Песни могут останавливать бомбы, а тишина - это смерть.

      Сид сидел в студии и перебирал черновики с обрывками текстов. По отдельности эти строчки были правильными, как части калейдоскопа, но сложить их в единую картинку никак не получалось. Мелодия была готова, она пришла ему в голову и моментально стала цельной композицией, а текст застопорился, как будто что-то держало его, не давая выстроить строчки так, как нужно. Спирин взял гитару и наиграл мелодию. Он не понимал, почему эта заготовка так мучает его и не идёт с головы. За свою жизнь он написал уйму текстов и музыки и знал, что иногда, отложенная в ящик мелодия, оживала и находила свои слова далеко не сразу. Знал и не мог успокоиться. Недописанная песня мучила его и не давала спокойно спать.       Впрочем, не только песня лишила его крепкого сна, была ещё одна причина, которая мучила не меньше. Эта причина сидела сейчас у Псов и читала им вслух Толкиена. Более бесполезное занятие было трудно представить, но Сид устал спорить с девушкой и смирился, взяв с нее обещание, что она не будет подходить близко к решетке. Он не воспользовался своим шансом, который подарил ему Илья, приставив к Спирину Нэнси, в качестве сиделки после случайного ранения осколком. Это было странно и он сам не мог объяснить свое поведение, но в ее взгляде было столько тепла и доверия, а сама она казалась такой беззащитной и потерянной... В общем, совесть не позволила сделать то, чего отчаянно требовало тело, и он проклинал свою святость, стоя под холодными струями в душе, пытаясь хоть как-то успокоиться, пока Нэнси спокойно спала в его кровати.       Конечно, он совсем не святой, до святости ему очень далеко, но когда к зову тела подключается разум, а потом и сердце, что ещё хуже, ничего хорошего ждать не приходится. Он хотел ее, она хотела его и вроде все хорошо и правильно, но только ему очень хотелось, чтобы ее желание было продиктовано не только инстинктами молодого тела, но и чувствами, а в этом он сомневался. Он хотел нравится ей не на уровне известного музыканта, пусть и в прошлом, не потому что он пытался помочь ей и спасти, а просто как обычный мужчина. Он сомневался, терзался и совсем потерял покой и сон, чего с ним не случалось никогда. Видимо, прав Черт, карма действительно существует, а Нэнси просто ее воплощение, наказание за его легкомысленное и даже потребительское отношение к женскому полу. Что с этим всем делать, он не знал и злился на себя.       - Привет. - Сид дернулся от неожиданности и уронил ручку. В дверях стояла Нэнси, она наблюдала за ним и прижимала к себе книгу, его подарок.       - Привет. Сеанс чтения окончен? - Девушка нахмурила брови и стала ещё красивее. Ее красота была такой естественной, а простая черная одежда и собранные в косу длинные ярко-рыжие пряди ещё больше подчеркивали то, чем щедро одарила природа.       - Ты зря иронизируешь.       - Я не иронизирую.       - Правда?       - Честное пионерское. - Нэнси фыркнула, чем тут же привела Сида в какой-то необъяснимый восторг. Конечно, она знать не знала и не помнила никаких пионеров, ну может слышала что-то. Подумав о разительной разнице между ними, что все больше напоминала пропасть, Спирин тяжело вздохнул и почувствовал себя древним дедом, что пытается склеить молоденькую девочку.       - Я пытаюсь найти лазейку, через которую к ним можно будет достучаться, если сработает на ком-то одном, то есть надежда... - Она не договорила и отвернулась. Сид все понял. Она надеется найти способ, который сможет вернуть людям их человечность, сбросить застывшие маски холодности и безразличия и вспомнить, кто они есть на самом деле. Она думает, что это поможет остановить войну и вернуть хотя бы относительно нормальную жизнь, пусть уже и на разных планетах. Спирин поднялся с пола и подошёл к ней.       - Я не иронизирую. И не смеюсь над тобой. Если ты считаешь, или чувствуешь, что так правильно... Просто держись на безопасном расстоянии от них. - Она выдохнула и улыбнулась, будто выпуская его из ловушки, в которую он чуть не загнал сам себя.       - Что-то должно сработать, я уверенна. Ливень начинается из капли... тонкий росток может пробить асфальт... Все из чего-то начинается. Самый большой путь - это маленький первый шаг...       - Что? Что ты сказала?       - Это так... Не бери в голову.       - Иди сюда. - Сид утянул ее на пол, где повсюду валялись исписанные листы бумаги. Нэнси взяла в руки сначала один, потом второй, потом ещё несколько... Она перечитывала строчки и ее лицо будто начинало отражать свет. Она отобрала несколько листов и сложив их в определенном порядке, прочитала. Спирин боялся даже дышать.       - Вот так, смотри. - Он прочитал текст. Все обрывки и строчки сложились наконец в единую и цельную картинку, выражая именно то, что он хотел сказать. - Это же оно... Это оно, черт возьми! Сид, ты разгадал эту загадку. - Нэнси бросилась ему на шею, сжимая в объятиях с такой силой, что стало трудно дышать. Он не совсем понимал, о чем она говорит и просто наслаждался моментом такого чувственного порыва.       - Вот, что они имели в виду. "Он знает. Ты знаешь. Вы одно." И Горшок тоже, это ведь он сказал, что хрупкое растение может прорасти сквозь бетон. Что живое, созданное живыми и для живых, не может умереть. Что нужно только всколыхнуть память и все вернется... Вот же оно!       - Остановись. Подожди, я ничего не понимаю. Кто они и причем тут Горшок, который умер, хрен его знает когда? Когда он это говорил, в интервью, что ли?       - Нет. Наш общий друг явился сюда вслед за Балуновым и нашел себе подружку. А они, это древние духи Истинных. Я все правильно понял? - Нэнси и Сид синхронно обернулись на голос и увидели Илью Черта, что внимательно за ними наблюдал. - И по-моему, все в купе они правы. Сыграй песню.       - Подожди, какая нахрен песня, я все равно ничего не понимаю.       - Просто сыграй ее.       Сид посмотрел на Черта, подозревая, что лекарь двинулся умом, не без участия Нэнси и взяв гитару, уселся у микрофонной стойки, предварительно разложив перед собой листы с текстом. Как только зазвучала музыка, помещение будто ожило, свет вспыхнул ярче, отражаясь сиянием глаз, а стены словно раздвинулись, освобождая пространство для звуков. Пусть ты сейчас один, Если я встану с тобой, Завтра за нами сомкнётся уже толпа. Так ты изменишь мир, Или спасёшь его, Или, кто знает, быть может, спалишь до тла...       Сид оторвал взгляд от текста и подняв глаза, увидел своих музыкантов в полном составе и оборвал песню.       - Таааак, что это за репетиция без нас? - Лопатин пробежался глазами по тексту и присвисвистнул.       - Круто. Что за вещь?       - Это ваша новая песня, "Сила одного".       - Нэнси, что ты несёшь? Какая песня? Чья это, ваша? - Его совсем никто не слушал, музыканты занимали свои места за иструментами. Лопатин отобрал у него гитару, раздался стук барабанных палочек, обратный отсчет и грянула музыка. Спирин, мягко говоря, был в шоке, его музыканты, что слышали мелодию всего один раз, сразу же уловили суть, играли четко и правильно. Может он спит? Или бредит? Или и то и другое одновременно?       Сила одного... Будучи, по жизни, одиночкой, Сид закладывал в слова какой-то свой смысл. Только Нэнси истолковала все по-своему. Он не хотел ее расстраивать, но и давать ложную надежду было глупо, разочарование жестоко ранит ее. Пусть слова казались ей пророческими, но у него таких песен тьма и ни одна из них не сработала в свое время. Его не услышали и не поняли, в результате произошло то, что произошло. Он даже не понял, как допел песню. Кто-то хлопнул его по плечу.       - Ты крут, есть ещё порох.       - Порох есть, толку нет. - Сид посмотрел на подошедшую девушку, что переводила взгляд с одного музыканта на другого и ему стало не по себе. Ее глаза горели таким адским огнем, что становилось страшно. Когда этот взгляд остановился на нем, по спине побежали мурашки.       - Что ты задумала? - Он догадывался что, и от одной этой мысли ему становилось тошно, а ещё хуже было от того, что он знал, отказать ей он не сможет...       Псы забились в угол и безразличными глазами наблюдали за людьми, что приносили к их камере какие-то непонятные приспособления, шнуры и аппараты. Они не помнили, что такое музыкальные инструменты и подозревали, что это либо орудие пыток, либо убийства.       - Как он на это согласился? - Балунов махнул белобрысой гривой в сторону суетящихся музыкантов.       - А ты как думаешь? - Эмпат улыбнулся и сверкнул зелёными глазами. - Думаешь, что-нибудь получится?       - Что-нибудь точно получится, но пока... - Саша подошёл вплотную к решетке и внимательно посмотрел на пленников, а потом закрыл глаза и глубоко вдохнул, будто принюхиваясь, или пытаясь уловить какой-то запах. - Ничего... Пустота и холод. Она верит, что их чувства просто спят. Вполне возможно. Шансы пятьдесят на пятьдесят.       - Если ничего не произойдет...       - Тебе придется лечить разбитое сердце.       - Нет таких лекарств, Саша. Ни я, ни один другой врач ей не сможет помочь. Тем более, я не совсем врач.       - Ну да, лекарь-шаман.       Инструменты были подключены и настроены, музыканты обменивались шуточками и наигрывали мелодии, в ожидании своего лидера. Вдруг Балунов, беседующий с Чёртом, резко повернулся в сторону решетки, но сказать ничего не успел, в коридоре появилась Нэнси, которая тащила за руку, упирающегося Спирина. Он пытался сопротивляться, но разве можно сопротивляться стихии?       - А ты пой для меня. - Она толкнула Сида к музыкантам, а сама уселась на пол, спиной к решетке и пленникам.       - Уйди оттуда немедленно.       - Нет. И не ори на меня. - Рявкнула она в ответ, устраиваясь поудобнее. Музыканты улыбаясь наблюдали за этой сценой, что безумно напоминала ссору влюбленной парочки. Поняв, что добром это все не закончится, Черт опустился на пол рядом с девушкой, а Балу встал у решетки в пол оборота.       - Сид, мы не дадим им ничего сделать, не переживай. - Нэнси обняла Илью за плечо и подмигнула музыкантам.       - Видишь, я под надёжной защитой. А ты пой для меня.       Выхода у него не было, раз уж согласился. Зазвучала музыка. На первой песне Спирин продолжал хмуриться и боролся с желанием все бросить, наплевав на обещание... А потом настоящее победило. Музыка взяла его в плен, нежно обволакивая и отрывая от земли. Он думал, что давно забыл это ощущение, но стоило немного всколыхнуть память и все вернулось. Он улыбался и смотрел на Нэнси, которая вовсю подпевала и подпрыгивала на месте и действительно пел для нее. Внутри клокотали и лезли наружу его чувства, а он смотрел в голубые глаза и видел в них отражение этих чувств. И тогда он запел про девушку, которую встретил, когда уже никого не искал. Он написал эту песню, когда раненная Нэнси блуждала между жизнью и смертью и никак не могла найти выход. Он пел для нее, протягивая тонкую, почти невидимую, ниточку. И она увидела ее, смогла ухватиться и выбраться на поверхность, и сейчас она с ним.       Она действительно была с ним. Сид даже не заметил, как она поднялась с пола и подошла к нему совсем близко. Он пел и смотрел ей в глаза, чувствуя, что поет не связками, а сердцем. Плавно переливалась мелодия, улыбались их друзья и клубилось, переливаясь яркими красками, вспыхивая радужными бликами, странное энергетическое поле. Эта энергия окутывала все и всех, плавила холодное и укрепляла слабое, она воскрешала в памяти самое светлое и рисовала блеск в глазах. И вдруг песня резко оборвалась...       - Илья, отойди оттуда, быстро. - Сид рванул со своего места, увидев, склонившегося над Чертом, Пса с устрашающей гримасой и ужасным оскалом. Ещё мгновение, и эта бешеная собака бросится на лекаря. Его остановила Нэнси, ухватившись за руку.       - Он не причинит Илье вреда. Посмотри, он плачет... - И из голубых глаз потоком потекли слезы...