Апрель

Именно так наступает апрель

Вот уже несколько лет

Начало апреля 2021 года.       Юля терпеть не может апрель. Не выносит и не вывозит уже несколько лет. С тёплого и, казалось бы, радостного дня — для многих людей, в число которых сама девушка не входила ни тогда, ни сейчас, — в конце четвёртого месяца далёкого две тысячи тринадцатого года, когда она, захлёбываясь слезами, рыдает в голос, оставшись в ненавистной квартире одна, — действие повторяющееся уже на протяжении нескольких лет. Считай, привычка — самая вредная, которую она только может себе представить.

***

Конец апреля 2013 года.       Около половины этой — как она надеется, без пяти минут прошлой — жизни в Америке Паршута чувствует себя не то загнанной в угол мышью перед голодным котом, не то поджавшим уши кроликом перед удавом — жертва она в любом случае жертва. Она уже не думает, куда и за что прилетит в этот раз, лишь молча глотает слёзы изо дня в день, впивается ногтями в ладонь, сжимает зубы и, кажется, неосознанно прокусывает губу до крови — металлический привкус во рту чувствуется уж точно. Жизнь в вечном страхе — такая себе затея: не знаешь, окажешься ты в шаге от полёта с четырнадцатого этажа или в шаге от того, чтобы стать жертвой изнасилования (хотя жить рядом с психом — само по себе изнасилование), — Юле порой кажется, что в тех отношениях она собрала едва ли не полный комплект разнообразного абъюза в отношениях. И что из всего этого недокомплекта хуже, девушка и сама не знает.       После очередного побоя — она сама давно сбилась со счёта какого — Юля из последних сил отползает от холодной стены в углу квартиры, куда она неосознанно забилась под влиянием животного страха, и наваливается на шкаф — боль болью, но других проблем со здоровьем в будущем иметь не хочется совершенно. Паршута вдруг ловит себя на мысли о побеге из этого рая со знаком минус, проходящего под кодовым названием «ад», в который она добровольно себя заключила почти три года назад, не подозревая ни о чём. В голове медленно, но верно зреет план, и девушка чувствует, как губ впервые за долгое время касается лёгкая улыбка.       А через пару часов ей снова прилетает от молодого человека, и улыбку сносит словно ураганом. От него за километр разит чем-то спиртным — в другой ситуации Юля скорее всего сделала бы ставку, что это виски или коньяк, но не сегодня — а это состояние у него автоматически приравнивается к неадекватному. В итоге у неё покрасневшая от удара щека, пара синяков от пальцев на запястьях и дикий страх в глазах — у него же во взгляде ни капли сожаления, даже какое-то удовлетворение и желание вновь показать свою власть над ней. Неравноценно, неправильно, ужасно — получить вместо ожидаемого симбиоза взаимоотношения хищник-жертва.       Тогда он под действием алкоголя засыпает, не закончив начатое, и Юля, напрочь забывая про тапочки или носки, выскакивает на лестничную площадку в лёгкой футболке и домашних шортах, вдыхая полной грудью воздух какой-никакой, но всё же свободы. Вселенная словно сжаливается над ней, посылая выходящего из квартиры напротив молодого человека её возраста.       — Help me please, — срывающимся на шёпот голосом просит она. Повезёт так повезёт. Однако попытки оформить мысли хоть в какую-то просьбу и перевести её на английский, пусть и с горем пополам, проваливаются с оглушительным треском. Паршута от охватившего её отчаяния шёпотом матерится, когда едва появившаяся под ногами дорога к свободе, медленно ускользает из-под них — возникают ощущения, что судьба сейчас против неё и её побега от ужасов жизни.       — У Вас что-то случилось? — спрашивает незнакомец на чистом русском, наблюдая, как на лице это странноватой, как показалось на первый взгляд, девушки появляется лёгкое подобие улыбки. — Вы просто сматерились, чем выдали себя с потрохами, — поясняет он, видя её вопросительный взгляд на предыдущую фразу. — С моей стороны будет, наверное, не совсем правильно признать, что это лучший исход, но всё-таки это факт… Вам нужна помощь? — участливо интересуется молодой человек, указывая на покраснение на щеке, напоминающее по очертаниям мужскую ладонь. Всё внутри буквально вопит о том, что ей сейчас никто, кроме него, не сможет предложить помощь, в которой она, судя по всему, так отчаянно нуждается.       — Я хочу сбежать… — выдыхает Юля, впервые озвучивая эту мысль кому-то вслух, а не во время прокручивания у себя в голове. — Домой, — от этого слова у обоих начинает щемить сердце. Она и сама слышит, с какой болью в голосе получается это произнести. — Самой мне, к сожалению, не справиться с этим, — новый знакомый переваривает эту информацию несколько секунд, которые кажутся ей вечностью.       — Я вылетаю через три дня. Успеешь купить билет и собрать вещи? — переход на «ты» происходит сам собой, но Паршута совершенно не против такого исхода событий — это кажется чем-то естественным, словно так и должно быть.       — Успею, — кивает девушка, — только… можно я их с твоими оставлю? Боюсь, иначе меня ждут неприятности.       — Ноль проблем, — пожимает плечами он, и Юля мысленно радуется, что он то ли понимает её с полуслова, то ли просто не задаёт лишних вопросов. — Вылет в тринадцать с копейками, я где-то в одиннадцать собирался выезжать. Постарайся к этому времени выбраться, лады? Если что, маякни, я помогу чем смогу… И ещё… — молодой человек вдруг запинается, понимая, что имя девушки он так и не узнал.       — Юля.       — Артём, если будет удобнее, можно Тёма, — представляется он в ответ, продолжая мысль, не озвученную ранее, — так вот, Юль, не выходи больше в таком виде на холод, я тебя очень прошу, не мёрзни. Договорились?       — Договорились, Тём, — улыбается она, с тяжёлым вздохом скрываясь за дверью ненавистной квартиры.

