Дитя дракона и солдат

      –Отец! Отец! – Сяо ворвался в сени, занеся с крыльца снега целые валенки, зато сияющий как новая монетка моры.       –Снег стряхни, –любовно ворчит отец, перебирая в колчане стрелы.–Что стряслось?       –Гляди, па! Я поймал зайца!       Сяо, гордый собой, суёт сопротивляющуюся пушистую тушку отцу под нос, заставив того засопеть в попытке отплеваться от меха.       У отца широкие тёплые ладони и объятия у него крепкие, когда мальчик оказывается в кольце тяжёлых рук, и он хихикает от того, каким счастливым себя чувствует.       –Какой ты у меня молодец, совсем вырос. Скоро станешь как папка, тоже будешь охотником, а?       И Сяо кивает, довольный тем, что его хвалят. В его маленьком детском сердечке столько всего, что и заяц уже не играет никакой роли. А потому он его и отпускает.       И только потом мальчик понял, что сделал.       –Больше, смотри, зайцев в доме не отпускай, –смеётся отец, когда спустя час беготни по дому зайца они снова выловили и уселись в кухне. Сяо не был против того, чтобы его добыча потом стала для них обедом, эта мысль для него, сына охотника, не была шокирующей.       –Мне идти надо, малыш.       Сяо уже большой мальчик, он всё понимает и поэтому не просит папу посидеть с ним ещё немного. Он, наверное, вернётся только после заката. Он всегда возвращается, но мальчик всё равно всегда волнуется, когда глядит в окно и видит, как силуэт отца теряется в синей гуще вечнозелёных елей. Кто знает, что с ним произойдёт там, за дымкой ничего? Там же медведи и волки. А кроме Сяо у папы никого нет. Кто поможет ему, если вдруг на него нападут дикие звери?       Но к вечеру отец не вернулся. И к ночи тоже. И когда Сяо затушил свечу, лёжа в своей кровати, ему очень хотелось плакать. Нестерпимое желание выскочить на крыльцо и долго глядеть в темноту леса в ожидании, когда счастливая улыбка отца от встречи наконец снимет камень с его сердца, давило и душило горячим камнем на грудь. Но в прошлый раз, когда он так сделал, то сильно захворал и ещё неделю не поднимался с постели, совсем перепугав отца. Так что мальчик сидел, завернувшись в одеяло, и впервые вспомнил сам о том что можно помолиться богам о защите. Папа его когда-то научил, и теперь пришло время это знание использовать.       «Царица льда, госпожа снега, прошу, сделайте так, чтобы горячее сердце моего отца, сына божьего Аякса, продолжало биться, не губите его, не позвольте вьюгам и льдам потушить его пылающее сердце. Вот о чём я прошу вас, пылкая госпожа, да будет так»       Сяо замер, глядя в темноту над собой. Достаточно ли чувств он вложил в молитву? Правильно ли он вообще это сделал? Достигнет ли молитва богини? Должен ли он повторить молитву снова? Наверное, ему просто нужно ложиться спать и надеяться на то, что завтра его отец вернётся целым и невредимым. ***       Сяо лежал в тёплом месте, на мягких вещах, но было так темно вокруг, что от этого по спине прошёлся страх. Его резко ослабевшие ручки не могли даже потянуть за тонкое одеяльце. Всегда ли мир был таким большим? Или это он стал таким маленьким? И он расплакался от того, как ему вдруг стало страшно и тоскливо. В этом большом и опасном мире он совсем один.       Над ним вдруг склонилась тень, и Сяо не видел ничего, кроме сияющих янтарных глаз. Один только взгляд на них вдруг испарил все тревоги разом. Он вдруг чувствует себя совершенно спокойным и в абсолютной безопасности и тянет слабые ручки к тени. Она мягко ахнула, прикоснувшись тёплыми пальцами к голове Сяо. Мальчик чувствует себя почти счастливым.       ***       Что-то рухнуло в сенях, и Сяо подскочил на кровати. Сердце колотилось в груди так, будто пыталось пробить рёбра изнутри. Было даже немного грустно от того, что чувство защищённости, подаренное тенью, рассеялось, как роса на послеобеденном солнце. Что-то всё ещё шебуршалось внизу. Отец говорил, что нельзя ни в коем случае попадаться на глаза тому, кто пробрался в дом, но а вдруг это он сам вернулся?       Сяо быстро, босиком, поспешил вниз.       –Малой, чего не спишь? –удивлённо спросил голос отца из сеней, и мальчик кинулся к нему, повис на пропахшей холодом и хвоей куртке. В сенях холодно, но папа здесь, живой, и это уже не важно. И всё равно, что он на Сяо ворчит и тащит во внутренние комнаты.       –Ты вернулся, –Сяо не обратил ни малейшего внимания на попытки отца его отцепить, повис, как летучая мышь, из тех, что зимуют у них на чердаке.–Почему так долго? Где ты был, папа?       Отец стиснул его покрепче, а потом пробормотал в тёмные волосы мальчишки: «Малой, мне же нужно снять куртку. Жарко»       Пришлось оставить куртку отца и ждать за порогом, пока он снимет тулуп и разуется, стряхивая снег.       