***
Шесть лет назад.
Каждый раз, когда Камило просил: «Если уж не одному, то можно пойти в джунгли хоть с кем-то из взрослых?», Пепа говорила одно и то же: «Джунгли опасны! Там полно хищников. Глазом не успеешь моргнуть, как они нападут на тебя и съедят. А я не собираюсь тебя терять». Камило любил сидеть с ребёнком сеньоры Анхелы, ведь её дом располагался на окраине Энканто, в паре метрах от джунглей, что так и манили подростка. Каждый раз, как Камило покидал дом женщины, вместо того, чтобы спешить домой Мадригаль стоял пару минут и любовался тропическим лесом. — Мама, ты обещала, что Камило будет сидеть со мной три часа, а не два! — Я тебе ничего не обещала. Я сказала, что буду дома где-то через три часа, — женщина обратила своё внимание на пальцы Мадригаля, что были красными от сильной хватки её сына. — И отпусти ладонь сеньора Камило. — Вот именно, что через три, а ты пришла раньше! Мы ещё не во всё поиграли, во что хотели! — Сеньора Анхела, — решил вмешаться Камило, потирая больную ладонь и чувствуя себя виноватым в их ссоре. — Если хотите, то я могу посидеть с Аароном ещё час, как и планировалось. — Сеньор Камило. Я не хочу, чтобы Аарон стал похож на моего брата Джермана, который не принимает отказов. Идите. Камило тут же вспомнил недавний случай с сеньором Джерманом, когда мужчину не устроило то, что Луиза решила сначала помочь его соседу Базилио, как ей велела Альма, а уже после ему. От чего у главы семейства Мадригаль от его громких возмущений разболелась голова. Ведь вместо того, чтобы побубнить и забыть, он пошёл разбираться. Подросток вздохнул. — Пока, Аарон, — он раскрыл руки для объятий, но мальчик отвернулся от него, направляясь в свою комнату. — Ну-у… Как хочешь. До свидания, сеньора Анхела. — До свидания, сеньор Камило. Выйдя из дома, Камило уделил пару минут тропическому лесу, а когда уже собирался уходить, почему-то остановился. Он обернулся на джунгли. «Джунгли опасны!» — эхом раздались мамины слова в голове подростка. Он нахмурился. «Уж не настолько, как сверстники.» — Ты прав. Сверстники намного опаснее меня. Раздался чей-то тихий голос. Камило осмотрелся по сторонам, но никого поблизости не увидел. — Они — монстры, что причинили тебе столько боли, что представить страшно. Я же помогу обрести место, которое ты сможешь назвать домом. «Не уж-то джу… Нет, — подросток закрыл глаза, помотав головой. — Это явно мои слуховые галлюцинации. Лес не может разговаривать, он ведь не человек». Камило сделал пару шагов назад и, отвернувшись, уже собирался уходить, как голос снова заговорил. — Когда к тебе обращается Касита, ты не смахиваешь это на галлюцинации. «Касита волшебная. Её все слышат. И общается она с нами не через человеческую речь, как ты.» — Но ведь я тоже своего рода Касита, только в отличие от неё, моя речь — человеческая. И слышать меня можешь только ты. «Эй! Не сравнивай себя с Каситой. Она единственная в своём роде. И к тому же, ты — лес, а не дом.» — Для других — лес, для тебя — дом. Дом, где тебе не нужно носить эту ужасную маску. «Не понимаю, о чём ты.» — Всё ты прекрасно понимаешь, Камило. «Клоун», «Пай-мальчик», «Ангелочек». Сколько же прозвищ дали тебе эти «монстры», а ты ходишь и улыбаешься. Ведь ты Мадригаль. Если кто-то увидит тебя в дурном расположении духа, поползут слухи, что в твоей семье что-то неладное. И тому виной будешь ты. «В первую очередь я — человек. А уже потом Мадригаль. А людям свойственно ходить по улице с опечаленным видом. А таких полно в Энканто. Я знаю. Я таких часто развлекаю.» — Ну так иди и присоединяйся к опечаленным лицам. «Но ведь на всё есть своя причина. Что я им скажу, если спросят? Свалить на проблемы в семье? Нет. Ведь они начнут допрашивать кого-то из членов моей семьи: "Камило сказал, что у вас проблемы в семье. Это так?". А семья уже начнёт допрашивать меня. Что им сказать?» — Правду. «Что?! Нет! Ни за что! Я не хочу, чтобы они знали, что в их семье есть такой, как я! Такой… — Камило опустил голову, боясь увидеть презирающий взгляд леса. — Такое ничтожество, что не способно дать отпор… Я… — Камило сжал кулаки до побелевших костяшек. — Я позор семьи Мадригаль. Позор. Позор. ПОЗОР! — по щекам потекли слёзы, но Камило быстро их вытер о рукав, шмыгнув носом. — Я лучше буду дальше продолжать носить маску, чем скажу им правду». — Вот видишь. Ты сам загоняешь себя в угол. Ты давно мог с этим покончить, не будь ты тряпкой. «Сам себя загоняю в угол? Да? Да. Ты прав. Безусловно. Но… — Камило поднял взгляд. — Но сегодня всё изменится. Я расскажу им всё, что скрывал от них. И я выйду из этого угла». — Мне нравится твоя уверенность, Камило, но что-то я сомневаюсь. А знаешь, почему? — прозвучал риторический вопрос. — Потому что ты — трус. Ты не скажешь правду, ведь ты трус. Трус, каких поискать в Энканто. «Я не трус. И я скажу правду.» — Ха. Удачи тебе. Трус. Но знай одно, что я всегда рад тебя приютить у себя в джунглях.Вечером.