***

      Москва встречает их проливным дождём. Юля, выходя на улицу из здания аэропорта, закидывает голову назад, подставляя лицо крупным каплям, словно пытается этими каплями смыть с себя все воспоминания о жизни в Америке.       — Тебя куда отвезти? — уточняет Артём, с улыбкой наблюдая за её действиями и остро чувствуя разницу между той Юлей, с которой он познакомился несколько дней назад, и девушкой, которая сейчас с детской непосредственностью ловила лицом капли дождя. Эти две Юли — катастрофические разницы с общей болью.       — Да я сама доберусь, — пытается протестовать она.       — Куда тебя отвезти? — с напором спрашивает молодой человек, перехватывая её чемодан.       — Пока не знаю, — Паршута беспомощно оглядывается по сторонам, пытаясь в одну секунду найти решение этой проблемы. Бесспорно, можно уехать в Сочи к родителям, но представать перед ними в таком состоянии — последнее, что ей сейчас хочется. — Подожди, пожалуйста, пять минут, я другу позвоню.       Марк отвечает после восьмого гудка, когда девушка уже думает сбросить звонок и набрать номер Родригеза, однажды обещавшего ей помочь по максимуму в любой ситуации. Тишман после «Фабрики» обещал то же, когда они обменялись записками на клочке бумаги с номерами телефонов после её вылета с проекта. И вроде два практически одинаковых обещания, но почему-то рука всегда тянется позвонить сначала именно Марку.       — Юля?       — Юля, Юля, — тепло улыбается Паршута, сразу переходя к делу, — Марк, можешь меня приютить у себя ненадолго, пока я квартиру съёмную не найду? В старую не вернуться, а жильё нужно срочно.       — Юлькин, успокойся, пожалуйста, и не тараторь, — на другом конце провода раздаётся серия коротких смешков. — Ты в Москве что ли? Тебя может забрать?       — Да, только что прилетела. Забирать не нужно, меня подвезут, всё хорошо.       — Адрес ты знаешь, — Марк не задаёт больше ни единого вопроса, за что Юля ему сейчас особо благодарна. — Жду.

