🫀
8 апреля 2022 г. в 02:08
Высокий. Да нет, слово не то... Статный! Высоких Миша видел много, а вот такого, который каждый миллиметр своего тела использует, чтобы источать власть и требовать подчинения, не раскрывая рта — Шибанов наблюдал впервые. И робеть — не про Мишу. Да только в горле будто бы ком возникает, когда надо в лоб спрашивать: не он ли, такой-сякой Николай Романов, жестоко убил и обескровил местного авторитета. И вообще, кому от случившегося хуже стало? Ему, Мише, уж точно только лучше: на одно ОПГ меньше. Да и потом, вместо того, чтобы здесь сидеть и мешать важным людям жить (с закономерным ожиданием, что и они ему в ответочку подгадят), стоило бы всех прихвостней ныне покойного изловить, пока они нового биг-босса не поставили. Но ведь с другой стороны, обескровленное тело — это ж не пуля в лоб, а извращение какое-то! Надо взять себя в руки и получить хоть какие-то ответы...
— Может, начнёте задавать вопросы? — словно отзываясь на его мысли, вопрошает хозяин подозреваемый. — Или хотя бы попробуете, наконец-то, чай. Мне доставляют лучший — напрямую из Индии. Давайте, пейте, пока совсем не остыл — согреетесь заодно.
— Я не замёрз, — бурчит Миша, которому совсем не нравится ощущение, будто его насквозь видят.
Романов лишь чуть заметно улыбается, и Шибанов понимает, что у того, наверняка, невероятной красоты улыбка, но на его лице гость она совсем не частый. Тьфу ты, пропасть! Он как под гипнозом, ей богу!
Именно в этот момент на лице Николай Павловича расцветает нежданная — да-да, она — улыбка. Красивая, безусловно. Вот только не добрая и дружелюбная. Больше похоже на оскал кровожадного зверя, который наконец-то встретил достойного противника:
— Вас интересует, не причастен ли я к смерти господина Лопухина?
Ну, была ни была!
— Ваши отпечатки найдены в его машине.
— Мы были коллегами.
— Могу вас заверить: вы не единственный, кого я проверяю.
— А с другими вы так же красноречивы?
Шибанов давится чаем и краснеет. Один-ноль в пользу мерзавца. Но этот бой ещё не проигран!
— Нет, немею только от вашей исключительности.
Улыбка Романова становится шире, он показывает клыки:
— А вы, господин оперуполномоченный, совсем ничего не боитесь?
— Отнюдь. На ужин к девушке опоздать — вот это страшно. Она у меня знаете какая? Любому начальству фору даст.
Теперь Романов откровенно смеётся:
— Полно вам, господин Шибанов! Ни в жизнь не поверю, что боитесь женщины. — Тут он затихает и пристально смотрит на Мишу: — Вы и меня не боитесь. Просто устали смертельно, не высыпаетесь уже давно, вот и не можете подобрать слова, чтобы прижать меня к стенке.
Шибанова передёргивает от сказанного, от точности и верности слов Романова, но промедление сейчас смерти подобно:
— А вас есть, за что прижимать?
Николай смотрит оперу прямо в глаза и спокойно отвечает:
— Нет, господин Шибанов, не в данном конкретном случае.
Миша чувствует, что Романов выигрывает. Он и правда весь месяц почти не спит, и на этого выскочку у него, кроме чуйки, ничего нет.
Чашка со звоном опускается на блюдечко.
— Ладно, простите, что побе...
— Но у меня есть пара мыслишек о том, кто мог бы быть причастен.
— Спасибо, без вас разберусь.
Обычно Миша так не отвечает. Но Романов не вызывает доверия. Более того — на душе тревожно. Этот сильный мира сего играет в какую-то свою игру, и Мишу втянуть хочет — так, для пущего веселья.
Когда дверь за опером закрывается, по особняку проносятся торопливые шаги:
— Ушёл наконец-то?
Романов на это лишь цедит сквозь зубы:
— Ещё раз осушишь кого-то до последней капли и оставишь на всеобщее обозрение — лично тебя четвертую.
— Да ладно тебе!
