Дорога возможностей

Судорожно сжав зубы, Эвелин вела машину, до боли впиваясь пальцами в руль. Слезы давно высохли, напоминая о себе жжением в уголках глаз. Челюсть болела, ее сводило, но расслабиться никак не удавалось. Будто в лихорадке, ее трясло, а горло периодически скребло сухим кашлем. Вместо мыслей лишь легкие отголоски обрывочных фраз, а из образов перед глазами только любимый муж, намотавший на руку чужие рыжие волосы, и отметины от его губ на обнаженном теле новой секретарши. Кажется, ее зовут Челси. Мерзкое слащавое имя. Такое же фальшивое, как ее грудь. Кажется, тогда Эвелин что-то кричала. Швыряла в них вещи, рыдала взахлеб, клялась, что убьет их обоих. А Рассел, стыдливо прикрывая футболкой гениталии, неловко махал руками, пытаясь ее успокоить. Но взгляд его виноватых, полных осознания глаз лишь еще сильнее бесил ее. На ухо будто кто-то шептал: «Убей их, уничтожь. Они заслужили это. Они предали тебя». Испугавшись этих желаний, она рванулась к выходу. Муж попытался преградить ей путь, но, заметив что-то в ее облике, отошел, неуверенно спросив, куда она. Прохрипев, что она уезжает к родителям, а когда вернется, в ее руках уже будут документы о разводе, Эвелин ушла. Его извинений и заверений в вечной любви она не слышала из-за гула в ушах. Кровь еще долго громко стучала в висках, била по черепу, бушевала в венах. Ей хотелось вернуться, хотелось сделать что-нибудь, но она сопротивлялась изо всех сил. «Еще не хватало из-за них сесть в тюрьму», - решила женщина, и упрямо жала на газ, стремясь оказаться как можно дальше. Дорога широкой бесконечной полосой вилась впереди, увлекая ее за собой. Постепенно она смогла успокоиться, отвлечься. Однообразность пейзажа вокруг создавала атмосферу покоя, тихой вдумчивости. И Эвелин отдалась ей, покачиваясь, будто на волнах, на изгибах трассы, вслушиваясь в шум работающего мотора, наслаждаясь ощущением чуть шершавого прикосновения материала руля к коже рук. Незаметно для себя женщина поддалась спонтанным поворотам и через несколько часов оказалась в абсолютно незнакомых ей местах. Когда она осознала это, солнце уже опускалось за горизонт, и полумрак мягко накрывал собой все вокруг, придавая предметам нечеткие, призрачные очертания. Эвелин резко нажала на тормоз, едва не ударившись головой о руль. К горлу подступил ужас. Никогда ранее она не оставалась одна, а уж оказаться ночью на пустынной трассе – далеко не самое приятное событие. Однако она не привыкла поддаваться панике. Развернув карту, она долго вглядывалась в нее, пытаясь понять, куда именно ее занесло. Вот идет знакомая дорога, повороты, изученные вдоль и поперек, ведущие к дому родителей. Но вот дальше, там, где, как она точно помнила, она свернула, чтобы оказаться здесь, прорисовывались лишь леса и поля. Никаких трасс и в помине не было. Зажмурившись, она вгляделась в листы еще раз. Но ничего не поменялось. «Видимо, карта устарела», - решила Эвелин. Просчитав примерно, что если двигаться все время на запад, то можно вернуться на изученный маршрут, она уверенно рванула вперед. Необходимо успеть до полной темноты, родители могут не услышать ее криков из-за забора. Постепенно она смогла взять себя в руки. «Ведь не случилось ничего плохого, правда? Я скоро доберусь до дома, расскажу все маме, а потом лягу спать и проснусь уже после полудня, разбуженная запахом маминых блинов», - улыбнулась женщина, ярко представив все это. Спокойствие будто разлилось по салону автомобиля, заставив ее сладко зевнуть. Фонари, освещая дорогу, создавали необычные ломаные тени от деревьев, которые хотелось почему-то изучить, понять. Возникало ощущение, что они о чем-то хотят рассказать, вот только она не могла осознать, о чем. Неожиданно на абсолютно прямой до этого трассе впереди появился широкий крутой поворот. Вывернув руль, Эвелин аккуратно лавировала, закусив губу. Внезапно в тишине раздался тихий женский смех. Вздрогнув, она едва не выпустила руль, но смогла завершить разворот, и только после этого оглянулась. На плечо ей легла прохладная ладонь, и она едва сдержала крик. В полутьме на сидении рядом прорисовывалась чья-то фигура. Судя