Камило стоял напротив двери родительской комнаты. «Может, пока не… Нет! Я обязан рассказать. Так, Камило, соберись. Ты ведь не трус.» Парень постучал три раза в дверь. — Мам, можно войти? — Да. Он неуверенно открыл дверь, а после закрыл за собой. Подошёл к матери, что сидела в кресле с уставшим видом, смотря в пустоту. — Я… — Камило опустил взгляд. — Я хотел сказать… Это… Это очень важно для меня… Я… — Камило, не мямли, — женщина перевела взгляд на сына. — Что ты там хотел? — Я… Хотел узнать, как твои дела, — Камило поднял взгляд на мать. — Я устала и хочу, чтобы от меня все отстали. Если на этом всё, то попрошу выйти. — Нет… Ещё кое-что. Женщина глубоко вздохнула. — Говори. Камило открыл рот, но вместо слов — молчание. Он не знал, с чего начать. Он не уверен в том, что стоит с чего-то начинать. Что скажет мама, когда он ей расскажет? Как она на это отреагирует? Начнёт жалеть или презирать её старшего сын-тряпку? — Нет. Ничего. «Трус.» — Я… Я тогда пойду. Прости, что побеспокоил. Войдя в свою комнату, Камило закрыл за собой дверь. Облокотившись на неё спиной, медленно сполз, обхватив колени руками. По щекам потекли слёзы. «Трус! Трус! Трус!»Месяц спустя.
Тропической лес уже который день молчит. Точнее, уже месяц. И Камило смог убедить себя, что это были его слуховые галлюцинации или сон. Возможно, даже диалог с самим собой. Но это никак не помешало продолжать любить лес. «Для кого-то — лес, а для тебя — дом. Знай, что я всегда рад тебя приютить у себя в джунглях», — вертелись в голове слова леса. «Это полный бред! Зачем мне идти туда?! Это же мои слуховые галлюцинации! Ничего больше! Но… Если я решу прогуляться по джунглям, то это не значит, что голос смог меня убедить в том, что я смогу назвать лес своим домом. Может, он мне и вовсе не понравится.» Камило глубоко вздохнул. «Ну, была не была», — этой мыслью подросток вошёл в тропический лес, полный опасностей и неизвестности. Обильное разнообразие деревьев. От больших до малых с ярко-зелёными листьями. Столь же большое количество разных спелых, вкусных фруктов. Повсюду цветы, что сладко пахнут. Мелодичное пение птиц. Милые зверюшки, которых так и хочется потискать, если увидишь. Вот так Камило представлял себе джунгли. Но, как оказалось, лес — это непроходимая чаща с лианами, корягами и корнями деревьев, о которые ты можешь споткнуться, если вовремя не заметишь. Вместо душистых цветов — росянки. А вместо мелодий птиц крики туканов. Животных тоже нет. Только мошкара, что лезет в лицо. «Не суди книгу по обложке.» «Вот и на кой чёрт ты меня сюда завлёк? Нет. Не нужно мне было сюда идти. Тем более, что все мои представления о красоте коту под хвост. Вот выберусь, ни ногой сюда… Если выби… Река?» Не долго думая, Камило направился на шум воды и каково было его удивление, когда он увидел то, что хотел увидеть в джунглях. «Вау!»***
Наше время.
