Тёмное, кривое зеркало. Том 5. Часть 4 : Надежды стремления и мечты.

Гэрет Д. Уильямс. Тёмное, кривое зеркало. Том 5: Средь звезд, подобно гигантам. Часть 4: Надежды, стремления и мечты. Всё имеет свою цену, у всех действий есть свои последствия, но никто не подозревает об этом. По всему миру глаза поднимаются к небесам, чтобы увидеть черную тень, наползающую на солнце, и услышать голос, говорящий целой расе «Узрите цену неповиновения. Узрите цену сделок с Тенями.» А затем раздаётся крик. Глава 1. «Синовал, к тому времени, уже почти два года скрывался от наших взглядов и слухов, и стал несколько большим, чем сказка или легенда. Для некоторых он был великим мятежным героем, сражающимся с неправедным и подавляющим режимом — Робин Гудом, Сивалар’Мико, Вижтаном.» «Для других — он был чудовищем. Развращённым и пугающим противником всего, что пытался построить Альянс. Последователем старых богов войны, которые окунут галактику в огонь и разруху не задумываясь, и не заботясь о тех, кого они уничтожат.» «Но крайне сомнительно то, что кто-то знал его по-настоящему. Все знали лишь одну из граней, аспект целого. Катс знала преданного друга, Маррэйн — историка и рассказчика историй, Марраго — лидера-вдохновителя, Деленн — древнего и честолюбивого воина, Шеридан — холодного и безжалостного врага.» «Может быть, Сьюзен Иванова знала его лучше всего. Может быть и нет.» «Но те два года он был потерян для нас, он странствовал у Предела, открывал старые секреты, разыскивал Голгофу и руины Договора Энайд, собирал под свою руку союзников (см. глава 13). Секретные документы, которые лишь недавно увидели свет, указывают что Альянс был в курсе некоторых из его изысканий, и что между генералом Шериданом и Синовалом действительно имела быть встреча на Голгофе, более чем за десять лет до окончания войны.» «Когда Братство Без Знамён атаковало Центаври Прайм, Синовал вновь явил свою мощь. Собор, казалось, потряс сами небеса, когда он закончил битву одной лишь голой силой воли. Военные историки, почти все, соглашаются, что Братство было бы в любом случае уничтожено флотом Альянса, но если бы не быстрое соображение Куломани, и не стратегически спланированное им размещение патрулей «Тёмных Звёзд», и, разумеется, не его готовность игнорировать приказы когда это необходимо — то этот флот мог так никогда и не явиться на помощь.» «В этом и заключается ирония. Синовал предотвратил уничтожение тех, кого многие считали заслуживающими смерти. Он сделал это, как обычно, подавляя одним лишь своим присутствием, и в процессе этого, он привлек на свою сторону многих из тех, кто иначе был бы его врагом.» «Некоторые говорят, что этот акт посеял семена его падения, и не раз обсуждалось то, была ли мудрость в его решении.» «Но какой бы точки зрения на данный вопрос ни придерживались обсуждающие — всем остается ясен тот факт, что его появление у Центаври Прайм было первым знаком того, что тихие годы непростого мира заканчиваются, и вскоре начнется кровопролитная война.» «Вторым знаком этого была тень, что пала на Нарн.» А. Краснянский. (2291) «Завтра всегда возможен взрыв.»; см также главу 13 этого тома. Гиллеспи Е. (2295) «Первый знак Апокалипсиса.» Глава 4 из «Взлет и падение Объединенного Альянса, конец Второй эпохи и начало Третьей.» Том 4: «Годы мечты». ред. С. Бэрринжер, Г. Бошерс. А. Е. Клементс. Д. Г. Годингэй и М. Г. Керр. * * * — Где Г’Стен? — Где Г’Стен? В деревне есть спрятанное оружие? Есть деньги? Еда? Где священник? — Где Г’Стен? — В деревне есть спрятанное оружие? — Есть деньги? — Еда? — Где священник? Каждый день задавались одни и те же вопросы. Каждый день, ровно за одну минуту до полудня, центаврианский капитан собирал всё население деревни на площади, и выбирал наугад одного из них. Задавались одни и те же вопросы, и какими бы ни были ответы — проводились одни и те же пытки. Никто из них не знал — где Г’Стен. Здесь не было ни оружия, ни денег, ни еды. Священник умер от лихорадки. Каждый день одни и те же вопросы. Г’Кар смотрел на это каждый день, молясь о том, чтобы не выбрали его. Г’Стен был его дядей, и его командующим, но никто не знал этого. Ни жители деревни, ни центавриане. Он был просто бродягой, работавшим на полях за пропитание — и тайно шпионившим за перемещениями центаврианских солдат. В нынешние дни было много бродяг, ищущих лучшей доли. Никто здесь лучшей доли не нашел. Больной и хромой старик, запорот до смерти на деревенской площади. Молодая мать, добровольно рассказывавшая всё, что знала, чтобы спасти её маленькую дочь. Её дочь выбрали на следующий день, чтобы убедиться в том, что ничего не было пропущено. Перепуганный мальчишка, который врал для того, чтобы сказать хоть что-нибудь. Медленно насажен на тупой кол. Каждый день одни и те же вопросы. Каждый день одни и те же ответы. Каждый день одни и те же крики. Г’Кар так и не был выбран. Каждый день он смотрел, сжимая руки за спиной в кулаки так, что на ладонях выступала кровь. «Однажды я убью вас всех.» — повторял он про себя. — «Всех до последнего, женщин и детей, стариков и младенцев, торгашей, благородных и солдат.» «Я убью вас всех до последнего.» «До последнего.» Это стало литанией. Точно такой же, как и у них. — Где Г’Стен? «Однажды я убью вас всех.» — В деревне есть спрятанное оружие? «Всех до последнего.» — Есть деньги? «Женщин и детей,…» — Еда? »…стариков и младенцев,…» — Где священник? »…торгашей, благородных и солдат.» — Где ГСтен? «Однажды…» * * * Корабли неподвижно застыли в пространстве, глядя друг на друга, готовые открыть огонь. С одной стороны — пугающие «Тёмные Звёзды» Объединенного Альянса, с другой — пёстрая смесь из наемников Братства Без Знамён, разбавленная флотом тучанков из перестроенных центаврианских и нарнских кораблей. А посередине был Собор, тёмная цитадель, где правил тот чьё имя произносилось со страхом и почтением. Синовал Проклятый, собственной персоной. Его голос был слышен на всех частотах, на всех языках которые были понятны слушающим. — Альянсу: эта битва закончена. Мы уйдём, я и эти наемники. Они покинут Центаври Прайм, и те, кто этого захочет, могут отправиться со мной. С любым, кто останется здесь, вы вольны сделать всё что пожелаете. Попытаетесь помешать нам уйти… Даже через комм-канал, даже без его непосредственного присутствия — всех слушавших пробрала дрожь. — …И вы пожалеете об этом! Флот-капитан Бетани Тикопай связалась с Вавилоном-5 и коммандером Куломани. — Дайте им уйти. — коротко сказал бракири. — Но, сэр… — Будете сражаться с ними — и вы умрёте. Ваша задача — защищать Центаври Прайм. Это будет сделано. Любой из рейдеров, кто останется, должен быть нейтрализован всеми возможными средствами. Обеспечьте защиту планеты и свяжитесь с властями на поверхности. Центаври Прайм была намеренно оставлена без охраны и кое-кто за это ответит. — Но не связывайтесь с Синовалом. Никто. — Да, сэр. — Рейдерам, Лишенным Песни, Беззнамённым: я предлагаю вам песни. Я предлагаю вам цель. Достойные и верные могут присоединится ко мне. Остальные вольны сделать свой выбор — остаться здесь и умереть. Идите со мной, если вы так пожелаете и я буду судить вас. Отвергнете меня — и я оставлю вас на милосердие Альянса и Центавра. — Координаты разосланы на все корабли Альянса и Братства. — Мой лорд тьмы, ярости и возмездия. — шептал Морейл. — Ты пришел к нам, как было обещано, как было напророчено. Под тёмной рукой твоей, мы уничтожим наших врагов и вновь поднимем наше знамя. Галактика содрогнется от шагов твоих. — О да, мой лорд. Я последую за тобой, до самых небесных врат. — Командующий? — спросил его кто-то из экипажа. Дасури взглянул на безмолвное изображение Собора. Они не могли дозваться капитана. Комм Марраго молчал. — Мы идем. — сказал Дасури. — Какой ещё у нас выбор? — Центаврианам: Я возвращаю вам ваш мир. Подумайте о тех, кто попытается у вас его отобрать. Подумайте о тех, кто позволит отобрать его у вас. Думайте, откройте глаза и цените мир, который у вас есть. В тронной зале, на Пурпурном Троне молча поежилась Тимов. — Да. — проговорила она. — Какой… убедительный юноша. Глаза Дурлы сияли. В этот момент в зал вбежал один из слуг, запыхавшийся, растрепанный и едва не падающий с ног. — Леди! — крикнул он. — Леди! — В чем дело? Кроме того, у меня, знаете ли, есть имя. — Император!.. Братство и тучанки, разумеется, отправились с ним. Как сказал Дасури — какой ещё у них был выбор? Альянс дал им уйти. Какой ещё у него был выбор? * * * Это было так, словно на новый мир, на новый день смотрели новые глаза. Новой личности. Генерал Джон Шеридан этим утром проснулся рано и поднялся тихо, так, чтобы не разбудить Деленн. Он принял душ, оделся и направился в этот большой мир, и его глаза в первый раз за почти что три года, были действительно открыты. Когда он подошел к двери, он остановился и оглянулся. Деленн всё ещё спала, лежа на спине, лицом к потолку. Она так и не привыкла по-настоящему к человеческой манере спать, и всё так же предпочитала лежать на спине. Она казалась совершенно неподвижной, и едва ли не мертвой. Он впервые заметил проблески седины в ее волосах. Когда-то они были черны, словно вороново крыло, и эта чернота была так же глубока и переливалась разными оттенками как и ее душа. Теперь в них появилась седина. Немного, но это было заметно. И даже во сне она выглядела измученной, усталой и… старой. А как должен был выглядеть он? Он ушел, не желая её будить. Он поговорит с ней, но позже. Ему казалось что он слишком долго оглядывался на неё. Чего он хотел сейчас, так это понять самого себя. В одиночестве и отстранившись от всего, как пытался заставить его Синовал. Отбросить наносное, отбросить окружающее. А надо ли отбросить Деленн, Альянс, «Тёмные Звёзды» и всё что здесь было? Он не знал. Даже Синовал не мог дать ему этого понимания. Понимание было здесь. Всё, что он должен был сделать, это найти его. Самостоятельно. И потому он прогуливался бесцельно, позволив ногам нести его туда, куда им заблагорассудится. Один маленький кусочек хаоса. Он не был уверен, нравится это ему или нет, но он решил довериться ему. Погрузившись в порядок, он потерял почти всё, став всего лишь шестеренкой в машине. Может быть, избрав другой путь, он сможет стать чем-то большим. Он начал насвистывать на ходу. * * * Тьма и тени. Средства его существования. Средства его связи. Галактика полна насмешек, и у Ленньера, бывшего когда-то в Третьем Храме Чудомо, не было столько времени, чтобы оценить даже половину из них. Он был рейнджером, служителем света. Когда-то он с гордостью носил на груди этот символ, солнце с расходящимися лучами. Он верил в свет. И всё же он носил в себе тьму, Стража, навсегда соединенного с его телом и мозгом. Он прятался, скрывался и странствовал в тенях, собирая информацию, как подобает шпиону. Он скрывался два года, прячась от света. И он был воином света. Он был рейнджером. Он должен был всегда напоминать себе об этом. — Мы больше ничего не можем сделать. — сказал его компаньон. Ленньер его не слушал. Он стоял сбоку от окна, осторожно выглядывая наружу. Небольшая стайка детей носилась по улице, крича и смеясь, играя в какие-то непонятные игры. За ними бегала девочка, кричавшая им, чтобы они подождали и дали ей догнать их. — Нам надо уходить! — прошипел Та’Лон. Встречаться так — было для них большим риском. Убийцы Тента Ма’Кур, так же, как и регулярные силы службы безопасности Нарна, охотились за ними обоими. Он оба, каждый по своим собственным каналам, разведали многое о сделках с тьмой в родном мире нарнов. К несчастью, в процессе этого, им пришлось стать чересчур заметными — и уязвимыми — и, как результат, на них была открыта охота. А Г’Кар пропал. — Это дом моего народа. — проговорил Та’Лон. — Я не был рожден здесь, но здесь мой народ. Эти камни — наши кости, этот ветер — наше дыхание, эта вода — наша кровь. Больше, чем что-либо другое, больше чем Рейнджеров, больше даже чем самого Г’Кара, я поклялся защищать его. — Я ни в чём не клялся. — тихо проговорил Леннер. — Всё, что я делаю, делается потому, что я это выбрал. — — Я это выбрал! — прошипел он своему Стражу. — — И я выбрал — найти Г’Кара. — — Возможно, он мертв. Сигнал прекратился, но он достигнет Альянса, и он достигнет ворлонцев. Если они попытаются послать их Инквизиторов и «Тёмные Звёзды», то я буду сражаться с ними, но если я смогу связаться с Советом Альянса, если я смогу поговорить с Деленн, Летке и Г’Каэлом, то, возможно, найдется какой-то выход… — Если же нет, то я буду сражаться. Но я буду сражаться за этот мир, а не за одного его жителя, каким бы великим он ни был. — — Я останусь и буду искать его. Я найду и освобожу его. — А если он мертв? Ленньер помедлил, глядя на улицу. Небо сияло, обещая погожий день, и этот свет ранил его глаза. — С этим, — медленно проговорил он. — …я буду разбираться тогда, когда с этим придется иметь дело. Та’Лон пошевелился и кивнул, его наглазная повязка казалась тенью, павшей на половину лица. — Пусть будет так. — он протянул руку. — Для меня было честью знать вас и сражаться рядом с вами, Ленньер с Минбара. Да увидит Г’Кван, как все мы вернемся домой. — У меня нет дома. — заметил Ленньер. Но он принял руку одноглазого нарна. Затем он вышел на свет. У него была задача, которую следовало выполнить. * * * Насколько мог судить взгляд смертных — и усталых — глаз Сьюзен Ивановой, он