Пыль, звёзды и другая сторона

      Беспилотник, взвывая, низко над землей мчался к горизонту. Солнце слепило, автомобиль, подпрыгивающий на спущенных колесах, тонул в сплошной стене кукурузных полей.       Купер словно сумасшедший вновь преследовал нарушителя, надеясь... неясно, на что. И снова разочарование, никаких данных устройство не содержало. Пустая трата сил и времени. Одна надежда — смутная, безотчетная но неугасимая. Блок управления «птички» оказался безвозвратно пустым.       Но Мерфи вновь жалела несчастного.       — А мы можем его отпустить?..       Купер хотел возразить ей, что, скорее всего, аппарат уже достиг своей цели — сюда и направлялся.       Жаркий день клубился раскаленной пылью. Что за сигнал искал этот крылатый странник над их полями?       Купер будет пробовать разобрать его и найти в недрах блока управления алгоритмы, которые привели аппарат именно сюда. И в первых лучах рассвета убедится: реальность все еще нестабильна, блок управления безответен и чист.       Если беспилотником можно было управлять, перехватив сигнал, следовательно, в программном коде были прописаны соответствующие команды — иначе невозможно. Сигнал был принят или отправлен беспилотником, как и следовало, миссия выполнена.       Швы реальности, слишком грубые, плохо срастались. Шрамы ныли. Одинокий человек за пределами мира знал, что, пока он чувствует эту боль, он жив и ищет.       Погруженный в многомерность, Купер пробовал найти артефакты той, другой реальности. Которую у него так несправедливо отняли.

***

      Ферма вступала в сезон пыльных бурь. Погоня за призраками продолжалась в череде искаженных под разными углами отражений реальности.       В пространстве, где не может быть времени по определению, бесконечность была равна краткому мигу, как становилось верно и обратное тождество.       Купер, с той же фатальной яростью, что и давно забытый беспилотник, преследовал уходящий от него вдаль призрак. Забытое воспоминание. Стертое из книги бытия. И, несмотря на то, что образ выпадал из памяти, оставалась тонкая вьющаяся нить, распадающаяся струна, мост над бездной, обваливавшийся под ногами, Купер шел за ней.       За его Призраком.       Комнаты сменялись одна другой, комната Тома, кухня, гараж, комната Мерфи, его собственная спальня, лестница, крыльцо, кабинет и снова комната Тома. Он входил — она уходила в открытую дверь напротив, в бесконечную анфиладу времен. Застывала, стоило ему остановиться, — но в мгновение ока исчезала за поворотом, если он делал шаг вперед.       Его дом оживал и умирал, разворачивая себя таким образом, чтобы ни разу не повторяться.       Зачем ты это делаешь, Амелия?       — Оператор хочет, чтобы вы остались, сэр.       Зачем? Почему вдруг ему нужно остаться? Как остановить этот нескончаемый калейдоскоп?       Вспыхнуло и погасло: она не хочет быть найденной.       Отчаянная попытка была отвергнута, и призрак уходил в кромешное никуда по собственной доброй воле.       Сердцебиение.       Удар, едва слышный. Еще один. Удар. Тишина.       Дом замер на очередном витке. Оглушительный выдох. Дрожь.       Гиперреальность вновь начала сжиматься, складывая, как лист бумаги, все бесконечные варианты, схлопываясь внутрь.       — КУПЕР, — прозвучало из динамиков машины. — КУПЕР, ЗДЕСЬ.