по формам, явно женская. Она заговорила, и Эвелин узнала Калин – свою подругу детства. - Ты чего, солнце? Что-то случилось? - Калин, что ты тут делаешь? – удивлению ее не было предела. Они не общались уже более десяти лет. - Я? Что здесь делаю? Ахах, забавная шутка. Тебе плохо? Если хочешь, я поведу. - Нет, со мной все в порядке. Но как ты оказалась в моей машине? - Ох, кажется, стресс оказался сильнее, чем я думала. Родная, приди в себя! Я понимаю, смерть матери сильно тебя подкосила, но не стоит уходить в мир иллюзий. - Какая еще смерть? – пораженно застыла Эвелин. – Что ты несешь? - Я слышала о таком… Кажется, тебе стоит сходить к психологу, как только мы приедем. - Но, черт побери, объясни мне, что случилось! Что с мамой? – женщина начала злиться. Особенно ее напрягала нежность, звучащая в голосе подруги, и ее рука, настойчиво пробирающаяся ей под блузку. - Дорогая успокойся, только без нервов, - палец ее коснулся соска Эвелин, вызвав у той дрожь отвращения. Она попыталась отстраниться, но подруга другой рукой прижала ее к себе. – Просто ты рассказала родственникам о том, что мы с тобой вместе, и ее сердце не выдержало. Ты же знаешь, у нее не столь давно был инфаркт. - Мы? Вместе? И какой, к чертям собачьим, инфаркт? Моя мать здорова, ты что-то путаешь. - Так, все, кажется, у тебя начался бред. Я понимаю, то, что твоя семья отказалась от тебя, большой стресс, но и сочинять другую жизнь я тебе не позволю. Отдохни пока, - наклонившись, Калин провела языком по изгибу ее шеи. Эвелин вскрикнула и судорожно вцепилась в руль. Перед глазами все плыло, в голове гудело. Мысли скакали с одного на другое, пытаясь сосредоточиться хоть на чем-то, но интимные прикосновения чужих мелко подрагивающих от возбуждения рук сводили с ума, вызывая желание вырваться, убежать, больше никогда не ощущать их. В детстве они с Калин пробовали нечто такое, запретное, но ей быстро это опротивело, и после нескольких настойчивых просьб подруга больше не пыталась повторить этот опыт. Почему же сейчас все так? Как это получилось? Отвращение смешивалось с тошнотой, во рту стоял горький привкус лекарств. Тех капель, что принимают люди с больным сердцем. Эта ассоциация рванула ее в реальность, вовремя напомнив о том, что она ведет машину. Впереди показался новый широкий поворот, и женщина попыталась сосредоточиться на нем, отбросив в сторону все вопросы. Она решит их после, когда приедет куда-нибудь. В какой-то момент она осознала, что неприятные ей ласки прекратились. Салон заполнился тихим разговором. Обернувшись, она увидела сидящего рядом с собой мужчину, а на заднем сидении примостили трое очень худых детей – две девочки и мальчик. После нескольких минут пристального разглядывания, она смогла узнать в бедно одетом, плешивом мужчине с огромными синяками под глазами, свое университетское увлечение – опасного красавчика и хулигана Стивена Уинсли. - Стив? – еле выдавила она из себя, пытаясь понять хоть что-нибудь. - Эвелин, прошу тебя, только не при детях. Давай мы не будем обсуждать мои проблемы с алкоголем. Я понимаю, что из-за этого у нас долги, но ты должна понять меня. У нас трое детей, мне нужно от них как-то отдыхать! - Эм, что ты говоришь? – казалось, что он бредит. Эвелин понимала, что он говорит, но смысл был настолько нелепым, что казался шуткой больной фантазии. - Прошу тебя, не спорь со мной. Я найду работу, я сто раз об этом говорил. Но ты же знаешь, в нашем городе это крайне тяжело сделать. Вот если бы твои родители помогли нам перебраться в Бостон… - Пап, - позвала симпатичная светловолосая девочка, очень похожая на мать, - я хочу кушать. - Не ной, Кэтти, сейчас мы доедем, и мама купит вам поесть. У тебя же еще остались деньги, правда, дорогая? Эвелин молча смотрела на детей, не в силах ответить. Они были одеты в какое-то тряпье, тельца их были маленькими и худыми, ярко проступали ребра и впалые животы. Горло сжалось в спазме, на глаза навернулись слезы. Господи, да что же это? Почему все так ужасно? Стивен еще что-то говорил о том, чтобы продать ее машину, что стоит заложить дом ее родителей, а там все пойдет по-другому, они поднимутся