выглядел… утомленным. Почти что вымотанным. — Итак, — спросила она, и её голос взлетел в крещендо от ярости. — Итак что? — Итак… ради бога, ты собираешься рассказать мне, что тут случилось? — Бога? — отметил он, взглянув на неё. Ты всё ещё веруешь в вашего Создателя? После всего, что ты видела, что ты делала, и чему была свидетелем, ты всё ещё веруешь, или ты просто используешь имя его как талисман, как маленький щит против враждебности вселенной? — Я… — Это казалось бессмыслицей. Она нашла его, медитировавшего до состояния комы, при этом сам Исток Душ был потрясен и страдал от ранения. Ей пришлось самой командовать Собором, и, оказавшись непосредственно вовлеченной в происходящее — остановить битву по своей личной инициативе. А потом она смотрела на два флота, между которыми она оказалась, и понимала что она совершенно не знает, что ей нужно говорить или делать. В этот момент появился сам Синовал, и тусклое освещение Собора стало каким-то образом сильнее и слабее одновременно. И он заговорил, предъявив ультиматум. Собор ушёл, и Братство с тучанками ушло вместе с ними. Но теперь, когда она смотрела на него, они видела на его лице усталость. Он не нуждался во сне или еде. Его поддерживали энергии, которые она едва ли могла понять, и всё же он казался… почти что больным. — А это что-то значит? — поинтересовалась она. — Всё что-то да значит. — ответил он. — Взгляни на то, что ты увидела. Подумай о ворлонцах, о тенях. Некоторые сказали бы что я — бог. Подумай о Истоке Душ. Ты встречалась даже с Изначальным, Старейшим и Первым существом. Ты знаешь, что ворлонцы приложили свою руку к религиям и верованиям твоего мира, как они это сделали во многих других мирах. — — Ты всё ещё веришь в вашего бога, вашего Иегову? — Ты прав. Я видела многое. Ворлонцы могли создавать религии и верования, и внушать всё такое насчет ангелов. Но… — Но что? — Это не значит, что это не может быть правдой. Он посмотрел на неё, с таким характерным для него, задумчивым, одновременно смущенным и проницательным выражением на лице. Потом он рассмеялся. — Пойдём. У нас есть работа. — Ты не очень хорошо выглядишь. Если честно — ты выглядишь откровенно паршиво. — Пройдёт. Ворлонцы… они поймали меня в ловушку. Мне удалось выбраться, но не без усилий. Думаю, что это было больше предупреждение, чем что-то ещё. Это было чем-то, над чем я должен буду задуматься, и да, мне стоит отдохнуть, но сейчас я должен видеть вождей Братства. Я должен буду убедиться, что они достойны быть моей армией. — Что? Они же чудовища. Убийцы, налетчики и… и… — Есть те, кто говорит про меня то же самое. Мне не нужны святые. Порой самый лучший воин — это тот, кто знает и понимает то чудовище, что у него внутри. — Иногда ты меня пугаешь. — Да, я знаю. — Он развернулся и пошел прочь. Потом он неожиданно остановился. — Сьюзен. — Да? — Ты отлично справилась. Я горжусь тобой. Она хмыкнула. — Всегда пожалуйста. * * * — Деленн… ты занята? Деленн оторвала взгляд от стола и потерла глаза. Ей уже начинали видеться мельтешащие перед глазами точки. Доклады и так были не самым приятным чтением, а абсурдно мелкий шрифт делал эту работу ещё труднее. Она сделала себе в памяти пометку — как можно скорее поговорить с Куломани. Его решение, касавшееся Центаври Прайм вызвало… недовольство в определенных кругах. Она не имела ничего против, но были те, кого это не устраивало. Кроме того, у неё были смутные подозрения что позади Куломани стоит чья-то тень. Это было чистым инстинктом, она не любила действовать, полагаясь на один инстинкт, но этот момент следовало прояснить. Круги внутри кругов, перекрывающие друг друга тени, то вспыхивающий, то гаснущий свет… Когда закончилась война — казалось что всё будет гораздо проще. Тогда к ней и явился неожиданный визитёр. — Джон. Он стоял в дверях, замерев на пороге. — Ты не занята? — судя по голосу, он нервничал. — Нет… ну да, но, конечно же, можешь зайти. Разумеется, можешь. — На секунду она почувствовала, как ей сдавило сердце. Он совсем недавно был на грани смерти, а он самовольно выписался из Медлаба, слишком рано, чтобы это её устраивало. — Утром ты ушел прежде, чем я проснулась. — она старалась, чтобы это не звучало обвиняюще, но всё равно могло показаться что она недовольна. — Да. Я хотел прогуляться. Мне многое надо обдумать. Хм… Я слишком много работал в последнее время. Думаю взять небольшую передышку. Уйти ненадолго, что-то в этом роде. Деленн облегчённо улыбнулась. Она была так напугана на миг, но если это всё… Он слишком много работал. Отлучиться со станции пойдет на пользу им обоим. — Мне это нравится. — ответила она. — Г’Кар должен скоро вернуться с Нарна. Если мы можем подождать несколько дней, то Альянс сможет справиться в наше отсутствие. Куда бы ты хотел отправиться? — Хм, Деленн… — он медленно выдохнул, с невероятно смущенным видом. С недавних пор он стал таким отстраненным, а после возвращения из его путешествия в поисках Синовала — ещё и крайне растерянным. — Мне… нужно отлучиться одному. — А. — проговорила она. — Да, конечно. Я не имела в виду… Да, конечно можешь. — Но сначала я хочу попросить тебя кое о чём. Я бы пошел к Г’Кару но его тут нет, и похоже что Та’Лон тоже где-то на задании, так что я полагаю, все доклады от Рейнджеров поступают к тебе? — В итоге — да. — согласилась она. К чему он ведёт? Куда он собирается направитьсся в одиночку? У неё пересохло в горле. Это то, что у людей называется окончание отношений? Эта… медленная, постепенная потеря близости и нарастающая неловкость… — Сначала они поступают в офис Рейнджеров, а я немедленно вижу только срочные сообщения, но — да… А что…? Мне нужно узнать где Дэвид. Она вздрогнула, от нахлынувших страшных воспоминаний. — Что? — Я знаю, что тебе известно где он. Мне давным-давно стоило его отыскать, но… Мне надо его найти. Есть кое-что, о чём мне надо его спросить. Может быть, он не захочет меня видеть, и, чёрт возьми, я его за это не виню, но… — он взглянул на нее. — Прошу тебя, Деленн. Она склонила голову. — Минбар. — тихо проговорила она. — Когда я последний раз слышала о нем — он был в Йедоре, помогал его восстанавливать. — Минбар. — тихо повторил Джон. — Конечно. Я должен был догадаться. Спасибо. — Джон, ты?.. — В порядке? — закончил он за неё. — Знаешь, на самом деле — понятия не имею. — Он скрестил руки на груди и прислонился к дверной раме. — Я привык быть уверенным в себе, но недавно всё вокруг меня просто внезапно рухнуло. Рухнуло столько всего, что я считал само собой разумеющимся, что сейчас я ничего не знаю. Думаю прежде всего мне надо некоторое время побыть в одиночестве, чтобы всё обдумать, но для начала я должен поговорить с Дэвидом. — — Я отлучусь ненадолго. Сяду на первый попавшийся корабль отсюда… пассажиром, не на «Тёмной Звезде». Я хочу путешествовать инкогнито. И… Деленн… прошу, не посылай Рейнджеров приглядывать за мной. Мне в самом деле надо побыть одному. Она кивнула. — Как… как долго тебя не будет? — Недолго. Мы… поговорим, когда я вернусь. Думаю, тогда у нас будет о чём поговорить. Она кивнула ещё раз и вернулась к своим записям. Мгновением позже он ушёл. * * * «Ослеп.» «Я ослеп.» Боль была жгучей и мучительной. Куда бы он ни посмотрел — миллионы светящихся точек застилали его взор. Он слышал голоса, некоторые из них были успокаивающими, некоторые злыми. Любимая, вождь, друг, враг. — Будешь жить. — прошипел голос, жестокий, сильный, решительный — и женский. — Мы уничтожим их. — прорычал мужской голос постарше. Обещаю тебе, племянник, мы уничтожим их всех, за то, что они сделали. — Ох, ГКар, мне так жаль. Я должен был появиться раньше. — мужской голос, более юный и наполненный сомнениями и нерешительностью. — Я вам ничего не скажу, животные! — голос врага. Чужака. Захватчика. Голос того, кто плеснул ему в глаза белой жижей. — Я для вас кричать не буду. — Тварь! — прошипела женщина. — Нет! — рявкнул старик. — Подожди. — После того что он сделал? — Мы подождём. Когда мой племянник поправится, мы отдадим пленника ему. Пусть Г’Кар делает с ним что хочет, когда выздоровеет. — Да. Когда поправится. Слышал это, тварь? Ты не можешь его сломать. — Я вас не боюсь! — Может, и не боишься. А надо бы. Все голоса слились в один. Он боялся никогда больше не увидеть говоривших. Всё, что он мог увидеть, это свет и смутные тени, которые они отбрасывали. Тени, казалось, протягивались во всех направлениях — они скрывали его, они окутывали его, они пятнали его будущее и будущее всех, кто был с ним. — Слепой. Голоса воскликнули одновременно. — Он говорит! — Г’Кар, как ты? — В сторону, не толпитесь вокруг него! — Мне так жаль. — Г’Кар. — Животное. — В сторону. — Г’Кар. Г’Кар? Это было его имя? Всё, о чём он мог думать — это боль в его глазах. — Слепой. — Нет. — сказал старый мужской голос. — Нет ты не слепой. Мы послали за старухой, она тебя вылечит. — Она ничего не сделает. — процедил женский голос. — Вылечит. — повторил старик. — Или мы её порвём. — Слепой. — Ты будешь сильнее этого, племянник. Будь сильным. Помни твоего отца. Помни, что они с ним сделали. — Отец… — Одним дохлым животным больше. Кто только будет про это вспоминать? — Молчать! Ещё один голос, женский, чужой и… старый. Очень старый. — Я пришла. Я не услышу ваших угроз, потому что я не боюсь ваших слов. — Лучше бы тебе нас бояться! — Старуха. Твой сын ослепил моего племянника. Ты его вылечишь. — Мама, не трогай этих животных! Шум, потом крик. Кричал мужчина-чужак. Хорошо, все они должны кричать. — Прекратите! Запомни, девочка. Это дар. Дар для того времени, когда он проснется. — Я не боюсь тебя. Я знаю, что ты убьёшь меня, когда я закончу, точно так же, как я знаю, что ты убьешь моего сына, когда я закончу. Но всё же покажи мне этого твоего наследника. Я взгляну напоследок ему в лицо. Часть сияющих искр пропала, когда на них упала тень. Она становилась всё гуще, всё разрасталась и разрасталась. Потом послышался звук, похожий на вздох и его щеку тронуло резким и прохладным порывом воздуха. — О, этот. Я слышала, и я боялась. Итак, это ты — тот, кого я так долго искала? Ты ничего не добился, сын мой. Этот переживет всех присутствующих здесь. Его слова переживут эту галактику. Он отмеченный. — Довольно твоих пророчеств! Просто вылечи его! — Ты во мне сомневаешься? Ты… военный вождь? Ты помнишь пророчество, да. Я вижу его в твоих глазах. Не моё, но судьба всё так же нависает над тобой. — Я помню, ведьма. И я всё ещё жив. — Пока что — да. Но этот переживет тебя. Хочешь знать его судьбу, военный вождь? — Мама, не надо…! — Этот будет дружен с Императором, и будет объединять народы своими словами. Его страсть будет вдохновлять их, его сердце заставит их преклонять перед ним колени. Он будет истоком той реки, что будет течь через души его народа. — И он увидит как его мир умирает, и будет бессилен это предотвратить. Он умрёт от рук того, кого когда-то называл другом, но его слова и его наследие будут жить. Не вечно, но настолько близко к этому, что разница не имеет значения. — Лечи его, женщина. Я не собираюсь терпеть эту твою мистику. — Ты увидишь, военный вождь. И да, я исцелю его — но потому, что шепот судьбы сказал что я исцелю его, а не из-за твоих угроз. Потом было тепло, давящее на глаза. Немногие оставшиеся искры погасли и начала расти тень. Она стала медленно приобретать форму и очертания. Женщина. Центаврианка. Аристократка. Провидица. Он рванулся с быстротой жалящей змеи. Как только он смог увидеть её фигуру, он вцепился в её шею. Послышался треск костей и центаврианка упала, мягко, словно лишившись костей, осев на землю. Он медленно поднялся с постели, зрение возвращалось к нему — туманно и нечетко, но он всё же мог видеть. Да’Кал крепко и страстно обняла его. Г’Стен, высокий и гордый, с уважением кивнул ему. Второй, бывший с ним, ушел. Г’Кар не слышал его голоса. А ещё здесь, закованный в цепи, избитый и окровавленный, валялся в углу центаврианский аристократ, который это с ним сделал. Он дерзко посмотрел на него. — Подарок, племянник. — сказал Г’Стен. — Убей его. — прошипела Да’Кал. — Убей его. — Ещё не время. — сказал он. Его нож был всё так же на поясе, и он вытащил его. Свет, отражавшийся в нём, казался тусклым и неверным, но он знал что со временем зрение полностью вернется к нему. Он знал откуда-то, что однажды он увидит пределы галактики, увидит чудеса, которые не доведется видеть почти никому из живущих… — Он мог бы ослепить меня, навсегда забрать у меня глаза и зрение. Что ж, пусть тогда и его постигнет та же судьба. — Око… за око. Слепой. Г’Кар скорчился в темноте. Слепой. * * * Дыхание восстанавливалось медленно, и перед его глазами всё ещё было темно. Он едва мог двигаться. На секунду, длившуюся, как показалось, целую вечность, он думал что должно быть он мёртв, а его душа заперта в разлагающемся трупе. Это, как он считал, было бы подходящим наказанием за все грехи его жизни и он жалел, что не поговорил об этом как следует с Синовалом, когда у него был такой шанс. Блестящая возможность узнать о смерти и том, что следует за ней — а он упустил её. — Г’Кар. — прошептал он. Он не был уверен, действительно ли он произнес это слово вслух, или говорил про себя. Если он умер — разве не должно было это случиться так, как он предвидел? Это была грёза. Смертная грёза. Они никогда не лгут. Но правда, которую они открывают, не всегда такова, какой она выглядит. Или