Хранители четырёх ветров

Амос стояла, оперевшись на Оливию Лоуренс, временное тело уже отказывало ей, но спина Амос оставалась прямой, словно женщина проглотила палку. Казалось, что в тот момент на Амос смотрел весь Мондштадт. Возможно, так и было. — Увидеть небо было моей мечтой, — хриплый голос Амос гипнотизировал людей. — И теперь, когда вы все можете насладится этой свободой, этим счастьем… Я могу уйти спокойно, — Амос улыбнулась и встретилась с Венти взглядом. Амос давно была больна — именно это она сама сказала людям. Она держалась ради них, ради того, чтобы снова увидеть небо. Она благодарила их всех, говорила, что они дали ей сил жить. Её глаза, такие же, как у Венти когда-то, давали понять, что она не лжёт. Было у них и ещё кое-что общее. Они любили себя меньше, чем этих людей. Амос уходила, и, хотя они не были близки, сердце Венти сжимали тиски. Он знал, что ему придётся проводить в последний путь ещё многих. Слишком многих. Венти сжал в руках мутно-оранжевый камень, который ещё совсем недавно был янтарным. Гуй Чжун… Они редко виделись, будучи ответственными за свои регионы. «Леди за плечом Моракса» не могла надолго покинуть регион, не вызвав волнений и подозрений. «Лорд, что слышит каждый ветерок» не мог покинуть только начавший приспосабливаться город. Но писем, которыми они обменивались, было достаточно. Дружба, начавшаяся в трагедии, трагедией и закончится. Но сама эта дружба была чем-то невероятно тёплым, Венти никогда не отрицал. Гуй Чжун писала ему обо всём на свете: о цветах, о драгоценных камнях, об урожае зерна в Ассамблее Гуйли… Проще сказать о чём она не писала. Она писала о Мораксе, о неловком, пытающемся понять людей драконе и Венти смеялся вместе с ней. Она писала о том, как её люди назвали страну Гуйли — смесь их с Мораксом имён, и Венти писал о том, в честь кого назвал Мондштадт. Он отчаянно старался не думать, что «Ли» из «Гуйли» могло быть частью имени Чжун Ли. Она писала о судьбе якс на бугристой от влаги бумаге и Венти плакал вместе с ней. Она просила подарить хоть одному из них освобождение и Венти мастерил в лаборатории артефакты из бирюзы, ветвей Ирминсула и собственной крови. Он так и не успел отдать два из них. Гуй Чжун писала о том, что собирается сделать и Венти приходилось усилием воли оставаться на месте. Гуй Чжун писала, что часть её души всё равно будет его помнить и что их дружба не прервётся. Аякс не писала ему с того момента, как поблёк камень. Он поднял за неё бокал, как когда-то поднимал перед отправлением в иной мир. Его путешествие оказалось не последним. Он надеялся, что и для неё не станет. Сесил и Веспер стояли поодаль. Сесил поджимал губы и старательно смотрел куда-то Амос за спину. Со стороны было не особо заметно, что он смотрит не на неё саму, но Венти знал своего сына слишком хорошо. Веспер же смотрел в пол, ставшие огненно-оранжевыми глаза сверкали в надвигающемся сумраке. Он получил бессмертие, разделив его с Сесилом. Его глаза, раньше красновато-карие, теперь горели огнём. Все вовлечённые понимали, что для Амос такое делать уже поздно. Но даже Венти чувствовал себя паршиво, чего уж говорить о детях. Они ведь были её друзьями. Декарабиан сжимал ладонь Мелины в своей и смотрел вникуда. Амос не обратила на него никакого внимания. Надо будет попытаться создать профессию психолога.

