Северный ветер больших перемен

После влажного и жаркого воздуха греческого острова, прохладный август в Лондоне ощущался глотком бодрящего холодного фраппучино, который полюбился Гермионе в популярной магловской кофейне на углу площади Гриммо. Сжимая в руке пластиковый стаканчик с нарисованной русалкой и цедя из трубочки кофейный напиток, Гермиона не спеша шагала по тротуару, чувствуя себя вполне довольной в своем светло-зеленом плаще и с привычным, таким комфортным гнездом на голове. Ощущение расколотости ее мира, постоянной отчужденности, которое неотступно преследовало ее еще чуть более полугода назад везде, куда бы она ни пошла, если не исчезло, то поубавилось. Теперь она не была потерянной, везде лишней Грейнджер, у нее было занятие, кое-какие перспективы и даже надежда, что ее чувства все-таки взаимны. Несмотря на плохое расставание, успокоившись, Гермиона решила не нервничать сильно. Впереди был сентябрь, и она была уверена, что найдет к Снейпу подход и даже сможет, при должном усердии, добиться от него откровенности. Главное, все решить для себя. После утренней прогулки, захватив по пути свежих, восхитительно пахнущих круассанов, Гермиона решила, что пора вернуться в дом Поттеров. Было воскресенье, а по воскресеньям Джинни отсыпалась, позволяя себе валяться до восьми. Гарри тоже, если, конечно, был дома, а не на дежурстве. Поэтому, неожиданно пробудившись в шесть, Гермиона решила прогуляться, наслаждаясь атмосферой недавно проснувшегося спального района Лондона. Все таки, чтобы она там ни говорила, ей нравился этот город, просто с ним у нее было связано слишком мало приятных воспоминаний. Но кто знает, вдруг теперь получится это исправить? Вчера они неплохо так посидели с девчонками в баре, пока малыш Джеймс был с бабушкой Молли и Кричером. Джинни, конечно, была счастлива ее приезду. Она завалила ее жадными расспросами об отпуске, надеясь получить пикантные подробности о жарких курортных романах. Вместо этого Гермионе пришлось рассказать о смерти профессора Берроуза. Джинни хмурилась и слушала, а Гарри и вовсе весь обратился в слух. В голове начинающего аврора так и крутились шестеренки, это было видно в его глазах цвета зеленого бутылочного стекла. Конечно, Гермиона не могла рассказать многого, в основном только то, что касалась непосредственно ее саму, например, что ее допрашивал греческий аврорат. При этом, в моменты, когда была рядом Джинни, ей приходилось опускать даже факт того, что там был Снейп. Да что там, даже то, что он в принципе был на Крите, живой. Зато наедине с Гарри умалчивать можно было не так много. – И ты позвала Снейпа? – в голосе Поттера был еле заметный скепсис, немного поразивший ее. – Почему его? – А почему нет? – Гермиона вскинулась, тут же заставляя себя говорить спокойнее. – Снейп – наш человек. – Ну да, – Гарри улыбнулся. – Ты сказала, что Карагианис не слишком то хорошо это воспринял? – Да, – скривилась она. Если в ее голосе и был яд, то самую малость: – Ну, видимо, потому что Снейп не получил никакой нормальной реабилитации. – Целый орден Мерлина второй степени, это, по-твоему, никакой реабилитации? – Врученный заочно, в обход прессы? Волшебному миру на это плевать, кто вообще читает эти списки? – она покачала головой. – Людей устраивают только публичные акции. – Ну я давал интервью, еще тогда, когда не знал, жив он или мертв. – Да, я знаю, ты сделал все, что мог. Все сложилось, как сложилось. Вспоминая этот разговор, Гермиона испытала некоторое замешательство и раздражение. Чудилось, что Гарри, не получив от Снейпа желаемой эмоциональной реакции, охладел к его теме. Чего он хотел? Задушевных разговоров о матери? Крепких рукопожатий? Вечеров перед камином со стаканами огневиски? Найти замену Сириусу? Нелепо. И не хотелось думать так о друге. В конце концов, он имел полное право просто идти дальше. Он действительно сделал немало, не его вина, что в общем-то, он совсем не был так заинтересован в том, чтобы Снейп был полностью свободен не только на бумаге, но и в действительности, как она. Гриммо встретил ее уже занимающейся суетой. – О, Гермиона! – Джинни выглянула из кухни, где, судя по звукам, находился Джеймс, сидящий в своем стульчике. На Джинни был надет фартук, уже перепачканный в чем-то пюреобразном. – Заходи, я тут пытаюсь кормить этого негодника. Гарри сейчас тоже спустится. Гермиона прошла на кухню, где на столе стояла бутылочка со сцеженным молоком и миска с какими-то превращенными в пюре фруктами. Джинни ворковала над младенцем. – Я купила круассаны, – сказала Гермиона, кладя на стол слегка смятый бумажный пакет. – Обычные для тебя, а также с клубникой и миндалем. – Превосходно, – улыбнулась Джинни, осторожно вытирая с крошечного ротика Джеймса размазанные овощи, однако ребенок замахал руками, явно не желая такой заботы. – Ну давай же, милый… Сейчас выпьем кофе. Точнее вы кофе, а я свою цикориевую бурду. – Очень хочу кофе, – заявил Гарри, появившись на кухне. – Давай закончу, – предложил он, подходя к жене. – А ты займешься завтраком. – Ты руки мыл? – строго уточнила Джиневра. – Иди мой! – Я же из душа! – Да что ты? А кто по-любому трогал ручку двери? – она грозно нахмурила брови. – Ладно, ладно… Внимание Джеймса неожиданно привлекла Гермиона. Младенец зашелся веселым агукающим смехом, тыча в нее пухлым коротким пальцем. – По-моему, его всегда веселят твои волосы, – заметила с нежностью Джинни. – Да? Какая прелесть, – пробормотала Гермиона, но все же ее губы дрогнули в ответной улыбке. Наконец Гарри сменил Джинни, которая тут же засуетилась возле плиты. Через некоторое время, помимо круассанов, сохраняющих тепло благодаря предупредительно наложенным Гермионой чарам, на столе появились поджаренные сосиски, яичница, а также большущий кофейник с отменным, крепким кофе. Они с Джинни сели за стол, предаваясь беззаботной болтовне, пока к ним не спустился Гарри, оставивший ребенка в манеже под контролем эльфа. – Как же тебе все-таки идет загар, – протянула Джинни. – Отдых пошел тебе на пользу, без сомнения. Хотя и был омрачен всем этим. – Мы успели неплохо провести время, – кивнула Гермиона. – Теплое море – это что-то. – Мы обязательно должны куда-нибудь поехать через какое-то время, – светло-карие глаза Джинни буквально буравили Гарри. – Хочу в Италию. – Да, дорогая, если у меня получится взять отпуск… – За два года этого брака мы были за границей только в свадебном путешествии, Гарри Поттер. И это был Париж, а я хочу на теплое море. Я там никогда не была. Поттер выглядел слегка раздраженным и поникшим одновременно. Интересное сочетание. Гермиона спрятала лицо за большой керамической кружкой. – Ну маленький ребенок не лучшее обстоятельство для путешествий, – заметил он. – Мои родители спокойно брали меня с собой в Европу, когда мне было десять месяцев, – осторожно заметила Гермиона. – Конечно, это был тихий отельный отдых… – Хорошо, мы учтем, – недовольно пробормотал Гарри, глядя на нее, как на предательницу. Остаток завтрака прошел в слегка напряженной обстановке, хотя все усиленно делали вид, что все отлично. Вскоре Гарри ушел к себе в кабинет, а Гермиона пошла с Джинни к ребенку. – Как он иногда раздражает, – прошипела Джинни, выдувая мыльные пузыри, глядя на которые, Джеймс восторженно хлопал в ладоши и смеялся. – Гарри, имею ввиду. Ведь он не хочет обсуждать отпуск только потому что не представляет, как даже на неделю оставить свою долбанную работу! – Гермиона немного озадачилась: все же она подумала, что слова Джинни прозвучали излишне неуважительно. И честно говоря, Гермиона верила, что в глубине души подруга гордится карьерой мужа, просто сейчас личная неудовлетворенность побеждала. – Бывает такое ощущение, что он воспитывался в какой-то замшелой патриархальной чистокровной семейке… И это так просто не увидишь, это в… мелочах. Хотя, из того, что мне известно, в семье маглов, которые его воспитывали, тетка была помешанной на ведении домашнего хозяйства клушей. Кто знает, может эти установки ему передались, как думаешь? Может, он думал, что я как мама? Хотя мама всегда была главной, – Джинни поморщилась. – Да, она вся была в бытовых вопросах и ни о каких поездках на море и речи не было в нашей семье… Кроме той поездки в Египет! Но это только потому, что у нас толком никогда не было денег! Иногда мне кажется, что он просто не знает, что такое семья или… не знаю… прячется? В своей работе. Ведь там он все контролирует и чувствует себя на высоте. Хотя я нередко просыпаюсь от того, что его мучают кошмары. Ему нелегко все это дается, вся эта оперативная работа… Это бередит его травмы. Но он упорно рвется туда, снова и снова, как будто только это придает его жизни какой-то смысл. Не я и даже не ребенок. Мы как будто приложение. Это так тупо. Я всегда чувствовала себя на вторых ролях в его истории, но раньше оправдывала это тем, что ему приходится решать вопросы жизни и смерти, а что теперь? – Как с твоим проектом? – Гермионе отчаянно захотелось перевести тему. Ответов на вопросы Джинни у нее не было. – Ты продолжаешь писать, так? Я