Пока не закончится дождь

Июль. Дождливый и холодный июль противной моросью ворвался в лето. Воздух улиц Токио, прелый и тяжелый, вязкой дымкой тумана стелился по дорожкам зеленых аллей. Жители мегаполиса торопливо раскрывали радужные зонтики и спешили сбежать из серой реальности под ярким куполом. Они в суете наступали в теплые лужи, поднимали со дна мутные разводы ила и оставляли за собой мокрые следы. Хината не любила дождь. Особенно его антагоничную предвестницу. В эти промозглые вечера она невольно находила в себе меланхолика, устроившись на любимом кресле с чашечкой черного кофе в руках. Она долго могла не переворачивать пыльную страницу книги, углубляясь взглядом между строк и прислушиваясь к ритмичному мотиву дождя по стеклу. И пусть ее длинные иссини-черные локоны вились от избыточной влажности, ей нравились эти непрошеные кудряшки. Но Хината не любила дождь. Нет. И поэтому она спешила домой в тот вечер. Она шагала по одной из тех зеленых аллей, чьи дорожки были усыпаны влажным узором следов торопливых прохожих. Мягко оправляя край дымчатого плащика, Хьюга бросала по привычке кроткий взгляд в небо и тоже торопилась. Близилась гроза. Как только скверная изморось оборачивалась каплями наступающего ливня, Хината не без облегчения отметила – дом рядом. Оставалось пройти всего пару кварталов, подняться по мраморной лестнице и распахнуть дубовую дверь. И она дома. Одна дома. Брюнетка изящно откинула непослушные пряди за спину и стянула с плеча небольшую сумочку, наполненную душистыми пряностями. Выудив из кармашка ключи, Хината предвкушено улыбнулась мыслям об ароматной чашечке кофе со сливками и корицей, которую она будет мирно попивать, расположившись у окна. И, может, после поставит пластинку на старинный семейный граммофон, мелодия которой мнимо, но заполнит пустоту особняка Хьюга. Или ее одиночество? Хината растерянно положила ключи обратно. Дверь оказалась не заперта. Девушка вошла в прихожую и удивленно оглянулась. Она была уверена, что дверь была закрыта, когда она покинула дом. Возможно горничная, которая раз в неделю наносила визит в особняк Хьюга, принявшись за уборку, вновь забыла запереть дверь? Похоже на то. Брюнетка обвела пристальным взглядом пустой холл и, не заметив рассеянную горничную, скинула туфельки, направилась на кухню. Оставив шелестящий плащ на спинке стула, Хината поставила на плиту небольшой чайничек с кофейным осадком у дна. За окном нарастающим шёпотом напомнил о себе дождь и девушка, было решила, что некто притаился у стены ее особняка и теперь забавляется. Хината отвернулась к плите и занялась кофе. Громыхнула гроза, сильнее нахмурилось небо и в кухню проникли ранние для вечера сумерки. В чайничке заворчал ароматный кофе, и брюнетка поспешила перелить его в фарфоровую чашечку. Добавив нежных сливок и кинув палочку корицы, Хьюга нехотя отговорила себя не отпивать и глоточка, пока не поднимется в комнату. Дом у нее был большой. Слишком большой, чтобы чувствовать себя просто одиноким. В красивых, но пустых комнатах давно водворилась глубокая тишина и Хината обходила их стороной, опасаясь остаться наедине с облекающим безмолвием. Но, свободная гостиная, вмещающая в себе большую часть книжной библиотеки, нравилась Хьюга. В ней, расположившись на кожаной софе, Хината часто засыпала с увесистым томиком в руках. Нравились и скрипучие половицы старой лестницы, увлекающие на пыльный разящий солнцем чердак. Сейчас там, наверняка, хозяйствуют свежесть и прохлада, подоспевшие вместе с летними раскатами грома. Хината натянула шерстяной пуловер и бросила нетерпеливый взгляд на письменный стол, где