— Ты понял меня, Юсупов?
— Понял я всё, понял. Однако же ты из этой ситуации тройную пользу извлёк, Романов!
— Да неужели? Просвети-ка!
— Ну во-первых, — Феликс начинает загибать свои длинные пальцы: — никто более не посмеет у тебя воровать. Во-вторых, проблема финансирования нового проекта решена. И в-третьих, у тебя есть планы на птичку, что пару минут назад решила, будто упорхнула.
Романов кривится.
— У тебя, Юсупов, что ни аллегория, то...
— Пошлость, звенящая пошлость, я знаю. Однако же ты уже решил, что его обратишь...
— Плохо поддаётся гипнозу, никого не боится, живёт, руководствуясь непоколебимыми принципами и моралью — такие мне нужны. И не на столь короткий срок, как человеческая жизнь.
— А спрашивать его ты собираешься?
— Посмотрю по ситуации. Я не планирую форсировать события.
Феликс звонко смеётся:
— Не форсировать — это дать выбор?
— Дать время ответить мне согласием.
— А время — это, конечно же, пару лет?
— Месяца три.
— Для вампира, Николай Павлович, вы слишком спешите.
— Просто предпочитаю шагать в ногу со временем.
***
Настя точно его убьёт. Ну что за день-то такой! Сначала этот труп без капли крови, потом отвратительный выскочка Романов, теперь опоздание!
Шибанов врывается в ресторан, несётся к столу и... замирает. Настя, его Настя улыбается прямой спине, кучерявому затылку и самой странной (но от того не менее красивой, стоит признать) татуировке на левом предплечье.
— Чёрный — это земля — плодородие и процветание, белый и жёлтый — серебро и золото — чистота и богатство. Орёл — непоколебимость и честь.
Спина у Шибанова холодеет, ладони покрываются потом, лоб — испариной. Он узнал этот голос.
— Николай Павлович, какая неожиданность!
Романов медленно, вальяжно оборачивается:
— Господин Шибанов, я вас ждал.
— Так наша встреча неслучайна? — пытается язвить Миша, да только голос дрожит от злости.
— Упаси боже мне шататься по ресторанам без дела. Нам надо поговорить.
— Хорошо, пройдёмте за мной — поедем в участок.
(Настя, покорённая этим красивым и приятным человеком, впервые в жизни, кажется, теряется и молчит, открыв рот).
— Не сегодня и не в участке. Завтра. В моём офисе.
Миша начинает закипать:
— Да с чего вы взя...
— Ни с чего. Просто если сами не придёте — я сделаю так, чтобы привели. А вам это, господин Шибанов, вряд ли придётся по душе.
Миша хочет плюнуть ему в лицо, очень хочет, вот уже почти... но его сбивает громкий голос, что раздаётся из-за плеча:
— Не советую! Тут сквозняк, Николай Павлович, стоять на нём не советую!
Незнакомец в каком-то диком наряде (это брюки? Платье? Джинсы, спёртые у бомжа?!) цепляет Романова под руку и тащит его к выходу.
— Михаил, очень рад знакомству! — Чудо‐юдо хватает ладонь ошарашенного Шибанова, крепко сжимает и интенсивно трясёт. — Надеюсь, завтра у нас будет шанс продолжить общение! — после чего возвращается к миссии вытащить Романова из ресторана. Да только тот не двигается с места, смотрит на Мишу в упор:
— Завтра. Мой офис. Семь вечера.
Романов буквально стряхивает с себя Феликса, поворачивается к Насте, улыбается ей именно так, как Шибанов представлял: красиво, завораживающе прямо.
— Доброго вечера, Анастасия. Простите, что причинил неудобства.
— Да что вы, Николай!
— Обязательно приходите с Михаилом на коктейли в субботу. Угощу вас самыми лучшими напитками, как и обещал!
С чувством выполненного долга Романов, к вещей радости Миши и Феликса, направляется к выходу. Замирает в дверях на мгновение и, не оборачиваясь, произносит:
— И, господин Шибанов, будьте так добры — выспитесь. Я бы хотел, наконец, познакомиться с вами... в полной мере настоящим.