видела несколько твоих статей в спортивной колонке. По-моему, выходит неплохо. – О да, – улыбнулась Джинни немного печально. – Я пишу, хотя не так активно, как хотелось бы. И они даже предложили мне стать их штатным корреспондентом. – Так это же потрясающая новость! – воодушевилась Гермиона. – Почему ты не сказала мне сразу? – Ну, наверное, потому что я отказалась? – Джинни с кривой улыбкой пожала плечами. – Ква-ква, – произнесла она, поворачиваясь к Джеймсу с надетой на пальцы вязаной лягушкой. – Ква-ква-ква, – она нежно пощекотала сына под подбородком, улыбаясь его радостному смеху. – Почему? – нахмурилась Гермиона, краем глаза продолжая наблюдать за Джеймсом. Все же дети – это так умильно, пока они не твои. – Потому что Гарри убедил меня, что это невозможно совмещать с материнством, пока Джеймс такой маленький. И самое главное, его поддержала мама, а к ней подключилась Флёр. Я сама не поняла, как этот вопрос стал главной повесткой на нашем семейном ужине. На моей стороне была только Лаванда. С другой стороны, я понимаю их доводы: штатный корреспондент это не просто пописульки в колонку, это нужно периодически проводить вещания прямо со стадиона… Скажи, я ведь дура? – Нет, – Гермиона задумчиво покачала головой. – Признаюсь, я немного в шоке. Мне казалось, что Гарри начал исправляться. – Ну он начал, – протянула Джинни. – Теперь все воскресенья он почти всегда проводит дома. И раз в месяц мы даже выбираемся куда-нибудь поужинать только вдвоем. Да и сама знаешь, на интимную часть нашей жизни я не жаловалась никогда, тут он всегда был на высоте – она лукаво усмехнулась, заставляя Гермиону смутиться: постельные утехи Гарри и Джинни ее не интересовали от слова совсем. – Как говорят мне некоторые молодые мамы, с которыми я общаюсь, это просто роскошные условия, учитывая, что у меня есть домовик и куча родственников, которые всегда готовы оказать поддержку. И вообще, деньги закрывают большинство вопросов. Гермиона задумалась, наколдовывая для малыша незатейливую иллюзию в виде парящего в воздухе колибри. – Я думаю, тебе стоит попробовать. Я имею в виду, стать штатным корреспондентом. В конце концов, в чем толк от всех этих привилегий, которые ты мне сейчас расписываешь: от денег, домовика, родственников, если ты не можешь реализовать себя полнее, чем среднестатистическая молодая мама? Да это вообще все чушь! Моя мать, пока я была младенцем, не могла вести прием пациентов и взяла на себя все административные и финансовые вопросы в их с папой клинике, чтобы, как она говорила, не отупеть! И все прекрасно успевала, без учета домового эльфа. Каждый должен исходить из собственных возможностей, и если ты считаешь, что потянешь, значит ты потянешь. В конце концов, не думаю, что ты, если поймешь, что не справляешься, не сделаешь выбор в пользу Джеймса. А все остальное – просто блажь окружающих. Взгляд Джинни наполнился благодарностью. – Мерлин, Гермиона, я тебя просто обожаю. Как же плохо, что ты теперь далеко, – она рассмеялась, потирая нос и опуская слегка увлажнившиеся глаза. – Ну для меня плохо, конечно. Джеймс, пытающийся ползком передвигаться, пока еще плохо удерживаясь на локтях, согласно загулил. *** К вечеру Гарри неожиданно пригласил ее в свой кабинет. – Давай поболтаем, – предложил Поттер, усаживаясь в кресло. – Будешь? – его взгляд упал на бутылку виски. – При Джинни стараюсь не пить, чтобы не раздражать, ей сейчас и шампанского нельзя, – он улыбнулся. Ну о том, что Джинни вчера все же позволила себе полпинты пива, предварительно отцедив молока, ему знать было не обязательно. – Давай, – согласилась Гермиона. Некоторое время они просто цедили напиток, болтая на приятные темы: в основном, дела в Хогвартсе и предстоящая свадьба Рона. – Шафером будет Джордж, – рассказывал Гарри. – Он не женат. – Да, слышала. – А подружкой невесты Парвати Патил. Гермиона ощутила себя приятно расслабленной. Через пару дней ей предстояло вернуться в Аран, и хотя будущее было не вполне ясным и не слишком спокойным, ей все равно хотелось там оказаться. – Слушай, – Гарри неожиданно подобрался. – Я сейчас работаю над одним делом. Ты в курсе, что Мальсибера видели? – Нет, не в курсе, – Гермиона приподняла брови. – Где? – В Ирландии, – хмыкнул Поттер, поблескивая стеклами очков. – В Каване, это на северо-востоке. Есть версия, что он незарегистрированный анимаг, кот. И его провезли в качестве животного на борту самолета. Женщина по имени Нэнси Пинкман. Хотя мы не думаем, что это настоящее имя и ее дальнейшие следы теряются где-то в Бразилии, куда она вылетела следующим рейсом уже без животного. – Зачем мне эти знания? – удивилась Гермиона. Обычно Гарри не любил делиться рабочей информацией. – У меня все никак не выходил из головы этот наш с тобой разговор о Моубрее. Я получил доступ к некоторым источникам, и знаю, что он работает в этом твоем университете, хотя и не в курсе, чем именно занимается. И у меня есть веские основания полагать, что он замешан в том, что помог Мальсиберу покинуть Великобританию. – Допустим, – осторожно обронила Гермиона. – Гермиона, – лицо Гарри стало удивительно одухотворенным. – Я прошу тебя оказать содействие. Ты могла бы попытаться разузнать для меня некоторые вещи? Естественно, твое сотрудничество с Авроратом будет оформлено одновременно и официально, и строжайше секретно, и тебе будет оказана вся необходимая поддержка… – Нет. Гермиона сама удивилась, как быстро и бескомпромиссно это произнесла. Брови Поттера пораженно взлетели вверх. – То есть? – Гарри, как ты себе это представляешь? – она усмехнулась. – Моубрей умный и опасный человек, а Аран накладывает на своих студентов кучу обязательств. Или ты нафантазировал себе, что я вотрусь в доверие высокопоставленному возрастному волшебнику… Как… – она запнулась: чем больше она рассуждала, тем нелепее казался этот разговор. – Еще раз спрошу, как ты себе все это представляешь? – Если ты согласишься, ты не будешь действовать вслепую: у Аврората есть план и тебе всегда, на всех этапах будет оказана поддержка… – Поддержка? – насмешливо уточнила Гермиона, скрещивая руки на груди. – Мне? На невидимом острове в Атлантическом океане, куда никто из вас не сможет срочно переместиться в случае чего? А если даже, то эта территория не подчиняется ни ирландскому, ни британскому аврорату, действовать там можно только с разрешения Международного комитета… – У нас свои методы, Гермиона, я повторюсь, хотя и не буду сейчас пускаться в подробности. Но поверь, все это могло бы пойти и на пользу твоему продвижению. В конце концов, не вечно тебе торчать на этом твоем острове, когда-нибудь придется вернуться на родину, а за пять лет тут многие забудут о тебе. Прости, но так устроена жизнь. Гермиона вздохнула, потерев лоб рукой. Как было объяснить Гарри, что она уже по горло сыта проблемами и интригами, что просто устала, и больше не хочет никуда ввязываться. Пусть ее жизнь со временем станет похожа на жизнь простого обывателя, честно. Не беда, главное, чтобы ее психика, которая, наконец, только начала успокаиваться, благодаря новому окружению, не связанному с Хогвартсом и лечению, которое ей смог предложить Аран, а также Малетич и Снейп, и в дальнейшем крепла. Пора было просто попробовать пожить для себя, попытаться построить что-то нормальное, пусть, возможно, человек с которым ей хотелось это сделать и не был лучшим кандидатом с точки зрения общества. Она почти слышала уверенный хор голосов, утверждающий это. Только вот ей было совершенно плевать: этот мир почти пережевал ее и выплюнул, стоит ли оглядываться на его мнение? Иронией было то, что эти желания в ней утвердила картина жизни Поттеров: пусть и не во всем счастливая, но это была хорошая жизнь, которая текла, менялась, в которой зазвучал теперь детский смех, а Джинни вынашивала свои планы вопреки всему, так или иначе пользуясь всеми благами своего положения, а Гарри уверенно шел к вершинам служебной лестницы. Разве она не заслужила того же? Или она была по-прежнему одинокой заучкой Грейнджер, которой нечего особо терять, у которой нет своей собственной жизни, поэтому ее можно озадачить общественно полезным делом, пусть даже смертельно опасным? Это же Гермиона Грейнджер, у нее в голове тысяча и одна идея служения волшебному миру, миру, который все так же будет взирать на нее с холодным удивлением, выжидая, что еще она сможет ему предложить. Гермиона подняла на Гарри тяжелый взгляд. Друг заерзал в кресле, явно теперь не зная, как выстроить дальнейший диалог, что еще предложить, раз она упорно замолчала. Неожиданно пришла мысль, что единственное, ради чего она могла бы пойти на подобное, это полная легализация положения Снейпа, чтобы его официально пригласили вернуться в Великобританию, чтобы Кингсли прилюдно вручил ему Орден, чтобы эта Скитер поплатилась за все, что она делает. И наверное, еще год назад она бы могла купиться на такую приманку, но не теперь: достаточно она уже “облагодетельствовала” его, разыскивая. Снейп явно имел свой взгляд на ситуацию, который ей пора было узнать во