все еще дымился в кружечке кофе. Оставалось вытянуть с полки одну из тех блеклых книжек, чей переплет умалчивал сюжет, а порою и заглавие, и устроиться среди мягких подушек у холодного окна. Вдарил гром. Хината вздрогнула от неожиданности и замерла. Стало тихо, и лишь мерный звон дождя наполнял комнату. Грохот. Снова гром? Нет. Хьюга точно слышала, как глухое громыхание раздалось над ее головой. Девушка нерешительно приоткрыла дверь и выглянула из комнаты в коридорчик. Взгляд невольно устремился вверх по чердачной лестнице, где чернел отворенный проём под крышу. - Мачи-сан? – робко окликнула Хината горничную. Девушка занервничала, когда в ответ она уловила осторожный скрип у потолка. Мачи не отзывалась. Брюнетка судорожно вдохнула и, скрестив руки за спиной, осмотрительно направилась к уходящей во мглу лестнице. Внезапно страх подкатил комом к горлу, и Хината изумилась, как она могла жить в этом огромном жутком доме одна. Девушка тряхнула смоляными локонами, словно пугающие мысли запутались сумрачными мотыльками в ее волосах, и теперь вспорхнули. Хьюга подняла блекло-сиреневые глаза вверх, к темному проему и шагнула на ветхую ступеньку лестницы. Хината зажмурилась и двинулась дальше. В нос ударил запах недопеченного теста и некой дряхлости принадлежавший явно отсыревшим фолиантам в картонных коробках. Дробь дождя здесь слышалась отчетливее и казалась яростнее той, что смутно отыгрывала внизу. Брюнетка приоткрыла глаза. Мутный свет небольшого окна растянулся по пыльному полу, обрисовывая стекающие капли. В дальнем углу, там, где растянут сетчатый узор паутины, были брошены ящики непрочитанных ею томов. Но чердак был пуст. Хината не решалась ответить хорошо ли это или плохо. Ей просто хотелось поскорее спуститься вниз, в комнату, и включить комедийный сериал, где группа людей за кадром смеется над примитивными, совсем не юморными шутками героев. Главное, поскорее забыть о неприятном чувстве, пришедшем к ней с мрачной мглой у чердачной лестнице. Скорее. Хината обернулась. И увидела его. Высокого, красивого, обвораживающего. Он стоял позади неё, ниже ступенькой, и впивался хищным взглядом ей в лицо. Его агатовые глаза; такие же темные, но стриженые волосы и гордо поднятый подбородок волновали рассудок, не оставляя беспокойству и страху места. Она попятилась назад, но была поймана крепкими руками за талию и прижата спиной к полу. Парень жестко зажал ладонью ей рот, и вдавил коленом одно ее запястье, второе, стиснув взмокшими пальцами. В той же руке враждебно сверкнул небольшой охотничий нож, проржавевший временем у самой рукояти. Хината конвульсивно задергалась, когда он поймал ее испуганный взор и усмехнулся, устремившись на нож. Вдруг его лицо побледнело и скривилось – Хьюга заметила, как багровая клякса проявилась на перебинтованном плече. Парень старался натянуть на искаженное болью лицо маску безразличия, но редкие морщины у лба выдавали его. Он непроизвольно расслабил захват и отпрянул, схватившись за израненное плечо. Хината съежилась рядом, не осмеливаясь шевельнуться. Он поднял на нее помутневший взгляд, и скрежетнул зубами. - Дернешься – убью. Хината слабо кивнула, и парень опустил голову. Бинты с треском полетели на пол, степенно обращаясь из белой в красную ленту. Он раздраженно сдирал материю, когда та путалась в дрожащих пальцах, и спешно рвал лезвием узлы. Хьюга, когда ее робкий взгляд останавливался на нем, терзали страх, сочувствие и тупое восхищение. И отвращение, к себе. Разве она не должна питать ненависть к человеку, который ворвался в ее дом и грозился убить? Дождь лихорадочно задребезжал иллюзорными