***

      Артём, забив в навигатор нужный адрес, тоже откладывает вопросы в сторону — половину дороги они едут в полной тишине. Юля разглядывает в окно поменявшуюся за время её отсутствия Москву.       — Юль, — нарушает наконец тишину молодой человек. — А в чём причина твоего побега из штатов?       — Моя дурацкая вредная привычка, — хмыкает Паршута, не оборачиваясь на собеседника, — влюбляться в мудаков. И это, к сожалению, не пустые оскорбления обиженной девушки. Хотя лучше бы это, чем творившиеся в реальности события…       — Например? — осторожно уточняет Тёма, боясь ненароком переступить границы чего-то совсем личного, о чём ей говорить не хотелось бы.       — Например, меня чуть не скинули с четырнадцатого этажа, — горько усмехается Юля, сжимая ладони в кулаки, чтобы не разреветься. — Я думаю, после данного факта полностью список можно не оглашать.

***

      Марк встречает Юлю с распростёртыми объятиями, благодарит Артёма за помощь Паршуте, обмениваясь с ним номерами телефонов на будущее, а после, налив подруге чай, заваливает её вопросами, попадающими точно «в яблочко» — он точно знает, на какие точки надавить, чтобы докопаться до правды. Юля не сдерживается, несмотря на данное себе обещание не сваливать свои проблемы на него — своих ему хватает и без того. Она выкладывает Тишману всё, не утаивая ни одной детали: сетует на то, как повелась на сказку в начале, и не то с грустью, не то с облегчением констатирует факт разрушения этой сказки в конце и наличия комплекта других отрицательных моментов, идущих плюсом к этому.       — Ты поэтому оттуда так стремительно сбежала? — тихо уточняет мужчина, накрывая её ладонь своей.       — Скорее от невозможности терпеть это дальше, — Паршута легко пожимает плечами, разглядывая осевшие на дне кружки чаинки. — Ещё несколько лет этого кошмара я бы не выдержала.       Вместо кошмара наяву Юля борется с кошмарами во сне, каждую ночь открывает окно чуть не нараспашку, чтобы хоть как-то привести мысли в порядок, и засыпает в слезах, наплевав на опухшие к утру глаза — это последнее, что её сейчас волнует, — и на маячащую на горизонте простуду, которую она точно заработает такими темпами. Марк без лишних слов и просьб каждый раз закрывает окно и укрывает Паршуту тёплым одеялом, осторожно заправляя прядь светлых волос за ухо и стирая влажные дорожки с Юлиных щёк. А потом сидит рядом с ней по полночи, поглаживает по голове, мечтая забрать себе её кошмары, лишь бы она не страдала.

***

Апрель 2021.       Змеиная голова со звуком громче, чем обычно, опускается на стол в гримёрке, голова лёгким движением руки освобождается от давящего пучка. По телу стекают крупные капли пота, и жаркий костюм с кучей пайеток хочется снять побыстрее, но сделать это без чьей-либо помощи сложно, а «фею-крёстную» Наташу ждать ещё минут десять-пятнадцать, не меньше — Юле не остаётся ничего, кроме как коротать время до прихода Наты, погрузившись в мысли.       Юля из тех, кто по жизни во всём старается выкладываться на все сто. В надевании масок — тоже. Маски стервозности, безразличия или и вовсе пофигизма, наигранной радости, беспечности, счастья, абсолютной уверенности в себе — список можно продолжать до бесконечности. Девушка и сама не знает, сколько их у неё, как, впрочем, и забывает, какая из них — настоящая Юля. С учётом этого пойти на шоу, где умение прятаться по масками ценится больше всего, — вершина какого-то, как ей кажется, идиотизма.       «Маска» приходит в её жизнь не сказать, что неожиданно, — наоборот, вполне ожидаемо после огромного количества упоминаний её фамилии в первом сезоне. Неожиданностью оказывается лишь участие в проекте самого близкого друга — осознание этого факта обухом бьёт по голове: вот почему человек в костюме Орла её так зацепил, вот почему на голосовании в первом выпуске они, не сговариваясь, практически повторили движения друг друга, вот почему к нему тянуло словно магнитом. Потому что в реальной жизни этот человек притягивал её к себе не слабее.