всей его неприглядности для нее, а потом просто решить, что с этим делать дальше, не мучая этим более никого. А устранение Моубрея – для Снейпа это вовсе могло оказаться скорее огорчением, а не благом, не говоря уже о том, что такая задача вряд ли была ей по зубам, Гарри просто не понимает, о чем говорит. Она устала, она просто устала и ей, как ни странно было это говорить, совсем не хотелось думать о других. Это не приносило никакого счастья, а она просто человек. – Гарри, разговор ни о чем, я не буду ничем таким заниматься, – она начала подниматься из кресла. – Мне казалось, что ты хотела… приключений, взбодриться… Тогда, около года назад, когда предлагала искать Снейпа, – осторожно произнес он, следя за ней взглядом. – И тут я предлагаю действовать вместе. Ты и я. Как в старые добрые, – он просяще улыбнулся. – Пойми, если без тебя, то мы найдем другого агента… Я доберусь до этого гнездышка Пожирателей, с тобой или сам. Я планирую связаться с Карагианисом напрямую, он запрашивал у нас кое-какую информацию и мне показалось, что с этим человеком можно иметь дело… Гермиона застыла, вытянувшись перед Гарри. Все ее тело, словно струна, ужасно напряглось. Хотелось закричать: как, как все могло так запутаться и переплестись? В голове буквально вопила сирена тревоги. – Гарри, помнится, ты сам предупреждал меня не лезть никуда, когда я распрашивала тебя о Моубрее в прошлый раз… – В прошлый раз я боялся, что ты начнешь действовать в одиночку, а это опасно без опытного руководства сверху. Сейчас же над этой операцией буду работать не только я, но и мои более опытные коллеги… – он замолчал, вглядываясь в ее лицо. Видимо, ему не особенно понравилось то, что он там увидел: – Я не понимаю Гермиона, ты мне что ли мстишь за то, что тогда я не захотел участвовать в твоих сумасбродных планах? – он покачал головой, а она, сквозь пелену раздражения и какого-то глухого, иррационального негодования, подступающего к ней, не сразу поняла о чем речь. – Что ты несешь, Гарри? – выплюнула она, и, тут вдруг кажется поняла, о чем он, задохнувшись на миг от этого осознания: – Ты считал мои планы найти Снейпа сумасбродными, только потому, что нашел лазейку лично для себя, вип-вариант, – ее голос срывался и шипел. – Не беси меня, Гарри Поттер, понятно? Ты хоть в курсе, что я пережила, из какого дерьма я вылезала? Ты – нет, только Рон оказался другом. Я извиняла тебя тем, что в твоей жизни сейчас в приоритете семья, но думаю, это просто тупая отмазка! Посмотри на Джинни! Ты херовый муж, ты в курсе? – Гермиона, – Гарри бросился к ней, очки съехали с его тонкого носа. – Послушай, – голос стал по-настоящему сердитым. – Ты не должна меня обвинять в таких ужасных вещах… Я… – Что у вас тут происходит? – дверь кабинета скрипнула и на пороге показалась встревоженная Джинни. – Вас слышно даже на кухне… – Ничего, Джин, но я ухожу, – Гермиона попыталась выйти из комнаты, протискиваясь мимо подруги. – Я… – Стой на месте, – рука Джинни, привыкшая к квиддичу, крепко обхватила ее запястье. – Никуда ты не пойдешь, тем более, в таком состоянии. Что вы не поделили? – Джинни, – Гарри выглядел немного испуганным. – Я не хотел бы обсуждать… – Гарри, я хочу услышать ответ Гермионы, – в глазах Джинни Поттер блеснула сталь. Гермиона перевела взгляд на друга, который выглядел теперь слегка опасливо, словно боялся реакции своей супруги. – Ну, Гермиона? – Джинни, теперь мне кажется, что мы зря так вспылили, право слово, – пробормотала Гермиона, совершенно не желавшая быть предметом семейного разлада. – Вы двое, отвечайте! – но от жены Гарри Поттера было отделаться нелегко. – Я, – ее муж замолчал, подбирая слова. – Я предложил Гермионе поработать на Аврорат. В ее университете есть люди, которые вызывают подозрения. Но у нее свой взгляд, и мы не сошлись… – Что ты ей предложил? – голос Джинни взлетел на две октавы, и она окончательно закрыла за собой дверь, заталкивая Гермиону обратно. – Ты в своем уме, Гарри Поттер? Ты соображаешь, что ты делаешь? Мало того, что ты сам весь погряз в этой своей опасной неблагодарной работе, ты решил и Гермиону приплести? Она девушка, Гарри! Она не подписывалась быть твоим вечным боевым товарищем! А если с ней что-то случится? – Мы оказали бы ей всю поддержку… – Какую нахер поддержку, к ней даже аппарировать нельзя! Ты теперь решил меня и без подруги оставить? Ты хочешь, чтобы эта твоя чертова работа сожрала всю мою жизнь? А если с ней что-то случится? – повторила она. – Мерлин, Гарри, я тебя убью! Гарри Поттер выглядел растерянным и злым одновременно. Не стесняясь уже жены, он осушил остатки виски в бокале одним длинным глотком. – Хорошо, я все понял, я ублюдочный друг, ублюдочный муж. Раз у меня ничего не выходит нормально, кроме работы, значит мне лучше сейчас отправиться именно туда. – Гарри! – Гермиона сделала шаг в его направлении. – Право слово, не надо доводить ситуацию до абсурда. Я погорячилась, ты слишком давил, мы оба виноваты. Надо успокоиться… – Пусть валит! – неожиданно взвилась Джинни, так и стоявшая у двери. – У него же появилась такая чудесная причина, чтобы сбежать из дома! Вали! – она указала пальцем на выход. Но Поттер не стал пользоваться этим способом покинуть помещение. Вместо этого он схватил с каминной полки дымолетный порошок, кинул его в полыхающий зев, и как был, в одной рубашке и брюках, шагнул в волшебное пламя, в котором через миг исчез. Джинни всхлипнула, отвернувшись. – Тебе не кажется, что все просто погорячились? – осторожно заметила Гермиона. – Я думаю, что это я виновата. Я сказала ему, что всегда находила ему отмазки в том, что он семейный человек, но это не так, потому что он, дескать, херовый муж… Прости, я не имела права так говорить… – Гермиона, – подруга устало покачала головой. – Ты же видела, с какой прытью он свалил. Он просто этого хотел. Он вернется завтра или послезавтра, принесет цветы, может даже сводит куда-нибудь… Все что угодно, лишь бы не решать проблему и чтобы все вновь стало, как ему удобно. *** Гарри вернулся только на следующий день, поздно вечером. Гермионе неловко было находиться в его доме после ссоры, но Джинни не отпустила ее. Грейнджер осталась, в первую очередь из-за того, что не хотела оставлять подругу одну в подавленном настроении. Когда Гарри вышел из камина в гостиной, было уже около девяти вечера. Поттер выглядел промокшим и взъерошенным, даже его аврорский плащ сидел на нем как-то куце. – Были на вызове в Йоркшире. Ну и дождина там, – неловко начал он разговор. – Как ваш день? Джеймс уже спит? Я поднимусь к нему? Джинни молча поднялась из своего кресла, пройдя к выходу. В дверях гостиной она остановилась, разворачиваясь: – Иди мой руки. Жду тебя в столовой через двадцать минут. К Джеймсу поднимешься позже. Произнеся это, Джинни скрылась в коридоре. Гарри с тоской посмотрел ей вслед, выглядя подавленным. – Она сильно злится, да? – уточнил он у Гермионы, поправляя очки. – Много ругала меня? – Гарри, – Гермиона вздохнула. – Если ты так переживал, то стоило постараться вырваться с работы пораньше. Знаешь ли, то что ты отсутствовал почти сутки, не идет твоему браку на пользу. – Я был на задании, Гермиона. На задании! Почему я вечно должен оправдываться за то, чем я занимаюсь? Джинни не знала, за кого выходит замуж, что я хочу стать настоящим хорошим аврором? Гермиона не стала приводить аргумент о том, что Джинни и вовсе не стремилась так быстро выходить замуж, а сделала это, идя на поводу желаний Гарри. Все же, это была не ее территория, чтобы рассуждать об этом, да и так или иначе, теперь Джиневра Поттер была взрослой замужней женщиной с ребенком, и вряд ли то, что в свое время она дала слабину, служило оправданием теперь. Вместо этого она сказала: – Я думаю, все устаканится, Гарри. Она переживала за тебя. – Я знаю, что она меня любит, как и я ее очень люблю, – он слабо улыбнулся. – И Гермиона… Прости меня. Я был совсем несправедлив к тебе. Ты не обязана участвовать в моих задумках. Ты и так отдала очень многое ради меня и этого мира, и теперь заслуживаешь комфортной, спокойной жизни. Просто… мне всегда казалось, что такая жизнь – это не совсем то, чего ты хочешь. Как и я. Я думал, мы в этом похожи. Даже иногда размышлял, что тебе следовало пойти в Аврорат. Но, видимо, я ошибся. Гермиона закусила губу, размышляя, что ей следует сказать. – Я и сама не понимала после войны, чего я хочу. И, наверное, до сих пор не знаю до конца. Но сейчас в моей жизни наступил ряд изменений, из-за которых я едва ли горю желанием ввязываться в опасные авантюры. Пора мне подумать о том, как устроить свой мир так, чтобы не ощущать постоянную пустоту и страх от того, что в любой момент все может рухнуть. – Прости, что оказывал тебе мало поддержки. Что больше брал, чем отдавал, – Гарри действительно выглядел опечаленным. – К сожалению, в своей семье я, видимо, поступаю также. Но, увы, пока не понимаю, как все исправить. Как быть и хорошим аврором, и хорошим мужем, а теперь еще и отцом… – Гарри Поттер! – раздался раздраженный громкий голос. – Сколько еще