Хочешь, укушу?

      Как всегда говорили родственники, Лора — девушка, её задача — выйти удачно замуж, нарожать мужу детей и жить с ними, заботиться о порядке и уюте в доме, подчиняться ему. И Лора слушалась, мысленно ненавидя всех их, заставляющих её брать на себя все обязанности.       — Я ведь именно для этого тебя рожала, — указывает мама, уходя с отцом и братом в очередной дорогущий ресторан, оставляя дочь убираться и учиться, делать всё, что угодно, но не бездельничать. То есть, не развлекаться, не лежать, не сидеть, не гулять. Лора не могла делать ничего, что не разрешали родители. А разрешали они не много. К счастью, никто не запрещал читать книги и изучать историю. .       В очередной такой вечер, когда дом полностью опустел, Лора собрала самые необходимые вещи, и, взяв деньги, отложенные ей в приданное, вернее, накопленные самой девушкой, уехала, навсегда попрощавшись с заточением.       Побег, как Лора и думала, был не таким счастливым и беззаботным. Благо, она встретила своё совершеннолетие в пути, иначе было бы ещё сложнее. Пришлось уехать как можно дальше. Да, можно было выбрать большой город, затеряться среди миллионов людей, но более разумно было отправиться в тихий, маленький городок, в котором можно будет спокойно и мирно существовать. Этого-то Лоре и хотелось: просто жить, наслаждаясь всем вокруг по возможности. Да, она хотела бы отдохнуть, попутешествовать, без каких-либо проблем и обязанностей. Без всего. Однако нужно было обеспечивать себя. И Лора снова начала бесконечно работать, учиться, чтобы хоть как-то справляться самой. Безусловно, не всё получалось, но она была свободной, самостоятельной, могла делать всё, что захочется, всё, что другие будут считать неправильным. И она это делала.       Жизнь в Мистик Фоллс заиграла новыми красками, когда Лора устроилась в местный бар официанткой. Подрабатывающий там Мэтт Донован оказался безумно милым. Не в её вкусе, конечно, девушка была старше его, и ей иногда нравилось его смущать. Кроме того, его друзья, заходившие очень часто, казались вполне себе адекватными. С ними было весело. Лора впервые за всю жизнь почувствовала, что у неё появился шанс найти настоящих друзей. Те ей нравились, пока Лора не узнала, что они все поголовно связаны со сверхъестественной частью безумного города. Мэтту не следовало дарить ей кулон с вербеной, тогда бы Лора под внушением забыла, как Деймон Сальваторе впивается ей в шею. Она никогда не умела сдерживать эмоции, и подняла довольно большой переполох. Хорошо, что потом удалось свалить всё на алкогольное опьянение. Свалить-то — свалили, а Лора отвалить не смогла. В календаре девушка отметила двадцать первое сентября, именно тогда её посвятили не во все, но во многие вещи, происходящие в городе.       Доверие, естественно, нужно было заслужить. И Лора упорно шла к этому, помогая, как могла. Они с Мэттом были чем-то вроде самой ненадёжной подстраховки, которую оставляли на самый крайний случай из всех, которые только можно придумать. Несомненно, было не очень приятно чувствовать себя самой слабой из всех, однако и так Лора помогала, как могла. Например, она не лезла туда, куда очень хотелось, сдерживаясь, чтобы не добавить ещё больших проблем. И у неё всё прекрасно получалось. Девушка следовала за Бонни, сумевшей бы, в случае чего, защитить её, иногда в экстренных ситуациях делилась своей кровью и порой была чем-то вроде ингредиента для магических ритуалов.       Да, ей не всегда полностью доверяли, всё ещё оставляя позади, иногда забывая о ней, но Лора, никогда не имевшая друзей, была уверена, что так правильно, была уверена, что это у неё завышенные стандарты, и, если ей понадобится помощь, её обязательно окажут. Друзья ведь не бросают друг друга. Просто сейчас они нуждаются в ней, и она позволяет им себя использовать, а потом они обязательно вытащат Лору, в случае чего. Лора свято верила в друзей, и всё шло просто идеально.       