Between me and you

Тот вечер, проведённый с Нуаром на крыше, подтолкнул Маринетт уже сделать шаг к новой жизни. И хоть на улице шёл дождь, а Маринетт время от времени была суеверна, она всё же пошла в издательство, чтобы устроиться на должность иллюстратора детских книг. Маринетт увидела открытую вакансию ещё несколько дней назад и отправила зачем-то резюме. Её пригласили на собеседование, но она боялась пойти туда, хоть и была уверена в своих силах. У неё есть отличное портфолио, плюс, она когда-то делала обложку для самого Джаггеда Стоуна, а это уже что-то значит. Но всё равно что-то останавливало девушку: может быть, она просто боялась уйти от прежней жизни и распрощаться со всеми старыми привычками, которые уже больше напоминали дизайнерскую коллекцию пятилетней давности. Хотя… Маринетт любила старомодные вещи, они её радовали. Возможно, именно в этом и была проблема. Когда-то её радовала одна только улыбка Адриана, запах свежих круассанов, даже хорошая погода. Но сейчас всё стало намного сложнее, потому что она выросла и изменилась. У неё есть другие поводы для радости, правда, найти их стало сложнее. Но она точно знала, что один супергерой наверняка сможет подарить ей улыбку и хорошее настроение. Наверное, именно этого ей не хватало: живого разговора и приятной атмосферы с близким другом. Время, проведённое, на крыше было по-настоящему волшебным, словно им удалось на какое-то время подняться в космос, раствориться в звёздах и самим засиять ярче их. Как же это было прекрасно. Дождь закончился, как только Маринетт подошла к дверям издательства, и теперь она была уверена, что у неё всё должно получиться. И не прогадала, так как её работы оценили на высоком уровне. – В вашем резюме написано, что вы учились в «Парсоне». И что же заставило вас оттуда уехать? Это довольно приличная школа дизайна, – руководитель отдела дизайна пристально смотрел на Маринетт, что девушке даже стало не по себе от его изучающего взгляда. – Я хочу найти себя в чём-то новом. Когда-то я действительно мечтала быть дизайнером, но поняла, что, видимо, это не моё. Но я знаю, что люблю рисовать и люблю детей, но больше всего я люблю их радовать, – Маринетт улыбнулась, ведь она не лгала. В образе Ледибаг ей безумно нравилось общаться с детьми, которые всегда были рады видеть её. – Что ж, мы готовы взять вас стажёром. Так что, добро пожаловать, – он улыбнулся ей и пожал руку, а Маринетт не могла поверить. Да, она ожидала, что её возьмут, но всё равно были капли сомнения в том, что её работы попросту не подойдут именно этому издательству. – Спасибо, месье Мартен. – Просто Тео. Мы не любим всех этих формальностей. Коллектив молодой, творческий, так что ты быстро вольёшься в него. Мы не давим на сотрудников, ни в коем случае не повышаем голоса. Главное, выполнять работу вовремя, качественно и не стесняться задавать вопросов. – Хорошо, – Маринетт скромно улыбнулась. Тео провёл для неё экскурсию по издательству, показывая готовые книжные экземпляры, которые должны были вот-вот выйти. И тут Маринетт увидела стопку с обложками, на которых был изображён Габриэль Агрест. Она как-то неосознанно остановилась рядом с ними и стала разглядывать. – Вижу твоё замешательство, Маринетт. Габриэль Агрест потерял своё имя, когда выяснилось, кто он на самом деле. Ни одно издательство не захотело выпускать его биографию, кроме нас. Мы решили пойти на риск, чтобы люди могли узнать о нём больше информации, – Тео улыбнулся ей, а вот Маринетт было не до улыбки. Это было больно. Больно видеть его лицо даже на лакированной обложке. Ещё эти ненавистные синие мотыльки на втором плане, которые будто дразнили Маринетт, мол, посмотри, хоть я умер, но я всё равно жив. Жив памяти всех парижан, в памяти сына и в твоей памяти тоже. Не хватает только злобного смеха. – А кто заказчик? – спросила Маринетт. – Его сын Адриан Агрест. «Адриан? Но… Но зачем ему это? Почему он стремится показать Парижу детали из личной жизни его семьи? Адриан не такой. Или… или два