Твои глаза меня тянут, как магнит

      Юля его узнаёт, не сразу, но узнаёт — иначе и быть не может. Слышит знакомые до боли ноты, родной голос, который несколько лет назад успокаивал её тихой колыбельной, заставляющей погрузиться в сон. Узнаёт его интонации, его особенности речи, которые за почти четырнадцать лет оказываются выучены, как скрипящие доски на полу в родительском доме в детстве. Марк в принципе всем своим естеством возвращает её в то время, когда не было взрослых проблем… когда в её жизни не было самого Тишмана. Осеняет резко: Марк — главная радость её странной взрослой жизни с океанами боли и выплаканных слёз, луч света в тёмном царстве.       — Юль, ты случайно не знаешь, что здесь может делать Артём? — спрашивает Наташа, закрывая за собой дверь в гримёрку. — Я его в зале случайно увидела.       — С Марком скорее всего, — слова слетают с губ раньше, чем она успевает подумать.       По другой причине Голубев вряд ли окажется в съёмочном павильоне «Маски», да и в принципе в «Главкино», находящемся на другом конце Москвы. После знакомства с ней, а после и с Марком при не самых лучших обстоятельствах в две тысячи тринадцатом Артём связь с новыми знакомыми не теряет — в итоге собирается компания из них троих и Ксюши Мамаевой — Юлиной знакомой с Школы Драмы. Паршута усмехается: после согласия на участие в проекте ей хотелось позвать ввязаться в эту авантюру Ксюшу — собрали бы на шоу без предварительного сговора всю «Мамину собаку prodaction». Но Мамаева по официальной версии пропадает на работе, на деле — они почти полгода изредка перебрасываются парой сухих сообщений в неделю в мессенджерах после довольно серьёзной ссоры.       — Нат, а ты уверена, что ты Артёма видела? — тихо уточняет Юля через пару минут. Лыбина уверенно кивает, и певица чувствует, как сердце пропускает пару ударов: это скорее всего означает лишь одно — Марк сегодня снял маску.

***

      Паршута до последнего теплит в сердце надежду, что Орёл дойдёт до финала, заталкивая подальше дурацкое предчувствие интуиции — вылетит. Интуиция, как назло, не подводит — Тишман являет себя жюри и зрителям уже в девятом выпуске, улыбается так, словно покорил весь мир, не меньше, и, кажется, не особо расстраивается, что покидает проект так рано. Юля успевает заснять экран телевизора со счастливым лицом Марка. Фото улетает ему в ту же минуту.

Юлькин

Неужели это ты? Офигеть!

P.S. Шутка) Я тебя узнала))

23:27

Mark Не сомневался в тебе))) 23:27 Но и я тебя тоже узнал)) 23:28

Ты о чём?

23:29

Ой, да брось, всё ты поняла) Я о змее 23:29 В которой скрывается… талантливая… 23:30

Максим Галкин!

23:30

Юля Паршута)) 23:30 Паршута, блин!))) 23:30

Ты серьёзно веришь тому, что написано в инете?