пальцами по стеклу. Вспылила молния, проникнув яркой вспышкой на чердак через матовое окно. Мертвые тени, притаившиеся у пыльных коробок, испуганно вздрогнули, но после вернулись обратно. Его бесчувственное лицо омрачило изнеможение в то мгновение - она ясно помнила это. Он сжимал плечо, и по его кисти струились тонкие дорожки крови. - Вам нужно обработать рану. Я помогу, - Хината несмело посмотрела на него из под пушистых ресниц, но стыдливо отвела взгляд. - Заткнись, – свирепо прорычал он, сбирая обагренные бинты в кулак. Ему действовала на нервы эта ситуация, хотелось забыть ее жалостливый взгляд на своем лице. Она должна смотреть на него иначе – с омерзением, с ужасом, но не так. И ей не подобало предлагать ему помощь. Неправильно. Это так же глупо и неправильно, как и плачущий июль за окном. Саске не любил дождь. Особенно, когда тот укрывал его ливневым потоком от преследователей. В эти промозглые вечера, бродя по серым улицам Токио, он нечаянно ощущал себя одиноким. Он мог долго вглядываться в незнакомые лица прохожих, спешащих под яркими зонтиками домой, и искал других. И когда он находил их, чьи головы были запрокинуты в мрачное небо, чьи волосы были мокрыми от дождя, его губы искажались в легкой полу-усмешке. Он чувствовал себя одним из них, пьянствующих свободой, своевольных и опрометчивых и одиночество казалось ему не таким тяжелым, как прежде. Но Саске не любил дождь. Конечно, нет. И поэтому он вновь скрепя сердцем принимал его помощь в тот вечер. Он мчался по глухим переулкам, оставляя в грязных лужах карминовые капли, которые тотчас расплывались в серой воде. Он слышал, как далеко позади кричали преследователи. Они гнались за ним попятам, а дождь только начинал моросить. В тот вечер он впервые не смог выстрелить. Он не выполнил указа и за это получил ножом в спину. Вернее в плечо, где рваный плащ лоскутами свисал вниз. Его предали. Его предали еще в момент, когда заказ попал ему в руки. Они знали, что он не сможет убить собственного брата. Он и сам смутно подозревал об этом. И поэтому он, тяжело вдыхая влажный воздух, бежал, не оглядываясь назад. Остановился он лишь тогда, когда в особняке перед ним хлопнула дверь. Он быстро скрылся за зубчатым забором, и затаился. Он видел, как девушка, в дымчато-сером плаще смиренно взглянула на угрюмые облака и замерла в раздумье. Ему казалось, что она вернется за одним из тех ярких зонтиков, которые он видел в руках прохожих. Но, она, тряхнув угольными волосами, устремилась к оживленным улицам, пестрящими многоцветными огнями. Саске скользнул к запертой двери и прислушался. В доме было несвойственно тихо, и парень смятенно оглядел огромный особняк. Но когда поблизости раздался сдавленный гул шагов, сомнения отошли на второй план. Саске умело справился с замком – ему не впервые доводилось этим заниматься. Он проник в дом и успел захлопнуть мощную дверь, до того, как разъяренные голоса настигли его ушей. Он утомлено опустился на порог, как только за стенами особняка короновалась тишина, а мелкие капли дождя принялись за свой необычный танец. Он был спокоен – рдяная дорожка, предательски кричащая на сыром асфальте, исчезнет, смытая июльскими слезами. Он смутно помнил, как добрался до чердака. В глазах плясали чертики после длительного бега, гулко стучало сердце в висках, болело израненное плечо. Тяжело вздымалась грудь, в легких катастрофически не доставало воздуха и Саске казалось, что вот-вот ноги изменят ему. Он схватывался здоровой рукой за прохудевшие периллы и поднимался. И когда тяжелая крышка была откинута, он бессильно ввалился на чердак. Сил не оставалось даже