и смогут оплатить кредиты, но женщина его не слушала. Завидев впереди поворот, она вцепилась в руль и выжала полный газ. Судя по тому, что было ранее, после разворота все изменится, а ей не хотелось больше быть рядом с этим ничтожеством. Как она и предполагала, на ровной трассе она обнаружила рядом с собой другого мужчину. Это был Рассел. Вздохнув с облегчением, она протянула руку и коснулась его. Он не был иллюзией. Сзади раздался кашель, и оказалось, что у них есть сын. Симпатичный светловолосый мальчишка, с глазами отца и улыбкой матери. Губы Эвелин сами собой расплылись в улыбке. Она всегда хотела, чтобы у них был ребенок, но Рассел был против. Ей ужасно захотелось дотронуться до него, прижать к себе. Однако за рулем это было нереально, и она решила сказать ему что-нибудь теплое, радостное. Она уже открыла было рот, но тут заговорил муж: - Опять кашляешь? Я сколько раз говорил тебе, надо одеваться нормально, а не ходить в ветровке в холод. Я предупреждал! Хрен тебе, а не лекарства! В канаве будешь сдыхать, но никаких микстур не получишь! Женщина застыла, с удивлением вглядываясь в искаженное злобой, наполненное ядом лицо любимого. Столько отвращения было в его взгляде, направленном на мальчика, что она испугалась. Ее наполнил страх того, что еще несколько минут, и она сойдет с ума. Если бы она родила… Неужели все было бы именно так? - Но, пап, я ходил в куртке и шапке, правда. Развернувшись, мужчина размахнулся и дал сыну мощный подзатыльник. Голова ребенка мотнулась в сторону, будто игрушечная, и он затих. Вскрикнув, Эвелин рванулась к Расселу. Забыв обо всем, она хлестала его по лицу, впивалась в кожу ногтями, кулаками била в грудь. Она будто обезумела. Инстинкт, заставивший ее встать на защиту своего ребенка, призывал уничтожить этого ублюдка, растоптать, вбить в его голову навсегда, что такое непозволительно. Вскрик очнувшегося сына, судорожно указывающего пальцем на дорогу, был как ушат воды, вылитый на голову. Мгновенно придя в себя и оценив обстановку, она вернулась к управлению и успела-таки вписаться в новый поворот. Щеки были мокрыми от слез, ее трясло с ног до головы, а перед глазами стоял Рассел, избивающий их сына. «Боже, как хорошо, что я не стала настаивать на детях», - единственная мысль, возникшая в ее голове. Каждый поворот – будто новая жизнь. Каждый раз она замирала, пытаясь вникнуть в то, что изменилось, в то, что показывала ей дорога. Столько разных людей, столько различнейших положений. И только одно было теплым и счастливым. Когда рядом с ней был друг ее детства, Том. У них оказалось двое детей, замечательных мальчиков-близнецов. Когда она увидела изгиб дороги, то хотела затормозить, но что-то ей не позволило. Автомобиль двигался дальше, и иллюзия пропала, оставив ее наедине с… телефонной трубкой. - Алло? – позвала она, прижав сотовый к уху. В ответ прозвучал голос подруги Маргарет, с которой они до сих пор поддерживали дружеские отношения. - Эвелин, слушай, прекращай это! - Ты о чем? - Сдайся, хватит бегать от полиции. - Полиции? – оглядев себя, она обнаружила, что одета в тюремную форму. – Вот черт! - Родная, я знаю, этот ублюдок и его сука заслужили это, но ты убила их, и лучше отсидеть, чем скрываться, а после получить пожизненное. - Я… убила Рассела? И Челси? – слабым голосом спросила она, уже зная ответ. - Что с тобой? Ты так говоришь, будто не знала! Конечно, убила. И я тебя в этом отлично понимаю. Но твой побег… Подумай сама, что будет с твоими родителями, когда они узнают. Сдайся, я думаю, тебя простят. А там можно и амнистию получить за хорошее поведение… Трубка вывались из ослабевшей руки. Голова нещадно кружилась, Эвелин подташнивало. Тьма, накрыв с головой, поглотила ее. ***** Эвелин, откинувшись в кресле, буравила монитор пустым взглядом. Задумчиво перебирая в пальцах пряди волос, она пробегала глазами строчки печатного текста. Посидев так минут десять, она поднялась и решительно направилась к телефону. Набрав номер, она замерла, нервно накручивая провод на палец. - Алло? Сжав руку в кулак, она тихо откликнулась: - Том... Знаешь, я тут подумала, может, мы увидимся завтра?