— Шёл, шёл и нашёл. — Ясно. И чем тебе нравится это место? — Здесь я могу быть самим собой. — И каким именно? — Неважно, — Камило замолк. — А каким видишь меня ты? Доротея задумалась. — Мальчиком, что хочет обрести простое счастье. — И что это за «простое счастье»? — Родительской любви, поддержки со стороны людей, что могут быть рядом в трудную минуту и… — Себя, что ли, имеешь ввиду? Ну, кроме родительской любви. — Что?! Нет. Я… Ну, у тебя есть Антонио. Он как раз и подходит. А я… — Антонио — часть моей се… — язык не поворачивается сказать это слово. — Ты поняла… Знаешь, на закате это место становится ещё более волшебным. — Правда? Ого. Хотелось бы это увидеть. — Увидишь, — Камило двинулся куда-то в сторону. — Ты куда? — Ты же не думаешь несколько часов стоять, как истукан? — Нет. Я… — Садись, — парень постучал по старой упавшей пальме. — Знаешь, когда я приду домой, обязательно запечатлею это место на бумаге. — А если родители спросят, что за место? — Не спросят, — девушка глубоко вздохнула. — Папа всегда говорит «молодец, хорошая картина». А мама… Я больше предпочитаю писать то, что на первый взгляд кажется абсурдом, но мне это нравится. И мама этого не понимает. В её случае картина — это сходство рисунка с тем, чего ты видишь перед собой, например, человек или предмет. Как подарок Антонио или… Скорее всего, ты думаешь, что на картине будет доскональное изображение водопада, но нет. Я пока не знаю, как я его изображу. Возможно, фигурами. Возможно, пятнами или ещё как-то. — Не забудь мне показать. Я оценю. — Тогда мне придётся изобразить досконально, чтобы ты понял. — А мне не нужно точь в точь. Хочу увидеть водопад твоими глазами. Если я правильно выразился. — Правильно… Слушай. — М? — А если бы у тебя было много свободного времени, чем бы ты занимался? — Спал бы. — То есть, если бы тебе дали неделю заниматься, чем угодно, то ты бы просто спал? — Да, я тот ещё соня. Чуть свою церемонию не проспал. Хах. Мирабель до сих пор не понимает, как мне не достался дар Морфея. — А что, неплохой такой дар. Вот раздражает тебе кто-то, а ты бац и усы… — Доротея тут же рассмеялась. — Что смешного? — Я просто представила, как тебе все надоели и ты идёшь всех усыплять на неделю. — Был бы сейчас такой дар, усыплял бы тебя каждый раз, когда ты косячишь или раздражаешь. — И как часто? — Когда я спас тебя от Хосе. Ты была в ту ночь такой болтливой, что на неделю точно усыпил бы. — Только тогда? — Нет. Ещё, когда разболтала Диего о том, кто тебя спас; когда пришла после матча по футболу, сказав, что знаешь, что я заменял одного из футболистов; когда уснула на моей кровати… Хотя тогда я бы тебя не усыплял, а сделал то, что сделал. Ох, как же я мог забыть нашу первую встречу, когда ты врезалась в меня. — А сегодняшняя ситуация? — Сегодня ты была не настолько раздражающей. Тем более, ты хотела, как лучше. — Ну да… А знаешь. Если бы я была частью семьи Мадригаль, то хотела бы иметь дар психокинетика. — И почему именно этот? — Вот будет кому-то плохо на душе, а я бац своей магией. И человеку хорошо. — Как по мне, человеку помогать в таком плане надо словами, а не магией. Ведь это не физическая боль, а моральная. Ты можешь помочь человеку забыть переживания на время, но не навсегда. И по любому будут люди, что начнут умолять тебя на час-два забыть всё, что происходит с ними. Вместо того, чтобы решать проблемы, всю жизнь будут жить в иллюзии счастья. А ведь это не совсем помощь. — А тебе… Тебе нужна такая помощь? Спокойное лицо, что смотрело на водопад изменилось. Хмурый парень обернулся на собеседницу. — Хочешь сказать, что я нуждаюсь в «такой» помощи? — Я про… — Нет. Не нуждаюсь. Я самый здоровый в этом плане человек. Моя жизнь словно «сказка». Я Мадригаль. У кого не спроси, скажут, что мой дар самый классный. Я лучший актёр Энканто. Я самая лучшая няня Энканто. Я даже Исабелу, мисс совершенство, смог переплюнуть. Горожане меня любят. А девушки боготворят. Назови хоть одну причину на грусть? Девушка глубоко вздохнула. — Нет. Нету. Доротея понимала, что спор с Камило только навредит их дружбе. Он пока не готов полностью ей открыться. По крайней мере, точно не сегодня. Всё оставшееся время они провели в тишине. — И как тебе это место на закате? — нарушил тишину Камило после долгого молчания. — Красиво. Доротее, чувствующей себя виновницей тишины и явно испорченного настроения юноши, полностью насладиться закатом было сложно. — Я рад, что тебе понравилось. Что ж, пора домой. Уже поздно. Не хватало ещё заблудиться. — Да, конечно. И опять молчание.