года его так сильно изменили? Не понимаю». Она помнила те ужасные будни, когда Адриан узнал правду об отце. Он несколько дней не ходил в лицей, а когда всё же появился там, то отгородился ото всех друзей. Сначала его никто не трогал, а затем первый подошёл Нино, который был жёстко отвергнут. Маринетт застала этот момент, и её очень напугал холодный и пронзающий взгляд Адриана, который был как у его отца. Спустя ещё несколько дней Адриан, видимо, постепенно принимал тот факт, что его отец был главным злом Парижа. Габриэль был мёртв, оставив вот такое наследие Адриану. Его атаковали журналисты, а вот модельные агентства первое время отвергали Адриана, не желая иметь с ним каких-либо дел. Он был сломлен, но вместе с этим возрождался, понимая, что уже ничего изменить нельзя и нужно учиться существовать в новой реальности. Маринетт очень хотелось его поддержать, и Адриан подпустил её к себе. Для неё это много значило, ведь любимый человек доверился ей. Снова. Безропотно. Ведь он всегда говорил, что только Маринетт понимает его. Она не знала, что говорить в таких ситуациях, поэтому они просто молчали, сидя на Марсовом поле, смотря, как уходит солнце за горизонт. Адриан тогда обронил только одну фразу, которую Маринетт помнила до сих пор. Он сказал: «Как символично», – безотрывно глядя на солнце. Девушка удивлённо посмотрела на него, а затем позволила себе дотронуться до его руки, которая мирно лежала на траве. Это было прикосновение, пропитанное поддержкой, заботой и вниманием. Она молча кричала о том, что не бросит его и будет всегда рядом, если он этого захочет. Адриан понял её без лишних слов, поэтому буквально на пару секунд его грустное лицо озарила короткая улыбка. – Ждём вас завтра к 10.00, Маринетт, – сказал Тео, прощаясь с ней. Они пожали друг другу руки и разошлись. По дороге домой Маринетт думала о биографии Габриэля и о мотивах Адриана, как вдруг прямо перед ней приземлился Кот Нуар. – Привет, – как ни в чём не бывало, поздоровался Кот, не заметив, как побледнела Маринетт от испуга. – Ещё пара таких появлений, и здороваться тебе уже будет не с кем, – она хитро улыбнулась. – Что ты здесь делаешь? – Я же Кот. Хожу, брожу, любуюсь Парижем. И вдруг увидел тебя, – он ответил ей такой же хитрой улыбкой. – Мне придётся поверить тебе, потому что других объяснений не находится, – она тихо засмеялась. – Откуда идёшь? – Из издательства. Меня приняли на работу. Буду рисовать иллюстрации для детских книжек. – Нарисуешь меня во всей красе? Если надо, я могу зажать и розу между зубов. Ну, знаешь, чтобы подчеркнуть мою неотразимость. – Твоя неотразимость и так слепит меня. Боюсь, что рядом с тобой мне придётся ходить в солнцезащитных очках. – У тебя есть ещё на сегодня дела? – полюбопытствовал Кот. – Да, я хочу снять квартиру, потому что мне не слишком комфортно жить с родителями. Нет, они мне не мешают, но наверно, я просто привыкла уже быть… без них. Так что сегодня мне нужно посмотреть три варианта. – Хм, – Кот посмотрел на свои невидимые часы, – мои часы показывают мне, что сейчас я должен помочь одной весьма очаровательной девушке в очень важной миссии. И, представляешь, она не может отказаться, – вот теперь он был похож на прежнего Кота. Маринетт даже покраснела и глупо улыбнулась. Его шуточки были своеобразными, но именно сейчас она понимала, принимала и даже смеялась над ними. Видеть такого Кота – это уже небольшое счастье для неё. – К сожалению, у меня нет кошачьей переноски, – Маринетт притворно загрустила. Котик приблизился к ней и взял под руку. – Тогда держи меня крепче, чтобы я не сбежал, мяу. Первая квартира поразила их своей старомодностью. Её сдавала милая старушка, вот только квартира у неё была не такая уж и милая, а ещё и захламлённая. Поскольку она дорожила всем хламом, то не могла позволить его выкинуть. Этот вариант отпал. Во вторую квартиру они оба влюбились с первого взгляда. Она была наполнена солнечным светом и таким милым уютом. Она ассоциировалась у Маринетт с пледом с