Обыкновенное чудо

В лишенном окон длинном коридоре родильного отделения первой городской больницы Смоленска, где еще пару месяцев назад царил традиционный полумрак, горел яркий свет. Персонал больницы и её посетители связывали решение этой застаревшей проблемы с новым замом мэра Константином Сергеевичем и его выписанным из Москвы помощником, взявшихся разгребать авгиевы конюшни, которые оставила после себя скоропостижно скончавшаяся Ирина Витальевна. В том, что касается ЖКХ Смоленска эти люди были правы, но к первой городской больнице это не имело никакого отношения. В конце коридора в огромной ВИП-палате, заказанной администрацией города, должна была рожать Воронцова Ольга Анваровна, и хранители хотели подстраховаться на случай каких-либо неожиданностей. В день родов эта часть коридора была огорожена, и у дверей палаты встали два невозмутимых охранника в черном. Ещё два человека – старик и молодой мужчина, жена которого должна была разрешиться от бремени в этой же палате через неделю, – примостились на одной из установленных в огороженной части скамейке. Молодой мужчина заметно волновался, и его нога стала непроизвольно выбивать дробь. – Ванька, не знаешь морзянку – так не рви портянку, – цыкнул на молодого мужчину старик. – И так тошно, так ты ещё изводишь… – Прости, дед Слав… – ответил молодой мужчина. Святослав Вернидубович примирительно положил свою руку Ивану на колено. На душе деда Славы тоже скребли кошки, которые к дате родов Ольги стали величиной с амурских тигров. В течение восьми месяцев он неоднократно заводил разговоры с хранителем относительно судьбы Ольги Анваровны, но Костик, а точнее Константин Сергеевич, был неумолим. Даже у Ивана, который хорошо сработался с хранителем Смоленска, ничего не получалось. Непонятно, чего было больше в упрямстве Бредихина: мести за мать, часть вины за преждевременную смерть которой Костик возлагал на семью деда Славы, желания избавиться от восприятия себя окружающими как «Костика» и «сына той самой Ирины Витальевны» или же памяти за своё не совсем мужественное поведение во время казни Дятлова. За стеной в палате раздался громкий и протяжный женский крик. Один из охранников достал телефон и, отвернувшись, кому-то позвонил. «Ну вот, сейчас приедет этот выползень пучеглазый.» – подумал Святослав Вернидубович: «Как там Жанчик и Олечка?» Если бы дед Слава мог переместиться за стену в залитую светом ВИП-палату, то он бы увидел, что Жан принимает роды у Ольги. – Оля, дыши чаще и тужься… Так, молодец, головка показалась… Тужься… Так, идёт, идёт, идёт… Voila tout… «Графиня, а родила как крестьянка в поле.» – подумал Жан Иванович и принял ребенка. Он перевязал пуповину и взял анализ крови младенца: «Вторая положительная. Холестерин, сахар и лейкоциты в норме. Хорошо… Билирубин в норме, без тенденции к повышению. Замечательно…» Ребенок, обмытый и уколотый в пальчик, расплакался. Хотя ранка мгновенно зажила, от обиды младенец надрывался во всю мощь своих маленьких легких. – Кто родился, Жан? – Конечно мальчик, ты же видела на УЗИ. – Дай мне его, Жан. – Ольга немного приподнялась и распустила верх рубашки. – Годы бессмертия пошли тебе на пользу, Оля. Ты родила очень здорового ребенка. По нынешним временам это большая редкость. Приняв сына, Ольга приложила ребёнка к своей груди. Прижавшийся к матери младенец улыбнулся своим сморщенным личиком, схватил губами сосок и начал жадно пить молоко. Жан на автомате уколол палец Ольги и взял анализ крови. Сосредоточившая свое внимание на сыне Ольга Анваровна не обратила на укол никакого внимания и не увидела, как на лице Жана на мгновение появилось удивленное выражение, сменившееся сразу же на