же, возможно, ничто не высечено на камне, и любой рок можно избежать. Или же, возможно, камни могут быть просто расколоты и стерты в пыль. — Г’Кар. — повторил он снова. Его пальцы дрогнули. Он с усилием повернул голову, чтобы взглянуть на них, и постарался двинуть ими снова. Да они двигались, едва-едва, но всё же… Он не умер. Если это не просто галлюцинация. Сон. Был ли он центаврианином, которому снится что он мертв, призраком, которому снится что он жив, или чем-то средним между ними? Он чувствовал запах дыма. Это пахли не жаровни, выпавшие из пира в его сне, или его жизни или… что бы там ни было. Это был дым смерти и безумия, и в своём темном облаке он нес с собой крики его народа. — Я не могу тут прохлаждаться. — прошептал он, и отчаянно попытался подняться. Мускулы не повиновались ему, но он продолжал пытаться и ему удалось перекинуть ноги через край постели. Ноги были ужасно затёкшими и тяжёлыми, словно это двигалась мертвая плоть. Пол под его ногами был холодным и твёрдым, и это было здорово. Наконец-то хоть какое-то ощущение. Он мог почувствовать что-то кроме боли. Он мог не быть мёртвым. Что-то медленно сфокусировалось перед его затуманенным взором. Еда. Пища и стакан с чем-то внутри. Он протянул руку, которая вроде бы повиновалась ему, и коснулся стакана. Джала. И к тому же свежая. Часть его сна. Нет, в его сне он бы пил бревари, земной ликер, минбарскую воду и… всякое другое. Не джалу. В горле неожиданно запершило от невыносимой жажды и он попытался поднять стакан. Тот показался невероятно тяжелым, и ему пришлось поддерживать его второй рукой, поднимая его к лицу с таким трудом, будто в него был налит расплавленный металл. Он почувствовал её аромат, когда поднес стакан ближе. Один мучительный дюйм за другим. Ещё одно ощущение. Ещё один знак того, что он не мёртвая душа в умершей оболочке. Он попытался поднести стакан ко рту. Стакан раскололся в его руке и питьё выплеснулось ему на лицо и грудь. Он поспешно открыл рот и ему удалось поймать хотя бы немного напитка. Вкус у него был прекрасен, прекрасней всего, что он мог себе вообразить. Его ноги в конце концов подогнулись, и он тяжело сел на кровать, не задумываясь об осколках. — Я ставила это питьё не для того, чтобы ты расплескивал его по всей комнате. — произнес чопорный голос. Повернув голову он увидел невысокую элегантную женщину, скромно стоявшую в дверях. Она медленно двинулась вперёд. — Итак, ты, похоже, в полном порядке. Надеюсь, что это действительно так, учитывая то сколько времени ты проспал. Ты, конечно, мог бы и поинтересоваться «а кто же правил Республикой, пока я спал», но нет… — Она подошла совсем близко и пристально посмотрела на него. — Ах Лондо. — вздохнула она. Она уронила голову на его плечо. — Ах, Лондо… — Тимов. — прошептал он. — О, моя Тимов. * * * Сны теперь приходили реже, и кошмаров становилось всё меньше. Просто замечательно, как на тебя может повлиять ежедневная тяжелая работа. Когда ты каждую ночь устало валишься на кровать — для дурных снов не остаётся места. Именно это Дэвиду Корвину и нравилось. Йедор преображался на его глазах — по частице за раз вырастая, становясь новым, становясь живым. Поля вокруг города начинали зеленеть, камни и кристаллы понемногу начинали сиять. Озеро всё ещё было грязным и мутным от ила. Небо всё ещё было тяжёлым и тёмным. Следы уничтожения этого мира никуда не делись, но теперь их стало чуть меньше. Однажды, надеялся он, никто не сможет сказать — что же здесь случилось. Тут не останется следов, не останется памяти о том, на какое кровопролитие способно человечество. Корвин молча сидел на берегу Турон’вал’на ленн-вэни, глядя на озеро. Теперь минбарцы наконец приняли его, по крайней мере — большинство из них. Он даже мог говорить с ними, смеяться и шутить. Но никто из них не был ему другом. За исключением, пожалуй, одной. Он услышал легкие шаги, сказавшие ему что пришла Катс. Он обернулся, чтобы приветствовать невысокую Мастера. Как всегда, она носила скромное белое одеяние, а её единственным украшением было простое ожерелье на шее. — Сатай. — проговорил он, склонив голову. — Дэвид. — ответила она. Он настоял, чтобы она обращалась просто по имени. У него больше не было звания, и он молил небеса, чтобы так оно навсегда и осталось. — Это, должно быть, захватывало дух. — сказал он, указывая на озеро. — Так и было. — согласилась она, садясь рядом. — Мой отец приводил меня сюда, когда я была маленькой. Он верил, что вся красота нашего народа воплощена в каждой капле его воды. — А теперь оно символизирует разрушение вашего мира. Она потрепала его по руке и пристально посмотрела на него. — Тебе не в чем себя винить. — твердо сказала она. — Мы говорили об этом. Твой мир безвоздушный кусок камня. Наш — всё ещё жив и твоя тяжелая работа каждый день делает его ещё чуть более живым. Я простила тебя за все грехи в которых ты считаешь себя виновным, но и ты должен простить себя, и ты делаешь это, понемногу, с каждым прошедшим днём. Он кивнул. — Снов больше почти нет. По крайней мере — я их вижу не так часто. — Хорошо. Ты можешь принять то, что принесло тебе прошлое? Мари, Кэролин, Сьюзен, Джон Шеридан — теперь ты можешь вспоминать все эти имена, и не чувствовать вины? — Почти получается. И потом, разве это так неправильно — быть привязанным к прошлому? — Неправильно? — Её рука соскользнула с его руки и нежно коснулась ожерелья. — Нет, это не есть неправильно, но мы должны помнить хорошее, учится на плохом, и затем… Ох, я читаю тебе поучения, и читаю скверно, к тому же. На самом деле, я пришла сюда спросить тебя. — Да? — Остаток Серого Совета просил меня посетить Вавилон-5 в ближайшее время. Они хотели бы, чтобы один из нас следила за событиями там, в сердце Альянса. Нам пора вновь взглянуть во внешний мир, теперь, когда мы восстановили многое из разрушенного дома. Нам будет нужен постоянный голос в Совете Альянса, и говорить с другими расами Альянса будет полезно. Мы оставались в изоляции с тех пор, как закончилась война, зализывая раны и восстанавливая разрушенное. Это… не слишком хорошо — быть чересчур отстранённым. — Ты хочешь отправиться со мной? — Что? — он вздрогнул, ненадолго потерявшись в мелодии её голоса. — Я… мне хорошо здесь. — Не сомневаюсь, но всё же здесь ты не на своём месте. Я не хочу сказать, что это потому что ты чужак; но ты не тот человек, судьба которого — провести остаток жизни строя или работая на ферме. Тебе суждено большее. — Я уже видел большее, Сатай. Я видел великие события. Я был на самом верху галактики, и знаете что там? Все умирают. С вершины всё, что ты можешь видеть — это шахматные фигурки. Ты двигаешь их туда-сюда, и жертвуешь городом тут, миром там — всё ради высшего блага, и ты не видишь, кто эти люди, или что для них значил тот город. — Я знаю. Не забывай, ты говоришь с правителем. Но важно, жизненно важно то, чтобы об этом помнил каждый правитель. Нет ничего плохого в том, что в высших эшелонах власти будет кто-то вроде тебя, кто-то кто знает каково быть… у подножия. — Я не хочу возвращаться. — Я знаю, и я не буду тебя заставлять. И я не говорила о чём-то постоянном. Я не могу оставаться на Вавилоне-5 вечно. У меня слишком много обязанностей здесь. Лишь визит. — Просто… У меня есть предчувствие, что твое место не здесь, и что мы удерживаем тебя вдали от него. Мы лишаем галактику того блага, которое ты мог бы принести в больших масштабах, удерживая тебя тут, занятым местной рутиной. — Я сам выбрал остаться здесь. — И мы не пытаемся убедить тебя уйти. Подумай о том, что я говорю, это всё о чём я могу просить. Мой муж был в точно такой же ситуации. Когда-то он обладал властью и стоял по правую руку от властителей, но счастливей всего он был на том же месте, что и ты сейчас. — Я никогда не говорила ему этого, но я хотела бы чтобы он решил иначе. Он был тем, кто мог бы сделать куда больше, чем сделал. Я всё обещала себе, что поговорю с ним позже, что сейчас я дам ему ещё немного времени отдохнуть, чтобы потом вернуться во власть, но… Я не хотела бы лишать галактику твоих талантов, как это случилось с ним. — Ваш муж, должно быть, был великим. Она чуть улыбнулась. — Да. Да, он был велик. — Я подумаю над этим предложением. Хорошо? Она улыбнулась шире. — Это всё, о чем я могу просить. * * * — Я… много думал… Я думал, что ты ослепила меня, Да’Кал. — — В порыве гнева и ярости, ты отняла у меня один глаз, и всё же… — — Думаю, что теперь я вижу гораздо лучше, чем раньше. — — Благодарю тебя, Да’Кал. Да’Кал, сидевшая в углу комнаты, пошевелилась. — Ты говоришь со мной? — спросила она. — Или сам с собой? Г’Кар с усилием поднял голову. Всё было размытым и неверным, словно тающие скульптуры из цветного льда. — Не знаю. — прошептал он. — Возможно и то, и другое. Это действительно ты, или просто очередной призрак из моего прошлого? — Наши спутники заметили что-то приближающееся. — сухо проговорила она. — Наши гиперпространственные бакены были уничтожены, но последние снимки, которые они передали… Это огромно, тень среди звезд. Там есть флот, но он сопровождает что-то гораздо большее. — Они идут… как я и говорил. — Наши внешние коммуникации заблокированы. На самой планете власть начинает разваливаться. Народ испуган. Они выбегают на улицы и смотрят в небо, высматривая центавриан. — — Я обещала себе, что моему народу никогда больше не придется бояться небес. Ты сделал меня обманщицей, Г’Кар. — Ты сама навлекла это на себя, Да’Кал. На всех невинных, которые погибнут. Инквизиторов нельзя убедить, с ними нельзя договориться, их нельзя подкупить. — Г’Кар, выслушай меня! Я знаю про Инквизиторов. Я видела, как они являлись на Центаври Прайм, в миры дрази, куда угодно. Это не Инквизиторы. Г’Кар посмотрел на неё, напрягая зрение. Поначалу она казалась просто силуэтом, но потом она начала становиться более ясной, более четкой, более… живой. — Помоги мне, Да’Кал. — Г’Кар, ты… — Я нарн! Это мой дом. Это мой народ. Я ненавижу то, чем он стал, то, что ты сделала с нами, но я не встану в стороне, глядя как он падёт. Помоги мне подняться, Да’Кал. — И тогда ты будешь сражаться с ними? — Я… — он помедлил, вспоминаю юношу, мужчину который с вызовом кричал небесам, мужчину, который поклялся, что он пойдет туда, куда пожелает и будет жить так, как он этого хочет. — Я сделаю то, что должно быть сделано. Она улыбнулась. — Вот теперь здесь тот, кого я любила. Возьмись за руку. Он принял её руку. Ее кожа была очень горячей на ощупь. * * * — Вы потеряны. Вы брошены. Вы обижены и сердиты. Вы считаете что это мироздание должно вам куда больше, чем вы получили. — Вы не знаете, чего вы хотите, но знаете что чем бы это ни было — этого у вас сейчас нет. — Вы зовете себя Братством Без Знамён. Вы сила хаоса, союз, созданный личными интересами и стремлением защитить себя. — В действительности вы хотите знамён. Вам нужны знамёна. Вам нужен лорд, которому можно служить, и ныне вы следуете по выбранному пути лишь потому, что у вас нет достойного лорда. Для кого-то из вас этим лордом могла бы стать личность, для кого-то — идея. Кто-то из вас находил лорда, лишь для того чтобы потерять его, упустив, словно прах между пальцев на ветру. — Вы знаете — кто я. Вы знаете — как зовут меня. Я сотрясаю шагами опоры небес. Будет война, страшная и жестокая война за судьбы галактики и всех в ней живущих. До сих пор вы были безвольными пешками в этой игре. — Я предлагаю вам шанс на большее. — Я предлагаю вам лорда. Я предлагаю вам цель. Я предлагаю вам шанс служить мне. — Я предлагаю вам войну. — Вы убийцы и грабители, насильники и палачи. Вы не найдете убежища нигде, кроме как среди тех, кто вам подобен. Силы Порядка будут искать вас и уничтожат вас ибо вы — всё, что им ненавистно. — Поймите мои слова. Вы умрёте, если попытаетесь сражаться поодиночке. Вы можете умереть, попытавшись сражаться вместе со мной, но тогда вы умрёте, сражаясь ради настоящей цели, под знаменем, которым можете гордиться. — В свой черёд я поговорю с каждым из вас. Любой, кто пожелает отвергнуть меня, волен сделать так. Вам позволят уйти. Я не буду останавливать вас, но, как я уже сказал… — Альянс найдет вас, и они уничтожат вас. Они навесят на вас оковы порядка, и они заберут всё, что вы есть. Они разрушат всё, чем вы являетесь, не оставив ничего, кроме пепла, костей и случайных кошмаров о том, какими вы были. — Выбор за вами. Вы верите в свободу. Вы поклоняетесь свободе. — Наслаждайтесь этим выбором, ибо это последний раз, когда кому-либо из вас доведётся почувствовать вкус свободы. * * * — Кто я? Казалось что никто не узнавал его, и он посчитал что ему не следует этому удивляться. Сегодня он не был Генералом Шериданом, Тенеубийцей. Он был просто человеком, у которого выдался выходной. Или же что-то, похожее на выходной. — Кто я? — снова спросил он себя. Это было вопросом, который уже давно волновал его. Синовалу всего лишь удалось привлечь к нему внимание. Синовал заставил его встретиться с этим вопросом лицом к лицу. Синовал. Теперь появилась ещё одна проблема, с которой ему раньше или позже придется иметь дело. Ему нельзя было позволить шляться по всей галактике и делать всё, что заблагорассудится. Шеридан не так много слышал о том, что случилось на Центаври Прайм, но то, что он услышал — его беспокоило. Если… Нет. Разрывающие галактику проблемы — позже. Сегодня — только проблемы личные. Он откинулся