хомячками, мягким-мягким, в который хотелось укутаться и никогда не вылезать. Просторная гостиная, небольшая кухня и современный ремонт. – Я думала, вы одна хотите снимать квартиру, а вы пришли сюда с… молодым человеком, – женщина явно смутилась, смотря на Кота, который нахально улыбался. Видимо, ему понравилось чувствовать себя в роли парня. – Он не мой парень. Наш Кот Нуар сам по себе, как он любит говорить, – Маринетт стрельнула взглядом в него. – Для некоторых девушек у меня может быть исключение, – с серьёзным лицом сказал Кот, едва сдерживая улыбку. – Но она права, я не её молодой человек, а просто помогаю выбрать ей квартиру. Кот деловито осматривал её, задавал вопросы хозяйке, пытался что-то подсчитать в своём уме, а затем заявил Маринетт, что она смело может снять эту квартиру. – Спасибо, без твоего экспертного мнения я бы ни за что не решилась, – с сарказмом произнесла девушка, не скрывая улыбки. Она подписала все документы, а затем довольно села на диванчик, который стоял возле окна. Рядом с домом стояло деревце, которое ещё больше добавляло уюта. Маринетт улыбнулась, ведь сегодня был на редкость хороший день, и она не хотела, чтобы он заканчивался. Новая работа, новая квартира и, возможно, уже новая жизнь и новая Маринетт. Она думала, что будет сложно сделать шаг в неизвестность, и это действительно было сложно, однако она не пожалела, потому что все следующие шаги давались ей легко. Маринетт даже позволила себе мысль о том, что, возможно, будущее, которого она так боялась, будет не таким уж и пасмурным. – Я доволен, – сказал Кот, сев рядом с Маринетт. – Здесь очень мягкий диван. – Кажется, кто-то начал терять совесть, – Мари мило потрепала его по волосам, и Нуар так мило улыбнулся ей, что сердце Мари на несколько секунд замерло, а деревце за окном вдруг перестало волновать её. Эта улыбка… Почему же раньше она не так сильно радовала её и совсем не волновала? Сейчас она хотела видеть её каждый день. «Надеюсь, это не из-за чувства вины… Нет, совсем нет. Я бы не стала проводить с Котиком время только из-за давней вины перед ним. Мне просто нравится. Нравится болтать с ним, смеяться, видеть его улыбку и даже некоторые шуточки». Нуар лишь посмеялся, а затем сам посмотрел в окно. Он закрыл глаза и вдохнул полной грудью запах мая, который так беспощадно ворвался в квартиру Маринетт. И ему стало так хорошо и спокойно, что он боялся лишний раз пошевелиться, чтобы случайно не нарушить покой и этот на редкость идеальный момент, когда вот он так беспечно смотрел вдаль, сидя рядом с Маринетт. – Не хочешь печенья? – вдруг спросила Мари, и Кот лениво перевёл на неё взгляд. Он чувствовал её небольшое волнение. Она будто боялась, что он откажется. – Ни за что на свете не откажусь. – Тогда приходи завтра. Я устрою небольшое новоселье. Посидим вдвоём, поедим печенье и посмотрим какие-нибудь интересные видео. – Звучит заманчиво, – Кот кивнул. И всё было хорошо ровно до следующего дня. Маринетт только осваивалась в новом коллективе, и её встретили с теплом и даже некоторой радостью. Но даже несмотря на это, Маринетт сильно волновалась, ведь она боялась ошибиться или сделать некрасивый рисунок, который никому не понравится. Наверное, поэтому у неё весь день всё валилось из рук. Со стороны она выглядела очень мило и забавно, фирменная неуклюжесть Маринетт Дюпэн-Чэн могла подкупить любого, поэтому она так быстро понравилась другим иллюстраторам. Уходя на обеденный перерыв, Маринетт вдруг замерла на месте. Она почувствовала давно забытую дрожь в теле, колоссальное волнение, а также смущение. Те яркие краски, которыми буквально пестрило издательство, вдруг стали одним радужным пятном, которое тут же померкло. Маринетт моргнула несколько раз, надеясь, что это всего лишь мираж, ведь вчера она слишком много думала о нём. Адриан стоял и разговаривал с редактором, не замечая Маринетт. А вот она его заметила сразу и тут же растерялась. Она почувствовала себя глупой четырнадцатилетней девочкой, которая постоянно