Три года

Возвращаются все Кроме лучших друзей Кроме самых любимых И преданных женщин Возвращаются все Кроме тех, кто нужней Я не верю судьбе Я не верю судьбе А себе — еще меньше В. Высоцкий

Даня смотрит в теперь всегда уставший и растерянный взгляд, видит осунувшееся постаревшее сразу лицо и думает о том, что три года эта женщина его уважала, три года любила и вот прошло еще три года… Как их определить? Что было между ними все эти три года? В голове вертелась только одно - непрощение. Три года она его не прощала, а он с каждым днем, каждым часом, каждым словом и поступком увязал в ней все больше. Увязал, потому что, при всем непрощении, ни словом, ни делом, она не позволила себе ему помешать или в чем-то ущемить. Он хотел звездной роли. Она помогла ему стать звездой. Итак, Даниил Маркович Глейхенгауз, тренер олимпийской чемпионки в личном зачете. Разве не ради этого когда-то и затеялась вся игра? Она дала ему возможность доиграть, получить выигрыш, иметь все, ради чего он поступился собой и пользовался ею. Получается, разрешила пользоваться даже тогда, когда выплыла неблаговидная история. И тем добилась вечной преданности и любви, на которые молодой хореограф, кажется, и способен-то не был. Он смотрел на усталую, потерянную, слишком взрослую, и это очевидно, для него женщину и понимал, что хочет лишь одного… Этери уходит еще до окончания тренировки. Теперь это не редкость. Ее словно не хватает на полный цикл: приходит позже, уходит раньше. Прячется от всех, добирает сил и снова, с опозданием, приходит на следующий лед, чтобы исчезнуть раньше времени. Так длится уже больше месяца. Все даже привыкли. Вот и сейчас она встает и уходит. Только сегодня следом за ней с места срывается и Глейхенгауз. - Ты-то куда?- удивленно тормозит рядом Дудаков. - Доведи один, Дуд. Мне надо!- просит Даня и выпрыгивает за бортик. **** Вся эта история началась в новогоднюю ночь с 2016 на 2017. Порядком поддатые молодые люди курили на веранде. Нет, конечно, они со всех сторон за здоровый образ жизни и спорт, но вот курили. Женщины их тоже довольно нетрезвые что-то обсуждали внутри небольшого подмосковного коттеджа, а мужики говорили о своем, мужском, важном. - Ну, и как тебе работа у Тутберидзе?- поинтересовался лучший друг, красавчик, Серега Розанов. - Нормально,- пожал Даня плечами.- Дерет она правда, три шкуры, но так-то я могу, вроде, и вывожу. А что? Он посмотрел на товарища и затянулся. - Слушай, а ты меня не можешь пристроить к вам?- вдруг просил Сергей. - И как ты себе это представляешь?- усмехнулся Даня.- “Дорогая Этери, у меня тут друган есть, хочет попробовать. Возьми его?” - Ну, а что?- пожал плечами красавчик. - Да кто я такой, чтобы мои рекомендации что-то значили?- захохотал Глейхенгауз.- Мелкая сошка. - Ну, мать же свою ты устроил,- снова пожал плечами его друг. - Так то мама! И Этери искала балетмейстера. А то - ты! Думаешь, у нее не хватает желающих?- Даня еще раз хмыкнул. - А я думал, ты карьеру в полный рост строишь! Авторитет зарабатываешь и чемпионов растишь!- как-то подсдулся Розанов.- Ты ж мне какие песни пел, когда из шоу к ней уходил! Хотел возить своих спортсменов на чемпионаты мира и олимпийские игры. Ну, и где они? Детей по Москве катаешь, да в сторнке не отсвечиваешь. И зарабатываешь меньше, чем у Авера. - Ну, авторитет тоже надо заслужить,- Даня придавил окурок о заснеженный поручень ограждения. - Ну да, будешь в очереди следом за этим вашим, Дудаковым,- кивнул Розанов.- Он у нее пятилетку уже оттрубил, а так и остался где-то в глубоком подполье, время от времени только показывается и снова прячет его ваша Тутберидзе от любопытных глаз. - И что ты мне предлагаешь?- усмехнулся Даниил.- Убить или подсидеть Дуда? Так ты учти, я за него с техникой не справлюсь. - Зачем убивать и подсиживать? Что у тебя нет других доступов к женском телу поближе?- и так выразительно посмотрел на Глейха, что тот, хоть и был крайне нетрезвым, а все понял сразу. - Роза, ты дебил!- захлебнулся Даня.- Она мне в матери годится! - Но не мать же,- философски заметил друг.- И не страшная, уж теперь-то точно. И не толстая, слава богу. И вообще, а что тебя останавливает-то? Тебе ж ее не в ЗАГС вести, не детей растить. Закрути легкий, ни к чему не обязывающий служебный флирт без последствий. - У меня Дашка!- обернулся к дверям молодой человек, то ли в страхе, что девушка услышит их пьяный бред, то ли в надежде, что появится и прекратит этот поток мыслей от Розанова. - Ромашка,- хихикнул в рифму Серега.