Ты веришь в вещие сны?

Золотистые лучи едва теплого осеннего солнца мягко проникли сквозь тонкую преграду занавесок, освещая танцующие в воздухе пылинки. Свет упал на кровать, на которой лежали, отдавшись мирному сну, обнаженные мужчина и женщина, слившиеся в расслабленном объятии. Ресницы мужчины задрожали от скользнувшего по ним света, заставившего Лоуренса перевернуться на другой бок, сонно заворчав. Теодора, секунду назад неподвижно лежавшая на спине, заворочалась и беспокойно задышала. В следующее мгновение утренняя идиллия оказалась нарушена протяжным женским криком, полным ужаса и боли. - Что... Тео? - растерянно спросил резко подскочивший Лоуренс и посмотрел на Теодору, лежавшую рядом с ним. Она не просыпалась, тихо плача во сне. Журналист схватил ее за плечи и потряс, пытаясь разбудить. - Тео, проснись! Тео, что с тобой? Резко выдохнув, девушка открыла мокрые от слез глаза, уставившись невидящим взглядом в пустоту комнаты. Затем перевела взор на обеспокоенно смотревшего на нее Лоуренса, пару раз моргнула и, будто что-то осознав, крепко обняла его, прижав к себе. - Боже, - выдохнула журналистка, пряча мокрое лицо на груди любимого. - О Боже. - Все хорошо, милая, я рядом, это был просто сон, - прошептал мужчина, окончательно проснувшись и осознав причину ее крика. Его рука опустилась на затылок Теодоры и принялась осторожно гладить ее по спутанным от сна волосам. Девушка шмыгнула носом и слегка отстранилась, заглядывая Лоуренсу в глаза. - Просто сон... - повторила она негромко. - Ну конечно же! Кошмар приснился. Я уж думал, с тобой что-то... - Ты веришь в вещие сны? - перебила его Теодора. Баркли молча уставился на нее в недоумении, затем улыбнулся своей очаровательной снисходительной улыбкой. - В вещие сны? Не верю, Тео. Это все суеверия. - Ты думаешь? - Безусловно. Нам ли, в нашей профессии, не знать, что верить нельзя ни во что, только в то, что увидишь своими глазами. А сны - это ведь такая... тонкая материя. - Лоуренс неопределенно махнул в воздухе рукой. - Просто игра разума. Эйвери не отвечала, продолжая смотреть в глаза мужчины, будто пытаясь отыскать в них, а не в его словах, ответ на свой вопрос. Провела рукой по его обнаженному торсу и судорожно вздохнула, еще не оправившись от слез. Журналист стушевался. - Тео, расскажи, что тебе приснилось. Станет легче, и ты успокоишься, когда я тоже буду знать. Ну, что ты видела? - Твою смерть, - коротко ответила Теодора. Ноги спотыкались о комья раскуроченной артиллерией земли. Подол легкого муслинового платья безжалостно трепал ветер, и светлая когда-то ткань безнадежно была испачкана бурой смесью грязи и крови. Было так трудно дышать этим удушливым воздухом с запахом хлора и смерти, что Теодора невольно закашлялась, согнувшись пополам. Во рту появился едкий привкус железа. "Где я? Что здесь произошло?" - подумала девушка, в ужасе оглядывая поле недавней битвы. Всюду были трупы, десятки, сотни трупов. Сплошной покров из мертвых тел расстилался всюду, куда только можно было обратить взор. Серая форма, зеленая форма, коричневая - все смешалось на этом ужасающем полотне войны. Не в силах сопротивляться невесть откуда взявшемуся желанию идти вперед, Тео, сглотнув ком, сделала шаг, затем еще один. Она с трудом переставляла налитые свинцом ноги, напрягая глаза, чтобы высмотреть хоть кого-то живого. Эта надежда угасала с каждым новым шагом, но журналистка продолжала идти вперед. Она чувствовала, что должна пройти это поле до конца. "Здесь все мертвы", - в немом ужасе подумала Теодора, поспешно отводя взгляд от тела немецкого солдата с обезображенным лицом. Взгляд перешел на труп другого солдата, кажется, француза, лежавшего лицом вниз - его конечности были неестественно вывернуты. "Боже, если это сон, пожалуйста, помоги мне проснуться", - взмолилась девушка, беспомощно