мне тебя ждать? Я сейчас велю Кричеру все убрать! Друг поспешил к столу, а Гермиона устало опустилась в кресло. Чужие семейные драмы сильно изматывали. День, оставшийся до отбытия в Аран, обещал быть длинным. Разговор с Гарри в некоторой мере успокоил ее, но мысль о том, что он продолжит вести собственное расследование, по-прежнему вызывала ужас. Если она отказалась в этом участвовать, значит, он найдет какого-нибудь другого агента. Кто это будет? Невилл? Гермиона издала истерический смешок. Не умнее ли было согласиться, чтобы хотя бы быть в курсе всего и подстелить соломку для себя и своих близких? Но от одной только мысли закрутить всю эту интригу еще сильнее, голова Гермионы начала кружиться. Она только пришла к заключению, что ей следует заняться другим, а теперь что, влезать во все это дерьмо и вовсе с головой? Ну нет, она больше не может, она устала, она и так уже на грани. Она не Северус Снейп, двойной супер-шпион Светлой стороны, да и Гарри не Дамблдор. Оставалось только решить, посвящать ли упомянутого шпиона в происходящее. *** В церкви при профессорском кладбище Аранского университета было многолюдно, почти на каждой длинной деревянной скамье сидели волшебники и волшебницы в элегантных черных мантиях. Зачарованная тихая музыка, – что-то из магловской классики, насколько понимала Гермиона, – лилась откуда-то из под светлых, покатых сводов храма. Гроб стоял на высоком подиуме, весь окруженный цветами. Лилии и хризантемы, в виде венков и букетов, источали насыщенный аромат... Свечи плавились и запах воска смешивался с запахом цветов, создавая какой-то по-особому печальный букет. Когда была ее очередь подойти к усопшему, Гермиона сделала это, едва осознавая. Это были далеко не первые похороны в ее жизни, к сожалению. Далеко не первые. Но почему-то, когда она увидела бледное, восковое лицо профессора Берроуза, его белые, холеные руки, сложенные на груди крест накрест, с вложенной в них палочкой, его навсегда теперь закрытые глаза, ее прошиб холодный пот. Отстояв положенные минуты над телом, и стараясь двигаться не слишком быстро, ведь это выглядело бы невежливым, она развернулась, чтобы занять свое место на лавке рядом с Броган. В этот момент она увидела, как в церковь зашел Снейп, в своем обычном облачении до смешного напоминающий пастора в этом интерьере. Он ненадолго остановился у входа, словно оценивая обстановку и двинулся навстречу Моубрею, который негласно руководил церемонией прощания. Гермиона прошла к своему месту, по пути бросив мимолетный взгляд на даму в первом ряду, сидящую рядом с отцом Броган – Реджину Берроуз. Женщине на вид было около семидесяти, ее неестественно прямая спина, обтянутая черным бархатом, остроконечная ведьминская шляпа с экзотическим крупным пером и трость с серебряным набалдашником в виде головы Анубиса делала её человеком, которого бы Гермиона никогда не заподозрила бы в родственных связях с Максимиллианом Берроузом. Сестра Берроуза то и дело поджимала узкие губы, а в ее глазах не было и слезинки. Конечно, Гермиона не взялась бы судить чужие эмоциональные реакции, скорбь могла выражаться огромным количеством способов, но все же ей казалось, что мисс Берроуз скорее испытывала раздражение происходящим. Броган рядом, напротив, то и дело промакивала глаза платком, но крупные беззвучные слезы продолжали катиться по ее лицу. Волшебник, проводящий службу, произнес короткую речь и постепенно на небольшое возвышение начали подниматься люди, желающие произнести слова прощания прилюдно. Первым поднялся Домналл О’Доннел. – Дорогой Максимилиан был для меня названным братом, – его размеренный, глубокий голос профессионального судьи поднимался к сводам. – Он был крестным моей дочери, другом семьи. Нигде мне больше не найти такой теплой и щедрой дружбы, которую был способен предложить этот человек. Предложить искренне, от всей широты своей натуры, один раз и навсегда. Кто-то будет вспоминать его как крупного ученого, всеми уважаемого профессора и заботливого наставника, я же всегда буду помнить Макса, человека, рядом с которым прошла большая часть и моей жизни, благодаря которому она прошла так, что оглядываясь, я всегда буду помнить своего дорогого друга. Люди сменяли людей, одна хвалебная ода приходила на смену другой. Броган тоже поднималась, ее немного сбивчивые, но совершенно искренние слова заставили даже глаза Гермионы немного увлажниться. Она заметила, что лицо Пшемыслава, который не смог отказать своей девушке и тоже пришел, было каменным. Завершить эту вереницу желающих выказать последнее уважение поднялся Моубрей. – Сегодня мы провожаем в последний путь человека, вся жизнь которого была неразрывно связана со священными стенами нашего храма науки. Человека, чья энергичность, широта взглядов, неординарность натуры, гений исследователя передались, словно пламя, сотням и тысячам молодых умов. И этот огонь, погасший страшно и неожиданно, огонь, который был задут порывом злого ветра отчаяния – не погаснет. Словно благодатный огонь, он снизошел до многих и многих нуждающихся, многих пытливых молодых умов, взращенных им, и в них будет жить дальше. – Он говорит так, будто уже точно знает, что дядя Макс убил себя, – на грани слышимости прошептала Броган. Ее лицо стало злым. – Не верю. Гермиона склонила голову, на которой держалась черная маленькая таблетка с вуалью, скрывая лицо. Она бы многое могла сказать о поспешности суждений Марка Моубрея, но теперь, как ей все больше казалось, действительно было поздно. Острое чувство предательства, которое она совершала в отношении Броган в очередной раз оставило в ее рту привкус пепла. От запахов в церкви, казалось, начинала кружиться голова. Гроб, накрытый бархатным покрывалом с вышитым золотом гербом Арана, – лисицей, сидящей в куррахе, – вынесли из церкви шестеро мужчин, среди которых был и Моубрей, и О’Доннел. Когда Броган увидела зияющую черноту ямы, куда должны были опустить умершего, из ее горла вырвался тихий, короткий всхлип, а ее пальцы судорожно сплелись с пальцами Гермионы. Гермионе и самой было не по себе. Речь волшебника, исполняющего роль чем-то напоминающую магловского священника, была переполнена мудрыми аллегориями, хитро сочетающими в себе слова Писания и чисто волшебную семантику. Всем присутствующим было разрешено кинуть сверху цветок. У Гермионы в руках была пахучая веточка синего-голубого иссопа . – Окропи меня иссопом, и очищусь , – прошептал сзади нее Пшемыслав, когда она отошла в сторону, выполнив ритуал. – Думаешь, ему поможет? – Давай не здесь, – коротко одернула она. – Не хочу зубоскалить. Парень вздохнул, чуть отстранившись от нее. Гермиона заметила, как от могилы отошла утонченная дама в черном, которой невероятно шел траур. Норма Лайонелл, бросившая в темный зёв небольшой букетик калл, теперь стояла между Снейпом и Моубреем, поворачивая свою изящную белую шею поочередно то к одному, то к другому. Гермиону, как бы ни старалась она думать о другом, задела представшая картина, особенно учитывая то, что с ней Снейп не перемолвился до сих пор и словом. Да что там, он и не посмотрел на нее ни разу. В последний вечер на Гриммо Гарри неожиданно пустился в ностальгические воспоминания. Он рассказал ей о том, что видел в Омуте памяти: как сильно Снейп любил его мать. Он и ранее делился с Гермионой некоторым подробностями увиденного, но никогда еще не говорил с ней так откровенно именно на эту тему. Казалось, он буквально запихивает ей в мозг истину – великой любовью всей жизни Северуса Снейпа была Лили Эванс. Гермиона, до этого держащая в уме мысль о том, что видеть реальную соперницу в давно мертвой женщине было верхом идиотизма, теперь, к своему стыду, подрастеряла уверенность в своей позиции. Теперь же, наблюдая за его отчуждением, она и вовсе начинала сомневаться в том, а не выдумала ли она все? Конечно, рациональная ее сторона утверждала, что это – просто результат его раздражения на нее, после их последнего разговора. Но так или иначе, слова Гарри били по нервам. Наконец, последние почести подошли к концу. Волшебники подняли палочки и на гроб стали опускаться комья земли. Несколько минут, и вот на свежей могиле предстал белый строгий мрамор, такой же, как на всех прочих здесь. Сестра Берроуза подошла к памятнику и взмахнув палочкой, нанесла на камень некую фразу. – Ну что, теперь пора на вечер памяти? – спросила Броган скорее саму себя. – Не представляю, каково это будет, – находиться в его доме без него. Подруга пошла вперед, уже никого не дожидаясь. Гермиона же в нерешительности замерла на секунду, после сделав шаг в сторону могилы, где до сих пор, не шелохнувшись, стояла сестра Берроуза. – Вы знали его? – неожиданно обратилась к ней женщина, когда она приблизилась к ней. – Вы хорошо его знали? – Реджина Берроуз перевела на Гермиону такие же яркие, как и у брата, серые глаза. – Наверняка – нет. Тут столько людей, но кто из них знал Максимилиана? – Я иногда думаю, мэм, что никто никого не знает, – Гермиона пожала плечами. – Особенно после таких ситуаций. Берроуз хмыкнула, вновь