- Ромашка ты, Глейх! Великие карьеры чистоплюями не делаются! Наутро Данечка протрезвел, но на похмельную голову, как ни странно, ничего не забыл из этого дурацкого разговора с товарищем. И как-то вот так оно и закрутилось. **** Короткий стук в дверь кабинета на мгновение прервал поток воспоминаний, которые сами собой вились в голове Дани. - Кто там?- голос все такой же, красивый, только почти неживой. - Этери, это я, открой!- вот тоже взяла привычку запирать двери, раньше так никогда не делала, ну, кроме того раза… **** Поди знай, как мысль становится решением и посылом к действию. Дане казалось, что обычно из ничего рождается порыв совершать поступки. По крайней мере от мыслей о том, чтобы приблизиться “к телу” до этого самого сближения и правда ничего не случилось. Тренировки, лед, постановки. Работали, работали, до позднего вечера. Потом обсуждали кого-то из спортсменов. Может, и Аню. Не помнит он этого. Совсем. Зато отлично помнит, что она почему-то засмеялась и решился. Он не целовал губы, он сцеловывал ее смех. И смеялся этим смехом в ответ. Все понимал, никаких особенных чувств в тот момент не было. Просто она смеялась, казалась ближе и легче. И он решился вступить через ее легкость. Конечно, не любил. Глупости какие! Но она закрыла вместо вопросов дверь, и все покатило само собой. В развязку, которая теперь уже выглядела неизбежной. **** К этому стуку его кулаком о дверной пластик. К этому щелчку замка. К ее измученному взгляду и губам, на которых уже так давно не рождалось смеха из прошлого. Даня смотрел на темные губы, ни о чем не думал. Обхватил лицо руками и через порог переступил, не позволяя усталому женскому лицу отстраняться. Как шесть лет назад сцеловывал смех, так сейчас с этих же губ собирал своими грусть. Шесть лет назад она ответила сразу, как будто ждала. Сейчас не отвечала, но тоже будто ждала. **** Под откос все покатилось в новый год с девятнадцатого на двадцатый. Уже после основного празднования догуливал с Розановым. В этот раз официально оба они были свободными людьми, хотя Даню ждал его “служебный роман”. Бог его знает, любил ли он ее уже тогда, но был привязан. Этери оказалась какой-то идеальной. Спроси, что в ней хорошо. А все было хорошо. И удобно, и приятно, и полезно. Ну, и он вел себя правильно. А когда неправильно, так она об этом не знала. Роза знал, но на то он и друг был. - Слушай, Даньк, давай уже меня за правильное рацпредложение поощрим походом в бортику с вашим клубом героев!- подколол Сергей Глейхенгауза. - Ну, так ты проявляй себя,- выдал умную мысль Даниил.- И встанешь. Я же встал. - Прежде всего, Данечка, это не ты встал, а у тебя когда надо и на кого надо встает,- скабрезно подытожил Сергей.- Ты мне предлагаешь так же себя проявить? Я не против, если ты - за. И вот ведь тогда надо было дать Розе в рыло, а не подхихикивать и не пыжиться героем-любовником, от которого никого не уведешь. А он всякую ерунду нес. И тем и закончил, де, пробуй, мальчик, тебе не светит. Сережа решил, что идея хорошая и ему дан зеленый свет. А идея оказалась плохой, потому что то ли он не в то настроение зашел Этери, то ли она и правда никогда не рассматривала этого красивого сноба в качестве варианта, то ли дурака-Глейхенгауза любила на свою светлую кудрявую голову. В общем, как уж Тутберидзе унизила пристававшего Розочку никто не расскажет, но Сережа не растерялся и в ответ объяснил дуре-бабе, что он не хуже Дани и чувств не больше питает, зато по всем остальным статьям может дать мышонку-хореографу фору. Не журись, Этери, меняй эконом-класс на лакшери. Так Сергею Александровичу нарисовался путь на выход из “Хрустального”, а Дане… Дане указали только на дверь в личных отношениях. Ну, идеальной она была. Не путала работу и жизнь. А если и путала, то ничем не позволяла этому проявиться. **** Оказывается в поцелуе он успел довольно далеко с ней зайти. Приждал женское тело к письменному столу в конце концов. Остановился, заглянул в совсем близкие ночные глаза. Ждал реакции. Жизни ждал. Не дождался. Ничего не прибавилось: пустота, темнота, усталость и страх. Руки его она сняла с лица и сказала только одно: - Пошел вон! Не мог он больше идти вон. Да, дурак, да, свинья, да, мерзавец. Но три года его морочит, и каждый день все больше. Никуда Даниил Маркович не пойдет. Щелкнул дверной замок, и уставший не меньше ее собственного мужской голос ответил: - Никуда я без тебя не пойду. Никуда! Никогда! За дверью жил своей жизнью ледовый комплекс. Дети разминались, заминались, вертелись на льду в прыжках и вращениях. А в тесной комнате друг против друга стояли два измученных человека, связанные одним непрощением, одним уважением и одной любовью. Общим сроком в девять совместных лет.