Got a Chance to Start Again (I was born for this)

Следующие шесть месяцев были очень насыщенными. Все свободное время от выступлений, Скалл либо посвящал тренировкам с Алеком и Марией, либо обменивался заклинаниями с остальными. В остальное время он предпочитал спать. Многие трюки с последующими авариями должны были закончиться его смертью. Если бы не его магия, которая теперь направлена только на исцеление, он, вероятно, уже умер бы несколько раз. Вместо этого они убедили всех, что его прозвище «Бессмертный» было правдой. Скаллу нравилось выступать перед публикой. Хотя его немного раздражало то, что Оливер заставил его придумать личность, отличную от его обычной, чтобы использовать ее перед другими. Наоборот, Скалл выбрал, возможно, самый раздражающий вариант: веселый, забывчивый каскадер, который на самом деле был немного трусливым, когда не находился на своем байке. По какой-то причине толпа, казалось, полюбила его еще больше, как только он начал его использовать. Он превратился из «бессмертного Скалла» в «Бессмертного Скалл-сама»!» Он честно понятия не имел, откуда взялись японские суффиксы. Но он не мог отрицать, что они соответствуют его образу. Хотя, глядя на подозрительного мужчину, сидевшего напротив него, он не мог не задаться вопросом, не слишком ли силен его образ. Человек, называвшийся Шахмотноголовым, казалось, был под впечатлением, что его сценический образ был его настоящей личностью. Скалл фыркнул, убедившись, что излучает немного дерзости, которая скрывала его всего. — И почему великий Скалл-сама должен вас слушать? У меня есть все, что я мог бы хотеть в этой жизни. Я не вижу причин, почему должен присоединиться к вашей маленькой группе. Шахмотноголовый ухмыльнулся, кладя папку на стол между ними. Скалл сделал вид, что схватил ее дерзко, но с подспудной нервозностью. Увидев содержимое внутри, он замер. Фотографии. Фотографии, на которых он проводит время с артистами цирка. Фотографии, на которых он использует магию с Алеком и Марией. — Я уверен, вы понимаете, что произошло бы, если бы эти фотографии были выпущены в мир, — сказал Шахмотноголовый легкомысленно, как будто это не он угрожал разоблачить целую группу людей перед всем миром. Как будто их разоблачение не приведет к новой охоте на ведьм. Он проглотил рычание, прежде чем оно вырвалось наружу. Скалл все еще привыкал к новым инстинктам, которые пришли с анимагической формой всего месяц назад, и все, что он хотел, это разорвать лицо Шахмотноголового. Своими зубами. — Ты пойдешь на собрание? — это был не вопрос, как бы он ни звучал. — Да! — зарычал Скалл. — Превосходно! — воскликнул Шахмотноголовый, забирая у него папку. Затем он ушел, оставив Скалла одного за столом, как будто рядом с ним никто и не сидел. — Ты не можешь всерьез думать об отъезде! — это было первое, что вырвалось у Алека после того, как Скалл объяснил, чего хотел этот гость. — У меня нет особого выбора! — почти прорычал Скалл. — Он угрожал раскрыть магию, если я туда не пойду. — Конечно, но это же не так и важно, верно? — спросил клоун Астольфо с растерянно-хмурым лицом. Скалл вздохнул, возясь с пирсингом, который Алек уговорил его сделать какое-то время назад. — Не все так же принимают магию, как люди здесь. Для него это было шоком. Узнав, что лишь небольшая группа артистов владела магией, большинство никогда не слышало о ней до того, пока не присоединились к ней, но они все равно приняли это. Труднее всего было товарищам-клоунам Астольфо, Роланду и Жану приспособиться к этой дружеской обстановке. Они были сквибами и были изгнаны из своих семей из-за отсутствие магии. — Послушай! — Скалл сказал немного отчаянно: — Меня вырастили мои тетя и дядя, которые ненавидели магию. И я знаю, что не могу быть единственным человеком, с которым обращались как с дерьмом, только потому что он родился с необычными способностями, которые другие не могли контролировать. Только представьте, что будет, если весь мир узнает о магии! — Будет еще одна охота на ведьм! — дрожащим голосом сказала Мария, кровь отхлынула от лица. — Так же, как и в пятнадцатом и шестнадцатом веках… Скалл кивнул: — За исключением того, что на этот раз у простых людей будет технология, способная выследить тех, кто обладает магией. Или, по крайней мере, они легко смогут ее создать. Нам негде будет спрятаться. — Блядь! — Оливер провел ладонью по лицу, — Будет просто бойня… Он повернулся к Скаллу со вздохом: — Сделай так, как считаешь нужным. Просто пообещай мне, что будешь осторожен и приложишь все усилия, чтобы вернуться к нам. Скалл кивнул, в его глазах загорелся решительный блеск: — Обещаю.