Всё действительно было почти идеально, пока однажды в бар не пришёл мужчина, которого Деймон охарактеризовал как самого отвратного и омерзительного вампира. Сказали держаться подальше, и Лора держалась, веря друзьям. Она беспрекословно приняла, что Клаус Майклсон — бесчувственный, уродливый и эгоистичный первородный, способный только уничтожать всё вокруг, а после восседать на троне, принимая почести на черном пепелище. И, судя по его поступкам, о которых рассказала Елена, всё было именно так. Однако от чокнутой ведьмы, появившейся в городе, её спас именно Клаус, пока все друзья вместе вытаскивали Гилберт из очередной заварушки, куда та попала, стремясь доказать всем свою мнимую независимость. И только Кэролайн мельком поинтересовалась о её состоянии.       — Всё в порядке, Кэр, правда, — отмахнулась тогда Лора, представляя, сколько ещё её будут мучать кошмары. И они мучали. Ведьма напомнила о прошлом, о родителях, о вечном заточении, о полном одиночестве, о том, чего девушка боялась больше всего после последних «счастливых» месяцев. После этого Лора решила перестать приходить, звонить, как-либо пересекаться, спустя две недели ожидания, о ней поинтересовался только Мэтт. реальность оказалось более серой, чем представлялось. Девушка снова была одна, хоть её и окружала толпа людей. Им всем было плевать на неё. Для них она была и всегда будет чужой, слабой, не своей. И Лора, нацепив весёлую маску дружелюбия, страдала, запивая своё состояние по вечерам в баре, мысленно ненавидя себя, свою судьбу.       Ночью, после закрытия, там никого не бывало, так что Лора замыкалась внутри и за свой счёт запивала всплывающие воспоминания. В этот раз никак не уходил последний посетитель. Майклсон. Он сидел за столиком, медленно потягивая виски, наблюдая за работающей девушкой, надеющейся на его скорейший уход. Но мужчина продолжал пить.       — Извините, но мы закрываемся, — произносит Лора, подойдя к нему. — Вам нужно уйти, — и девушка удивляется, когда в ответ на свои слова видит горькую, явно несчастливую ухмылку и равнодушные, холодные глаза. И равнодушие в них слишком больное. Девушка узнаёт этот взгляд, взгляд отчаявшегося, потерянного и брошенного, безнадёжного. Лора видела его ежедневно в зеркале, пока жила с родителями. Взгляд того, кто уже не справляется со всем. И она знала, что следует за подобными чувствами. Эмоции, которые нужно как-то выплёскивать. Лора делала это с помощью ножа, и после воспоминаний об этом шрамы на бёдрах начинало покалывать. Она сомневалась, что Клаус будет заниматься подобным. Возможно, он просто убьёт кого-то, вымещая свои страдания и ненависть. Возможно, даже её.       — А если я не хочу, — отвечает Майклсон, глядя в стакан. Лора поджимает губы, негодуя, и всё же, не долго думая, уходит за ключами. Она замыкает входную дверь, и, предварительно захватив пару бутылок алкоголя, садится перед Клаусом, наблюдая за его недоумённым выражением лица.       — Тогда я, пожалуй, присоединюсь, — наливая напиток, тянет девушка. Она понимает где-то на задворках подсознания, во что сейчас ввязывается, с кем находится в одном помещении, за одним столом, но сейчас ей безразличен смертоносный гибрид. Ей срочно нужно выпить, срочно перестать думать.       Майклсон пожимает плечами и продолжает спустя некоторое время:       — Разве твои друзья не запретили тебе со мной пересекаться. Что же они скажут?       — Ничего, если не узнают, — понуро говорит Лора, делая первый глоток, морщась от крепкости бурбона. — И, возможно, проклянут меня, если ты им расскажешь.       — Я подумал бы над этим, предложи ты мне что-то взамен.       — Действительно, — прыскает девушка, закатывая глаза. — Что, если я скажу, что ты можешь приходить сюда по вечерам, и я, так уж и быть, буду составлять тебе компанию. Даже с врагом интереснее, чем одному. А ты, мне кажется, совсем один, — безумство. Полное безумство. Лора будто бы машет красной тряпкой перед быком, не собираясь бежать от него.       Глаза Никлауса сразу как-то темнеют, и Лоре кажется, что вот-вот он сломает ей шею, но через мгновение из его груди вырывается одинокий смешок:       — В таком случае, завтра узнаешь о моём решении.       Они так и сидят вместе, поочерёдно подливая алкоголь в бокалы. Лоре впервые за несколько недель не так паршиво. Пить с кем-то не так безнадёжно, возможно. Девушка старается не смотреть на гибрида, наблюдая за ночной улицей. Где-то иногда гудят машины, иногда слышны слишком громкие разговоры, но, в основном, — абсолютная, разрушающая тишина. Именно она не давала покоя Лоре, когда она оставалась в баре одна. Сейчас, если прислушаться, можно различить едва слышное дыхание, шуршание ткани, когда Клаус двигается, усаживаясь по-другому, звуки ударов чужого стакана о стол. Искусственный свет единственного горящего над ними светильника кажется слегка теплее, вывеска — не такой яркой, фонари на улице — менее раздражающими. В воздухе стоит ощутимый запах всего, что они выпили. Даже атмосфера, кажется, медленно пьянеет. И Лора моргает чаще, дышит тяжелее, в теле приятная слабость, да Майклсон выглядит не таким чужим и страшным. Он смотрит на девушку, не отрывая глаз, и Лоре почему-то хочется смеяться, что она и делает. Клаус, возможно, вздрагивает от неожиданного громкого звука, удивлённо смотря, как из глаз девушки начинают течь слёзы, хотя она и истерически смеётся.       Лора не прекращает, пока, в конце концов, не утыкается лбом в поверхность стола, постепенно успокаиваясь. Клаус слышит, как выравнивается её дыхание, а она засыпает.       Майклсон допивает бутылку и забирает из бара ещё одну, планируя уйти. Он берёт ключи, оставленные девушкой на столе, и лишь на секунду замечет, как по щеке Лоры течёт слеза. И Клаус ощущает жалость. Ему её жаль, ведь он узнаёт в ней себя. Такая же одинокая, чужая даже для друзей, для родных. Она совсем ребёнок по сравнению с ним. Ей двадцать один, ему больше тысячи. Огромная разница. Она точно потеряна, он точно потерян. Клаус знает, что он окончательно пропал в бесконечной череде убийств, предательств, боли. Он слишком давно живет, чтобы избежать этого. Однако она совсем молодая, но уже с безнадёжно израненным сердцем, с утонувшей в сумраке вечных страданий душой.       Клаусу действительно жаль её. Наверное, поэтому он находит в подсобке плед и укрывает её им, убирая с лица мешающиеся волосы, а потом уходит, зная, что вернётся завтра, хотя и хотел изначально использовать Лору в своих целях.       И Майклсон появляется. Лоре немного неловко за вчерашнее, но она пересиливает себя, и они снова пьют вместе. Опять без разговоров, молча, но вместе. Так одиночество ненадолго пропадает, позволяя думать, что рядом есть кто-то вроде бы не совсем чужой, позволяет заблуждаться, позволяет надеяться.       Лора уверена, что это произойдёт единожды, но Клаус приходит и на следующий день, и на следующий. Он просто появляется за некоторое время до закрытия, просто сидит, пока не уйдет последний гость, просто принимает выпивку, просто заливает её в себя в очередной раз, составляя такую необходимую компанию. И Лоре становится легче. Иногда, когда совсем плохо, Клаус начинает отбирать у неё алкоголь, говоря, что всё, хватит. И Лора почему-то слушает, соглашаясь хоть и не сразу.       Работать становится труднее. Спать хочется ужасно, но приходится держаться ради зарплаты. Друзья начинают раздражать, когда, спустя, наверное, почти месяц таких вечеров, расспрашивают Лору о её состоянии.       — Всё хорошо со мной. Просто не высыпаюсь, — бросает девушка, перед тем, как уйти от темы. Лора пытается отсыпаться в выходные, когда она, придя с бара, сразу же засыпает, чтобы окончательно не загнуться от усталости. И таких дней хватает, чтобы поддерживать приемлемое рабочее состояние. Хватает, пока сменщица не просит поработать за неё. Становится сложнее, однако Лора не отказывается от вечеров с Клаусом. Так, в один день, всё идёт, как обычно. Последние клиенты, приход Майклсона, закрытая дверь и очередная бутылка, платить за которые было бы уже не чем, не оставляй гибрид деньги за свою долю. И они снова пьют.       Лоре по-особенному грустно. И она впервые просит Клауса рассказать ей что-нибудь интересное из его жизни. И, как ни странно, он повинуется, повествуя о своем детстве, о путешествиях, знакомых. Девушка завороженно слушает, стараясь не упустить ничего. Это первый раз, когда они разговаривают. И Клаус оказывается не таким злобным и страшным. Он шутит, улыбается, вспоминая особенно счастливые моменты, и немного хмурится, когда говорит о чём-то серьёзном. Лора складывает руки на столе, опуская голову на них. Одного светильника маловато для нормального освещения, но Клаус при тёмном свете кажется ещё более притягательным. Волосы — темнее, глаза — таинственней, лицо — мягче. Он весь меняется. Особенно это заметно, когда Майклсон рассказывает о немногих радостных моментах в жизни, в его взгляде проявляется теплота. И Лора засматривается на него слишком сильно. А потом она просыпается в чужом доме, в кровати, которая слишком большая в отличие от той, что стоит в её квартире. Ребекка, заглянувшая в комнату, всё проясняет:       — Клаус, — кричит она, — твоя алкоголичка проснулась!       Лора, кажется, подпрыгивает с постели слишком быстро. Голова кружится, и девушка падает, ударяясь локтем о пол.       — Чёрт, — скулит она, потирая ушиб, снова поднимаясь.       — Не думаю, что ты сейчас сможешь куда-то уйти, — говорит Клаус, показываясь из-за двери.       — Что я здесь делаю? — спрашивает Лора, всё же садясь на кровать.       — Пытаешься уйти домой, как мне кажется.       — Я серьёзно, — хмурится девушка.       — Я тоже, — Клаус ухмыляется, но, в итоге, под тяжелым взглядом Лоры поднимает руки, показывая, что сдается, — ладно. Стоило нам начать вчерашнюю терапию, как ты почти сразу вырубилась. Я подумал, что было бы беспощадно оставлять тебя спать там. К тебе идти — не вариант, так что я принёс тебя к себе домой. Всегда пожалуйста, дорогуша.       — А как же бар?       — Я его закрыл. Ключи в сумке.       Лора не знает, что ответить, поэтому молчит, пока не решается спросить, который час.       — Десять утра следующего дня, — насмешливо бросает Майклсон, ухмыляясь, когда Лора возмущённо вскрикивает и убегает, вспоминая о смене.       — Спасибо! — говорит она напоследок, и Клаусу почему-то приятно, ведь она поблагодарила его искренне. Он это знает. Видимо, у него слишком довольное лицо, потому что проходящая мимо Ребекка недовольно фыркает.       Кэролайн хмурится, когда Лора вбегает в бар. Вампирша спешит к девушке, намереваясь спросить о чём-то, но Лора лишь отмахивается, направляясь переодеваться. И Лоре удаётся удачно избегать расспросов весь день, пока не заявляются Сальваторе и не предъявляют ей её посиделки с Клаусом. Девушка уверена, что всю кантору накрыла Майклсон, и недовольно её проклинает, выслушивая все недовольства и упёки в свою сторону.       — Я ничего ему не рассказывала! — кричит она, когда Деймон переходит всякие рамки приличия, обещая убить. — Хотела бы, давно бы сдала, но я ничего ему не говорила о вас и ваших планах! Да и вообще, как я могла ему что-то докладывать, если я сама не знаю, чем именно вы сейчас занимаетесь! Вы мне ничего не говорите!       — Видимо, не зря, — рычит Деймон. По нему видно, что он едва ли сдерживается.       — Несомненно, — говорит Лора и, гордо развернувшись, уходит.       Она запирается дома, не пускает никого и не отвечает на звонки. О, а они звонят. Всем интересно, что там рассказывал Клаус, чем делился, но никому не интересно, почему именно с ним Лора запивала свое одиночество. Лора никогда не поделится этим с ними. Хотя, пьяная, она помнит смутно, что там говорил Майклсон, но в её памяти отпечаталось его расслабленное лицо, его глаза, в которых моментами горело счастье, а моментами — безнадёжность. Сейчас девушка понимает, что Клаус давно перестал быть для неё монстром и чудовищем, которого необходимо уничтожить любой ценой.       — Он опасен, Лора, опасен! — кричит Елена сквозь дверь. И Лора слушает все их слова, понимая, что никогда не сможет считать его таковым. Они с Клаусом слишком одинаковы, а Лора не может считать уродом себя. ей слишком хорошо знакомы полное отчаяние и абсолютная безысходность. Они не появляются просто так. Для этого есть причины, и Лора не уверена, что хочет быть в курсе всех тех ужасов, которые пришлось преодолеть Клаусу.       На очередной звонок в дверь она реагирует привычно:       — Мне плевать, кто ты, — говорит она, зная, что её услышат, — убирайся. Не хочу тебя слушать! Всё равно сделаю по-своему.       — В таком случае, мне не нужно тебе говорить, что мы уезжаем сегодня ночью? — звучит из-за двери голос Клауса. Он звучит довольно тихо, но Лора различает каждое слово, замирая, переставая дышать. — Если хочешь, можешь поехать со мной. Буду ждать тебя у нашего дома в три.       Клаус уходит. Он не знает, зачем позвал её с собой, не знает, зачем она ему нужна, для чего. Обычный человек же, слабый, беспомощный, одинокий, строящий из себя сильного, самостоятельного и не нуждающегося в чьей-то помощи, хотя сгорающий от съедающих печали и самокритики. Клаус уходит, уверенный, что Лора не придёт. Лора бросается собирать вещи, надеясь не забыть ничего важного.                     Лора возвращается домой поздно. Орлеан встречает её легким тёплым ветром, недосягаемым ясным небом. Девушка вызывает такси, и оно мчится по пустынным улицам, везя её к Клаусу. Гибрид не знает о том, что Лора возвращается сегодня. Глупо и банально, но она решила сделать ему сюрприз.       Девушка смотрит в окно автомобиля, мимо проносятся здания, парки, площади, изредка группы людей. Лора надеется, что никто из прихвостней Клауса не доложит ему о её приезде. Она волнуется, будто бы не виделась с ним несколько лет, хотя уехала по делам пару недель назад. Девушка сильнее сжимает сумку. В рюкзаке серый забавный волк. Она увидела в одном из магазинчиков Парижа и решила купить. Безумно глупый подарок для первородного вампира, но у игрушки такие безумно восхитительные глаза, что невозможно оторваться.       Лора просит водителя остановиться подальше от дома, чтобы не разбудить Майклсонов хлопаньем дверью. Она как можно быстрее направляется вперёд, ей не терпится встретиться с ним. Сердце заходится в бешеном ритме. Лоре кажется, что она слышит его смех, хотя находится ещё довольно далеко.       Ставший родным дом тянет к себе неимоверно. Лора на мгновение напрягается, когда замечает на крыльце тёмный силуэт. Приблизившись, она различает в нём очертания Элайджи и успокаивается. Девушка молча приветствует вампира, заходит, как можно тише, оставляя все вещи на улице. У них точно никто не украдёт. Старший Майклсон улыбается, глядя вслед Лоре. Его брат любит Лору. Лора любит его брата. Элайджа за всем этим наблюдает, боясь, что один неверный шаг, и его брат слетит с катушек окончательно. Клаус, кажется, влюблен как никогда, и старший Майклсон уверен — это последний шанс спасти его.       