ухмылку и хитрый прищур глаз. – Какой красавец, вылитый Серёжа… Кушай, сыночек… Надеюсь у Аннушки хватит молока и на тебя тоже, – переключившись с сына, Ольга обратилась к своему бывшему мужу. – Жан, помогите Серёже и позаботьтесь о сыне. Мужу сам знаешь что сказать… – Оля, не болтай ерунду и не нервничай, а то молоко пропадет. Через дней пять тебя выпишут, а Барановский твой придет к тебе сегодня вечером. – Не утешай меня, я слышу, как Костик идёт по коридору, – взглянув на удивленно поднявшего бровь Жана, Ольга добавила. – Нет, это не новая способность, которая появляется после родов. За время беременности я запомнила походку Бредихина. Вот он сейчас подходит к двери… Дверь открылась, и в палату вошли Костик в сопровождении двух хранителей, дед Слава и Иван. – Ну вот и всё, Жан… – Жан Иванович, мы пришли за Воронцовой, – было заметно, что напускной напыщенностью хранитель города пытался скрыть свою неуверенность. – Ольга Анваровна, собирайтесь. – К Вашему сожалению, Константин Сергеевич, Ольга останется здесь и никуда не поедет. – увидев как Костик насторожился, Жан добавил. – Константин Сергеевич, Ольга уже не вампир, и будучи человеком она не в вашей компетенции. – Опять Вы, Жан Иванович, тянете время… – Минутку, Константин Сергеевич, – взяв скальпель, Жан обратился к Ивану. – Jean, подойди пожалуйста. – Excusez-moi, mon cher homonyme, сейчас будет немного… – Жан взял Ивана за руку и со всей силы засадил медицинский инструмент в ладонь Жалинского. – Твою мать, Жан… – от неожиданности Иван выпустил клыки. – Реально ведь больно… – Считай, что ты участвуешь в научном эксперименте, – Жан, продолжая держать Ивана за руку, вытащил скальпель. – Смотрите, Константин Сергеевич, на ладонь. Рана сквозная. Однако она очень быстро заживает… и voila, не осталось и следа. А теперь смотрите сюда, укол был сделан несколько минут назад. Отпустив Ивана и положив скальпель, Жан взял в руку ладонь Ольги и слегка нажал на уколотый палец. От неожиданности Ольга вскрикнула, а младенец, почувствовавший боль матери, снова заголосил. – Всё хорошо, маленький мой. Мамочка рядом. Кушай, сыночек, кушай… – Ольга дала грудь ребёнку, и младенец довольно зачавкал. – А сын Ольги Анваровны тоже человек? – как завороженный Костик смотрел на палец Ольги, на котором из медленно затягивавшейся ранки вновь выступила капелька крови. – Конечно человек, вон как молоко из мамкиной титьки сосёт, – вмешался в разговор дед Слава. – Жан Иванович, как Вы можете это объяснить? – очнувшийся от наваждения Костик пристально посмотрел на Жана, но на вопрос хранителя вампир развел руками. – Чудо, Константин Сергеевич, – Жан почему-то вспомнил пьесу Евгения Шварца, которую в Смоленске первым поставил студенческий театр Ольги. – Обыкновенное чудо… – Мда… Вы были правы, Жан Иванович, эта женщина способна на всё что угодно… – Бредихин задумался, взвешивая варианты. – Константин Сергеевич, Ольга то – опять человек, и получается, что крови то на ней уже и нет, – вновь вмешался дед Слава. – Получается так… – проговорил хранитель Смоленска. – Ольга Анваровна, поздравляю ваше семейство с рождением сына. – Ольга отвлеклась от ребенка и благодарно кивнула Бредихину. – Надеюсь, что о своём прошлом Вы не будете распространяться. – Разумеется, не будет. Олечка умная женщина, а не придурошный Зеленцов… Костик, то есть Константин Сергеевич, у баб то после родов организм слабый, а мы тут и так наследили в палате. Пойдемте на выход… – Да, Святослав Вернидубович, вы правы… Иван Алексеевич, пойдемте, трубы сами себя на поменяют, – увлекаемые дедом Славой хранители и вампиры потянулись к выходу, оставив в палате занятых друг другом мать и дитя.