посмотрев на памятник, на котором теперь была высечена эпитафия: “Мы знаем, что мы перешли из смерти в жизнь, потому что любим братьев; не любящий брата пребывает в смерти” . Женщина больше не обратилась к ней, молча удалившись. Гермиона тоже поспешила за остальными. В доме Берроуза на принесенных из университета стендах, на бархатных подушках были выставлены все его многочисленные регалии. Вдоль стен стояли фуршетные столы, незаметно обслуживаемые эльфами. Обстановка была действительно очень странной, Броган оказалась права. Без Берроуза дом походил на осиротевшего ребенка: все было, как и прежде, но тускло, безжизненно, натужно. Она подошла к столу, чтобы взять себе какую-нибудь закуску и бокал вина, а после засесть где-нибудь в тихом углу, когда к ней подошла Норма. – Здравствуй, Гермиона, – улыбнулась Лайонелл. – Я видела тебя в церкви, но не решилась подойти, ведь ты была нужна мисс О’Доннел. Какая все же невосполнимая утрата, – она вздохнула, Гермионе оставалось только кивнуть. – Я слышала, что сентябрь ты проведешь с нами? Каролина сказала, – она кивнула в сторону профессора Ньюман, которая о чем-то тихо переговаривалась с небольшой группой предподавателей. – Да, это действительно так. – Это хорошая новость, – Норма улыбнулась еще раз, ее глаза смотрели с чуть заметным хитрым прищуром, таким привычным для нее. – Думаю, в такие времена всем нам в Аране полезно будет держаться вместе. Я надеюсь на твое общество. – Буду рада, если смогу как-то развлечь тебя, – Гермиона слегка склонила голову в согласии, не совсем понимая причину такого интереса. Возможно, Лайонелл считала ее в чем-то полезной? Каким-то шестым чувством эта женщина могла понимать, что между ней и Снейпом действительно что-то происходит, и… возможно, думала, что общение с Гермионой могло сослужить некоторую службу. Иной основы для этого внимания Грейнджер не видела. Уж не считала же Лайонелл ее до сих подходящим предметом для плотского интереса? От одной мысли стало смешно. – Давай я отведу тебя к нам? – предложила женщина и не успела Гермиона возразить или задать уточняющий вопрос, как ее мягко подвели в сторону компании, в которой был и Снейп, и Моубрей. – Мисс Грейнджер, – вежливо поприветствовал ее последний. – Видеть вас отрадно. Хотя в последнее время это происходит при все более тяжелых обстоятельствах. Как вы поживаете? – Спасибо, сэр, у меня все в порядке. Церемония прошла прекрасно, очень светлая и проникновенная. – Меньшего наш друг не заслуживал. Я слышал, что в сентябре вы приступите к обязанностям секретаря профессора Ньюман? Как же быстро в этом месте распространяется информация! Гермиона подавила раздраженное удивление, лишь согласно кивнув: – Да, сэр. – Прекрасно! Это достойный опыт работы. Кто знает, возможно в свое время вы пополните ряды тех, кто трудится во славу вашей альма матер. Как считаешь, Северус? Вы с мисс Грейнджер оба выпускники Хогвартса, а ваших братьев и сестер всегда немало было на этой земле. Снейп слегка вздернул брови, будто удивился течению мыслей своего коллеги. На дне его сумрачных глаз Гермиона уловила насмешку. – Едва ли эта птица довольствуется жизнью на закрытом острове, Марк. Уверен, ее манят перспективы родной Британии, где, думаю, ее друг Гарри Поттер уже приготовил для нее местечко в Министерстве. Произнеся это, он пригубил из своего бокала, посылая Гермионе взгляд, полный иронии и вызова. Словно бы говоря: ну, а теперь, как всякая гриффиндорка, можешь начать закипать. Гермиона резко отвернулась от него, ощущая злость. – Едва ли профессор Снейп понимает, о чем говорит, сэр, – обратилась она к Моубрею, замечая, как стоящая рядом Норма закусила на миг нижнюю губу, пытаясь скрыть улыбку. – Если я и вернусь в Британию, то явно не потому, что кто-то приготовил для меня там местечко. Мои ценности находятся в несколько иной плоскости. И если я когда-нибудь стану достойна преподавать в стенах Арана, то сочту это огромной честью. – Вот видишь, Северус, и сейчас есть молодые люди, коих не отталкивает стезя преподавания, – низкий бас зазвучал довольно. Гермиона едва удержалась от того, чтобы не показать Снейпу язык. Его мелочные приставания были такими незрелыми, честное слово! В скором времени она вновь увидела Броган, спустившуюся откуда-то из комнат второго этажа. На руках у нее была кошка Берроуза, Мина. – Бедняжка, – со слезами на глазах прошептала Броган. – Она ведь не понимает пока, что случилось. Я, наверное, заберу ее с собой в Мейо. Тут о ней заботятся эльфы, но ведь ей нужны люди рядом. Гермиона потянулась, чтобы провести по шелку шерсти абиссинской красавицы. Кошка жалобно мяукнула, узнавая ее руки. Гермионе вспомнился ее милый Крукшанкс. Ее верный друг, которого она выбрала в свое время в порыве сердобольности: если не ей, то кому еще нужен будет немолодой рыжий монстр со скверным характером? Вообще-то она пришла тогда за совой, но после ни разу не пожалела, что выбрала этого беспризорника. Ее кот так и не дождался ее с войны, преждевременно покинув этот мир, как и Мина так и не дождалась своего хозяина из его очередного отпуска. *** – Да, мисс Грейнджер, вот так, правильно! – они с Ньюман совместными усилиями левитировали секретер профессора из светлого орешника. – Мне кажется, он будет отлично смотреться вот тут, около окна, – женщина довольно, хотя и с некоторым беспокойством оглядела пространство вокруг себя: весь кабинет был заставлен разномастной мебелью, перевязанными бечевкой стопками пергамента и коробками с книгами. – Я убью администрацию. Они обещали помочь переехать, а теперь я вынуждена эксплуатировать вас… – Все в порядке, мэм, – улыбнулась Гермиона. – Для чего еще нужны личные помощники? – Ну да, что уж, – криво улыбнулась женщина, вытаскивая из внутреннего кармана мантии мундштук и сигарету, и закуривая от палочки прямо в кабинете. – Все время забываю, что плачу вам, – она хрипло рассмеялась. – Будете? – Ньюман оттопырила карман, где лежала помятая пачка. Гермиона отрицательно покачала головой: – Спасибо, мэм, но не курю. Каролина Ньюман на это заявление хмыкнула. – Ну-с, сегодня предлагаю рассортировать вот эту часть архива, – она указала на неровные стопки у окна. – Надо занять побольше места, позже тут будет Скетчерс, этот старый гомик, и начнет расставлять свои прибамбасы. У него коллекция погребальных урн, он уверяет, что это Месопотамия начала второго тысячелетия до нашей эры, но я говорю вам – это чушь. Погребальный обряд того времени не позволял… Под увлекательную болтовню профессора они приступили к работе. Им достался просторный кабинет на втором этаже, светлый и почти пустой, с большим камином из розового камня. Когда Гермиона поняла, что это соседний от Снейпа кабинет, она ощутила довольно странные чувства: казалось, все в Аране толкало их к друг другу. Гермиона никогда не была склонна верить в предопределение, хотя большая часть ее жизни прошла под мрачной сенью пророчества. Вспомнилось, как на каникулах она читала статью, посвященную понятию “мактуб” . “Так предначертано”, говорилось в Коране, и Гермиона на миг застыла, вглядываясь в глубину собственной души. Потом суета и нервы последних недель заставили ее сосредоточиться на вещах сугубо насущных, но чем ближе становилось возвращение в Аран, тем больше она вновь подпадала под власть мистических переживаний, ранее ей абсолютно несвойственных. Вспомнился разговор с Луной в можжевеловой роще. Привидится ли ей снова старуха? Хотелось обо всем поговорить со Снейпом, причем как можно скорее. О чем именно, Гермиона не думала, просто обо всем. Возможно, даже рассказать про бабку, если ей вновь померещится что-то странное. В конце концов, где еще она отыщет человека, готового разговаривать с ней о социальном укладе волшебного мира до промышленной революции за бокалом вина? Гермиона поняла, что ей отчаянно не хватало именно их общения. Ситуация в доме Гарри всё же заставила ее окончательно утвердиться в планах заняться только собственной жизнью. Довольно с неё этих сомнительных приключений, пусть каждый выпутывается сам. Ей еще предстояло что-то решить с тем, что теперь под Моубрея копал сам Гарри Поттер. Если он свяжется с Карагианисом, если тот поделиться с коллегой всеми своими подозрениями… Гермиона прикрыла глаза рукой. Стоило решить, рассказывать ли об этом Снейпу. Учитывая, что она решила по возможности быть откровенной с ним. Но вдруг он опять разъярится на нее? Да и не значило ли предупреждая его, автоматом предупреждать Моубрея? Не то чтобы она хотела спасать последнего от решетки, скорее наоборот, но справедливо опасалась, что тот может потянуть за собой слишком многих. Что если Снейп просто примет ее слова к сведению и подстелит, где надо, соломку конкретно для себя и для нее? Предупрежден, значит, вооружен. Один раз она уже поделилась с ним информацией о том, что Берроуз совсем потерял страх, распространяя сплетни, и могла только надеяться, что тем самым не приблизила кончину профессора нумерологии. За весь день, который Гермиона провела в хлопотах на факультете