на спинку кресла и побарабанил пальцами по подлокотнику. Кресло не было верхом удобства, но он и не ожидал ничего особенного. Он надеялся что сможет поспать во время полёта. Хотя ему будет не хватать тёплого дыхания Деленн на его плече. Пока ему не довелось спать одному в медлабе — он не сознавал, насколько ему не хватает таких мелочей связанных с тем, что она рядом. Они чаще были в разлуке, чем вместе, во время их богатых событиями отношений, но с тех пор, как закончилась война, они почти каждую ночь проводили вместе. Остаться без неё было… непривычно. Это было болезненно — остаться без неё. Они не занимались любовью почти полгода. Они не целовались как следует — не как любовники, ни даже как влюбленные. Что-то тёмное и холодное пролегло между ними. Дело было просто в войне? Слишком много горьких воспоминаний и дурных снов? Умерший ребёнок, разрушенный мир, разбросанные по свету и сломленные друзья, и слишком много сделок с совестью имя высшего блага? Или же дело было в чём-то другом? Ворлонцы использовали его, контролировали его, манипулировали им, и направляли его туда куда им было нужно. Он мог не замечать этого. Они, в конце концов, были порядком а галактике был необходим порядок. Альянс был достойной целью, а ворлонцы предоставляли силу и поддержку для того, чтобы удержать его в целости, до тех пор, пока он не окрепнет, и не сможет сам о себе заботиться. Но если то, что сказал Синовал, было правдой, то они управляли им, чтобы он оставил Деленн на За’ха’думе. Если, конечно, они это действительно сделали. Он всё более и более скептично относился к тому, что говорил ему Синовал. Но если это было правдой — то нет силы в небесах и на земле, которая спасет их от его гнева. Забавно. Он готов пойти войной на расу богов, не за свободу и неприкосновенность галактики, но ради мести за зло, причинённое женщине, которую он любил. Если он всё ещё любит её… Если он вообще когда-либо любил её… Нет, он любил. Когда-то он любил. Он был уверен в этом. И он не знал — перестал ли он её любить. Он вздохнул. Синовал, по крайней мере, сражался за то, что он считал высшим благом, пусть даже в его действиях были вполне заметны личные мотивы. И что это говорило о нём самом? — Кто я? Рядом с ним пассажиров не было. Челнок был заполнен разве что наполовину. Это было кстати. Он не хотел, чтобы кто-то узнал его, и начал гадать — не сошёл ли с ума командующий генерал Флота Альянса. Если, конечно, он сошёл с ума. Если ему было с чего сходить. — Не тот, кем я хотел бы быть. — твердо сказал он. — — Или, возможно — кем я хотел бы быть. Он продолджал барабанить пальцами по подлокотнику, ожидая отправления челнока на Минбар. * * * Смерть Миров появилась из гиперпространства, эскортируемая флотом ворлонцев. Никто прежде не видел подобного убийцу планет. Ворлонцы многое скрывали от своих слуг. Ворлонцы открывали лишь то, что они желали открыть. И для них пришло время показать молот небес, молот света. «Вам не позволено заключать сделки с Тенью. Те, кто заключил их, должны испытать очистительный огонь. Огонь Инквизиции. Огонь Сети.» «Огонь Смерти Миров.» Лорды Света отбросили на Нарн огромную тень. Глава 2. Существование чудовищных орудий войны, способных уничтожать целые планеты, давно подозревалось некоторыми из юных рас. О них рассказывали некоторые представители народов с расовой памятью или же с обширными историческими хрониками. Священные трактаты маркабов говорили о «гневе с небес» что расколол миры грешников. Книга Г’Квана содержала эпизод с описанием «Темного Оракула» — очевидно, либо самих Теней либо что, более вероятно, вассальную расу Теней, возможно дракхского мага — угрожавшего миру нарнов гибелью от черных копий, рушащихся с неба. Было также несколько астероидных полей, которые считались планетами, уничтоженными какой-то катастрофой, хотя многим из этих слухов не стоит доверять. Давний приятель Благословенной Деленн, с которым она познакомилась во время работы по снабжению Казоми-7, Капитан Джек, заявлял что встречал не меньше четырех таких разрушенных миров. К Насколько бы ни верили в любую из этих историй, это считалось относящимся только к Теням. Ужасный вид Черного Облака, взошедшего над Казоми-7 в конце первой фазы войны, подтвердил существование подобного планетоубийственного оружия, и никто из тех, кто видел эту битву, не сомневался что это оружие было способно уничтожить Казоми-7. Были и другие силы, за которыми признавалось обладание более или менее подобной мощью — например Великая Машина. Большей частью сведений о возможностях этого артефакта мы обязаны Л’Нир с Нарна и той информации, которую можно почерпнуть из её бесед с ХаКормархом ГКаром. (I) И, разумеется, Собор… Но не было ничего, что можно было бы идентифицировать как ворлонский эквивалент подобного оружия. Они отказывались отвечать на любые вопросы, связанные с этой темой. Уровень их технологии, разумеется, был сопоставим с Тенями и создателями Великой Машины, так что фактически было бесспорно, что даже если у них и нет такого оружия, то они обладают технологией достаточной, чтобы его построить. Но, как возражали иные — если у них есть такое оружие, или хотя бы технология — почему тогда они не применили его на За’ха’думе за ту тысячу лет, что этот мир лежал покинутым? На этот вопрос не было убедительного ответа. В середине 2263 на все эти вопросы был получен ответ, хотя случилось это не так, как кто-либо мог пожелать. Это было вторым знамением окончания мира и началом месяца который позже назовут «Смертью Надежды». Планетоубийца явил себя над Нарном, готовый покарать его за то, что Кха’Ри предоставили убежище кому-то из числа изгнанных рас, вассальных Теням. Было явственно видно, что ворлонцы считают необходимым преподать наглядный урок. И они считают, что этим уроком станет применение планетоубийцы. Голдингэй Д. Дж. (2293) «Странники у Предела». Глава 4 из «Взлет и падение Объединенного Альянса, конец Второй Эпохи и начало Третьей». Том 3: «2262: Потерянный Год». ред. С. Бэрринжер, Г. Бошеарс, А. Е. Клементс, Д. Дж. Голдингэй &М.Г. Керр. (I) см. также «Уроки у ног Пророка» Л’Нир с Нарна. Матир К. (2295) «Второе знамение Апокалипсиса.» Глава 9 из «Взлет и падение Объединенного Альянса. Конец Второй Эпохи и начало Третьей.» Том 4: «Годы Мечтаний». ред. С. Бэрринжер, Г. Бошеарс, А. Е. Клементс, Д. Дж. Голдингэй &М.Г. Керр. * * * «Нарну.» «Мы ваши Господа. Мы ваши спасители и ваши защитники. Мы ваши законодатели, ваши стражи и ваши судьи.» «Мы ваши палачи.» «Вы нарушили наш закон. Вы заключили сделку с Тенью. Их создания разгуливают по вашему миру под защитой ваших вождей, их умения используются в ваших жалких властных играх. Вы нарушили наш закон, и вы были преданы теми, кто стоит рядом с вами.» «Вы были осуждены и вы будете наказаны.» «У вас есть один оборот вашего мира. Тем, кто не был запятнан Тенями, кто не будет нести оружия и не будет таить своих мыслей от нас — позволят уйти. Вашим вождям не будет позволено уйти, как не будет позволено уйти и тем, кто укрывал вассалов Теней или знал о них. «Только один оборот вашего мира.» «Когда он закончится, ваш мир умрёт, обращенный в огонь, пепел и камень. Вас же отправят блуждать по галактике, народом лишённым корней и земли, чтобы все, кто взглянет на вас, знали о наказании за вызов нашему закону.» «Мы ваши господа. Вы подчинитесь нам.» «Если попытается бежать любой, кто запятнан Тенью, кто был замешан в этом, или же кто желает бороться с нами — умрут все. Мы разыщем всех вашей расы, и мы вычеркнем вас из истории. Если мир покинут лишь невинные — вам будет позволено существовать.» «Узрите наше милосердие.» «Не пытайтесь сражаться с нами, или умрут все. Не пытайтесь перечить нам, или умрут все. Примите наш суд, наше правосудие и нашу милость.» «Мы ваши господа.» «Вы подчинитесь нам.» «У вас есть один оборот вашего мира.» * * * Когда-то он был одним из самых уважаемых аристократов в Республике Центавра, Лордом-Генералом их армий и их флотов. Его имя наводило страх на врагов, и почиталось теми, кто следовал за ним. Он был справедлив, но строг, эффективен и решителен. Он был из тех, кто понимает ценность страха, который вселяется в сердца тех кто противостоит ему, и он был наделен необходимой безжалостностью. А теперь он был сломленым, охрипшим от собственного воя, видевшим призраков на каждом шагу. Его команда сражалась в этом бою без него. Он пытался воскресить юную девушку, которая покончила с собой. Девушку, которую он ударил в один миг безумия и гнева. Обхвативший голову руками Марраго не увидел, как Синовал Примарх Мажестус эт Конклавус вошел в комнату. — Друг мой. — тихо проговорил тот. Марраго поднял взгляд. Глазами, затуманенными болью и ужасом, он видел высокую темную фигуру его союзника. Глубоко посаженные глаза Синовала, казалось, излучали сочувствие — странная эмоция для него. Марраго не был даже уверен в том — реален ли он. — Ты ведь не можешь вернуть её, верно? — прошептал Марраго. — Нет. — печально ответил Синовал. — Её душа ушла. Хотя… частица её осталось здесь, на месте где она умерла. Ты можешь поговорить с ней, если пожелаешь, но всё что здесь осталось — это её страх и её гнев, и я не думаю что ты захочешь услышать то, что она скажет. — Я говорил не о Сенне. — хрипло и резко ответил Марраго. — Мы победили? Скажи что мы победили. — Это зависит от того, кто такие «мы». Центаври Прайм в безопасности… в такой же безопасности что и вчера, что ничего ещё не значит. Те из Братства, кто выжил бежали со мной сюда. Безопасная гавань, на поиски которой мне пришлось потратить время. Я должен буду поговорить с их лидерами, найти тех, кто захочет сражаться вместе со мной, и найти тех, кто не заслуживает дальнейшего существования. Я был бы благодарен тебе за помощь в этом деле, друг мой, но я пойму, если ты… будешь неспособен на это сейчас. — Что с планом? — Мне приходится действовать более стремительно, чем я хотел бы. Боюсь, что чересчур многие из моих планов стали достоянием врага. Мой маленький замок из дерева и бумаги грозит обрушиться, и я должен готовиться как можно быстрее. Я чувствую… — — В последнее время порой мне кажется, что я ощущаю великую тьму, словно миллионы голосов одновременно кричат в ужасе. — Я чувствую подобное постоянно. Синовал кивнул. — Понимаю. Сочувствую твоей потере. — Нет. Вряд ли ты сочувствуешь, да и с какой стати тебе это делать? Ты никогда не знал Сенну, ты ничего не знал ни про неё, ни про Линдисти. Я тоже был лидером, если вспомнишь. Ты не можешь думать о тех, кого ты посылаешь в бой, или о тех кто их любит, и кто зависит от них. Думать о каждом солдате, как о отдельной личности, значит быть обречённым с самого начала. — — Я знаю это и всё же… я не могу думать ни о чем другом. Сенна была просто ещё одной жертвой этой войны. Она закончила свою жизнь в боли и страхе. Она знала насилие, пытки и полную беспомощность, пока не оказалось так, что единственная её свобода, это свобода со всем покончить. — — Меня не должно это волновать. Я должен просто продолжать действовать, превращая в месть любое горе, что у меня есть, и выплескивая её на врагов, но я не могу. Я просто не могу забыть её. — Ты и не должен забывать. — Марраго поднял голову. Лицо Синовала было как камень. — Это моя задача. Я буду говорить с капитанами Братства. Я узнаю тех, кто будет служить мне — кому я могу доверять или кого я могу запугать. — Никому. Убей их всех. Убей всех нас. Мы все чудовища. — Друг мой… это именно то, что мне нужно. Ты… ты хочешь оставить меня? Я могу отправить тебя почти что в любое место галактики. Ты уже сделал достаточно. Ты уже достаточно заплатил. Теперь ты можешь уйти, и я не стану думать о тебе хуже. — Моя цена? — Я знаю. Узнал несколько месяцев назад. Один из моих агентов умер, добывая запрошенную тобой информацию. Если быть точным — хуже чем умер. Но я получил сведения. Я придержал их, из опасения, что ты скорее предпримешь свой собственный крестовый поход, чем будешь добиваться нужных мне целей. Ты ненавидишь меня за то, что я солгал? — Нет. Должен бы, но… я не чувствую ничего. — Морден. Имя, которое ты спрашивал — Морден. — Он убил Линдисти. — Да. — И какой бы был толк в этой мести? Его смерть не вернет её жизни. Есть что-то, что я мог бы сделать, чтобы… облегчить это? — Не знаю. Я никогда не знал такого горя, как ты. Я даже не знаю, способен ли я на такие чувства. Я предпочитаю думать что я делаю то, что нужно сделать, но я не могу быть уверен до конца. Никто из нас не может быть уверен. — Мне нужно подумать. Я… я должен подумать. — У тебя есть столько времени, сколько тебе потребуется. — Подожди! — Да. — Чужак, из Теневых. З’шайлил. По имени Морейл. — Да. — Не доверяй ему. Ни на секунду. Не доверяй ему более всех остальных. — Благодарю. Не буду. — Всегда пожалуйста. * * * Когда Шеридан начинал свою прогулку по Йедору, ещё только начинало смеркаться. Его путешествие было долгим и беспокойным. Он пытался поспать, но уснуть ему удавалось лишь на какие-то секунды. Ему полагалось быть уставшим, но всё о чём он мог думать — это цель его путешествия. Он должен держаться, и закончить то, что начал. Вечернее небо сияло алым на закате. Пыль в воздухе заволакивала всё, но она же казалась сияющей и переливающейся. Он не знал было ли это прекрасным — или пугающим. Возможно и тем, и другим одновременно. Восстановление Йедора