***

Забудьте об осторожности. Скалл собирается совершить убийство. Во-первых, лидер их так называемой группы, Луче, назвала его гражданским лицом, из-за чего остальные начали смотреть на него свысока. Затем Реборн — так называемый величайший наемный убийца в мире — решил, что это означает, что Скалл должен стать лакеем, который будет выполнять его капризы. Скалл и раньше не отличался терпением, а с тех пор как он оказался в прошлом, оно практически исчезло. Еще до битвы в Министерстве он легко впадал в ярость. Но потом он оказался один и начал драться, чтобы выплеснуть свои эмоции. На самом деле, единственная причина, по которой Скалл не выпустил свою анимагическую форму на Реборна, заключалась в том, что, несмотря на свое превосходство, тот был далеко не таким плохим, как Дурсли. Это, а также то, что Скалл беспокоился о том, что Шахмотноголовый сделает, если он убьет этого мудака. Он не собирался допускать разоблачения волшебного мира, только потому что не мог контролировать свой темперамент. Поэтому Скалл вместо этого выбрал план Б. Он взял свой сценический образ, усилил его до ста и никогда не опускал ни перед кем, кроме Фонга и Вайпера. Даже тогда он все еще сохранял определенную степень активности личности. Скалл очень обрадовался реакции своих новых товарищей. Всякий раз, когда Реборн начинал стрелять в него, Скалл кричал еще громче миссис Уизли, уклоняясь от пули за пулей, пока киллер не сдавался. Каждый раз, когда Верде начинал смотреть на него, как на интересный образец, Скалл внезапно обнаруживал, что он воплощение неуклюжести, пока интерес не угасал, и ученый не говорил ему держаться подальше от его лабораторий. Лар Милч по крайней мере пыталась ему помочь. Тем не менее, Скалл предполагал, что как бывшему военному ей было гораздо труднее приспособиться к тому факту, что они работали на преступный мир. Для него это был третий раз, когда Скалл попал в незнакомый мир, так что он знал, как приспособиться. Но он позволил Лар думать, что она была выше его, и удостоверился, что и она, и ее преследователь думали, что он был просто надоедливым гражданским лицом. С Луче было, пожалуй, веселее всего возиться. Самопровозглашенная провидица любила пытаться заставить их всех проводить время друг с другом, не разрушая ничего. Все, что Скалл должен был делать, так это вести себя немного более раздражающе, чем обычно, и смотреть, как все эффектно разрушается, оставив Луче с натянутой улыбкой, которая заставила бы любого другого почувствовать себя виноватым. Все происходящее напоминало ему о Дамблдоре и о том, как этот человек заставлял его возвращаться в дом своих родственников лето за летом для «общего блага». Во всяком случае, это заставляло его хотеть вызвать еще больший хаос. Фонг и Вайпер объединились, чтобы объяснить, куда Скалл был насильно втянут. Аргументация Вайпер заключалась в том, что он не хотел, чтобы Скалл тащил их вниз, в то время как Фонг, очевидно, чувствовал себя неуютно из-за странного гражданского, которого затащили в преступный мир, но они оба нашли время, чтобы объяснить ему кое-что. Поэтому Скалл изо всех сил старался успокоиться, чтобы не навлекать на себя подозрений. Тем не менее, их объяснения о пламени вызвали у него желание побиться головой о стену. Конечно, магия была не единственной сверхъестественной силой в мире. Теперь это было разноцветное пламя, которое не действовало как огонь, и его могли использовать даже люди, в которых не было ни капли магии! Скалл действительно собирался