зельеварения, она ни разу не встретила Снейпа. Судя по всему, в кабинете у него было пусто. Общежитие встретило ее тишиной. Было немного жутко находиться в доме, когда в нем не было никого, кроме нее. Ложась той ночью в кровать, Гермиона до подбородка натянула одеяло, оставляя парить рядом с собой зачарованный шар волшебного света. Где-то за окном ухнула сова, в остальном же стояла оглушительная тишина, совсем непривычная для этих мест. Гермиона подумала, что вернувшись в Аран в сентябре не учла, что жить так день за днем может быть не слишком комфортно. Утро встретило ее тусклым солнечным светом, пробивающимся сквозь римские шторы на окнах. Наскоро приняв душ, и натянув джинсы и простую рубашку, Гермиона решила, что становится довольно прохладно и не помешает накинуть сверху кардиган из тонкой шерсти. На улице мягкая зеленая трава была покрыта росой. Гермиона поглубже вдохнула воздух: холодный и сырой. В этот момент послышались тихие шаги и, обернувшись, она увидела матушку Этлинн, несущую в руках корзину с кабачками. – Гермиона, – круглое лицо пожилой женщины осветилось радостью. – Здравствуй, детка. Решила вернуться пораньше? – Доброе утро, мэм, – Гермиона поспешила подойти к матушке, тоже обрадованная. – Профессор Ньюман наняла меня на месяц, чтобы я помогла ей с переездом в новый корпус и привела в порядок бумаги. – Какая чудесная новость! – женщина поставила корзинку у своих ног. – В университете сейчас совсем не много студентов, а в вашем общежитии только ты. Есть еще пара человек у гербологов и кое-кто у зельеваров… Ты заходи ко мне по вечерам, поболтаем за чашкой чая. – Обязательно, – с охотой согласилась Гермиона, после чего они распрощались. Настроение немного улучшилось. В конце концов, дни ее будут проходить в работе и общении с Ньюман, а вечером всегда можно пойти в местный паб. Не говоря уже о том, что в первую очередь ей нужно было наладить контакт с профессором Снейпом. Если ей удастся это сделать, Гермиона была уверена, что скучать ей не придется. Ньюман в кабинете еще не было и Гермиона отперла его сама, ключом, который ей вручили вчера. Решив не терять времени даром, Грейнджер приступила к тому, на чем они остановились вчера – к составлению картотеки переписок. И необходимо было определить письма, нуждающиеся в ответе как можно скорее… Она увлеклась тем, что делает, и когда в кабинет ввалился незнакомый мужчина почти подпрыгнула на месте от неожиданности. Вошедшим был полноватый лысый джентльмен неопределенного возраста в сине-зеленом полосатом жилете. Его маленькие водянистые глазки тут же забегали по помещению. – Добрый день, мадемуазель, – произнес он гнусаво, когда его взгляд остановился на Гермионе. – Профессор Скетчерс к вашим услугам. – Добрый день, сэр. Гермиона Грейнджер, помощница профессора Ньюман на этот месяц. – Помощница? – светлые короткие брови удивленно вздернулись. – Недурственно, недурственно… Он прошел во внутрь, а следом за ним в кабинет вплыли многочисленные коробки. – Вижу, Каролина тут неплохо освоилась, – недовольно протянул он. – Ну что ж, – щелчок палочкой и пара десятков коробок самораспаковалась и из них выплыло нечто, напоминающее… Господи, эти горшки бледно-желтого цвета, с геометрическими узорами и схематичными изображениями животных, должно быть, действительно были погребальными урнами! Сосуды выстроились в ряд на полках одного из шкафов. И вообще-то, Ньюман распорядилась разместить там ее коллекцию книг по истории египетского жречества… – Простите, сэр, но это шкаф профессора Ньюман, – осторожно начала Гермиона, выходя из-за стола. – Она… – Этот шкаф из нашего старого общего кабинета и заявку на него Каролине одобрили только потому, что я согласился не просить в том месяце подписку на “Вестник волшебных архивов”, мисс Грейнджер, – невозмутимо оборвал он ее. – “Вестник волшебных архивов”, Квинтус, никому не нужный хлам. Кто там вообще печатается, кроме тебя? – в кабинет зашла Ньюман. – Убери свои горшки сейчас же, видеть их не хочу в своем шкафу. – Прости, дорогая, но что-то ты, видимо, забыла… Гермиона следила за перепалкой преподавателей в растерянности. Возможно, лучше вновь погрузиться в работу. Она села за стол, зачаровывая карточки таким образом, чтобы они сортировались сами собой. – Вижу, вы уже плодотворно потрудились, мисс Грейнджер, – через какое-то время обратилась к ней Ньюман, довольно наблюдая, как ее коллега оскорбленно пыхтел, переставляя урны на свой стол, который только что увеличил. – Вам положен перерыв! Идите, прогуляйтесь, заодно принесете себе и мне кофе и какой-нибудь выпечки. Вот, – она протянула Гермионе несколько монет. Оказавшись в коридоре, Гермиона пригляделась к двери снейповского кабинета: казалось, что внутри никого нет. Не выдержав, она робко постучала несколько раз, а после даже дернула за железную ручку – закрыто. Ее охватила лёгкая досада. В пекарне Грейнджер взяла американо для Ньюман и капучино для себя, а также бумажный пакет с донатами. День выдался погожим, в небе парили птицы и, наложив на купленное чары подогрева, она неспешно пошла обратно, наслаждаясь нежно-голубым небом и еще свежей зеленью под ногами. Навстречу ей попадалось мало народа, все-таки на каникулы здесь оставалось совсем немного студентов, да и не весь административно-преподавательский состав еще вернулся, чтобы подготовиться к наступающему учебному году. Может Снейп тоже решил задержаться, теперь, после того как они довольно напряженно пообщались в последний раз? Эта мысль сильно огорчила. Да, возможно не во всем она была права, но и он ведь повел себя, как какой-то задира. Преподать вам урок терпения! Он еще ответит ей за это. Однако, когда она вернулась и, проходя мимо его двери, вспомнила о заклинании которым можно проверить, есть ли кто-то внутри, и тут же его применила с отрицательным для себя результатом, Гермиону охватила грусть. Ньюман благодарно приняла принесенное и они устроились за ее столом. Потекла непринужденная беседа, во время которой они обсудили многие исторические темы, которые были интересны Гермионе. Однако в итоге разговор перешел к Берроузу. – Как ваша подруга, Гермиона, мисс О’Доннел? Признаюсь, на похоронах она была единственным человеком, на чьем лице была неподдельная скорбь. Таково наше лицемерное общество. Пройдет несколько месяцев и никто ни о чем не вспомнит. Только, когда придет время зачитать наследство. – Броган держится, но ей и вправду очень тяжело. – Вы ведь с ней и обнаружили его? – Ньюман не собиралась скрывать свой интерес, откусывая кусок выпечки. – Все действительно выглядело так нелепо, как и говорят? – Ну, – Гермиона замялась. – В целом, – да. Все было странно. – Да, странно – не то слово, – вздохнула преподавательница, взмахом палочки убирая со стола крошки. – Ну что ж, давайте продолжим. Надеюсь, наш сосед больше сегодня не вернется, – она бросила недовольный взгляд на вещи коллеги. – Как он достал меня. Убью Готлиба за этого подселенца! Остаток дня прошел незаметно, в пять вечера профессор Ньюман засобиралась домой, предупредив Гермиону, что завтра придет только после обеда. – Вы тоже идите, не надо тут сидеть допоздна. Идите лучше в паб, познакомьтесь с кем-нибудь! Завтра тоже можете не торопиться с утра. Гермиона благодарно кивнула, но все же решила задержаться. Есть еще не хотелось, а в общежитии ее никто не ждал. Пользоваться приглашением матушки Этлинн в тот же день казалось слишком наглым. Лучше она доразбирает письма и ответит на самые простые – после Конференции переписка велась бурная. Когда в следующий раз она кинула взгляд на часы, было уже семь. В здании стояла тишина. Собрав вещи и приведя стол в порядок, Гермиона окинула кабинет взглядом и вышла в темный коридор. Заперев дверь, она развернулась, чтобы замереть: из под двери Снейпа пробивалась узкая полоска света. Вдруг к нему тоже кого-то подселили? Надо было в любом случае выяснить. Гермиона постучала, чтобы через несколько секунд услышать низкий голос: – Войдите. Испытывая волнение, Гермиона потянула дверь, медленно шагнув за порог. Выражение лица Снейпа стало напряженным, когда он увидел, что это она. – Профессор Снейп, добрый вечер, сэр, – промямлила Гермиона. – Сколько званий, – скривил он губы, – мисс Грейнджер. По линии его плеч она уже безошибочно научилась определять, когда он волновался. Сейчас Снейп точно испытывал зажатость. Она улыбнулась ему, так и застыв у входа. Его губы не дрогнули в ответной улыбке, но их линия стала мягче. – Вы решили постоять там? – насмешливо уточнил он. – Или все же присядете? Она в несколько шагов преодолела расстояния до его стола, отодвинув для себя стул. В его кабинете был растоплен камин, и пугливое пламя от него бросало на лицо мужчины напротив причудливые тени, смягчая его черты и делая их еще более неправильными одновременно. Но как же ей нравилось то, что она видела! – Как поживаете? – решила она для начала завязать ни к чему не обязывающий разговор. – Давно приехали? – Неплохо. Три дня как. – Понятно. Ее охватила легкая досада от того, что он, видимо, не