***

      Конечно, он опоздал. Опаздывать в принципе нехорошо. Опоздать на собственные похороны — запредельно и вопиюще.       Гроб был закрытый.       Неудивительно. Дж.К.Купер погиб героически, на испытаниях, сделав поистине выдающийся вклад в развитие проектов НАСА. Профессор, что ж вы так, можно было и полегче на поворотах. Но за речь спасибо.       Белые лилии у изголовья его последнего пристанища. А день обещал быть солнечным, по-настоящему весенним; жаль, что не дожил до него. Над полями быстро таяла ночная дымка.       Дональд наверняка проклянет его, хоть о покойниках плохо не принято: теперь ему поднимать ребят в одиночку. Бедняга, так рано не стало его дочери, теперь вот — непутевого зятя.       Профессор держался с должной смесью скорби и мужества. Потерял одного из лучших пилотов; какие-то из проектов точно встанут. Или придется искать замену.       Бедняжка Мерфи, вот где облилось кровью сердце. Совсем малышка. Она прижималась к Тому, пока еще не осознавая до конца, что это навсегда. Старший — молодцом, видно, что выдержит.       Как они теперь... Без него?       Призрак, как и полагается, в черном. Как и полагается Брэнд, с этим ее выражением на лице — к простым смертным. Очень ожидаемо.       А не рано ли ты провожаешь меня в последний путь, дорогая?       Но испортить вечеринку Куперу все равно было не под силу — он был всего лишь наблюдателем. С другой стороны.       Вся эта декоративная дрянь, цветочки и все эти прощания... Брэнд, черт тебя побери! Теперь он отчетливо осознавал, в чьей именно вероятности он оказался.       — Оператор хочет, чтобы вы остались, сэр.       Где? На собственных похоронах?..       ТАРС определенно вмешался вовремя.       — Доктор Брэнд уверена, что вы не выжили. И хочет, чтобы этого не произошло. Чтобы никогда не происходило.       «Время необратимо. Можно его ускорить, замедлить — да. Но нельзя обратить вспять. Нельзя».       Эх, Амелия...