разорвать горло Шахмотноголовому, когда в следующий раз увидит этого человека. Угрожать разоблачением одного тайного общества только для того, чтобы заставить его присоединиться к другому тайному обществу? Это был пиздец. По крайней мере, выяснить, как работает его пламя, а также как его вызвать, было проще, чем выяснить о его магии. Знание того, что это его пламя поддерживало его жизнь после всех его трюков, немного открыло глаза. Тем не менее, выражение их лиц, когда он сказал им, что не умеет водить машину, почти стоило того. — Что это значит, лакей? — Реборн зарычал, взводя курок для устрашения. Скалл драматично взвизгнул и прыгнул за спину Фонга, который снисходительно позволил ему спрятаться. Честно говоря, он знал, что Реборн на самом деле не собирался стрелять в него в этот момент, хотя Скалл похвалил киллера за то, что у него был более страшный взгляд, чем у Волан-де-Морта. Это требовало навыков. — Я умею только водить мотоцикл! — Закричал из-за спины Фонга, — В цирке всегда было достаточно людей, и мне никогда не нужно было учиться водить что-либо еще! — Честно, мужчина твоего возраста не должен полагаться на других, — Верде пренебрежительно фыркнул. Скалл предположил, что он прав. В конце концов, он стал взрослым по стандартам волшебника, когда ему исполнилось семнадцать. Но что-то в том, как сказал Верде, казалось… неправильным. — Сколько мне лет, по твоему мнению, семпай? — вопрос вылетел из его рта прежде, чем он успел его закрыть. Лар подняла бровь. — Разве тебе не за двадцать, как и всем нам? — спросила она, скрестив руки. Скалл не мог сдержаться. Он рассмеялся так, что упал на землю, потеряв равновесие. О, это было впечатляющее. Они знали, когда был его день рождения, это была одна из немногих вещей, которыми они поделились друг с другом за ту неделю, что провели вместе. Но он никогда не думал, что по какой-то причине они сочтут его старше чем он был на самом деле. Пуля вонзилась в землю рядом с его ухом, заставив Скалла вскрикнуть от удивления и вскочить на ноги, чтобы снова спрятаться за Фонгом. — Что в этом смешного? — теперь рычала Лар, в ее руке дымился пистолет. — Моу. Я считаю, что это неправильный вопрос, — вмешался Вайпер: — Правильным вопросом было бы спросить его, сколько ему лет. Реборн цокнул: — Лакей, скажи нам, сколько тебе лет. Скалл в ответ на приказ надулся. — Семпай должен сначала научиться говорить «пожалуйста»! — он пискнул и уткнулся головой в плечо Фонга, когда Реборн направил на него пистолет. Было несложно догадаться, годы недоедания и житья с Дурслями привели к тому, что его рост замедлился. Честно говоря, его больше удивило, что они не догадались, что он моложе, чем есть на самом деле. Фонг усмехнулся и повернул голову, чтобы посмотреть на волшебника-каскадера. — Я думаю, было бы полезно, если бы ты мог указать свой возраст, — это по-прежнему не было вопросом, но, по крайней мере, у Фонга хватило приличия говорить немного уважительно. Скалл все равно сделал вид, что надулся на мафиози, прежде чем он ответил: — Великому Скалл-саме четыре месяца назад исполнилось восемнадцать! Ему пришлось перестать хихикать, когда Сильнейшие зависли. Хотя технически Луче там не было, ее вызвали, чтобы решить проблему в семье. Она оставила остальных справляться с миссией самостоятельно, извиняясь так лживо, что у Скалла пошли мурашки от того, что этого никто не заметил. Если бы он знал, что раскрытие своего возраста сломает остальных, он бы сделал это гораздо раньше. Как бы то