23:31

Предпочитаю доверять своим ушам 23:31 Может встретимся завтра вечером? 23:39

Приезжай. Часиков в 7 вечера

23:45

***

Пусть решает наш апрель

Эту паранойю

Будет ли цвести сирень

Будешь ли со мною

      В стакане, на скорую руку переделанном под вазу, стоит несколько веточек сирени, с которыми Тишман получасом ранее оказывается на пороге квартиры: он, смущаясь словно мальчишка, протягивает ей цветы, с улыбкой наблюдая, как она вдыхает их запах, и порывисто обнимает, утыкаясь носом в макушку.       Чай из чашек исчезает с завидной скоростью, как и найденное в шкафчике печенье — два с лишним часа пролетают так же быстро.       — Юль, — зовёт вдруг Марк. Его голос звучит непривычно тихо, взгляд то блуждает по всему полу, то упирается в одну точку — он в целом выглядит потерянным. — Скажи, что я не ошибся... — Паршута не успевает удивиться довольно странной просьбе, как оказывается затянутой в поцелуй — мягкое, робкое, но очень чувственное касание губ, от которого сердце заходится в бешенном ритме, а дыхание учащается.       — Не ошибся, — шепчет девушка, разрывая поцелуй. — Я тоже, — Марк на эмоциях рывком прижимает её к себе, шумно вдыхая запах светлых волос.       — Похоже я зря боялся признаться несколько лет.       — Ничего не бывает зря. Всё ровно тогда, когда это нужно, — глубокомысленно изрекает она, будучи неуверенной в том, приняла ли бы она его признание несколько лет назад, когда сама в себе и своих чувствах к противоположному полу разобралась не до конца. — Со Змеёй, кстати, ты тоже не ошибся.       — Проект же ещё не закончился. Не боишься раскрываться раньше времени? — беспокоится искренне, по-настоящему переживая за её возможные проблемы с нарушением контракта.       — Не хочу лукавить. Как, собственно, и врать. Тебе — особенно, — это звучит как признание. Не то, которое люди привыкли слышать, убеждаясь в ответных чувствах, а по-особенному интимное, глубинное. — Твоя одежда в шкафу на верхней полке.       Вопреки его сопротивлениям и всем «мне неудобно», вызванных боязнью форсировать события, она тянет его в свою спальню, наотрез отказываясь постелить ему на диване в гостиной, и осторожно, борясь с привычкой спать одной, прижимается к нему, легко обнимая одной рукой. А после, уже во сне, неосознанно закидывает на него ногу, из-под которой он осторожно выбирается утром.       — Останься, пожалуйста, — сонным голосом просит Юля, сворачиваясь клубочком и посильнее укутываясь в плед. И от вида ещё не пробудившейся до конца Паршуты у него на душе теплеет: хочется видеть это чудо каждое утро, как он надеется, до конца жизни, наблюдать, как она хмурится или улыбается во сне, будить поцелуем — лучшего исхода их дружбы придумать просто невозможно.

Сегодня просто побуду в постели

Самые ценные вещи просты

Все точно так, как и в прошлом апреле

Только теперь у меня есть ты

      — Юль, — Марк смотрит на неё виновато, заправляет упавшие ей на глаза волосы за ухо. — Ты же понимаешь, что мне нужно бежать, чтобы не опоздать? Работа, увы и ах, не ждёт.       — Ты не понял, — её голос остаётся таким же тихим, но тем не менее звучит очень твёрдо. — Я не про сейчас. Останься навсегда.       — Останусь, — кивает он. — До тех пор, пока ты сама не решишь выгнать.       — Не решу, — даже не обещание — клятва, которую девушка произносит так, что у него не остаётся ни капли сомнения в том, что они делают. — Не дождёшься, — по комнате, заполняя каждый уголок, проносится женский смех, и он в который раз за все годы знакомства ловит себя на мысли, что Юля, как иногда кажется, не из этого мира и не для этого мира. Она — что-то о глобальном и значимом, о чём-то, что в разы больше всего, что есть у неё сейчас.

***

      Календарь на телефоне с приходом полуночи меняет март две тысячи двадцать второго на апрель, который Юля не выносит и не вывозит не выносила и не вывозила.       И вроде, по сравнению с прошлым годом, всё осталось прежним: та же квартира, то же звёздное небо ночью и те же лучи тёплого весеннего солнца с утра, пробуждающие её раньше, чем хотелось бы, тот же кофе на завтрак, та же небольшая, но уютная студия звукозаписи, где пишется новый дуэт, и та же дорога до неё — не меняется, кажется, ничего.       Вот только это самое «ничего» сейчас умиротворённо спит, уткнувшись носом в её макушку, и она задёргивает шторы в спальне поплотнее, чтобы дать ему поспать ещё немного.       Это самое «ничего» на самом деле — главное изменение в её жизни за последний год, заставляющее Юлю скинуть все маски, улыбнуться сквозь слёзы и поверить в счастье и настоящую любовь.       И Юля впервые почти за девять лет вытаскивает и самых дальних и тёмных уголков души яркое и чувственное «Я люблю апрель», мысленно зачёркивая «Терпеть его не могу».