обратив глаза к небу. Какая-то сила не давала ей их закрыть, чтобы хоть ненадолго отгородиться от этого ужаса. Глубоко вдохнув, она вновь пошла вперед, медленно, шатаясь и дрожа от холода, омерзения и страха. Вдали лежало еще одно тело. Оно отличалось от всех остальных своей одеждой и еще чем-то неуловимо знакомым. Теодора встала как вкопанная, уставившись на него, силясь разглядеть и боясь подойти ближе. Спустя несколько секунд ее глаза расширились от ужаса. "Нет", - прошептала она одними губами, чувствуя, как земля уходит из-под ног. А затем побежала что было сил. "Лоуренс!" - раздался полный отчаяния и боли крик, набатом прозвучавший в мертвой тишине отгремевшего поля битвы. Едва добежав, журналистка рухнула на колени рядом с телом возлюбленного. Схватила дрожащими руками его голову, повернула к себе лицом, в исступлении заглянула в его когда-то голубые глаза, подернутые теперь мутной дымкой. Его бледное лицо застыло недоуменной маской, губы скривились в предсмертном удивлении. Он даже не успел испугаться. По безупречно белоснежной рубашке растеклось и застыло кроваво-красное пятно, обрамляя несколько пулевых отверстий в груди. Теодора содрогалась в беззвучных рыданиях. Крики застряли в горле, не смея вырваться наружу. Слезы капали на темно-каштановые кудри, слипшиеся от крови и комьев грязи, застрявших между волосами. Капали на щеки мужчины, оставляя за собой дорожки на покрытом землистой пылью лице. "Лоуренс, милый... как же так... как же так", - дрожащим шепотом спрашивала Теодора, крепче прижимая к себе мертвое тело, будто в призрачной надежде его оживить. С неба упали крупные капли дождя, заставляя буквы расплываться на оброненной неподалеку визитке, гласившей, что она принадлежит журналисту Лоуренсу Б. Баркли. - Оу... Ну надо же. Не каждый день вот так подробно услышишь про свою смерть, - хохотнул Лоуренс, но наткнувшись на обреченный взгляд Теодоры, тут же принял серьезное выражение. - Ты... думаешь, это ерунда? - Тео, твой сон, несомненно, довольно жуткий, но не забывай, что это, - он наклонился, чтобы поцеловать ее, - всего лишь сон. Он ушел вслед за ночью. - Я так испугалась за тебя. Ты был таким... таким, - журналистка запнулась, готовая вновь заплакать. Мужчина вздохнул и крепко обнял девушку, вдыхая запах ее волос. - Мы на войне. Война вокруг нас, Тео. Ты уже видела смерть, видела, как умирают, как стреляют, как людей угоняют из родных сел. Совсем неудивительно, что это так на тебя повлияло. Сны будут приходить - и такие, и еще хуже. Я знаю, поверь. С этим... нужно просто смириться. - На войне ведь всякое может случиться? - глухо спросила Эйвери. Лоуренс взял ее лицо в свои ладони и тепло заглянул ей в глаза, улыбнувшись с едва уловимой грустью. - Всякое, да. Но я здесь, с тобой. И буду с тобой столько, сколько это будет возможно. Я тебе обещаю. Мерное тиканье часов наполнило комнату, вдруг ставшую тихой. Молодые люди несколько минут сидели на кровати, беззвучно обнявшись. В этом безмолвии было больше любви и нежности, чем в любых словах, сказанных когда-либо. В этом молчаливом диалоге звучало самое искреннее признание в любви. - Ну, раз уж мы все равно проснулись, предлагаю поработать. Но сначала завтрак. Ты как, за? - нарочито весело бросил Лоуренс, ухмыляясь очередной из своих фирменных улыбок. Теодора улыбнулась в ответ и кивнула. Проводила мужчину по комнате взглядом, любуясь тем, как он одевается, ведь это было таким спокойным и обыденным действием в это безумное время. Затем, вдруг спохватившись, окликнула. Баркли повернулся, вопросительно изогнув бровь. - Я просто... я тоже буду рядом с тобой, - запнувшись, сказала Теодора. Лоуренс мягко улыбнулся и кивнул, вновь отворачиваясь, чтобы накинуть пиджак. Тео закусила губу. Она так и не смогла сказать ему, что ее сны о смерти всегда сбывались.