ни было, он определенно собирался сохранить это воспоминание. Это может быть даже достаточно мощное воспоминание, чтобы создать патронус. — Мне жаль. Я думаю, что мои уши на мгновение отказали, — наконец заявил Верде после более чем минуты ошеломленного молчания: — Я мог бы поклясться, что ты только что сказал нам, что тебе восемнадцать. — Ах. Похоже, что Отрицание — это не просто река в Египте. Скалл наклонил голову, притворяясь сбитым с толку: — Я это и сказал. Ты хорошо себя чувствуешь, семпай? Верде выглядел так, будто сейчас упадет в обморок. Челюсть Вайпера отвисла, хотя из-за капюшона это было не заметно. Лар широко раскрыла глаза, а ее пистолет собирался вот-вот выпасть из рук. Реборн и Фонг оба замерли: наемный убийца прятал глаза в тени полей своей шляпы, в то время как единственная причина, по которой Скалл знал, что Фонг все еще жив, заключалась в том, что он чувствовал биение сердца убийцы. — Полагаю, ты просто кажешься старше, — Верде споткнулся на своих словах, пытаясь спасти ситуацию, которую он начал: — Должно быть, расти в цирке было тяжело. Скалл должен был отдать должное Верде за то, что тот быстро понял, насколько неудачным был его выбор слов, и съежился от этого. Он уже мог видеть, как остальные начинают расслабляться из-за заявления Верде. Скалл предположил, что в этом есть смысл, так что теперь ему предстояло выбрать, собирается ли он позволить им жить с их предположение, или же он хочет полностью разрушить их представления о нем. — Я не рос в цирке, — заявил он с растерянно-хмурым лицом. — Я присоединился к нему почти год назад. — Ему пришлось прикусить внутреннюю часть губы, чтобы остановить хихиканье которое грозило вырваться из него, когда все тут же снова напряглись. — Моу. Чем ты занимался до того, как пошел в цирк? — спросил Вайпер, пытаясь говорить непринужденно. — Ну, я какое-то время жил на улице. — Скалл пожал плечами, отгоняя воспоминания об ожидании, страхе и гневе. — И как долго ты жил на улице? — резко спросил Лар. Он промычал: — Полтора года. — Скалл, — начал Фонг, его спина все еще была неподвижна, как доска, — где ты жил до того, как оказался на улице? — Это имеет значение? — у Скалла возникло ощущение, что если он расскажет им о Дурслях, они попытаются их найти. Это было бы немного сложно, учитывая, что Петунии сейчас было бы около шестнадцати лет, если он правильно рассчитал. — Да! — Реборн зарычал, его глаза сияли опасным желтым светом из-за тени его шляпы. Скалл сглотнул. Он определенно не собирался рассказывать им. — Я жил со своей тетей и ее семьей, — заявил он просто, не обращая внимания на то, как эти глаза устремились на него: — Я им не очень нравился. Он мог практически видеть, как каждый из них соединяет паззл, приходя к своим выводам о том, что это значит. Кто знал, может быть, эта информация заставит Реборна перестать быть таким засранцем. Да правильно. — Ой? — спросил Реборн обманчиво светлым голосом, заставив Скалла нервничать: — Ты не мог бы назвать нам их имена, не так ли? — Теперь это точно не твое дело, —Скалл фыркнул, а затем перевел тему: — А разве мы не должны пытаться выяснить, как украсть ту штуковину, у тупиц, которые украли ее первые. Почему вы вдруг так заинтересовались моим детством? Реборн одарил его взглядом, который сказал Скаллу, что он не впечатлен, но, к счастью, перестал любопытствовать, легко вернувшись к миссии. Если кто-нибудь и заметил, что Вайпер скользнул к Скаллу и позволил ему прислониться к себе, никто ничего не сказал.