D.O.O.R/Дверь

Никто не хочет быть осуждён со стороны. Когда, я впервые столкнулась с таким тяжёлым заболеванием, как фарингит, воспаление миндалин глотки, я пропустила две учебные недели. Только и занимаясь тем, что промывала горло лекарственными средствами со специфическим привкусом лимона и принимая жаропонижающие таблетки. В один из тех дней, как мне помнится это была суббота, я проснулась из-за сильного кашля, который раздражал глотку и не давал мне умиротворенно спать. Аккуратно ступая босыми ногами на кухню, я очень надеялась включить электрический чайник, чтобы попить горячей воды. И как вдруг, я испуганно подпрыгнула на месте, услышав тихий плач на кухне, сопровождающийся странными выражениями, чей смысл мне ещё тогда был неясен. Плечи старшей сестры подрагивали, когда она делала несколько шумных вдохов, пока её тонкие пальцы, заклеенные по бокам разноцветными пластырями, запутались тогда ещё в коротких волосах. Перед ней сидел папа, в одних пижамных шортах. Его сильные руки обняли сестру за поясницу, и прижали к себе с такой силой, что тогда мне казалось, он может запросто её сломать. Наверное, мне следовала, тогда ещё уйти, чтобы меня не заметили, и подождать до утра, но стопы будто бы приросли к полу, когда Чонён подняла красные от слёз глаза на папу и умоляюще ему что-то зашептала. Я видела, как изменился печально-сочувствующий взгляд отца на какой-то удивленный и словно заторможенный. И как с детским писком, я прижала ладонь ко рту, отмечая на своей памяти – как искусанные зубами губы сестры поддались вперёд и втянули в себя губы отца. Как отразился от стен сильный удар по щеке. Чонён закричала, нещадно терзая свои короткие локоны и с силой оттолкнув отца вскочила на ноги, скрываясь в своей комнате, откуда, уже потом, доносились отчаянные всхлипы сестры. Папа заметил меня первым. Без слов поднял на руки и отнёс в мою комнату, предварительно оставив около кровати стакан тёплого молока. Ласково потрепав мою макушку, он оставил нежный поцелуй на моём лбу, прежде чем скрыться в коридоре.

***

- Сейчас, мне кажется, что я совсем не знала свою сестру. Ответь, почему она скрывала от меня большую часть своей жизни? Молчание. Никакого ответа. Даже тот самый сверчок молчит. Логично, потому что сейчас 5:30 утра, и я лежу на своём диване в гостиной, потому что не рискну пойти в свою комнату, иначе разбужу папу, который судя по количеству пустых банок от пива в мусорном ведре, сейчас крепко спит, и представляю, что потолок – украшен множеством ярких звёзд. Что же, теперь Пак знает, где я живу. От этой мысли по коже проходит непонятная дрожь. Приятная. Я мысленно отвешиваю себе пощёчину. На кофейном столике лежит телефон сестры, который я обнаружила в машине Чимина. Разумеется, я забрала его. Даже пыталась включить. Несколько раз. Сейчас я думаю о том, чтобы отнести его к кому-то из своего научного кружка. Можно было бы и в сервисный центр, но я не так хороша во вранье, как Чонён, чтобы выдумать историю, как бы папа одолжил мне пару сотен на ремонт мобильника, который ещё, как стати, оказался у меня. И почему же, я не рассказала о телефоне ему. Я также хорошо помню, что Чжихё хорошо разбирается в технике. Можно было бы попросить у неё воскресить найденный мною телефон. - Как думаешь, я могу использовать против Чжихё компромат на неё и Джина, чтобы она оказала мне услугу? Точнее, я ведь не буду рассылать никому фотографию, но ведь не исключаем вариант, что это сыграет мне на руку. Потолок: Прекрати разговаривать со мной, дурочка. - Вообще-то, я не могу перестать думать о том, откуда у Пака телефон сестры? Точнее, судя по фотографиям в его доме, я могу предположить, что они были близки. Даже очень. Но, сколько себя помню, Чонён всегда так трепетно относилась к этому телефону. Она даже не разрешала мне его трогать. Может быть, там были спрятаны её интимные фотографии? А что. Я часто слышу от своих одноклассников, что у каждой уважающей себе девушки – должна быть хоть одна фотография топлес на телефоне. Потолок: Я в совершенстве владею молчанием. Прошу выучи этот язык. - На самом деле, чем больше я провожу времени в «их» компании, - ты ведь понимаешь, кого я имею виду, - тем сильнее я ощущаю странные чувства. Чонён делилась со мной практически всем. Но, она никогда не рассказывала