собирался вести с ней светских бесед, усложняя задачу. Пламя отражалось в его черных глазах или это было веселье? – А у меня сегодня первый рабочий день, сэр. – Знаю. Вас все устраивает? – О да, профессор Ньюман замечательная женщина, очень неординарная… – Да, полагаю, это так. Вы живете сейчас одна? – Да, и это немного непривычно. Не жутко, но странно. Может быть немного угнетающе, но уверена, что привыкну. Он кивнул. – Мисс Грейнджер… – Профессор… Они оба замолчали, каждый предлагая высказаться другому, но никто не спешил возобновлять разговор. Лицо Снейпа стало раздраженным. Гермиона вздохнула, решаясь. – Я думаю, нам надо поговорить. Откровенно. И принять какое-то решение. Снейп медленно кивнул. Выражение его лица стало сложным, нечитаемым. – У меня сейчас идет эксперимент, в лаборатории. Через десять минут, – он вытащил из карманы часы на цепочке, щелкнув крышкой, – мне следует спуститься туда. Предлагаю перенести наш разговор на завтра, потому что сегодня я освобожусь поздно. – Хорошо, – тихо согласилась она. – Значит завтра? – Да, – резко повторил он. – Жду вас в шесть в этом кабинете. Гермиона неловко поднялась, ощущая себя как будто на окончании одного из их прошлых занятий. Было почему-то очень тоскливо. – Вы собираетесь идти одна? – услышала она его недовольный голос. Подняв на него взгляд, Гермиона отметила, что черные брови сведены на переносице. – Уже поздно. – О, – она усмехнулась. – Не страшно, сэр. Я еще зайду поужинать в паб. – Ладно, – раздраженно мотнул он головой. – Но пришлите мне патронуса, когда доберетесь к себе. Пожалуйста, – добавил он, очевидно стараясь быть вежливым и пояснил дополнительно: – Сейчас Аран почти полностью пустынен, в любом случае это не совсем безопасно. – Ладно, – согласилась она, чувствуя, как лицо заливает краска от смущения и удовольствия. Обычно она не любила такое: это воспринималось как попытки контроля, замаскированные под заботу, но сейчас ее умиляло подобное. Не говоря уже о том, что это свидетельствовала о том, что ему не все равно. – Во сколько вы завтра придете, сэр? – Завтра? К девяти. – Отлично, – она улыбнулась на прощание. *** На следующий день Гермиона сразу решила зайти в пекарню по пути на работу. Взяв кофе для себя, она задумалась, какой предпочел бы Снейп: из того, что она видела, он пил обычный крепко сваренный кофе с небольшим добавлением молока. Значит флэт уайт должен подойти . К ее огромному удовольствию, он действительно сразу ответил, стоило ей пару раз постучать по темной деревянной панели его двери. Немного неловко удерживая подставку одной рукой, Гермиона открыла дверь, заходя в кабинет боком. – Доброе утро, сэр, – улыбнулась она, подходя к нему ближе. Его брови слегка приподнялись, когда он настороженно следил за тем, как она ставит подставку со стаканчиками на стол и достает один, подвигая к нему. – Я зашла за кофе для себя и решила принести и вам. – Благодарю, – кивнул он, делая глоток напитка. Гермиона пристально наблюдала за тем, как слабо дернулся его кадык над белым воротником рубашки, а веки на миг прикрылись: кофе явно пришелся ему по вкусу. – Это хорошо. Это из пекарни рядом с мостом Нострадамуса? – Именно, – она вновь улыбнулась. – Ну я пойду – работа. Сегодня в шесть я зайду? – прозвучало скорее, как вопрос. Снейп склонил голову в согласии, и она вышла. День прошел относительно быстро и без происшествий, если не считать довольно утомительных речей Скетчерса, пришедшего ближе к двенадцати, и состоявших, по большей части, из обличений профессора Ньюман, бахвальства и подколов. Когда в два пришла ее работодательница, Гермиона ощутила благодарность. – Квинтус, не забивай ей голову своим бредом. Посмотри, на ней уже лица нет! – грубовато одернула она мужчину. – Мисс Грейнджер, как дела? – Все хорошо, мэм. Сейчас я работаю над кратким описанием всех ваших докладов на Конференции, после чего отправлю их всем, кто обратился с запросом, – она указала на стопку писем. – Предварительно, конечно, представляю вам для ознакомления. – Отлично, отлично, – Ньюман потерла руки. – Я заскочила буквально на пол часа, – хочу забрать кое-какие книги. Вы долго тоже не засиживайтесь, все подождет. Сегодня такая чудесная погода, насладитесь морской прогулкой! Гермиона не заметила, как часовая стрелка подползла к шести часам вечера. В кабинете кроме нее уже давно никого не было. Собравшись с духом, она вышла, вновь постучавшись в кабинет Снейпа и дождавшись его приглашения войти. – Мисс Грейнджер, – поприветствовал он ее, оторвавшись от заполнения какого-то формуляра. – Сядьте, я быстро закончу. Она послушно села, наблюдая, как его перо порхает над страницами, заполняя их убористым, острым почерком с сильным наклоном. Наконец, он отложил бумаги в сторону. – Итак, – его глаза остановились на ее лице. – Начинайте вы. Гермиона тихонько хмыкнула, отмечая его осторожность. Но ей так надоело быть осторожной, она устала! Опустив руку в карман, она достала пакетик с непенфом, купленным у Ламбриноса. – Это вам. Мне пришлось его купить, чтобы оправдать перед мастером свой интерес к этой траве, когда я попросила его определить происхождение того экземпляра, что нашла на полу в доме Берроуза. Я сказала ему, что мне нужно зелье, избавляющее от кошмаров и депрессивных мыслей, которыми я мучаюсь после войны, и уточнила, не знает ли он зельеваров, которые умеют работать с этим ингредиентом. Я сказала, показывая ему найденный листок, что знаю, что этот экземпляр превосходного качества и он мог быть приобретен у него, как мне сказали. Ламбринос подтвердил, что листик явно приобретен у него. Насчет зельевара он ответил, что ему нужно заручиться одобрением одного из своих клиентов. Также он сказал, что не помнит, чтобы продавал много партий за последнее время. И самое интересное: в оранжереях я столкнулась с Кирианом Моубреем. Она подвинула пакетик к профессору, который открыл его, изучая содержимое и принюхиваясь. – Я отдаю его вам, поскольку мне он не нужен, сэр. А вам наверняка пригодится. Когда Снейп поднял на нее свои черные глаза, в них плескалось неподдельное веселье. – Кофе с утра, ценный ингредиент вечером, – задумчиво протянул он. – Обычно это мужчина начинает свои ухаживания с подарков. – Я всегда прохладно относилась к гендерным стереотипам, сэр, – в тон ему ответила Гермиона. – Сколько вы отдали за него? – Пятьдесят евро… – Я куплю его у вас. – Глупости! Эта трава мне не нужна, а для вас наверняка не лишняя, я не приму… – Мисс Грейнджер, – с раздражением отмахнулся он от нее, достав из внутреннего кармана мантии бумажник. – Вот, здесь четыре галлеона, примерно… – Это будет не четыре галлеона, а три с половиной. В самом деле, сэр, я не возьму, – она чувствовала, что покраснела. – Это подарок, если хотите. На лице Снейпа отразилась сильнейшая досада. Он забрал деньги обратно, поднимаясь из-за стола: – Ладно, – отрывисто бросил он, проходя на небольшой диван, стоявший ближе к камину. – Сядем здесь. Гермиона послушалась, присев на край, в то время, как Снейп расположился со всем удобством, элегантно вытянув вперед скрещенные в щиколотках ноги. Гермиона испытала смешанные чувства: с одной стороны, то, как он вел себя, как будто полностью утверждало его власть над ситуацией, с другой стороны, беседуя с ней не на расстоянии стола, разделяющего их, профессор как будто стер между ними дистанцию. – Мисс Грейнджер, зачем вы вообще поехали к Ламбриносу? – его голос, довольно мягкий, оторвал ее от созерцания собственных рук, стиснутых на коленях, которым она увлеклась. Гермиона подняла на него взгляд. – Я испугалась, что вы можете быть в этом замешаны. После того, как нашла непенф и вспомнила, как вы читали книгу о нем в библиотеке. И захотела попытаться что-нибудь разузнать. – И как, удалось? – с легкой издевкой уточнил он и с удивлением Гермиона увидела тень обиды на его лице. – Ну кое-что я выяснила, – она постаралась говорить спокойно, сохраняя остатки достоинства. – Непенф, который я подобрала в доме у Берроуза, действительно был куплен у Ламбриноса. И скорее всего кем-то, кто связан с Моубреями. – Вам не приходило в голову, что листок там могли обронить ранее, еще до убийства? В конце концов, Марк бывал у Берроуза в гостях. Гермиона отметила, что Снейп изучает ее, практически следит за каждой малейшей ее реакцией. – Конечно, всему можно найти объяснение, – скривила она губы. – Даже этой нелепой версии с самоубийством. Чем, кстати, завершилось дело? – Следователи изучили палочку Берроуза: он не выпускал никаких защитных или атакующих заклинаний за последний месяц до смерти. Дело еще не завершили, но думаю это вопрос нескольких дней. Она кивнула, отворачиваясь к камину, в котором тлели угли. Тихий голос мужчины напротив заставил ее обернуться к нему: – Скажите мне, мисс Грейнджер, почему же тогда, испытывая такие непреодолимые сомнения в невиновности людей вас окружающих, вы не рассказали о своей находке и догадках Карагианису? Он честный аврор, одержимый, наподобие Муди, но честный. Возможно, вам удалось бы даже заключить