продолжалось. Архитекторы, похоже, восстанавливали старое там, где это было возможно, и творили новое там, где подсказывало им вдохновение. Храм Варэнни доминировал на фоне пылающего горизонта, высокий, величественный, какой-то… равнодушный к злодеяниям смертных. Он напоминал о старых фотографиях времен Второй Мировой Войны, с видами безжалостно разбомбленного Лондона и куполом Собора Святого Павла, возвышающимся над дымом и пожарами. Как уж было в той речи? Что-то насчет «Если они разрушат его, то мы его восстановим. И если его разрушат снова, мы восстановим его снова столько раз, сколько понадобится.» Что-то вроде этого. Здесь было похожее ощущение. Он шёл, присматриваясь к остальным, гулявшим в вечерней прохладе. Большинство, разумеется, были минбарцами, но тут было и достойное удивления количество чужаков. Несколько дрази, их лица, обычно злобные, здесь становились несколько мягче. Несколько нарнов, с гордостью носивших значки с солнечными лучами. Даже несколько людей, шагавших быстро и опустив головы. Он не знал точно — куда направляется. Дэвид был где-то здесь, он помогал восстанавливать город. Вполне возможно, что он был где-то возле самой крупной стройки. Если, конечно, на сегодня работы не были закончены — в таком случае он мог быть где угодно. Шеридан был намерен идти, куда глаза глядят и положиться на то, что судьба направит его в нужную сторону. Судя по его ощущениям, он удалялся от центра города, когда встретил минбарку, сидевшую на большом камне и с задумчивым видом смотревшую на небо. Она была невысокой и изящно сложенной, носившей простое платье, слегка запачканное пылью от работы. Взгляд её глаз был удивительным — это был взгляд понимания. Шеридан помнил свою встречу с Далай-Ламой, случившуюся десятки лет назад. Тысячу лет назад. У него был такой же взгляд. Взгляд того, кто знает — где его или её место в галактике. Он почти было прошел мимо, когда та посмотрела прямо на него. — Добрый вечер, Генерал Шеридан. — произнесла она официальным тоном. Он вздрогнул. — Кто? Я… Она улыбнулась. — Не стоит. Мы были извещены заранее, что вы посетите нас. Вас заметили и узнали как минимум десяток раз за время вашей прогулки. Вы здесь не самая малоизвестная личность. — Я тут не был уже года три. — заметил он. — Как вы узнали? Деленн сообщила что я приеду? — У нас есть глаза и уши в самых разных кругах. Деленн не было нужды что-либо нам сообщать. Меня зовут Катс. Шеридан помедлил, вспоминая. Он знал это имя. У него было смутное ощущение, что он, к тому же, и видел её прежде, хотя сейчас в её лице было куда больше тревоги чем раньше. Это было… во время церемонии Возрождения. Она была с Синовалом. Теперь она была Сатай. Да, это она. — Я видел вас раньше. сказал он. — О, вы помните. Полагаю, я должна чувствовать себя польщённой. В свою очередь я тоже вас помню. Вы выглядите… изменившимся со времени последней нашей встречи. Более изнурённым, но несколько более мудрым. — Да, я… многое узнал с тех пор. Мне много о чём пришлось подумать. — Разве это относится не ко всем нам? — Полагаю, вы знаете и зачем я здесь? — Об этом несложно догадаться. — Она легко поднялась и показала рукой на дорогу. Та вела к небольшому холму, красиво выгнувшемуся вдалеке. — Он там. — А он… Дэвид… Он знает, что я здесь? — Нет. По крайней мере, я ему не говорила об этом. Я полагаю, что вам двоим надо поговорить о многом, и я не хочу никак вмешиваться в эту беседу. — Я даже не знаю с чего начать. — Он хороший человек и хороший друг. — Они не спеша пошли по дороге, и Шеридан подстраивался под её шажки. — Странно думать в таком плане про человека, но это правда. Он выглядел таким потерянным, когда я впервые его увидела; раненым… и почти сломленным. У него было больше года, чтобы вновь собрать себя, и я думаю что он готов. Галактика нуждается в нём больше чем мы, и я пыталась убедить его в этом. Возможно, это удастся вам. — Я здесь не для того, чтобы в чём-то его убеждать. Мне просто… нужно поговорить с ним вот и всё. Она улыбнулась. — Что ж, и этого будет достаточно. Смотрите, вот он. На вершине холма было дерево. Небольшое, но всё же это была зелень на фоне темной земли. Маленькая искра жизни. В его тени была видна сидящая фигура, смотревшая на озеро внизу. Катс остановилась. — Теперь я вас оставлю. Что бы вы ни хотели сказать, это должно быть сказано наедине. Шеридан поклонился. — Благодарю вас, Сатай. — Не стоит благодарности. Он поклонился ещё раз, и зашагал к Дэвиду. Поглощенный раскинувшимся перед ним видом Дэвид, казалось, совершенно не замечал его. Теперь, когда Шеридан подошел ближе, он мог разглядеть что озеро было тусклым от ила и грязи. Когда-то оно изобиловало жизнью и было полно красоты, но теперь всё это было уничтожено и похоронено. — Дэвид? — спросил он, так тихо, что он сам почти не расслышал этого. Он кашлянул. — Дэвид. сказал он, уже громче. Тот обернулся. Дэвид посмотрел на него. — Джон. — проговорил он. — Знаешь я вовсе не удивлен. Раньше или позже все приходят на Минбар. * * * В залах правителей Нарна царили страх, гнев и неверие. А ещё там было много шума. — Пусть попытаются! Мы будем драться! — …должны сказать им, что они ошибаются… — …сообщение к народу, сказать что всё в порядке… — …шутка, дурацкая шутка… — …сообщения со спутников… -… обьяснить что мы невиновны… — …сражаться с ними. — …центавриане… Бесчисленные голоса, перекрикивающие друг друга, без смысла и толку, просто чтобы дать выход эмоциям. Они были вождями народа Нарна. Они жили в страхе и паранойе. Они выросли в мире, оккупированном центаврианами, где каждый знал что его жизнь зависит от прихоти совершенно безжалостных и беспощадных чужаков. Они поклялись никогда больше не допустить подобной беспомощности, и эта клятва дала жизнь ужасному гневу, и ещё более ужасному страху. Они пытались создавать красоту и надежду, а результатом была тьма и разложение. И всем, что теперь осталось — был страх. Эти чужаки были новыми. Нарн стал сильнее с тех пор, как он изгнал центавриан, но в то же время вожди стали слабее, и теперь все они чувствовали эту слабость. Кроме одного. — Молчать! Все замерли и обернулись на голос. Это был голос нарна, сильный и полный мощи, тот, что привык командовать. Ха’Кормар’х Г’Кар медленно вошел в зал, время от времени моргая от света. Рядом с ним, направляя его, шла Да’Кал. Для более чем одной пары глаз они показались такими, какими они были многие годы назад — величественный воин и его прекрасная королева. Шаги Г’Кара были тяжелы и тверды, а его одежда была запятнана кровью. Одна сторона его лица была в его собственной крови, а там, где раньше был глаз, плоть теперь пробороздили глубокие раны. И всё же он командовал ими — самим своим присутствием. Каждый из них знал, что они отдали бы власть ему, если бы только он захотел этого. Они помнили то, как говорил он с ними в последний раз, когда он выступал здесь, когда он заставил заключить мир с центаврианами. Он был тем, чей голос мог потрясти планету до основания. Всё так же с помощью Да’Кал он взошел на кафедру. Там она оставила его и отступила назад. Он выпрямился, высокий и величественный, его раны были позабыты. — Мы не будем сражаться с ними. — прошептал он. Он откашлялся, чувствуя вкус крови, и повторил свои слова, громче и уверенней. — Мы не будем сражаться с ними. — Они чересчур сильны и могущественны. Мы не будем вести переговоров. Они не послушают. Это не шутка, не ложь, и не иллюзия. Это реальность. — Мы стали темны и испорчены. Мы упивались своей местью, пока она не стала всем, что мы можем видеть. Я пытался учить вас… — Его голос сорвался в отчаянии. — Я пытался учить вас, — продолжил он чуть тише. — Но правда в том, что я виню за случившееся себя точно так же, как и любого из вас. Я должен был смотреть внимательней. Я хотел верить, что мы были такими, какими я хотел нас видеть, и я не мог представить иного. — Я был уставшим, страшно уставшим, и потому так легко было позволить неправедности прокрасться в нашу жизнь. Куда легче было позволить этому случиться, чем бороться с этим, и я не попытался удержать нас от того, во что мы превращались. — Да, я обвиняю себя, но точно так же я виню и всех вас. Вам доверили лидерство над нашим народом, и вы отдали всех нас Тьме во имя мести. Узрите цену этой мести. — Мы эвакуируем этот мир. Всех, кого сможем. Мы спасем стольких, скольких сможем — но лишь невинных, не замешанных в этом… заговоре. И ни один из нас не уйдёт. Все мы останемся и умрём вместе с нашей планетой. Здесь недостаточно кораблей, чтобы спасти всех, и я не желаю видеть как сбегут те из нас, кто виновен, в то время как невинные останутся и умрут. — Вы обрекли на смерть наш мир. Все вы. Все мы. Самое меньшее, что мы можем сделать — это убедиться что вместе с ним мы не обрекаем на смерть наш народ. — Но мы не може… — заговорил кто-то. — Мы… — Мы можем! — рявкнул Г’Кар. — И мы останемся. — Что мы им скажем? — спросил кто-то ещё. — Что? — Мы скажем им правду. — ответил Г’Кар чуть тише. — И когда они уйдут, чтобы начать жизнь изгнанников, которыми мы их сделали, мы скажем им одно слово. — Помните. Все молчали, неподвижные и оглушённые. Чудовищность происходящего медленно пропитывала зал. — У нас мало времени! крикнула Да’Кал, разорвав тишину. — Начинаем! * * * Морейл опустился на одно колено перед Приносящим Хаос. Он едва мог поверить в то, что он предстал перед подобной персоной. Теперь он видел — почему его Тёмные Господа избрали подобного Синовалу быть хранителем их наследия. Воистину, этот был благословлен ими с самого рождения. — Ты Морейл. — произнес Приносящий Хаос. — Из З’шайлилов. — Да, лорд. — Почему ты вступил в Братство? Чего ты искал? — Вас, лорд. Приносящий Хаос не сказал ничего. Молчание было тяжелым и подавляющим, и Морейл продолжил говорить. — Мы знали… все мы знали. Когда Тёмные Господа уходили, они предложили нам шанс сопровождать их и служить им в ином мире. Дракхи выбрали последовать за ними. Заркхеба выбрали остаться. — Мой народ, мы не знали. Многие хотели уйти и остаться с нашими Господами. Кто-то возражал что если уйдут все, то кому здесь тогда следовать по пути Священного Хаоса? Эта галактика, несомненно, всё ещё остается важна. Проклятые Лорды Порядка остались здесь. Можно ли позволить им торжествовать? У наших Господ, конечно же, были свои резоны и не нам о них спрашивать. — И? — Мы решили что это было испытанием и ловушкой. Испытание для нас, чтобы измерить нам цену. Сможем ли мы выдержать и следовать нашей цели без их благословенной тени, падающей на нас? Достаточно ли мы выучились, чтобы завершить их войну? — И ловушка. Лорды Порядка станут довольными и слабыми. Появятся слабости, раздоры и возможности, которыми можно будет воспользоваться. Мы же скроемся, мы будем копить силы в вихрях и течениях галактики, и мы не упустим своего шанса. Некоторые из нашего народа ушли с Господами. Прочие остались. Кто-то отправился к Дрази, и начал распространять там наше влияние. Некоторые стали убйицами в тенях миров, скрытые от глаз смертных. Кто-то отправился на Нарн, чтобы заключить сделку с их лидерами. Кто-то отправился искать в галактике тайных союзников и потерянные реликвии. — Я и те, кто последовал за мной, пришли сюда, чтобы присоединиться к мятежникам и недовольным. Мы стали бы заметными. Мы сеяли бы хаос и страдание согласно нашему кредо. Нас попытались бы использовать, но меня использовать невозможно. Меня не волнуют ни власть, ни богатство, ни боль, ни что-либо иное из их мечтаний. — Я знал, что если мы будем действовать достаточно смело, если мы будем заметны и известны, ты придешь чтобы найти нас. Некоторые из нас отправились сами искать тебя, но я знал что они потерпят неудачу. Если бы мы были достойны твоего лидерства, ты сам нашел бы нас. — Лорд, ты — последний наследник того, что оставили нам Тёмные Господа. Позволь мне служить тебе, и я брошу клич моим собратьям. Те, кто остался, соберутся под твои знамёна и мы победим Лордов Порядка, мы наполним галактику хаосом. Морейл умолк. Со стороны его лорда последовала ещё одна долгая пауза и в первый раз в душу Морейла начали закрадываться сомнения. Был ли он действительно достоин? Сделал ли он достаточно на пути хаоса? Не был ли он чересчур самонадеянным, чересчур самодовольным? Захочет ли Приносящий Хаос принять его службу? Наконец, тот заговорил. — Мы на войне. Все мы — не только мой народ, или твой, но все народы, повсюду в галактике. Мы все должны быть едины, чтобы сражаться на этой войне. — Ты будешь повиноваться мне. Полностью. Ты и весь твой народ. — Конечно лорд, — ответил Морейл чьё сердце дрогонуло. — Мы в вашем распоряжении. — Тогда встань. Ты не можешь служить мне, стоя на коленях. * * * Он мог чувствовать это в воздухе — тяжелый и густой запах смерти. Он также чувствовал страх, который источался теми, мимо кого он проходил. Тут присутствовало также и немалое недоверие в сочетании с оптимизмом, но на каждого, кто храбрился и был убежден что ничего не случится, приходилось по паре испуганных, нервно посматривавших на небо. Ленньер, когда-то бывший минбарцем, когда-то бывший в Третьем Храме Чудомо, когда-то бывший рейнджером, знал что случится. Он сам чувствовал изрядный страх, но это чувство исходило не от него. Голос в его разуме, тот, которому он сопротивлялся, и с которым он сражался многие годы… он был напуган. «Свет.» — продолжал повторять