ни о ком из них. По словам Наён они были друзьями. Это, что же? Чонён не хотела, чтобы я участвовала в её личной жизни? Почему. Я знала все тонкости, кроме этой. Неужели, было то, что она принципиально не хотела говорить мне. Разве, я не заслуживаю знать всю правду? Потолок: Давай подумаем. Учитывая то, что ты разговариваешь с неодушевленным предметом и представляешь себе его ответы, мы входим на этап принудительного заключения в психушке. - Просто…я никогда ничего не утаивала от неё. А ведь, она так много раз защищала меня. Когда среди соседей пополз слух про маньяка-извращенца мы вместе с ней записались на курс самозащиты. Да, и она тогда вытащила меня с той вечеринки, где мне втолкнули в руки наркотик. Потолок: Ты имеешь виду, что она взяла тебя с собой, потому что ей сказал об этом отец? Вау. Да, она ведь пропустила вечеринку в честь победы своего футбола, чтобы уберечь твою задницу. Думаешь, она сказала тебе «спасибо»? Возьми платочек, промокни уголки глаз. - Да, пошёл ты, потолок. Она даже оставила мне письма. На каждой странице – признаётся, что хотела рассказать мне правду. Вот так. Потолок: Разве, она не написала это, когда уже совершила глупость. И возможно, она считает, что благодаря письмам может рассчитывать на твою поддержку? Признайся самой себе, что ты любила её больше, чем она этого заслуживала. - Это неправда, - противное жужжание в голове только усилило головную боль, - Я была для неё намного большим, чем сестра. Потолок: Это она тебе так говорила?! Почему же, она тогда не рассказывала о своих друзьях. Мм? Если ты была для неё тем же, чем она для тебя, почему она НИЧЕГО НЕ ГОВОРИЛА? Мой пристыженный голос осел, и я повернулась на бок, стараясь избегать пронзительного осуждающего взгляда потолка. Она любила меня. Это правда. ? Тяжесть прошедшего дня вызвало мучительные покалывание по голове. Всего лишь на секунду, я устало прикрыла глаза, даже не заметив, как быстро провалилась в сон. Сквозь сон, я ощутила нежное прикосновение к своей щеке. Большая, чуть шероховатая ладонь укрыла мою кожу, а большой палец ласково очерчивал скулу. Уютно потянувшись на смятом одеяле, я несколько раз моргнула, прежде чем понять, что передо мной сидит, не кто иной, как сам чёрт, Чон Чонгук, оглаживающий моё лицо. Испуганно вскочив, я прижалась к спинке дивана, пока он, лишь кривовато усмехнулся, переместив руку на мою шею. От его прикосновений покалывало кожу, а я не могла оторвать взгляд от серебряного прокола на его языке, пока он, используя моё замешательство приблизился ко мне, оставив между нашими лицами безобразно крошечное расстояние. И как-то само собой получилось, втянуть носом его завораживающий запах, сладких специй, и смотреть в его карие глаза, которые чем-то необъяснимым притягивали. Как приятно щекочет кожу от его осторожных касаний; и как он замирает, всматриваясь в мои большие глаза, и приближается к губам, обдав лицо горячим дыханием, от которого тело мгновенно отзывается истомой. - Думаешь, обо мне, крошка? - Н-нет! Подпрыгнув на месте, пискнула я, тут же ощутив задницей твёрдый пол, свалившись с дивана. Опасно озираясь по сторонам, и ту же понимая, что это всего лишь сон. Нет здесь никого. За исключением, хмуро следившим за мной отцом, застывшем около раскалённой сковороды. - Доброе утро, - бурчу я, поднимаясь на ноги и убегаю в комнату, спеша переодеться в школьную юбку и бледно-лимонную рубашку. И уже потом, собирая школьный рюкзак, вспоминаю, что на сегодняшний урок, заданный учителем отрывок поэмы я не выучила. – Нет-нет-нет… Осознав, насколько хорош горячий бутерброд с индейкой и сыром моцареллой, я сокрушенно уплетала уже вторую порцию, запивая большие куски горчим чаем, искренно надеясь, что, если изобразить максимальную благодарность за завтрак, папа не будет вспоминать о минувшем дне. - Ты ведь не думаешь, что я просто на это закрою глаза, ёжик? – обманчиво спокойным голосом, интересуется папа, остановив мою руку на пол пути к третьему по счёту куску. - Прости, папа. - Где ты была? Знаешь, сколько за вечер я оставил звонков и сообщений на твоём телефоне. Ты даже, не потрудилась ответить хоть на что-то! - Извини, - опустив глаза, отвечаю ему, старательно избегая его взгляда. – Я…мы с друзьями потеряли счёт времени, и не заметили, как наступила