Стороны медали

Когда их зашвырнуло в прошлое, Сойер понял, что больше никогда не увидит Кейт, и ему сразу стало легче. Куда проще остаться без единого шанса, чем проживать дни в бессмысленной надежде. В случае Сойера надежда последней не умирала — он убил ее прежде, чем она подала голос, безо всякой сентиментальности. Чтобы получать удовольствие от жизни, приходилось быть эгоистом, а Джеймс вовсе не собирался тухнуть. Он не помнил точно, когда они с Джульет начали жить вместе. Он даже не помнил, как они познакомились — да они и не разговаривали почти раньше, так, просто делили общую землю под ногами. Сойер думал и не понимал, как же так вышло, как он мог не замечать ее раньше, не видеть того, что видел сейчас. Остров все же подарил ему второй шанс, но этот шанс был настолько хорош, что не имел права называться вторым. Поэтому Джеймс называл его просто — шанс. Ни больше и не меньше.

***

Они были парой уже два года, а казалось, что все двадцать. Время от времени Сойер ловил на себе удивленные чужие взгляды. Еще бы — его наконец-то приручили, и кто — девушка, с которой до этого он едва ли обмолвился и словом. Но это было так естественно — и короткие объятия по утрам, и вечерние чаепития, и подмигивания за работой. Сойер променял свою хваленую независимость на теплые ладошки Джульет, гладившие его по спине, и он не жалел об этом. Совсем. Остров продолжал учить его. Их совместная жизнь казалась порой настолько идеальной, что Сойер удивлялся — как только его еще не начало тошнить? И все же — это было странно, почти неестественно — но он не захотел бы расстаться с ней даже в обмен на все авантюры мира. Могло ли статься, что стабильность и размеренность и были тем, что он искал всю прошлую жизнь? И все же иногда идиллия нарушалась — когда он ловил на себе грустный взгляд Джульет, почти умоляющий о том, чтобы он сказал ей заветные три слова. Сойер знал, что ей нужно было это ободрение. И если он упорно не называл свой шанс вторым, она прекрасно знала о том, что была заменой. Ему приходилось доказывать раз за разом, что быть второй — вовсе не значит быть худшей. Скорее, все было наоборот. Джульет выиграла.

***

— Ты выиграла, — засмеялся Джеймс, обнимая ее из-за спины. Джульет взглянула на него исподлобья, улыбаясь почти незаметно. Убрала с лица прядь светлых волос, и Сойер снова непроизвольно сравнил их. Кейт стряхивала челку с лица одним резким движением, Джульет — аккуратно заправляла за ухо. — Значит, ты не будешь наказывать новичка? — Только потому, что ты об этом просишь. Убрав в стол какие-то бумаги, она развернулась к нему лицом. — Вот, значит, как, — задумчиво сказала она и снова улыбнулась, оставаясь при этом серьезной. Она была серьезной, даже когда шутила. Кейт всегда выглядела беззаботной. Наверное, она казалась такой даже тогда, когда грабила банк и стреляла в людей. — В таком случае, я попрошу тебя еще кое о чем, — продолжила Джульет. — Все, что угодно, — Сойер наклонился, целуя ее, — потому что, — поцелуй, — сейчас я готов, — еще поцелуй, — слушать тебя во всем. И еще один поцелуй. — Тогда нет. — Что? — Так неинтересно. Я подожду, пока ты перестанешь быть таким мягким, потому что нет ничего приятнее, как заставлять тебя делать то, что ты делать не хочешь. Говоря это, Джульет была прямо-таки убийственно спокойна, и Сойер должен был, наверное, разозлиться, но вместо этого его разбирал смех. Может быть, он и правда слишком сильно изменился.

***

Все разрушилось за каких-нибудь несколько дней, рассыпалась в прах, совсем как тогда. Только если Кейт поднялась в небо и улетела на вертолете навстречу большой земле, то Джульет рухнула вниз после того, как железные цепи обвили ей ноги. Сойер не смог дотянуться до одной и не смог удержать вторую. Позже он будет думать о том, что остров не учил его вовсе, а просто наказывал, медленно и со вкусом, как заправский маньяк. На этот раз он не плакал, потому что тогда это ему не помогло. Джульет была мертва для него, а он был все равно что мертв для Кейт. Ни та, ни другая не заслужили этого. Сойер помнит их и помнит, что любил каждую по-своему. Помнит, какие они были разные. Они были похожи только в одном. С каждой из них было чертовски тяжело расставаться.