его Страж. — «Свет, свет. Мы умрём.» — Да. — спокойно сказал Ленньер. — Мы умрём. «Я не хочу умирать.» — То, чего мы хотим, редко имеет значение. По крайней мере Та’Лон был в безопасности. Точнее — Ленньер на это надеялся. Он надеялся, что здоровяку-нарну удалось покинуть планету. Та’Лон ожидал какого-то рода карательной акции за союз, который его правительство заключило с Тенями, и он должен был отправиться искать союзников. Хотя ничего подобного он наверняка не ожидал. Ленньер был рад, что он не увидит лица Та’Лона, когда тот узнает что сделали с его миром. Он шел не торопясь, Он провел в этом мире год, по воле Г’Кара наблюдая, разведывая и скрываясь, и он хорошо изучил эти места. Это был не его дом, и он не мог стать его домом. У него больше не было дома. И никогда уже не будет. Его прошлое казалось таким же бесплодным и пустым, каким сейчас было и его будущее. Оглядываясь назад, он пытался вспомнить хоть что-то, чем сделало вселенную лучше его существование. Его жизнь ничего и никого не изменила к лучшему, и не будет никого, кто бы заметил, что его не стало. У него было немного друзей, да и те что были, должно быть, уже забыли его. Та’Лон был не другом — просто союзником. Деленн была… больным воспоминанием. Г’Кар был лидером и голосом, но не другом. Лондо… Лондо. Он был другом. Если бы он мог вернуться в какой-то из моментов его жизни, Ленньер провел бы вечность, проживая те несколько месяцев, когда он, Лондо и Деленн отправились в свое безнадежное путешествие. Но сейчас Лондо, должно быть, уже забыл о нем. Он был Императором без Империи, связанным и запертым в оковы собственной власти. Ленньер слышал о его инфаркте. Он надеялся, что Лондо так и не очнется. Лучше смерть, лучше даже пребывать заживо мертвым в коме, чем видеть то, чем становится галактика. Никто не вспомнит его. Никто не спросит о нём. Он жил и служил в тенях, в тенях он и умрёт. Он шагал бесцельно, не думая куда идет, просто чтобы скоротать время до конца. Он узнал нескольких встречных. Старик, явно бывший солдат, грозивший небу кулаком. Девочка, отчаянно разыскивающая свою мать. Другие… Многие вокруг целенаправленно куда-то двигались и двигались быстро. Он последовал за ними, исключительно для того, чтобы узнать — куда они направляются, и обнаружил себя на главной городской площади. Над ними появилась гигантская голограмма Г’Кара. Многие из нарнов прослезились, когда они увидели эту картину. Ленньер рассматривал его спокойно. Не было ни грима ни декораций. Г’Кар выглядел болезненно и устало. Правая его глазница была изуродована свежей раной, а на его мундире остались свежевысохшие пятна крови. И всё же он выглядел настоящим вождём. Даже через голограмму ощущалось его присутствие и его харизма. — Народ мой… — произнес его голос. — Народ мой, перед нами стоит трудная задача, и великая цель. Наш долг — ничто иное, как обеспечить выживание нашей расы… * * * Сначала она не поверила этому. Деленн не верила по-настоящему в то, что случилось пока первые очевидцы не появились на Вавилоне-5, пылая гневом, горем, и страшным желанием мести. Это казалось… слишком ужасным. Вот только она точно знала, что случилось что-то скверное. Она, разумеется, думала о Джоне. В последний раз, когда он виделся с ней, он казался таким неуверенным и смущённым. Он отправился на Минбар, чтобы найти Дэвида. Взял себе отпуск. Без неё. Когда-то она любила его больше, чем могла себе представить. Одно время лишь им были полны её мысли и взор. Она мечтала о том, что они вдвоем создадут новый порядок, сделают галактику обновленной, более лучшей и прекрасной. Когда-то она знала любовь, такую огромную, что та словно выжгла её. Теперь их отношения стали холодными и бесплодными. В постели он был словно кусок льда. Они не целовались, не касались друг друга. С тех пор, как она отправилась на За’ха’дум, всё, что было между ними, казалось, умерло. Она боялась касаться его или же любить его, воспоминание о умирающем биении сердца её ребенка всё ещё отдавалось в ее разуме. Он, в свою очередь, колебался между тем, чтобы обходиться с ней так, будто она невидима, и нежеланием быть с ней рядом. Она потеряла того мужчину, которым он раньше был, точно так же, как она потеряла женщину, которой была она. Был короткий период, когда заново отстраивалась Казоми-7, до того, как они отправились на Минбар, когда всё казалось обновленным, прекрасным и радостным. Потом всё превратилось в прах. Может быть лучше было бы, если бы всё просто… закончилось. Она коснулась рукой живота и снова почувствовала эхо биения сердца. Она не могла никого ненавидеть, и это было хуже всего. Она не могла ненавидеть Уэллса, который, в конце концов, был неплохим человеком. Она не могла ненавидеть Кларка, который был просто порочной марионеткой. Она не могла ненавидеть безликих и безымянных ученых. Она не могла ненавидеть несчастного погибшего Вейяра за то, что он солгал ей, и не дал ей умереть. Она не могла никого ненавидеть, но порой она чувствовала, что Джон ненавидит всех. Вызов по комм-каналу вырвал её из размышлений и она заморгала, поднимая голову. — Да? На комме появилось лицо Куломани. Деленн вздохнула про себя. Она всё ещё не знала, что сказать бракири по поводу его действий у Центаври Прайм. Она могла чувствовать тень позади него, хотя танцевал ли он у неё на ниточках или же действовал полностью по своей воле — она сказать не могла. — Деленн. — заговорил он. — Есть определенная… проблема, о которой вы можете пожелать узнать. — Да? — прошептала она с дрогнувшим сердцем. — За последние три часа с нами связалось два торговых корабля. Главные прыжковые ворота в систему Нарна, похоже, не функционируют. Нет связи и с самим Нарном, или же с любым из спутников или станций в системе. Либо все спутники были как-то выведены из строя, либо во всей системе заглушена связь. — Тени? — прошептала она. — Я отправил на разведку «Тёмную Звезду». Она не смогла открыть прыжковые врата в систему. Капитан доложил, что похоже на то, словно какое-то силовое поле блокирует выход из гиперпространства. — От Коммандера Та’Лона что-нибудь слышно? — Нет. Последнее, что я знаю точно, это что он действовал в системе Нарна, но он много путешествовал. Скорее всего, обстоятельства вынуждают его сохранять радиомолчание. — А Г’Кар? То же самое. — И с целой системой нет связи? — Совершенно никакой. Страх стиснул её сердце, но она старалась с ним справиться. Биение пульса слышалось ей всё громче и громче. — Отправьте эскадрилью «Тёмных Звёзд» ко всем прыжковым воротам, смежным с системой Нарна. Продолжайте пытаться открыть врата в саму систему. Придайте по одному научному судну к каждой группе. Попытайтесь связаться с послом Ворлона. Они знают о гиперпространстве и прыжковых вратах куда больше нашего. И обьявите боевую тревогу на каждой базе Альянса в секторе. — Всё сделано. — вежливо известил он. Деленн посмотрела ему в лицо. Он что-то держал в рукаве. Куломани был очень опытным лжецом, когда он этого хотел, и она лишь теперь начала понимать это. — Я хотел бы узнать — должны ли мы попытаться связаться с Генералом Шериданом. — Нет. — твердо сказала она. — Но… — Нет. — точно так же твердо оборвала она. — Он… на отдыхе. Я свяжусь с ним, когда я буду уверена, что он нам необходим. — Как прикажете. Я свяжусь с вами, когда мы узнаем что-либо новое. Комм-экран погас и Деленн откинулась в кресле, лихорадочно размышляя. Прошло несколько секунд, прежде чем она поняла, что так и не спросила у Куломани — что же сказал посол Ворлона. * * * Синовал Проклятый, Приносящий Хаос и Наследник Тёмных Господ, посмотрел вниз, на стоящих перед ним на коленях тучанков и подавил желание наорать на них. Фанатизм Морейла его раздражал, но не чрезмерно. Морейл должен был привести ему собственную небольшую армию. Синовал поверил З’шайлилу. Подобную преданность нельзя было сыграть. Он помнил последнее послание, которое оставили ему Тени, мольбу о ненависти и отмщении. Ему не нравилось, что его пытаются использовать таким образом, но он принял бы любые ресурсы, которые ему дали. Что же до некоторых… намерений Морейла относительно будущего — они могли подождать. Нет, у него было навязчивое ощущение того, что тучанки окажутся проблемой куда серьёзней. Хотя и совершенно иным образом. — Кто ваш лидер? — спросил он. Один из тучанков поднялся. Он решил, что это была женщина, хотя при их худобе об этом порой было непросто догадаться. Ее душа была мешаниной из противоречивых цветов и образов. Он мог заметить и исчезающие следы давнего безумия, сменявшиеся теперь на неспешно растущее спокойствие. Он был благодарен двум тучанкам из Истока Душ. Они знали песню, которая исцеляла безумие. — Эта зовется нюВиэль Рун, и когда-то правила, до того, как пропала песня, и долгая тьма обрушилась на нас. — Её голос обладал удивительной ритмикой и тембром, он переливался и подчеркивал слова. Каждый слог, казалось, был спет своим, уникальным голосом; криком радости обращенным к галактике. — Эта всё ещё может быть лидером, спаситель, пока не придет время выбрать другого. Синовал кивнул. — Ты знаешь кто я? — Ты наш спаситель, наш певец, благословенный возродитель того что было. Что ещё нам нужно знать? — Я воин и вождь воинов. Я отправляюсь на войну с древней и могучей расой. Вы могли считать их богами. Мне нужны союзники, и мне нужна армия. — Ты воскресил для нас Песню. Приказывай нам, Спаситель, и мы повинуемся. Это будет очень полезно, язвительно подумал он, если ему потребуются большие толпы пушечного мяса. — Для начала — есть вещи, которые я должен знать. Почему вы заключили союз с этими бандитами? — Это долгая тьма, Спаситель. — после долгой паузы проговорила нюВиэль Рун. — Несколько лет назад, одна из нас, ноМир Ру, пала в долгую тьму. Она была изгнана в пустыню. Мы пытались охотиться за ней, но на этой войне она становилась всё умнее и скрытнее, и она пряталась, забирая с каждым прошедшим днем всё новых из нас. Долгая тьма забирала всё больше и больше нас, пока не наступила анархия. Наши небеса, уже полные дыма и пепла после нашей войны с Нарном, начали темнеть от пепла нашей гражданской войны. Песня умирала по всему нашему миру. Когда последний из нас пал в долгую тьму, Песня умерла. Некоторые из тучанков, всё ещё стоявших на коленях позади нее, начали что-то напевать — негромко и мрачно. — ноМир Ру правила нами во время долгой тьмы. К нам пришли нарны, и они много говорили с ней. Ее убедили, что в нашем положении следует винить центавриан. ноМир Ру собрала нашу армию, использовала корабли и оружие, которые мы смогли собрать из частей, или украсть, и она отправилась к звёздам искать за нас мести. Мы предложили себя в союзники Братству ради этой цели. — И где сейчас эта ноМир Ру? В голосе нюВиэль послышалась печальное песнопение, мелодия, подхваченная и поддержанная остальными. — Мертва. Она пала во время битвы. Она умерла потерянной, безумной и поглощенной долгой тьмой. — Так. — сказал Синовал. Какая жалость. Эта ноМир Ру могла бы быть полезной подчиненной, если бы ее безумие удалось контролировать. То, что он увидел из её стратегии при атаке Центаври Прайм демонстрировало беспощадность, которую он мог бы использовать. — Это весь ваш народ? — Нет, Спаситель. Многие остались в нашем мире. Некоторые были чересчур поглощены долгой тьмой, чтобы следовать каким-либо командам вообще, и они остались потерянными. Иные не могли сражаться, и они остались, чтобы создавать корабли и оружие. Они всё ещё Лишенные Песни, такие же, какими были мы до вашего прикосновения. Земля всё ещё лишена Песни. — Где ваш мир? Вы проводите меня туда. Я хочу сам увидеть ваш мёртвый мир. — А потом, Спаситель? Вы пожелаете, чтобы мы отправились на войну вместе с вами? — Посмотрим. — проговорил Синовал. — Посмотрим. * * * Они шли быстро так быстро, как только могли, они тащили с собой ящики и узелки с их ценностями. Многие не хотели верить, но слова Пророка убедили их. Смерть их мира была совсем близко. Каждый доступный корабль был реквизирован ради этой задачи. Из грузовых судов выбрасывался груз. С боевых кораблей снималось оружие. Конфисковывались челноки малой дальности. Собиралось всё, что только можно. Всё, что было важно — это вывезти из умирающего мира нарнов, стольких, сколько это возможно. Ха’Кормар’х Г’Кар снова посмотрел на идущих с глубоко скрытым отчаянием. С собственной смертью он мог бы смириться, но смерть стольких из его народа из-за его собственной слепоты — это было невозможно вынести. Они не могли эвакуировать всех. Они никак не смогли бы эвакуировать всех. Первыми, разумеется, вывозили детей с матерями. Всех женщин, ожидающих ребенка. Раса должна жить. Всех с ценными навыками. Инженеры по обслуживанию кораблей и пилоты. Дипломаты. Некоторое количество военных. Астронавигаторы. Эксперты по выживанию. Но вывезти надо было многих, а мест было так мало. Они пытались пробить коммуникационную блокаду, которую ворлонцы поставили вокруг их системы, но не добились успеха. Помощи извне у них не будет. С каждой секундой, которая прошла, отдавшись тиканием в его голове, очередной упущенный шанс на спасение проходил мимо и умирал, не родившись. Другие отреагировали с разной степенью ответственности. Некоторые вроде Х’Кло отказались поверить в то, что ворлонцы уничтожат их мир, и обьявили что всё это обман. Х’Кло был намерен подождать, пока те не вторгнутся на