***

      «Мы ведь договорились, Амелия... Девяносто процентов».       Черный горизонт на черном небе медленно стягивал тонкую ткань сущего в гигантские тиски, искажая реальности.       Ни прошлого, ни настоящего, ни будущего.       Пусть это все окажется просто бредом.       Криопод Вольфа был пуст. Ее собственный криопод теперь тоже пуст — ее существование отныне бессмысленно. Она сама себе Наблюдатель и Оператор, сингулярность растущая внутри, захватывает все больше, достигая поверхности, прорываясь сплошной чернотой сквозь кожу, и, соприкоснувшись с внешним миром, вспыхивает в цепной реакции аккреции.       Причудливая и ужасающая картина: человек, схлопывающийся внутрь себя, охваченный горением испускаемой в пространство энергии.       Оператор реальности, допустивший ошибку, будет уничтожен.       Сердечные ритмы, фиксируемые КЕЙСом, стали интенсивнее. Амелии снились кошмары.       Пыль, просачивавшаяся извне, наносила на пол узор из полос: тот самый двоичный код. Темнота и безмолвие, густые, как патока, заполняли одинокий жилой модуль.       «Невыживший» Купер, отстегнув и стащив перчатку от гермокостюма, осторожно коснулся кончиками пальцев крышки криокапсулы с пометкой «А.Брэнд». В этой вероятности он опоздал — линии показателей ожидаемо и непреложно показывали нули.       Что ты натворила, Амелия?       Темнота сгустилась до осязаемой. Швы реальности вновь разошлись — и белесые искры вновь затанцевали на краю поля зрения.       — БРЭНД! — под отчаянный призыв разваливалась на части очередная несбывшаяся реальность.       Какое бы решение ни вынудило ее пойти на риск манипуляций с материей и временем — это было очень нечестно.       — Амелия поступила так, как с ее точки зрения уместно было поступить: сохранить популяционную бомбу за счет сокращения поддержания собственной жизнедеятельности. Мы не можем ее осудить. Она ведь уверена, что вы погибли; и, соответственно, не сработал и «план А».       — Но ведь это не так! Корабли, эти станции... Они построены! Значит, конечная точка маршрута существует... Существовала.       — Да, Купер.       Мерфи Купер точно знала, что первые люди достигнут новых миров. И останутся в живых и более или менее в порядке.       Как и откуда его дочь могла это знать?       — Возможно, Мерфи смогла установить координаты исходной точки сигнала. Или данные содержали в себе артефакт мета-реальности, указывающий на его источник.       Большие корабли-станции были построены. Человечество приготовилось к колонизации — чего?       Яркая искра-молния прочертила тьму над выпуклым «фонарем» корабля.       Амелия была не просто воспоминанием. Подчиняясь странному чувству, тому, что ТАРС назвал интуицией, сродни охотничьему инстинкту, он преследовал в небытиях призрак прошлого и не был уверен, что не свернет себе шею на каком-нибудь особенно прихотливом вираже судьбы.       Если бы Купер знал, где в вероятностях отыскать не слепок реальности, не призрака, не едва заметный след — а живого человека!       В мутном, неясном свете начали проступать первые контуры. И тут же — вместе со светом — хлынула острая резь. В голове зашумело, он сжал зубы. Купер не сумел рассмотреть ничего вокруг и вообще опознать местность; крепко зажмурившись, он чувствовал, как волна ломающей боли — по всем суставам и костям — по всему телу.       Радиоактивный распад — острая лучевая болезнь.       Пальцы, дрогнув, потянулись к руке сидевшей на его смертном одре женщины. Вопреки ожиданиям, они были реальны — настолько, насколько это возможно.       Поток частиц. Разреженный, но все же достаточно плотный, чтобы вывести из строя его маленький корабль и уничтожить в нем все живое.       Слишком близко к Гаргантюа.       Проклятье, он так надеялся преодолеть межзвездную бездну как можно скорее. Амелия была там, на другом конце обваливающегося моста.       Она ждала его.       Прикосновение озадачило застывшую Брэнд, но она не отодвинулась. Кажется, тоже не очень поверила в происходящее. Почему она не боялась находиться рядом с ним?       Сил почувствовать хоть что-нибудь не осталось. Едва подчиняющимися губами он прошептал:       — Я хочу знать, что произошло в твоей реальности.       Он почему-то подумал, что она сочтет его сумасшедшим. Но ответ ошарашил прямотой и абсолютным принятием:       — Это не моя реальность. Ты гибнешь в любой из реальностей Вольфа Эдмундса.       Дыхание подчинялось с трудом, удары сердца гулом отзывались в висках. Купер пробовал удержать ее — взглядом, словом. Торопился. Знал, что и эта декорация скоро станет прахом.       — Ты должна мне помочь. Где бы ты ни была. Слышишь?       Вполне возможно, она ему не верила или не хотела помогать. Времени не оставалось; момент дрогнул, оси пространств разошлись.       Лицо Амелии начало таять, стекая с канвы сущего жидким желтоватом воском. Услышала ли она его крик, так и осталось непонятым, потому что в следующую минуту очередная страница оказалась перевернута.

***

      Черновики исследований Вольфа Эдмундса гласили, что обстоятельства имеют ничтожное значение, и приобретают силу воздействия только при введении в систему координат внешней независимой переменной. При определенном их стечении возможно увеличение нагрузки неопределенности на поле, но общий результат все равно привязан к взаимодействию Вселенной и наблюдателя.       Мерфи в ходе своих исследований результатов работы Эдмундса извлекла несколько тождеств, на первый взгляд казавшихся нехарактерными для системы координат «пространство-время». Не исключено, что они помогли ей расшифровать неведомый сигнал, сопроводивший появление Купера из мертвых или обогатить формульный ряд для квантовых данных, извлеченных ее отцом с Другой стороны.       — ТАРС, мы можем воспользоваться ее наработками?       Робот, вписанный в ограниченное пространство корабля, отражал вспышки частиц в стальных гранях и выглядел наэлектризованным.       — Я пробовал, Купер. Боюсь, мне одному это не под силу. Недостаточно энергии, мы можем еще довольно долго здесь барахтаться, но, если выберемся, полет нужно будет обеспечивать.       Молчание тягостно и тревожно повисло в воздухе.       Ферма остановилась. Звездная пыль оседала на конек крыши и ступени крыльца.       — Попробую один фокус. На многое меня не хватит, но если источник сигнала там, где я предполагаю, возможно, мы установим контакт.       Призрак в глубине дома прерывисто вздохнул. Мост над бездной колыхался, белые искры-молнии частиц вскипали и сгорали в доли мгновений.