Отец раскашлялся, отвернувшись в сторону. Звучало это жутко, нечто среднее между карканьем кладбищенских ворон и лаем старого соседского пса Тима. И Сяо не осмелился заговорить о странном сне.       –Я поем и пойду спать, малыш. И ты иди.       Мальчик поспешил на кухню, чтобы отцу самому не пришлось лазать по горшкам в поисках остатков щей с обеда.       –Можно поспать с тобой?       –Малой, что-то я прихворал, как бы ты не заразил-       Мужчина тяжело вздохнул и сдался, глядя в глаза сыну: «Ладно, хорошо. Иди в кровать, я скоро приду» ***       Сяо снова чувствовал себя совсем крошечным, ему снова стало неимоверно страшно в темноте колыбели. Тень склонилась над ним, от взгляда янтарных глаз Сяо стало чуть спокойнее. А потом широкие сильные ладони подняли его в воздух, прижали к горячей крепкой груди.       Мужчина пригладил пальцами волосы Сяо, проворковал что-то глубоким нежным баритоном, льющимся, как мёд с западной пасеки. Это не голос его отца. Это точно не он. Но на его руках тоже спокойно и комфортно, даже спокойнее, чем в отцовских.       Сяо не видел его лица, но, прикрыв глаза, слушал ласковый, странно знакомый голос, и его начинало клонить в сон. Когда мальчик опустился в полудрёму, то смог различить слова незнакомого языка, а потом он вдруг осознал, что понимает значение.       –Что такое? Испугался, птенчик мой? Ну-ну, не нужно. Я здесь, всё хорошо. Я рядом с тобой. ***       Сяо проснулся уже заполдень, сквозь щель в ставнях пробивался тоненький лучик холодного зимнего солнца, со двора долетал стук топора. Почему отец его не разбудил?       В столовой обнаружился для него завтрак, и, проголодавшийся за ночь Сяо, ещё немного задержался прежде, чем выбраться на улицу. Вовремя. Отец как раз присел на колоду, чтобы немного перевести дух.       –Пап!       –Привет-привет, малой, – отец притянул его к себе и растрепал большой ладонью тёмные волосы мальчика.       –Идём в дом, – засопел Сяо, вцепившись в рукав чужого тулупа. Он прекрасно знал, что будет, если отцепиться – отец начнёт закидывать снегом и смеяться. Конечно, потом вытащит, но снег же холодный!–Ты же болен. Я сам печь затоплю.       На то чтобы убедить отца вернуться в дом ушло ещё с четверть часа, и к этому времени у Сяо уже совсем замёрз нос и раскраснелись щёки. Вдвоём они натаскали поленьев для печи и вместе её растопили.       –Мне сегодня приснился какой-то мужчина с золотыми глазами.       –Что за мужчина? –сонно полюбопытствовал отец, подперев кулаком щёку.       –Я был совсем маленький. И он взял меня на руки. Я не видел лица, но глаза у него были удивительного цвета. Почти как мои, знаешь? Только чуть темнее. Как те странные камни из Ли Юэ, которые мы видели на ярмарке в прошлом году. И он ещё говорил. Я не знаю языка. Но всё понял. Он говорил, чтобы я не боялся.       Отец, почему-то молчал, тяжело и пристально, глядя Сяо в лицо. Он даже почувствовал себя глупцом; может, не стоило об этом рассказывать? Но почему? Что плохого в снах?       –Есть кое-что, что я должен тебе показать. Я запрягу лошадь. ***       Аякс поплотнее закутался в шинель. Сегодня похолодало, совсем не по-осеннему, иней голубел паутинкой на хрустящей жёлтой листве. Идти через лес в одиночестве по уму должно пугать, но не родился ещё тот, кто напугает человека, прошедшего по карьерной лестнице Фатуи и продолжающего по ней подниматься с головокружительной скоростью.       Темнеть начинало быстро, нужно было поторопиться с разведением костра, но для этого нужна хоть какая-то подходящая местность. В тишине леса, нарушаемую только шорохом листьев под тяжёлыми ботинками, раздался протяжный звук. Так может звучать только животное. Раненое, умирающее животное. Чем бы оно ни было, следует проверить и, наверное, добить, чтобы не мучалось. И не представляло опасности для других путников, которые не могли бы с ним справиться.       Под огромным дубом валялось что-то, что Аякс сначала в потёмках принял за кучу камней, а потом она пошевелилась, тихо застонала. Слишком темно, чтобы что-то разглядеть. Так что он вытащил из мешка бутылёк с электро камнем, встряхнул, –посильнее, чтобы горел ярче,– и, наконец, смог рассмотреть животное. Ладно, это было не животное. Не совсем то есть. Это был чёртов дракон. Тот самый исчезающий вид (такого парень видел только на страницах учебника), который даже своим сознанием обладает. Свет от баночки ярко блестел мутными отблесками в густой золотой крови дракона. Она вытекала из многочисленных ран на теле зверя, из раскрытой пасти, пачкая острые белые клыки. Дракон заметил пришельца, поднял голову и зарычал. Длинное тело как-то неестественно и очень тяжело изогнулась, будто в попытке спрятаться.       