Ночной ребëночек

Был старый уездный городишко, была масленица — и был гимназистик Эдгар, которого строгий дядя Байрон, заменивший ему отца, называл ночным ребëночком. Отец приехал из глухой, внесенной сугробами усадьбы и, как всегда, остановился у гостиницы, в грязных и угарных номерах. Отец человек большой и краснолицый, курчавый и седеющий, сильный и моложавый. Он ходит в длинных сапогах и в романовском полушубке, густо пахнущим овчиной и мятой. Он всë время возбуждëн городом и праздником, всегда с блестящими от хмеля глазами. Эдгару всего 14, и по истине подобен он ночи не только в этих вонючих номерах гостиницы, но и во всëм уездном мире. Он такое необыкновенный, особенный? Нет, ничуть не особенный. На нëм новая чëрная куртка, с серыми вставками. Новая, такая же чëрная шапка. И до чего эта куртка, эта шапка идут к нему, — к его атлантически-голубым, уставшим глазам, к его чистому, белому личику, ко всему бессмысленному его существрванию, к его румянцу на щеках. Живёт Эдгар "на хлебах", в мещанском домишке. Грусть, одиночество, скучные, одинаковые дни в чужой семье. Какое же счастье, какой же праздник, когда вдруг у ворот этого домишки останавливается раритетный автомобиль. С этого дня Эдгар переселяется к отцу. Отец просыпается рано, наполняет весь номер, и без того душный, едким табачным дымом, за тем кричит в коридор, требуя самовар, пьëт чай и опять курит, а Эдгар всë спит и спит на кровати, чувствуя, что спать можно сколько угодно, что в гимназию не надо. Наконец, отец ласково будит его, шутя стаскивая с него одеяло. Эдгар молит дать поспать ему ещё хотя бы минуточку, а потом еле еле как приходит в себя, садится на диван и рассказывает, как он ненавидит гимназию. Умывшись, он одевает свои новые шмотки и выходит во двор. Он равнодушен, но чист, как ангел. Эдгар кладëт в стакан целых пять кубиков сахара, съедает целый калач. — мерси, пап. — сказал он. Парень совершенно сыт. Отец уже надевает свой старый полушубок: пора идти на базар — завтракать. И, одевшись, они выходят, бросив тëплый, полный дыму номер раскрытым настежь. Ах, как хорош после комнаты зимний сырой воздух, пахнущий праздничным чадом из труб. — какой долгий и бессмысленный день впереди.. — думал Эдгар, шагая за отцом.