Нарн, а затем сразиться с ними всеми доступными ему силами. Некоторые из Кха’Ри покончили с собой. Что же до Да’Кал — то она работала так же неустанно, как и он, но после того, как он говорил с Кха’Ри, она не сказала ему ни слова. Он устал и вымотался, у него сосало под ложечкой, но у него не было времени на отдых. Прошла ещё одна секунда. * * * Сьюзен вполне ожидаемо нашла его стоявшим в шпиле, смотрящим на множество кораблей, плывущих перед ним. Он был молчалив и мрачен, и на золотом подоле его мантии были видны брызги крови. — Ты получил свой флот. — сказала она. — В конце концов к чему-то это всё же привело. — Ты про них? — ответил он. — Я видел их всех и говорил со всеми. Не знаю, стоит ли мне быть разочарованным или же радоваться. Или же странным образом совмещать и то и другое. — О чём ты? — Он показался очень холодным, когда она поравнялась с ним. От него не веяло теплом. Не в первый раз ей показалось, что она смотрит на ходячего мертвеца. — Я говорил с Морейлом, З’шайлилом — отродьем Теней. Ему подобные боготворят меня. Для них я какой-то напророченный спаситель, который вернет им времена их Тёмных Господ и их бессмертного хаоса. Он предложил мне всю его расу, и они соберутся под моими знамёнами. Сьюзен не стала его перебивать. Она узнавала монолог, едва его заслышав. — Я говорил с Марраго. Он сломлен и, боюсь, не осталось ничего, что могло бы его поддержать. Всем нужно что-то, ради чего стоит сражаться, а он потерял почти все свои цели. У него не осталось ничего, кроме мести, а она увянет и умрёт со временем; вполне возможно что забрав с собой и его самого. «Да.» — подумала она, — «всем нужна цель, ради которой стоит сражаться. Но это должна быть достойная цель. Неужели ты ничему не научился?» — Я говорил с человеком, Снайпером. Он был ничего не стоящим жалким существом, безумцем, ведомым жаждой боли. Опасная обуза; и чудовище, которого не заслужила эта галактика. Я убил его. Простое действие, никаких мыслей и последствий. Сьюзен взглянула на кровь на его мантии а потом на его клинок. Там тоже была кровь. Он не потрудился её вытереть. — Я говорил с нарном, Г’Лорном. Он утверждает, что всё это делалось для блага его народа. Его партнер, которую убил Морейл, действовала по прямым указаним его Правительства. Всё это было уловкой, служившей их целям. О тысячах погибших никто и не задумывался. Кто они такие — всего лишщь пешки и игрушки для властвующих? «Ты тоже из властвующих, если не забыл. И власти у тебя гораздо больше чем у Кха’Ри.» — Я говорил с дрази. По крайней мере у них нашлись для меня хорошие новости. Они будут служить, повиноваться и сражаться ради моих целей. Но они будут делать это из гнева и ради мести, и они не будут работать вместе с чужаками, которые, как они говорят, предали их. Я пытаюсь создать единую армию, но всё, что у меня получается — это распад. «Да что ты пытаешься!» — захотелось крикнуть ей. — «У тебя всё раскидано на части. У тебя слишком много агентов, которые разосланы по всему свету, и никто из них не знает, чем занимаются другие.» — Я говорил с тучанками. Я сделал что-то такое простое и такое важное для них, и за это они мне поклоняются. Они боготворят меня за спасение горстки из числа их народа, в то время как бесчисленные другие остаются безумны и заперты в мёртвом мире, мире превращенном в пустыню ненавистью и жадностью. Что ещё им осталось, кроме войны под моим командованием? Монолог остановился и Сьюзен взглянула на него. — Итак. — сказала она. — Что ты будешь делать сейчас? — То, что должен. — мрачно ответил он. — Я буду делать то, что должен. — Скоро что-то начнется, верно? Что бы ни должно будет случиться, это начнется вскорости. — Да. — ответил он. — Очень скоро. Если точно — это уже началось. * * * Исход его народа, их бегство из родного дома приводил Г’Кара в отчаяние, которого он никогда ещё не испытывал. Даже в худшие дни Оккупации, даже в самые мрачные периоды войны с Тенями, он не чувствовал себя так скверно. Потому что он чувствовал то, чего никогда не чувствовал ранее. Вину. Это была его ошибка. Всё это. Будь он хотя бы чуточку более наблюдательным, если бы он обращал больше внимания на свой мир, а не на чужаков, если бы он меньше вмешивался, постоянно пытаясь изменить взгляды его народа… Если бы он сделал, или не сделал что-то из множества этих поступков, этой участи можно было бы миновать. Смерть его народа, его мира была на его совести. — Я знаю этот взгляд. — сухо заметила Да’Кал. Он поднял голову и обнаружил её стоящей рядом, скрестившей руки на груди. — Я знаю этот взгляд. — Что? — Винить надо не тебя. Даже и не смей винить за это себя. Как мог кто-либо из нас представить что ворлонцы так поступят? А если бы их не известил ты — они бы всё равно узнали об этом. — Ты не понимаешь. Дело не в том, что я сообщил им, пусть и невольно. Дело в том, что я мог бы вообще не допустить этого. Я должен был… — Прекрати, Г’Кар. — приказала она. — Как ты мог это предвидеть? И какой тебе прок от того, что ты винишь себя? — Ответственность. — просто ответил он. — Я несу ответственность за наш народ, и потому я должен разделить вину. Несколько секунд она молча смотрела на него, а потом, неожиданно, она рассмеялась. Звук был точно таким, каким он запомнил его во времена, когда они были молоды; задорный, насмешливый девичий смех, в котором звучало веселье, вызванное самыми простыми вещами, вперемешку с изумлением перед сокрытой вокруг красотой. Это был смех, который заставил его влюбиться. — Ты не изменился. — проговорила она. — Ни в чём. Ты всё такой же. — Она подошла к нему и взяла его лицо в ладони. Её руки были теплыми и нежными. — Прости, прошептала она, целуя пустоту на месте, где был его глаз. — Мне непросто признать это. — Не извиняйся. — тихо ответил он. — В последние часы жизни я лучше вижу одним глазом, чем раньше — обеими. — Вечный философ. — прошептала она; её дыхание было таким горячим. Затем последовала долгая пауза, созданная из разделенных воспоминаний о хорошем и плохом, о радостях и печалях, и разделившихся путях. Годы, которые они провели порознь, испарились словно вода на солнце, и они вновь были молоды, лежали, обнажённые, бок о бок под луной, радовались победам и оплакивали поражения. Она была последним, что он видел, перед тем как выплеснутая ему в глаза жижа временно лишила его зрения. Она была его талисманом в страшные месяцы допросов в той деревне. — Я никогда тебя не забывал. — проговорил он. — Милый лжец. — ответила она. Это был не первый раз, когда ему приходилось лгать ей. Они лгали бесчисленное количество раз во время войны, лгали о том, что уверены в победе, что они вернутся, что всё будет хорошо. Но в первый раз он ненавидел себя за эту ложь. — Когда-то ты давал мне обещание. Помнишь? — Я дал много обещаний. — ответил он. — О котором ты говоришь? — После Му’Аддибар. Ночь после боя, в нашей спальне. Ты помнишь? — Да. — сказал он с тяжестью на сердце. — Я помню. — Я так боялась тогда. Я не могла забыть лапы лорда на моем теле. Мое сердце билось так громко, что я боялась, что оно выскочит из груди. Я не могу позволить сделать это со мной снова. Никогда. — Она коснулась его руки и нежно прижала ее к своей груди. — Почувствуй мое сердце. Оно гулко колотилось в ее грудной клетке, быстро, страстно и пугающе яростно. — Ты знаешь что делать. — Знаю. — горько проговорил он. Он отстранился от неё и взглянул в угол комнаты. Там лежал меч. Не его, разумеется, но всё равно это был меч. Он не одобрял чрезмерной почтительности к оружию. Он не считал нужным ни давать оружию имена, ни относиться к нему, как к живому. Всё оружие, каким бы они ни было, в действительности было просто инструментом для отнимания жизней. Да’Кал опустилась на колени, опустив голову и закрыв глаза. — Прости за то, что я сделала с тобой, любимый. Но я не буду извиняться за то, что сделала с центаврианами. Они заслужили того, чтобы испытать страх. Они заслужили того, чтобы испытать боль. Они заслужили гораздо больше, чем я могла с ними сделать. У Г’Кара сдавило горло. Он ничего не мог сказать в ответ. — Ты всё ещё считаешь что я неправа. Я знаю тебя. Я любила тебя всей душой, но я также и ненавидела тебя за такую слабость. Как это возможно — испытывать такие противоречивые чувства к одной и той же персоне? — Не знаю. — проговорил он, взвешивая меч в руке. — Хотела бы я знать. — — Я люблю тебя, Г’Кар. — — Сделай это чисто. Он взмахнул клинком. Удар был чистым. Всё было кончено мгновенно. Меч выпал из его рук, и он опустился на колени, подавленный немыслимым отчаянием. Ради этого была вся его жизнь? Это было тем, что он создавал, и чего добивался? Смерть его мира, смерть его любимой, смерть его мечты. Он даже не поднял взгляда, когда дверь распахнуласьб впуская троих солдат. Он не знал почему, но они не стали говорить с ним, и даже не взглянули на безголовое тело Да’Кал. Первый солдат ударил его поддых, и Г’Кар повалился навзничь. Второй отшвырнул ногой клинок. Третий выхватил оружие. Тело Г’Кара сотрясло электрическим ударом. Второй разряд парализовал его. Он пытался рассмотреть их, несмотря на то, что единственный его глаз видел словно сквозь туманную дымку. Их лица были спокойны и бесстрастны, они молча и сосредоточенно делали свою работу. Он пытался хоть что-то сказать, когда тьма поглотила его. * * * Теперь город был вымершим, покинутым даже призраками. Те кто остались — прятались, скрывались и таились в тенях. Ленньер наблюдал за эвакуацией весь день. Он не спал, не ел, не далал вообще ничего. Он просто блуждал и смотрел, запечатлевая в своей памяти как можно больше о последнем дне Нарна. По его прикидкам прошло пять или шесть часов, но эвакуация была уже почти закончена. Те, кто мог бежать — бежали. Оставалась ещё горсточка кораблей, но скоро должны были уйти и они, и здесь не останется ничего кроме мёртвых, ожидающих смерти. Он надеялся, что Г’Кару удалось выбраться, но всё же он в этом сомневался. Он не хотел вновь встречаться с ним, не хотел обьяснять, что он делал, или же почему он даже не попытался бежать. Он не смог бы обьяснить, что, в каком-то смысле, он был частью того порока, который уничтожил этот мир. Его бегство привело бы лишь к новым смертям. Должно быть это и станет самым заметным результатом его бытия. Он должен умереть, чтобы список погибших на Нарне составил всего несколько миллиардов, а не ещё на сотню больше. Он остановился, озираясь вокруг. Он слышал какой-то звук, единственный звук, который он услышал за последний час. Никто вокруг не двигался. Никто не разговаривал. Не было ни транспорта, ни легковых машин, ничего. Только тишина. И этот плач, взывающий о помощи. Это был жалобный, потерянный, тихий плач, похожий на плач ребёнка, потерявшего любимую игрушку. Движимый больше любопытством, чем чем-то ещё, он двинулся на голос. Он прошел мимо покинутого храма, через темную улочку и вышел на проспект. Там, скорчившись у стены здания и баюкая ногу, лежала нарнская девочка. Она выглядела лет на десять, и Ленньер в один невероятно ясный момент вспомнил, что он уже видел её раньше. Он налетел на неё, когда бежал от убийцы из Тента Ма’Кур. Он видел её, бегавшей по городу и игравшей в свои детские игры. Он подошёл к ней. — Что случилось, малышка? — спросил он на нарнском — Я ногой ударилась. — пожаловалась она. — И маму не могу найти. Тут все кругом бежали, я упала, и… Я не знаю что случилось. Конечно; тут царил хаос, все метались и бегали. Некоторые были даже затоптаны насмерть ногами испуганной и злой толпы. Ленньер наблюдал за этим из теней, не вмешиваясь. Здесь было неподходящее место для его вмешательства. — Все убегают, малышка. Они покидают этот мир на больших кораблях. — Почему? Ленньер помедлил, не зная что сказать. — Потому что они отправляются в лучшие края. — нескладно ответил он. — Ты ведь не из наших, да? Ты инопланетянин. — Меня зовут Ленньер. Я минбарец. — Я слышала про вас. Папа говорит, что вы злые, как центавриане. Что все инопланетяне злые. Ленньер вздохнул. — Может быть, он и прав. Она ненадолго задумалась. — Я не думаю, что ты злой. Ты выглядишь странно, но ты говоришь правильно. Меня зовут Джи’Лар, но скоро мне надо будет брать новое имя, когда я вырасту и выберу веру. Но я не знаю — какое брать имя. — Узнаешь, когда придет время. — Он протянул ей руку. — Идём, малышка. Я отведу тебя к кораблям. — Я не могу идти. Я ногу подвернула. — Тогда я тебя понесу. — Она взяла его за руку, и он аккуратно поднял её на ноги. Потом он поднял её на руки и перехватил поудобней. — Тебе так нормально? — Да. — ответила она. — Хорошо. Он побежал. Он был тренирован, здоров, в форме, и он старательно упражнялся, но он никогда не бегал так, как бежал сейчас. Он мчался по покинутым улицам Нарна, мимо вымерших зданий, под всё так же подавляющим тёмным небом. Она сжалась в его руках, и уткнулась головой в его плечо. Поначалу она казалась легкой, но с каждым сделанным им шагом она становилась всё тяжелее. Он не знал, сможет ли он её донести, но продолжал бежать. «Почему мы это делаем?» — спросил голос у него в голове. — «Что она для нас?» — Невинная. — ответил он. «И какое это имеет отношение к нам?» — Самое прямое. Космопорт с каждым шагом становился всё ближе, но жжение в его груди и вес его ноши росли ещё быстрее. Он повторял про себя рейджерские речитативы, медитационные формулы, исторические тексты, всё, что