***

Истарот, потерявшая почти всю свою силу, выглядела… Обыкновенно. Она всё ещё оставалась красавицей, но её изумрудные глаза поблёкли, а зрачок принял обычную, круглую форму. Впрочем, когда она поворачивалась к своему спутнику, невысокому мужчине с белыми волосами, её глаза загорались вновь. Венти наклонил голову. Это был человек, самый обыкновенный, без единого грамма божественной силы, даже без Глаза бога. Но для Истарот он был важен, это было очевидно. — Ты же понимаешь, что я не смогу проделывать такое слишком часто? — Венти осторожно шагнул на землю. Превращаться в ветер и обратно было приключением весьма специфическим, так что Венти старался делать это пореже. — Венти! — вскрикнула Истарот и кинулась ему на шею. Венти обнял подругу в ответ и даже покружил в воздухе несколько раз. Теперь, когда у него был Гнозис, он выглядел лет на двадцать и такие «кружения» не выглядели нелепо. — Я так рада, что ты смог выбраться! — А уж я то как рад, что смогла выбраться ты, — усмехнулся Венти, опуская её на землю. — Ты как, Истарот? — Истарот захихикала и кивнула. — В относительном, но в порядке, — она улыбалась и в глаза возвращалась искорка божественности. — Теперь не бог, но знаешь, не мёртвая и на том спасибо, — Венти поджал губы. Заметив, что он собирается что-то сказать, Истарот тут же защебетала снова. — Пойдём скорее, я тебя познакомлю кое с кем, — она схватила его руку и потащила в сторону всё ещё стоявшего на месте мужчины. — А насчёт того, что было — забудь, — негромко принёс ветер. Истарот не оборачивалась. — Оба дел натворили, исправить что могли исправили, так что забудь. — Хорошо, — улыбнулся Венти. Истарот хоть и не увидела, но точно поняла. Венти откинул мысли о том, что однажды ему придётся поднять бокал и за неё. — Оробаси-доно сражался за нашу свободу, я рад наконец-то встретить воплощение этой свободы, — мужчина поклонился. — Моё имя Тору, господин Архонт. — Венти, — поклонился в ответ Венти. — Извините, если мои действия покажутся грубыми. Я мало погружён в культуру этих островов, — Тору рассмеялся. — Не волнуйтесь, я всё понимаю, — мужчина улыбнулся, улыбка у Тору была будто от природы дружелюбная. Венти улыбнулся в ответ. — Культура Наруками довольно многослойна и никому не открывается с первого раза. — Ага, эта культура — настоящий кошмар, — заныла Истарот. — Я к Мондштадту едва приспособилась, а тут это! — она состроила унылое выражение лица, но тут же рассмеялась. Тору посмотрел на неё краем глаза и улыбнулся. — Моя госпожа, вы удивительно забывчивы, когда дело касается традиций Наруками, — Истарот закатила глаза и ударила его кулаком в плечо. — Иногда мне кажется, что вы не хотите их воспринимать. — Я хочу! — Истарот повернулась к Венти. — Но ты бы знал, какие там запутанные штуки! Кимоно так заверни, ходи так, пой по-особенному… — Истарот закатила глаза. — Могу поспорить, что даже Архонтка все их правила не соблюдает, а мы тут пытаемся зачем-то! — А кто их Архонтка? — улыбнулся на эту отповедь Венти. — Мне ведь надо будет однажды с ней познакомиться. — Позвольте я расскажу вам, Венти-сан, — опередил Тору уже набравшую в лёгкие воздуха Истарот. — Она теперь и наша Архонтка тоже. Её называют Сёгун Райден, я не знаю её настоящего имени. Она умна и добра, её законопроекты нельзя назвать никак иначе как шедеврами, а на поле боя она не ведает жалости… Будто два разных человека, если честно. — Она и в правду очень разная иногда, — вклинилась Истарот, пока Венти молчал. — Даже одевается по-разному. Возможно потому, что это и есть два разных человека? Венти зажмурился. Райден. Райден Макото. Райден Эи. У Макото были очень холодные руки. У неё были иссиня-чёрные волосы с выкрашенной в пурпур прядью, длинные ресницы и острый взгляд тёмно-синих глаз. Она была умна, чрезвычайно умна, но и не менее добродушна. Она была третьим человеком в проекте. Венти зажмурился ещё крепче и попытался прогнать заполнившие голову образы. Не получилось. «Это был несчастный случай» Венти был там. Это было не несчастным случаем, это было преступной халатностью. В той лаборатории никто и никогда не мог бы заразиться Бездной. В той лаборатории никогда не было… Ему так и не позволят сказать Райден Эи правду. Он помнил, как её глаза наполнились чернотой. Резкую вспышку, словно от молнии. Он помнил, как Макото зарычала, нечеловеческая сила в человеческом теле. Он знал, что это отчаянно больно. Он помнил, какая тишина стояла в лаборатории после её смерти. После хлопка выстрела всегда отчаянно тихо. Он помнил, как её глаза остекленели, в последнюю секунду вернув свой правильный цвет. Как бездна отступила, не в силах противостоять смерти. Он помнил, как он отчаянно тёр ткань, чтобы только эти алые пятна исчезли. Как его оттаскивали от тела, медленно терявшего тепло. Как он рыдал навзрыд, заперевшись в своём кабинете и не впуская никого. «Макото… несчастный случай. Мне жаль, Эи…» Заражение бездной, бирюзовые глаза глядящие в фиолетовые. «Я знаю, ты до последнего пытался её спасти.» Дыра в груди Макото, как от пули. Он помнил иссиня-чёрная макушку, уткнувшуюся в плечо. Тихий, почти молитвенный шёпот «я закончу её дело». Макото, желавшая нового мира для сестры и Эи, желавшая исполнить её мечту.