказывал о маленьком Ичиго, отшучивался и отмалчивался, называл позже достойным наследником клана, однажды обмолвился, что раньше тот был очень привязан к матери, но не более. Они сами наблюдали взросление брата, но ребенком... действительно ребенком тот никогда перед ними не был. - Он говорил с тобой? - неловко спросила она его, отвлекаясь от накатывающей снова и снова волны мыслей. - Нет, - чуть качнул головой Ичиго, и пряди мягко качнулись за ним. - Когда и он, и ты будете готовы, обязательно поговорите, - пообещала Карин зная, что это правда. Помимо простых слухов о невероятной силе ее брата, Урахара как-то рассказывал, что во время восстания занпакто темная фигура его меча мелькнула и исчезла. Клинок был либо отчаянно предан брату, либо также отчаянно заботился о нем. - Что будет теперь? - внезапно спросил затихший Ичиго, снова смотря на нее этими глубокими багровыми глазами. Внутри Карин что-то дернулось, и ей и самой захотелось потереть солнечное сплетение. Ее занпакто молчал, но какая-то волна силы, ранее тихо и мирно покоившаяся внутри, качнулась, задевая душу. Она покачала головой, прогоняя это ощущение. - Ты будешь жить в поместье Клана Кучики, с Юзу, - ответила она, - я тоже часто буду бывать там, - Карин уверенно улыбнулась брату, - раньше ты был старшим и заботился о нас, теперь наша очередь, - она подмигнула ему. - Эй! - так привычно вскинулся Ичиго, - мне вообще-то сорок шесть! - Правда? - притворно не поверила Карин, дразня его. Ичиго кинул чуть свирепый взгляд, поджал губы, обхватил, будто обнял, меч и так и остался сидеть с опущенными плечами в гнезде из одеял, будто обиженный птенец. - Я верю, - приобняла его за плечи Карин, - верю всему. Вскоре слабость взяла своё, и он снова уснул, засопев спокойно и безмятежно, так и не выпустив меч, Карин укрыла его одеялом. В груди тоже было тепло. До утра она побудет рядом. Впрочем, от счастливых мыслей ее отвлёк крупный белоснежный мотылек с фиолетовым кантом по крыльям, севший на плечо. В разум тихо-тихо вплелся мягкий мужской голос. "Однако, я впечатлён. Спустя столько лет..." "Я слышу зависть в твоём голосе, Айзен?" - фыркнула она про себя, осторожно снимая бабочку с плеча, чтобы не помять крылья, и позволяя с удобством устроиться на раскрытой ладони. Маленькие острые лапки едва-едва прокалывали кожу, а крылья медленно и в каком-то смысле величественно взмахивали, позволяя сохранять баланс. "Скорее восхищение", - отозвался узник Мукена. Голос его стал задумчивым, немного рассеянным. - "Можно сказать, он мое лучшее творение. Мне приятно знать, что он выжил." "Ты говоришь о моем брате, меносов извращенец", - Пальцы Карин предупреждающе дрогнули. - "Поосторожнее с "творением". "Кажешься уверенной", - бабочка чуть качнулась на ладони. - "Полагаю, твоему отцу есть что сказать на этот счёт." Карин промолчала, переведя взгляд на спящего брата. Теперь младшего брата. "Он ничего не сможет сделать", - мотнула она головой, - "Уж я-то постаралась, он не сможет даже прикоснуться к нему". Айзен рассмеялся громко, весело, кажется, в полный голос и даже, наверное, утер бы слезы, если б мог, но за смехом резко наступила тишина. "Такая наивная и забавная", - наконец, сказал он. - "Может, когда-нибудь из тебя и выйдет толк, но, кажется, все же еще рано". Бабочка вспорхнула с ладони и пролетела круг над Ичиго, еще и еще, и если бы Карин не знала, что ничего из своих застенок Айзен сделать не сможет, то раздавила бы насекомое. "Интересная внешность", - задумчиво сказал Соске, - "похожим образом он выглядел, когда сражался со мной, но этот облик... постоянен", - бабочка сделала еще один круг. - "Связь? Сила? Наследство?" - в его голосе была задумчивость. - "Что-то знакомое и что-то чуждое", - тихий смешок, - "что-то что он получил не от вас и не от меня, действительно, маленькое чудовище." "Не называй его так!" - мысленно шипит Карин, - "Даже не смей!" "Не более, чем правда", - переливаются в лунном свете белоснежные крылья бабочки, и она вылетает в окно. А Карин только и остается сидеть и наблюдать за братом, лунным светом, падающим на его лицо и превращающим его темные волосы с отливающими серебром прядями в Млечный Путь. Она гладит его по голове, внезапно замечая, что казавшиеся почти чернильно-черными волосы на самом деле на пару оттенков светлее и будто немного каштановые. - От кого же это могло достаться тебе, чудо? - шепчет она едва слышно и так и остается сидеть у его постели до рассвета.