он только мог вспомнить. Охранников не было, и ничто не помешало ему попасть на само посадочное поле. Оставался один грузовой корабль, и его трюм явно был забит нарнами. Он увидел нескольких солдат, которые поднесли к кораблю что-то похожее на гроб, и аккуратно подняли его на борт. Необходимость поспешить придала ему новые силы, и он помчался по полю, не обращая внимания на жар от двигателей. Один из солдат уже почти был готов закрыть люк, когда Ленньер подбежал к нему. — Мест больше нет. — сказал нарн. — И уж точно не для… вашего племени. — Не для… меня. — прохрипел Ленньер. — Для… неё! — Он протянул солдату Джи’Лар, смотревшую на корабль широко открытыми глазами. — Ребёнок… невинная. Заберите её! Солдат взглянул на него и подхватил Джи’Лар у него из рук. Та потянулась к Ленньеру. — Нет! Ты тоже должен уйти! — закричала она. — Не могу, малышка. — прошептал он. — Я должен остаться. — Но ты же помог мне! — Да. Есть одна вещь, которую ты можешь для меня сделать… отплатить за помощь. — Да? — Если тебе доведется встретиться с Лондо Моллари, скажи ему что для меня было честью быть его другом. — Лондо Моллари. — повторила она. — Я скажу. Скажу! — Хорошо. — он отстранился и солдат втолкнул девочку в трюм. Люк закрылся. — Хорошо. — повторил Ленньер, отступая. Он не остался, чтобы посмотреть как уходит последний корабль. Он развернулся и зашагал прочь. На него навалилась усталость, но ему уже было всё равно. Когда он умрёт, у него будет масса времени для отдыха. * * * Они шли медленно, в тишине, которая балансировала между дружелюбным молчанием меж друзей и неловким затишьем меж теми, кто когда-то были друзьями, а теперь не знает кем считать друг друга. Они вели светскую беседу, разговаривали о том, что в последнее время было сделано на Мнбаре. Корвин спросил о старых друзьях, хотя их стало меньше, чем он помнил. Шеридан спросил о жизни на Минбаре. Корвин не стал упоминать о Сьюзен. Шеридан не стал упоминать о Деленн. В конце концов, они замолчали, и переглянулись с ощущением неловкости. — Ты пришел просить меня вернуться, так ведь? — спросил Корвин. Шеридан посмотрел на него и дернул углом рта. — В некотором роде. — ответил он. — Скажем так. — Я не хочу возвращаться. Мне тут нравится. Я делаю что-то хорошее. Не что-то там среднее в смысле морали, не что-то, со смутно добрыми намерениями, или что-то, менее плохое, чем у других. Я делаю что-то хорошее. И мне тут нравится. — Тебе тут не место. — Катс тоже так говорила. — Это она привезла тебя сюда? — Да. Я встретил её в День Мёртвых на Бракире. Я не очень-то хорошо его запомнил, но… там было не слишком приятно. Не знаю сколько там было призраков. В итоге она пригласила меня сюда, помогать с восстановлением. — Есть кое-что о чем я хочу тебя… — Нет! Мне не нравится то, чем стал Альянс, Джон. Это тёмное, мрачное место, где всё сводится к числам, фигурам и пешкам, и нет ничего по-настоящему важного, кроме победы. К концу войны я начал смотреть по сторонам, и постепенно понял что тут нет ничего, за что бы я хотел сражаться. — — И с тех пор всё пошло ещё хуже, не так ли? Я слышал о том, что происходит. Про дрази, про центавриан. Недавно я узнал, что один из тех Инквизиторов посетил Катс. Инквизиторы? Задумайся об этом, хоть на минуту. У нас есть Инквизиторы, тайная полиция и… — он осекся. — Всё пошло совершенно неправильно. Боже правый, и это то, за что мы сражались все эти годы? — Не. Не за это. Дэвид, я слишком долго спал. Я не видел всего, о чем ты сейчас говорил. Всё, о чем я мог думать, это пережить день. Потом ещё день и ещё. Но теперь я открыл глаза… вернее, мне их открыли. — — Ты прав. Мы не за это сражались. Не знаю точно, за что была вся эта борьба, но не за это. — — Но тогда у нас было за что сражаться. И точно есть, за что сражаться сейчас! Я не могу сделать всё в одиночку, Дэвид. Мне нужна твоя помощь. Мне всегда нужна была твоя помощь. Дэвид взглянул на него, и его протянутую руку, на предельную искренность и огонь в его глазах. На миг он показался моложе на десять лет, каким он был когда они встретились впервые — твердо намеренным создать лучший мир, и защитить его от всего и всякого, кто встанет у него на пути. Он сжал руку своего Капитана. — Я в деле. — сказал он. Джон рассмеялся, и они обнялись как друзья, братья и воины, которые только что вновь обрели свою цель. — Итак. — спросил Дэвид, когда они разошлись. — С чего начнем? — Мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделал. Никто больше этого не сможет. И это, возможно, самое важное, о чем я кого-либо просил. — Что? — Я хочу чтобы ты был моим шафером. — Я собираюсь сделать Деленн предложение. * * * Г’Кар очнулся мгновенно, в одну секунду справившись с растерянностью и вернув себе ясность мысли. Он вспомнил убийство Да’Кал — исполнение десятилетия назад данного обещания прервать её жизнь, если она однажды попросит его об этом. Он вспомнил набросившихся на него солдат, сбивших его с ног и вырубивших его. А потом он понял, что он очнулся в трюме, набитом нарнами. Там было темно и грязно, и он двигался. Г’Кар чувствовал знакомое ощущение полета. — Ах, ДаКал. — прошептал он, пытаясь подняться. Ему это, конечно же, не удалось. Все вокруг были тщательно пристегнуты. Грузовой трюм был мало приспособлен для перевозки пассжиров, но такова была необходимость. — Ах, Да’Кал. — Он попытался моргнуть единственным глазом, и хотя бы пролить по ней слезу, но ему этого не удалось. Он знал, что всё это устроила она. Не было способа убедить его покинуть планету, его можно было только вывезти насильно. — Что-то не так? — спросил заботливый голос рядом. Он повернулся — несколько неловко из-за боли в шее и затылке. Это была хорошая боль, боль напоминавшая ему, что он всё ещё жив, но она всё же доставляла ему неудобство. Рядом скорчилась маленькая девочка, пристегнутая так же наспех и неудобно, как и он. — Вы выглядите больным. — сказала она. — Я в порядке. — ответил он. — Мне не больно. — А что случилось с вашим глазом? Он протянул руку и коснулся едва подживших ран на одной стороне лица. — Ничего. Теперь я могу видеть куда ясней, чем раньше, когда мог смотреть обеими. — Я вас знаю. — сказала она. — Вы Г’Кар, Пророк. — Верно. Похоже, у тебя есть передо мной преимущество. Кто ты? — Я… меня звали Джи’Лар, но мне уже почти пришло время выбирать новое имя. Я не знаю что выбрать, но… Вы знаете кого-то по имени Лондо Моллари? Я должна передать ему послание. Меня об этом попросил странный чужак, по имени Ленньер. Он мне помог. — Лондо? — Г’Кар пытался следить за потоком слов ребенка. Её невинная болтовня была успокаивающей, но вот отслеживать смысл… — Ленньер! Ты его видела? — Он совершенно забыл про минбарца. Он думал, что Ленньер и Та’Лон покинули планету после того, как они услышали его разговор с Да’Кал. — Ленньер на этом корабле? — Нет. — с грустью ответила она. — Он не мог уйти. Он помог мне. Он принес меня сюда. Он был хорошим. Г’Кар закрыл глаза. — Да. Да, он был хорошим. — А вы знаете этого Лондо Моллари? — Да, знаю. Я свожу тебя к нему, если хочешь. Если смогу. — Я бы хотела. Я должна кое-что ему передать. — Что? — Я не могу сказать вам. Я могу сказать только ему. А кто он? — Друг. Мой друг. И Ленньера. Ещё один хороший мужчина. В этой галактике… так не хватает хороших. — Вы священник? — Священник? Да, можно считать и так. Если это что-то значит. — Мама говорила, что мне надо будет пойти к священнику, когда я выберу новое имя, когда я выберу веру, которой хочу следовать. Она хотела, чтобы я назвала себя На’Хири и приняла её веру, но это. для меня ничего не значит. Я не знала, какое имя я хочу. Могу я… — — Могу я назвать себя Л’Нир? Он посмотрел на неё. Ленньер подарил ей жизнь, ценой своей жизни. Должно быть, он разглядел в ней что-то, что-то особенное, и на миг Г’Кару показалось, что он тоже видит это. — Малышка. — проговорил он, улыбнувшись. — Ты можешь назвать себя так, как ты захочешь. * * * Ленньер шёл по проселочной дороге, оставив город далеко за спиной. Серые горы высились в отдалении, по обеим сторонам от него. Каждый камень и дерево, каждый глоток воздуха здесь были пропитаны кровью. Этот мир так долго был полем боя, что в конце концов, никто уже не знал чем ещё он может быть. Печально было ещё и то, что Ленньер не знал этого, точно так же, как и нарны. — Эй, минбарец! Ленньер обернулся на оклик. Он думал что находится в одиночестве. Большинство из оставшегося населения Нарна спрятались по домам, с друзьями и семьями, или же стояли в храмах, молясь о спасении, которого не будет. Он совершенно не ожидал кого-то тут повстречать. Окликнувший его был старым солдатом, одетым в форму, что истрепалась, выцвела и кое-где порвалась от времени. И всё же он носил её с достоинством. Ленньер уже видел его, когда бродил по городу, но он встречался с ним и до этого. Задолго до этого. — Я тебя знаю, верно? — спросил старый нарн, отхлёбывая из сжатой в руке бутылки. — Ты один из парней моего племянника. Его рейнджеров. Ленньер коснулся значка с солнечными лучами, который он снова носил открыто. — Я… был им. — помедлив, сказал он. — Меня зовут Ленньер. — Г’Стен. Я помню, что где-то видел тебя раньше. Ты был с центаврианами, верно? Тем, который сейчас император и Марраго. Ты помогал его вытащить. — Ленньер кивнул, вспоминая это. Столько лет прошло… — Я знал. Как давно ты не видел Марраго? Последнее, что я слышал, это что его выперли со службы, и он подался работать частным порядком, в наемники. — Я слышал то же самое. — Жаль. Он был чертовски хорошим мужиком. Для центаврианина. Есть что-то в таких врагах, которых ты уважаешь, которые тебе даже нравятся. Это заставляет меньше думать о войне, меньше вспоминать о ненависти, а больше о том, чтобы доказать, что ты лучше него. Больше думать об Игре. — Он сделал ещё глоток. — Хотя, конечно, это и не всегда правильно. — Но теперь всё закончено. Мы оба старики, которых наши правительства отправили в отставку, доживать остаток дней. И это, в конце концов, ждёт всех нас. — Вы не пыталсь бежать? — Бежать? Я? — Он рассмеялся. — Я слишком стар, мальчик. Нет, оставим эту жизнь для молодых, тех, у кого осталось достаточно времени, чтобы порадоваться ей. Я пережиток старых дней, так-то. По всем правилам, я должен был сдохнуть уже сотню раз. — Он указал на гору, которая была чуть ближе. Там виднелся вход в пещеру. — Видишь ту пещеру? — Да. — У нас была база Сопротивления там, во время Оккупации. Так вот, когда я был юнцом, в былые дни, меня поймал центаврианский лорд. Я вредил в его имении, поджигал конюшни, поля и всё такое. Оказалось, что у него в свите есть одна из их ведьм. Тех, что видят будущее. Слышал про них? Ленньер кивнул. — Вот; она впала в транс, и сказала что видела, как я умру в горах. Она отлично описала место. Не буду врать, я был напуган. Центавриане знали толк в болезненных смертях. Одним из фокусов, который им нравился, было натыкать в землю кучу заточенных палок и кидать на них пленных с обрыва. Падать было не так высоко, чтобы это тебя убило; тебя убивали палки. Со временем. Я думал что это со мной и сделают. Но нескольким моим друзьям удалось отбить меня той ночью, и я почти забыл про пророчество. Через много лет, по меньшей мере через двенадцать, центарианские солдаты выследили одну из наших баз, ту что была в той пещере. Нас было мало, нас загнали в угол, так что очень скоро я остался один, с кончающимся зарядом в винтовке, и я видел перед собой считай что сотню этих ублюдков. Я снова вспомнил пророчество старой ведьмы, и был уверен, что она оказалась права. На секунду я даже думал плюнуть на всё, и дать им меня прикончить. Он ненадолго замолчал. — И что случилось? — поинтересовался Ленньер. — Я поднял винтовку и продолжил стрелять. Удалось пробиться. Бежал к подножию гор. Прятался несколько недель, голодал и болел. Но я всё ещё был жив. Я выиграл, понимаешь? Я натянул нос старой ведьме. Она померла за ночь до того, как я спалил дотла имение её лорда. Какая жалость. Я бы хотел потолковать с ней напоследок. Он оглядел горы и вздохнул. — И вы вернулись, чтобы умереть здесь? — спросил Ленньер. Г’Стен взглянул на него и расхохотался. — Шутишь, мальчик? Нет, я вернулся сюда, чтобы ещё раз плюнуть старой суке в рожу. — Он широко раскинул руки и прокричал в небо: — Слышишь меня, ведьма? Я всё ещё жив! И я не собираюсь сдохнуть на этом месте! Он смеялся громко и долго, а потом спрыгнул с камня, на котором сидел. — Я собираюсь прогуляться обратно, до города. Хочешь пойти со мной? — Я… — Ленньер осмотрелся. — Нет, я пожалуй останусь здесь. Мне… нравится это место. — Смотри сам. — Г’Стен потряс бутылку. Послышалось бульканье жидкости. — Хочешь глотнуть? — Это алкогольное? — Г’Стен кивнул. — Тогда нет. Мой народ не пьёт спиртного. — Не думаю, что у тебя будет столько времени, чтобы бояться похмелья. — Нет, но всё равно спасибо. — Мой тебе совет, парень. Пользуйся каждым выпавшим шансом узнать что-то новое, потому что тебе не дано знать — будет ли у тебя такой шанс ещё раз. — Г’Стен ненадолго задумался над своими словами. — Или хотя бы похожий. Ты точно не хочешь попробовать? — Нет. — Тебе терять. Рад был встрече, парень. — Меня зовут Ленньер. — Рад был встрече, Ленньер. — Г’Стен сделал ещё один долгий глоток и зашагал по дороге, ведущей к городу. Ленньер посмотрел в небо и сел, начиная молитву. Небо начинало темнеть.