Аякс не самый сердобольный человек, но и ему стало жаль бедолагу. Только вот он не имел ни единого представления о том, как лечить раны драконов. У него и бинтов-то было едва хватило бы на одного человека – явно не на длиннющую ящерицу. Стоило сделать шаг вперёд, как дракон тут же попытался сомкнуть челюсти на его ноге. Медленно. Слишком медленно, парень вцепился рукой в рог, опустил ослабевшую голову на землю. Попытки высвободиться были неубедительны.       –Тише, здоровяк. Я хочу тебе помочь. Тебе ведь больно? Сейчас, подожди. Не двигайся только,–пробормотал торопливо Аякс, склонившись над длинным мягким ухом, одновременно пытаясь выловить из сумки бинты. Когда-то давным-давно у Аякса была семья: любящие родители, старшие братья и сёстры и младшие, в которых он души не чаял. Так что уж что-что, а убедить едва соображающее существо он умел.       Дракон, ослабший и беспомощный, покорно лежал, когда солдат пытался ему чем-то помочь. Несмотря на попытки сделать хоть что-то, четверть часа спустя, существо дышало куда более хрипло, глубоко и тяжело. А потом дракон вяло пихнул мордой Аякса, медленно вытащил хвост из норы под дубом (Аякс и не видел, что там эта нора была) оттуда вдруг раздался скрипящий звук, а потом…детский плач.       Аякс кинулся туда и вытащил дитя из укрытия. Завёрнутый в тёплые чистые (после земли уже не очень) ткани, он, кажется, совсем не замёрз. Ему было где-то чуть больше года, может быть, два, если навскидку. Он плакал, тянул крошечные ручки к дракону, и Аякс неуверенно подошёл к морде. Мутные золотые глаза заблестели, он ткнулся носом в живот ребёнка, тяжело выдохнул, уронив голову, и прохрипел: «Сяо. Птенчик мой». А потом не издал ни звука, и Аяксу было тяжело думать о том, что чудесное существо из легенд только что умерло на его глазах.       Он поспешил отвернуть ребёнка к себе, торопливо пошёл куда угодно, лишь бы малыш не видел этого.       Дитя оказалось весьма темпераментным: кричало, рвалось обратно, хотя вряд ли умело ходить толком, дралось даже своими крошечными кулачками. Но что он мог сделать против взрослого? Кажется, он звал папу. У Аякса разрывалось сердце. Выходит, этот кроха был ребёнком дракона. Солдат крепче прижал к себе утомившееся дитя, приглаживая торчащие во все стороны мягкие зелёные волоски. Где-то надо лбом у малыша обнаружились две небольшие шишечки – рога, кажется, такие же как у отца.       Парень замотал малыша в собственную шинель, чтобы он точно не замёрз.       Стоило выйти на хоть какую-то широкую дорогу, как они очень удачно наткнулись на запоздавшего торговца, возвращающегося в родную деревню. Он позволил солдату взобраться в телегу, а потом, узнав о ребёнке, погнал свою старую лошадку как можно быстрее. Аякс улыбнулся, приглаживая маленького ёжика. Когда-то давным-давно у Аякса была семья: любящие родители, старшие братья и сёстры и младшие, в которых он души не чаял. Теперь он один, как последний оставшийся на ветке лист. Совсем не так, как теперь одинок этот кроха, дремлющий в его руках. Но не может же он его оставить? Нужно как-то уравновесить свою жизнь, разделить службу и дом, но Аякс уверен, что справится. Не бросать же ребёнка на холоде. Прижимаясь носом к мягким тёмным волосам, человек пробормотал:       –Везёт тебе, Сяо. Я о тебе позабочусь. Твоему папе не о чем волноваться, пусть он спит спокойно. ***       Сяо бездумно глядел на старый дуб, а отец продолжал говорить: –А на следующий день я вернулся сюда, пока оставил тебя на попечение приютившей меня бабушке, и похоронил его. Я думал, что не смог бы выкопать такую большую яму за один раз и ждал, что мне придётся… Но я нашёл тело не дракона, а человека. С длинными тёмными волосами и золотыми глазами. И время от времени возвращаюсь сюда и рассказываю ему о тебе. Теперь…ты сможешь приходить к нему сам. Если захочешь.              Мальчик обнял руками свои колени. Это было тяжело принять и понять. Значит, что папа ему не родной? И был какой-то другой человек (не-человек), который на самом деле его отец? Но ведь даже если его настоящий отец умер, то у него есть папа. Он ведь всегда был рядом. И будет потом. Сяо прижался ближе к тёплой груди отца. Так стало гораздо спокойнее.       Пусть он не родной сын своему отцу, пусть у людей вокруг всегда появлялись вопросы, это не имеет значения. У Сяо нет никого ближе Аякса. И эта история ничего не изменит. Ни-че-го.