***

      — Надеюсь, там еще есть кого спасать...       Амелия беззвучно посчитала до десяти — затем до единицы, в обратном порядке, чтобы успокоиться и обрести уверенность в том, что собиралась сделать. Она не торопилась, время теперь не имело значения.       По большому счету, уже ничего не было важным.       Их миссия погибла; рано или поздно на Земле вновь предпримут попытки к спасению, но их — была неудачной. Никто и не знал толком, где именно они оказались. Ни одно живое существо.       Но как же Те, Другие?.. Люди из будущего. Или как их там. С другой стороны.       Она бережно хранила ощущение восторга соприкосновения с неизвестным и воодушевление, оставшиеся от физического контакта с этими существами. Ободряющее чувство. Обещание, что все будет хорошо.       Что ж, до определенного момента — было.       Амелия встряхнула головой. Наверное, она сходила с ума в совершенно буквальном смысле. Верила глазам, например. Зря это. Приглушенный свет играл дурные шутки.       Небольшой участок пространства возмутился, взволновался и немного потемнел. Переместился и, возможно, пропал, исчезая в обшивке пола жилого модуля.       Тени от ножек стола и пары штативов сползлись и выстроились в весьма нехарактерном порядке относительно освещения.       Полосы. Узкая-широкая, узкая-узкая...       Зрительные галлюцинации.       Двоичный код.       «Все еще»       Амелия вскочила с места, но иллюзия начала рассыпаться, и она стала свидетельницей, как полосы расползались обратно, на места, предусмотренные законами оптики и физики. Свойственная человеку слабость — Амелия видела то, что хотела видеть.       С другой стороны, галлюцинации не имели привычки вступать в осмысленное общение с носителями. По крайней мере, об этом говорила медицинская практика самой Брэнд.       С третьей... С третьей стороны КЕЙС не отреагировал на нарушения периметра, поэтому не исключено, что все это только привиделось. Нервы.       Двухметровый стальной параллелепипед не подавал признаков жизни, будучи подключенным к контактной сети для зарядки.       Все еще.       Невероятно, но это выглядело ужасно знакомым. Даже тон угадывался.       Индикатор заряда КЕЙСа моргнул и вновь запульсировал. Зарядка пошла. Это немного отвлекло Амелию от грустных мыслей о спасительном в некоторой степени умопомешательстве.       Придется некоторое время понаблюдать. Возможно, магнитная аномалия сохранилась, что вызывает некоторые возмущения... Локализованные гравитационные колебания.

***

      — Это предел, Купер.       ТАРС вывел пометку об аварийно низком уровне энергии на монитор.       — Надеюсь, этого будет достаточно.       Руки все еще мелко дрожали. Он и сам чувствовал себя разбитым — слишком уж затянулось мучительное падение в нору за белым кроликом.       — Тебе нужно немного отдохнуть.       Но отдыхать Куперу хотелось меньше всего.       — Как мы узнаем, получилось ли?..       — Пока невозможно прогнозировать, Купер. Всего восемьдесят четыре секунды — все, на что хватило импульса.       Робот замолчал. Спустя несколько минут подал короткий сигнал.       — Однозначно: наш сигнал был принят. Дальнейшее пока неисчислимо. Однако если что-то изменилось, то ты совершенно точно это поймешь.       Черное крыло покачивалось в еще более черном гиперпространстве.       Дом на краю мира замер.       Корабль-крыло недвижимо возвышался на гребне гигантской волны. Затишье перед катастрофой. С мгновения на мгновение эта циклопическая масса обрушится вниз, разрушая все, погребая надежды и оставляя за собой пустоту.       И Купер, пожалуй, готов был к этому. Последние силы — и те самые секунды жизни. Если связь не разорвется, то это было не напрасно.       Оставалось только дождаться ответа.