затворить проход на крышу, и Саске положившись на волю случая, оставил все как есть. И вот – она рядом. Девушка с угольными волосами. Девушка-без-зонтика. Сидит так близко, что можно почувствовать аромат ее легких духов, ощутить тепло, исходящее из-под вязаного пуловера. Она старательно отводит взгляд фиалковых глаз и совсем не боится его. Он устало вздохнул и уже незлобиво посмотрел на нее. Она, признался он, если и не избавила его от скорой смерти, то укрыла от грозы под крышей дома. Случайно - когда вышла в этот дождливый хмурый день на улицу без яркого купола над головой. Вероятно, ему надлежало сказать ей спасибо? Но это так нелепо и совсем не в его стиле. - Извините?.. - он горько усмехнулся – она оказалась сильнее его. Он заметил это еще тогда, когда она поднялась на чердак одна. Саске едва заметно кивнул ей, дозволяя продолжить. – У меня есть чистые бинты и кофе, – в его глазах мелькнуло удивление и она потупила взгляд. – Извините. Казалось, она вот-вот расплачется от смущения и досады. И ему делалось забавно от ее пунцового лица и поджатых пышных губ. - Не откажусь от чая, – тихо рассмеялся он, наблюдая за тем, как она перебирает край свитера в тонких пальцах. – И, пожалуй, от чего покрепче. … Он попросил чашку крепкого черного чая и теперь, обжигая губы, потягивал его из фарфоровой кружки. Саске приютился на широком подоконнике, рядом с злющими иголками кактуса и стопкой кулинарных журналов. Он мирно полу-дремал, растеряв тревожащие мысли еще на дряхлой лестнице с чердака, когда они спускались к кухне. Сквозь полусон ему чудилось, что он давно знаком с этой странной девушкой и просто заглянул в этот вечер к ней - на чай. Она стояла, притулив спиной к еще не остывшей плите, и вдыхала кофейный аромат. Она не задавала ему обычных вопросов, не интересовалась его именем. Ей и в голову не пришло звонить в полицию или звать на помощь. Она лишь поинтересовалась у него, любит ли он сладкое, после того, как обработала и перебинтовала рану на его плече. Она наверняка не догадывается, кто он. Саске хмыкнул и бросил быстрый взгляд на свой черный плащ, оставленный на спинке стула, рядом с ее плащом. Сколько раз он затирал алые капли на этой блестящей черной ткани? Саске уже не помнил. Слишком много. - …много. Больше, чем капель дождя, - негромко пробормотал Саске, и Хината вопрошающе подняла на него глаза. Он застыл взглядом на ее лице и твердо произнес: - Я убил их. Всех. Он раскаялся ей, чужой и в то же время необычно-близкой и ждал ее приговора. Ему казалось – она должна знать. А она, задумчиво вглядываясь в чернеющее небо за окном, не отвечала. И ему мерещилось, что она уже давно мысленно взмыла вверх, сквозь грозовые тучи, к солнцу, оставив его одного. - Я никогда не любила дождь, - мягко промолвила она и Саске замер. – Иногда стоит забыть о его существовании. Притвориться, что за окном солнце, и жить, как прежде. Она кротко улыбнулась, и бьющие в окно капли замолчали ему. Саске казалось, что вся его жизнь, которую он прожил, без этих слов и улыбки была ошибочна. Ни он, ни она не любили дождь. Но то, что приходило с ним, было бесценно для обоих. Дождь привел его к ней, подумала Хината. Дождь, заподозрил Саске. Загрохотал, заколотил за стенами теплого дома довольный июль. И замолк. - Останьтесь, - она оставила чашку и подошла к окну. Он пытливо проследил за ее взглядом, но нашел лишь брызги на помутневших лужах. – Пока не закончится дождь, останьтесь. – попросила она. - Спасибо. – Он улыбнулся. Саске знал, о чем она думает и оттого согласился. Хината улыбнулась. Они знали – июль обещал быть дождливым еще долгое время.