Мышонок

***

       Ну же, Мари, ты должна встать! Но тело не хочет слушаться. Соберись... Но мысли разлетаются в стороны, как потревоженные выстрелом птицы. В подступающей панике Мари хватает ртом спëртый воздух, мысленно уговаривая себя успокоиться.        Отец учил, что в любой непонятной ситуации необходимо уметь сохранять голову холодной, а сердце четным. И кажется, эти советы сейчас нужны ей как никогда.        Тело, словно ватное, и каждое движение, вплоть до судорожного взмаха ресниц, отдается в голове глухим звоном. Это не хорошо. Совсем не хорошо. Девушка чувствует, что руки её крепко связаны за спиной, чувствует, как под давлением верёвки тянет локти. Но это ничего, главное успокоиться.        Первым делом более или менее приходя в сознание, девушка пытается вспомнить, что же с ней произошло, и, к несчастью, вспоминает излишне быстро. Это безумие какое-то.        Она писала статью для стажировки, о постоянной пропаже груза в готэмских портах, когда стала невольной свидетельницей ограбления. Говорил ей отец, до добра твой пылкий нрав не доведёт. Говорил быть осторожной. А что же она? Что теперь?        Пожалуй, проследить за бандитами и правда было не лучшей затеей. Словно бы в подтверждение, голова вспыхивает новой вспышкой тупой боли, и Мари жмурится, пытаясь сдержать болезненный стон. Это плохо. Все очень плохо. Нужно выбираться отсюда вот только как? Пересиливая себя, Мари пытается сесть, но лишь неуклюже заваливается на стоящие рядом ящики. Один из них падает, и Мари проклинает криворукую себя и всех своих криворуких родственников до восьмого поколения, за чудесные гены.        Обнадёживать себя тем, что сей кошмар останется без внимания девушке не приходится, а потому она ни капли не удивляется тому, что буквально через пять минут в небольшую и пыльную складскую комнату врывается неизвестный ей мужчина.        Он обводит всю еë фигуру внимательным, недовольным взглядом, от чего Мари нервно сглатывает, внезапно образовавшийся в горле липкий ком. Так ничего и не сказав, он хватает ее за предплечье, рывком поднимая на ноги. От резкого подъёма у Мари начинает кружится голова и в глазах на несколько секунд темнеет, на мгновение Мари кажется, что она вот-вот снова потеряет сознание, но этого не происходит. Незнакомец тащит её из комнаты в пугающую неизвестность недружелюбного, мрачного склада.        Горло душит запах сырости, от чего голова начинает раскалываться с новой силой. Девушка не понимает, куда её ведут, ровно как и не понимает, что будут делать с ней дальше, но она на удивление спокойна и голова хоть и отдается тупой болью в висках, но работает исправно.        Вместе они заходят в довольно просторное помещение с высокими серыми потолками и Мари по глазам бьёт неожиданно яркий свет. Её грубо толкают на пол, от чего девушка падает, разбивая колени вместе с джинсами. Но у Мари абсолютно нет ни времени, ни возможно жалеть себя, а потому она упрямо вскидывает голову вверх, сразу же встречаясь взглядом с Дэмиеном Уэйном.        И сердце противно сжимается.        — Ты...? — она не то чтобы удивлена слишком сильно, ведь Уэйн всегда выглядел как человек, готовый намотать твои кишки на вертеть, но всё же встретить здесь своего одногруппника было довольно... Странно.        — Ну здравствуй, мышонок — в голосе его звучит неприкрытая издёвка, но она не злая и уничтожающая, скорее озорная. Мари с ужасом понимает, что Дэмиену весело.        — Не хотелось бы тебе случайно объяснить нам, что ты здесь делаешь? Все же я не часто оставляю свидетелей в живых. — глаза Мари чуть расширяются от ужаса, а сердце заходится с новой силой от выброса адреналина.        Ну же, Мари, соберись, соберись!        — Здравствуй, Дэми — и голос её даже почти не дрожит. Она всеми силами старается видеть перед собой нелюдимого студента, крайне редко посещающего занятия, а не опасного преступника с насмешливой полуулыбкой на губах. — Не очень честно с твоей стороны было сначала делать из меня свидетеля, а потом угрожать, я знаешь ли не видела твоих ребят до тех пор, пока один из них, абсолютно не по джентельменски, не ударил меня по голове. — врёт, она, конечно, врёт, но выглядит при этом настолько нагло, и настольно невинно моргает, что Дэмиен может лишь неотрывно наблюдать за трепетом ее длинных ресниц. Вот же сука.        — Кстати у вас тут довольно уютно! Если ты живёшь в подобных местах двадцать четыре на семь, то я не удивлена, что ты такой ворчливый. — Дэмиен видит, как растерянно переглядываются его подчинённые, но не акцентирует на этом излишне много внимания. Какой бы бред не несла Грейсон, в отличие от неё они слишком трусы, чтобы открывать рот.        — Развяжите её        — Что? — и Дэмиен поджимает губы от очередного за сегодня порыва раздражения. Он ненавидит повторять приказы. Он здесь король и не обязан отчитываться.        — Развяжите и выметайтесь отсюда.        Мари не знает, что этот псих задумал, но чтобы не задумал, это он зря. Живой ему Мари точно на сдасться. Она выберется отсюда чтобы не произошло. Непременно выберется.        Она молчит, пока неизвестный бандит грубо режет её верёвки. Молчит, пока за спиной раздаются удаляющиеся шаги. Молчит, пока с тихим щелчком не закрывается дверь.        — Что ты задумал? — Дэмиен усмехается, словно дьявол искуситель, сверкая своими дерзкими зелёными глазами.        — Я предлагаю тебе игру, мышонок — и глаза его при этих словах словно становятся ещё зеленее, ярче. — четырнадцать недель. Я дам тебе четырнадцать недель на то, чтобы украсть кое-что очень ценное. И если ты справишься, я тебя отпущу. — Мари хмурится, всем своим естеством ощущая маячащий на горизонте подвох.        — А если нет?        — Если нет? Я не люблю оставлять свидетелей, мышонок, особенно, если свидетели журналисты.        — И чего же ты хочешь от меня?        — Сердце        — Что? — глаза Мари растерянно расширяются, а мысли внезапно путаются и затягиваются в Гордеев узел.        — Укради мое сердце, Грейсон