с ним своего рода сделку в обмен на ваши показания. – Потому что я никогда бы не свидетельствовала против вас, пока не попыталась бы разобраться во всем самой, пока не поговорила бы с вами. И даже потом… я не знаю, – Гермиона надавила на глаза рукой, качая головой и чувствуя, как ее самообладание рушится. – Что вы еще хотите от меня услышать, в конце концов? – она посмотрела прямо на него, теперь начиная испытывать злость. – Я не причастен к убийству, мисс Грейнджер, это все, что я могу вам сказать, чтобы не плодить смыслы. Я действительно работал над зельем по заказу Моубреев, но само зелье предназначалось не для них. Для кого – я не буду распространяться, поскольку это не этично. Ингредиенты для него, в том числе и непенф, мне поставлял Кириан. Гермиона во все глаза посмотрела на Снейпа. Это благодарность за ее откровенность с его стороны? – Я могу сказать, что нет ничего хорошего в том, что Кириан Моубрей увидел вас у Ламбриноса, но насколько мне известно, дяде он об этом ничего не говорил. Возможно, он опасается, что его обвинят в некоей оплошности. – Например, то что он теряет улики на месте преступления, давая другим идти по следу? – не удержалась она. – Мисс Грейнджер, – опасно прорычал Снейп. – Говорю наперед: я не собираюсь вмешиваться и чинить справедливость. В моих планах сделать карьеру и имя, и возможно открыть собственное дело через несколько лет. Мне плевать, кто убил Берроуза. Марк Моубрей не психопат и не склонен к жестокости ради жестокости, для меня этого достаточно. И чтобы спустить вас с небес на землю, скажу одну вещь: если за этим делом и стоят Моубреи, то спусковым крючком для их действий могло послужить то, что вы рассказали мне о том, насколько у Берроуза распустился язык. Признаюсь, мне пришлось оповестить об этом Марка, поскольку это затрагивало его и мою репутацию. После чего он якобы решил наладить отношения с бывшим другом, но что на самом деле было у него на уме – лично мне неизвестно. Если вы оглянетесь назад, то поймете, как именно ваши неосторожные действия могли привести к тому, что случилось. Вы взбаламутили этого идиота Потульского, раззадорили Берроуза, который понял, что вы в курсе всего, вы стали катализатором многих вещей, мисс Грейнджер. – То есть вы доложили на Берроуза с моих слов своему дружку, он порешал несчастного, а виновата во всем я? – фыркнула она, хотя отлично понимала его по крайней мере частичную правоту. – Мне нет дела до того, виноваты вы или нет, мое отношение к вам, к сожалению, давно уже не зависит от степени глупости ваших действий, – он выплюнул это так, будто ненавидел себя за это. Гермиона отметила, как сжались его кулаки. – Хорошо, – кивнула она, испытывая волнение, и вытерев вспотевшие ладони о джинсы. – Тогда я расскажу вам еще кое-что, хотя боюсь, что после этого вы откажетесь от своих слов, – Гермиона отметила, как Снейп напрягся и продолжила, через силу: – Весной я попросила у Гарри при личной встрече сделать аврорский запрос в архив касательно профессора Моубрея. Уже тогда я знала от Берроуза, что тот был Пожирателем смерти. Гарри выполнил мою просьбу, и через какое-то время поделился со мной информацией: что Моубрей организовывал убежище для обеих сторон конфликта, помогал переправляться на континент беглым преступникам, а кое-кого даже укрывал у себя. Он не сдал никого ни на одном допросе, а потом получил иммунитет. Информации было не так много, а Гарри, казалось, переживал только за то, чтобы я никуда не влезла. Однако в последнюю неделю августа, которую я провела у Поттеров, он неожиданно обратился ко мне с просьбой стать шпионом британского Аврората. Дело в том, что Мальсибера, которого так и не смогли поймать, видели в Ирландии, куда его доставили предположительно самолетом в его анимагической форме. Аврорат и лично Гарри считает, что за этим стоит Моубрей. Я отказала ему, хотя это и закончилось скандалом между нами. Но самое плохое то, что он собирается связаться с Карагианисом, который ранее делал в британский аврорат запросы, чтобы выяснить обстоятельства произошедшего на Кипре. По мере ее рассказа, она видела, как лицо Снейпа суровеет. Стоило ей замолчать, как он вскочил, проводя по волосам, убирая их с лица назад. Гермиона понимала, что он в бешенстве. Нарезав несколько кругов по кабинету, Снейп остановился за ее спиной, облокотившись о диван. – Грейнджер, – его голос был быстрым злым шепотом ей на ухо. – Я даже не стану говорить о том, кто виноват, что Поттер в приниципе вспомнил о Моубрее и его роли во всех этих событиях. Мне сейчас хочется только одного – придушить вас. Скажите, что останавливает меня от того, чтобы вышвырнуть вас отсюда? – Не знаю, – покачала она головой, чувствуя, что глаза все таки предательски увлажнились. – Может быть то, что я всегда была на вашей стороне? Или вы привыкли привязываться только к тем женщинам, которым на вас все равно? Конечно, ведь я не святая идеальная Лили Поттер! Она сама не знала, зачем сказала это. В голове прозвучал проникновенный голос Гарри “он так любил ее, что готов был простить даже равнодушие, понимаешь?”. Снейп отшатнулся. На его впалых щеках появились два красных пятна, – скорее признак гнева, чем смущения. Гермиона поднялась с дивана, готовая ко всему. Его рот открылся, но он, казалось, не мог подобрать слов. Наконец, совладав с голосом, он прошипел: – Если вы думаете, что я сравниваю вас с Лили, то вы глупы, – его глаза горели каким-то дьявольским огнем и Гермионе стало по-настоящему страшно. Диван, эта хлипкая преграда между ними, не могла ее спасти, когда Снейп стал медленно обходить его по кругу, подбираясь к ней. – В вас нет ничего, что напоминало бы мне о Лили. Гермиона опустила голову, более не силах смотреть на него. Вот и все, сейчас она услышит горькую правду. – Лили никогда не стала бы околачиваться у моего дома ночью, никогда бы не опоила МакГонагалл сывороткой правды, чтобы узнать, где я. Никогда бы не стала вынюхивать информацию с риском для себя, чтобы в итоге пытаться предупредить меня об опасности, никогда бы не продолжила относиться ко мне с нежностью и принятием, даже когда узнала, что я связан с аморальными по ее мнению людьми, и никогда бы не выкрала ради меня улики с места преступления. Гермиона неуверенно посмотрела на него и, хотя он явно был не в себе, судя по выражению крайнего бешенства на его лице и волнам магии, распространяющейся вокруг него, она услышала для себя достаточно, чтобы приободриться. – И разве это все ничего не значит? – осторожно спросила она, неосознанно подходя ближе. – В итоге я тут, рассказываю все, что знаю… – Напротив, Грейнджер, – произнес он, с таким видом, будто испытывает муку, – к моему величайшему сожалению, для меня это значит почти все. Схватив Гермиону за запястье, Снейп дернул ее на себя. Дезориентированная, она почувствовала себя объятой пламенем. Его лицо было все ближе и ближе, пока, наконец, он не прижался к ее губам. Ноги Гермионы тут же ослабли и все, что она смогла, это беспомощно уцепиться руками за его шею, вынуждая Снейпа склониться к ней ниже. Почему-то было очень, очень страшно, что сейчас он разорвет поцелуй. Но Снейп вовсе не собирался делать этого: напротив, его руки сомкнулись на ее талии, а язык уверенно раздвинул ее губы, проникая вовнутрь. Гермионе показалось, что все ее нервы ударило током – ощущение гладкости его языка, ласкающего ее рот, сводило с ума. Не в силах сдерживаться, она тихо застонала, не прерывая поцелуй. Видимо, устав удерживать ее в вертикальном положении, он увлек их обоих на диван, где им все же пришлось оторваться друг от друга, чтобы глотнуть воздуха. Его лицо показалось ей таким же ошалевшим, каким, должно быть, было ее собственное. Оба они тяжело дышали, глядя друг на друга. – Вы не хотите поужинать в пабе? – спросил Снейп, поморщившись, от того, каким сбивчивым и хриплым звучал его голос. – Очевидно, что нам нужно обсудить ситуацию подробнее. Гермиона кивнула, чувствуя, что не в силах удержаться от совершенно идиотской, счастливой улыбки. – Конечно. – Тогда подождите меня минут пятнадцать, я спущусь в лабораторию, чтобы поставить стазис. Он с легкостью поднялся на ноги, и с нехорошей ухмылкой произнес: – Предупреждаю, я узнаю обо всем, чем вы будете здесь заниматься. – Я ничего не собиралась здесь делать! – поджала Гермиона губы с видом оскорбленной добродетели. – Ну-ну, – рассмеялся он, наклоняясь и оставляя на ее щеке быстрый сухой поцелуй. – Пятнадцать минут. Гермиона осталась сидеть на диване, теперь прикасаясь кончиками пальцев к тому месту, куда были прижаты его губы минуту назад. Ей казалось, что она падает куда-то в пучину блаженства. Все ее тревоги и сомнения, казалось, отступали под натиском полного восторга. Если так на нее подействовал один поцелуй с ним, то что будет после? Неплохо было бы, конечно, собрать мозги в кучу, чтобы действовать более рационально. Но что, если она просто устала? Может быть, пора было забыть обо всем, кроме собственного удовольствия? В конце концов, кто не сходит с ума от любви в ее возрасте?