Лора поднимается на второй этаж. Сложно идти в темноте, но она прекрасно знает, что и где стоит в этом доме. Тишину нарушают только звуки её дыхания.       Дверь скрипит, Лора проклинает Клауса, который не смазал петли. Они ему не мешают, конечно же. Гораздо проще забираться в комнату через окно, что он и делает, иногда безумно пугая Лору.       — Клаус, ты дурак! — кричит она, когда гибрид в очередной раз спрыгивает с подоконника. — Сколько можно? Для кого придумали двери? Сам будешь мыть подоконник!       — Хорошо, помою. Потом. Сейчас я соскучился, Майклсон сжимает её в своих вампирских объятьях, выбраться из которых невозможно, хотя Лора и пытается, всё ещё возмущаясь.       — Отстань от меня! Я не буду тебя целовать, пока не помоешь его! Посмотри на свою обувь! Ты же не свинья! Иди за тряпкой!       — Нет, — с улыбкой отвечает Клаус. — Потом.       Майклсон никогда не останавливается и никогда не убирает за собой. Лора знает, что придётся ещё тысячу раз напомнить ему о чёртовом подоконнике, и в тысяча первый всё равно запачкать руки, опираясь о него. По этой же причине пришлось убрать все цветы с окна, ведь упавшие горшки с землёй тоже никто не убирал.       В комнате абсолютная тишина и кромешная темнота. Лора изначально думает, что Клауса нет здесь, и уже собирается включить свет, но слышит тихое, едва различимое дыхание. Спит. Клаус спит. На губах девушка расползается умилённая улыбка. Она не видит, как спит Майклсон, но уверена, что просто очаровательно. Как всегда. Во сне гибрид сразу же теряет всю свою серьёзность, весь злобный вид. Он походит на ребёнка, которого хочется погладить по голове, прижать к себе, чтобы убедиться, что тому не приснятся кошмары. Однажды Лора говорит ему об этом, после чего Клаус якобы злится и обижается, но девушка замечает, как тот едва ли заметно смущается, сразу же пытаясь скрыть эмоции. Так по-детски. В такие моменты Лора убеждается, что Майклсону всегда не хватало любви, поэтому хочется любить его ещё больше. Хотя, куда, кажется?       Лора быстро скидывает с себя одежду и, достав из шкафа первую попавшуюся футболку Клауса, надевает её. Девушка следует к кровати, укладываясь рядом с гибридом. Она невероятно счастлива снова касаться его, чувствовать такой родной запах, близкое тепло. Лора кладёт голову ему на плечо, теснее прижимаясь к его рукам. Майклсон что-то бормочет во сне, и Лора снова невольно улыбается. девушка осторожно, чтобы не разбудить, пытается лечь удобнее, но все её старания прерывает хриплый голос:       — Лора? — спрашивает Клаус.       — Да. Привет, — отвечает девушка.       — Привет. Я соскучился по тебе. Очень хочу тебя обнять. Завтра, — речь абсолютно бессвязная, но Лора кое-как понимает смысл сказанного. Видимо, Клаус думает, что спит всё ещё.       — Так обнимай, — говорит она спокойно.       — Да, почему бы и нет.       Девушку сгребают в объятья, прижимая так сильно, что становится трудно дышать. Чёртова вампирская сила.       — Клаус, ты мне кости переломаешь, — шипит девушка, пытаясь выбраться.       — Угу, — всё, что она слышит в ответ. Лоре остаётся лишь тяжело вздохнуть и хотя бы как-то лечь, более или менее, нормально. Конечно, можно было бы разбудить Клауса, раз уж на то пошло, но Лоре совершенно не хочется этого делать. Пусть спит.       Девушке удаётся освободить одну руку, которой она зарывается в чужие кудри, осторожно поглаживая. Клаусу всегда нравился такой своеобразный массаж головы. Лора ещё раз улыбается, представляя, какая реакция будет у Клауса завтра, и засыпает.       Лора любит Клауса. Клаус любит Лору. Хейли с Ребеккой делают ставки на дату свадьбы. Элайджа хмурится. Всё, как обычно. Всё хорошо.