полночь. - Ёжик, да что с тобою?! Раньше, я думал, что это за Чонён нужен строгий контроль, а теперь, ты предлагаешь мне не спать до двух часов ночи, ожидая, когда ты соизволишь вернуться домой? Разгуливая со своими «друзьями», ты хотя бы успела сделать уроки? Очень сомневаюсь. Ты что же, ждёшь, что твои учителя вызовут меня на встречу, где мне придётся за тебя краснеть? Как же, это, - задумчиво произнёс папа, - Твоя научная олимпиада. Вот. Как собираешься подготавливаться к ней, а? - Она уже прошла. Кстати, я уже говорила тебе, что у меня второе место среди пятерых лучших? – ехидно поинтересовалась я. – Я ещё раз прошу прощения, что ВПЕРВЫЕ за всю свою жизнь пришла домой поздно. Ты мог бы дождаться меня, если бы не предпочёл своему глубокому переживанию не менее четырёх банок пива. Я верно посчитала? В квартире повисает глубокая тишина, как только ладонь отца тяжёлым ударом опускается на стол. Кажется, даже окружающий мир предусмотрительно затих, явно удивляясь моей первой вольности. Как странно, что я ощущаю, прилив свежих и нравящихся мне сил. Мне нужно было бы, предусмотрительно отвернуться, чтобы не видеть мужских слёз, прежде чем папа шумно втягивает носом воздух и отворачивается к окну. - Ёжик, иди в школу. До вечера, я не хочу тебя видеть. Не позднее восьми дома. Иначе, я заберу твой телефон. Как и любой, подросток, который обижается на своих родителей, я, гордо вздёрнув подбородок, закинула на плечи рюкзак, и напоследок, чтобы показать на сколько сильно задеты мои чувства, громче, чем положено хлопаю входной дверью. Однако, тут же, виновато открываю её ключом. - Хорошего дня, - прощаюсь с папой, и уже тихо захлопываю вновь. В школу я добиралась на автобусе, накрыв уши музыкальными наушниками и впившись взглядом в грязевые пятна на окне. На одной из остановок по маршруту к школе, в автобус запрыгивают мои друзья из научного клуба. Я даже попыталась им приветливо помахать, но они отправились на задние сидения, где громко чавкая, принялись делить между собой кислые леденцы. Сделав музыку громе, я хотела вновь обратить свой опустошенный взор в окно, как вдруг на свободнее место рядом со мной приземляется он, Чон Хосок, вальяжно закидывая руку на спинку сидения за моей спиной. - Привет, Цзыюй. Ох, объясните, как можно сопротивляться его широкой улыбке. Я почти что растаяла. Почти что. Не будем забывать, что он лучший друг Сокджина, который похвастаться верностью не может. - П-привет. - Я занял нам столик вчера, но тебя так и не дождался. Как и на следующих уроках тебя никто не видел. Учителя тоже не предупреждены. Моя Цзыюй, решила побыть плохой девочкой? От меня не ускользнуло внимание, как он акцентировал внимание на «моя», и как его пальцы подцепили кончики моих волос. Игриво поигрывая ими. - Да, мне стало плохо, вот я и ушла… Сказала я, чувствуя себя не очень уютно, когда Хосок придвинулся ко мне непозволительно близко, щекоча своим дыханием кожу, и укладывая свою ладонь на моё бедро. Нежно поглаживая. Неприятный комок образовался в горле. Как какое-то липкое сомнение. Особенно, когда прикосновения продолжались, поглаживая пальцами коленки и случайно задевая нижний край юбки. А Хосок всё продолжал улыбаться, даже успев перекинуться фразами с вошедшими на следующей остановке одноклассниками, не прекращая трогать меня. Мысленно зачитав про себя успокаивающую мантру, я продолжила смотреть в окно, стараясь не отвлекаться на обжигающие прикосновения. А потом, я заметила её. Пак Чжихё широкими шагами добежала до автобуса, вынудив водителя громко чертыхнуться себе под нос, прежде чем совершить внеплановую аварийную остановку. Жадно ловя губами воздух, она запрыгнула в автобус, несколько раз поблагодарив всех и ушла в самый конец. И будто бы почувствовав взгляд на себя, подняла голову и посмотрела мне прямо в глаза. На секунду она будто застыла, словно ожидала этого. Словно хотела мне что-то сказать. То, что я обязательно должна была узнать. Но потом она бросила нерешительный взгляд на широкие плечи рядом сидящего со мной Хосока и отвернувшись, уткнулась в вытянутый из сумки учебник по математике. Учебник, кстати перевёрнутый. А я вновь, бросила смятённый взгляд на лучезарного Хосока, и позволила себе одну неуверенную мысль – для чего он так очевидно подлизывается ко мне?...