следила за Адрианом и пыталась постоянно уловить его улыбку или узнать что-нибудь новое о нём. Только вот разница была в том, что раньше её это по-настоящему радовало, а теперь она была в настоящем смятении. Нет, у Маринетт не хватит смелости открыть дверь в прошлое и беспардонно зайти, чтобы пропасть за ней во мгле. Ей даже сейчас тяжело смотреть на него издалека, зная, что он наверняка её не заметит. – Ого, сам Адриан Агрест здесь. Странно. Он никогда не приходил в издательство. Общался только по переписке, – сказал Марк, стоя рядом с Мари. – Не приходил, – тихо повторила Маринетт, неосознанно любуясь Адрианом. Он изменился. Стал ещё красивее, и у теперь другая причёска. – Адриан Агрест здесь?! – Мия – ещё одна коллега Мари – едва сдерживала крики восторга, – нужно подойти к нему. – Чтобы ты его спугнула окончательно? Тогда он точно больше здесь не появится, – хмуро заметил Марк. – Не появится, – так же тихо повторила Маринетт. Она потянула руку в его сторону, но резко одёрнула её. Она дотронулась до ручки двери, которая вела в прошлое. И эта ручка была покрыта холодным инеем. Нет, Маринетт не могла вот так просто повернуться к прошлому лицом, глупо улыбаться и говорить с ним. У неё же новая жизнь, и она должна приобретать новые привычки, которые не погубят её, а сделают только лучше. Но весь ланч она думала об Адриане, весь оставшийся рабочий день она думала об Адриане и, даже когда она готовила печенье, думала об Адриане. Это было то самое помешательство, которое много лет не отпускало девушку, и вот сейчас оно таким наглым образом решило заявить о себе. Она услышала стук в окно и увидела Котика. Маринетт с облегчением выдохнула и впустила его к себе. – Привет, Мяунетт, – он галантно поклонился к ней, и его чуть не снесло от её эмоций, которые были сравнимы с январским снегом. – Маринетт, что-то случилось? – Нет, – она отмахнулась и поставила печенье в духовку. – Меня не обмануть. Я умею слышать эмоции, Мари. Ты можешь довериться мне, – Котик с сочувствием посмотрел на девушку, которая явно была не в себе. Он видел, как её немного трясёт, поэтому решился на дружеские объятья. Он боялся, что в таком состоянии она оттолкнёт его, но Мари лишь крепче прижалась к Нуару. – Я закрыла дверь в прошлое. Между мной и им осталась лишь холодная сталь. Но сегодня эта дверь открылась, когда я увидела его. Он был близок и в то же время далёк, – несмотря на переполняющие её эмоции, она говорила спокойно и даже ровно. – Ты о том, кто посмел разбить тебе сердце? – Нуар прикоснулся рукой к её волосам и неуверенно провёл по ним. – Да, и знаешь, я кое-что поняла сегодня. Буквально несколько минут назад, – Маринетт чуть отстранилась от него, чтобы посмотреть Коту в глаза. – Он не виноват, что не смог полюбить меня. Не виноват в том, что я до конца не могу отпустить его. И уж тем более он не виноват в том, что заставил меня сегодня неподвижно стоять и так тупо пялиться на него, словно я какая-то его ненормальная фанатка. – Мари, – Котик мягко улыбнулся ей, и его рука переместилась ей на щёку, – твои эмоции понятны, как и твоя реакция. Даже я не могу сказать тебе, как бы отреагировал на появление Ледибаг в моей жизни. Я вроде отпустил её, но всё ещё цепляюсь. Не знаю почему. Я не могу назвать это любовью, скорее, просто привычкой. Я так долго любил её, и сейчас это так странно не любить её, как будто теряется огромная часть души. У тебя то же самое. И, возможно, с таким осознанием ты скоро сможешь отпустить его навсегда. Просто ты должна быть готова к этому. – А ты бы хотел увидеть Ледибаг снова? – вдруг спросила Маринетт. – И да, и нет. Может быть для того, чтобы окончательно отпустить её и понять, что нужно идти дальше. Отчасти я даже рад, что больше не люблю её, потому что та пропасть, что образовалась в моей душе, это не так страшно, как может показаться. Любую пропасть можно заполнить, – Кот приложил руку Маринетт к своей груди, и его обдало таким теплом, что он едва устоял на ногах. – А вот борьба с больной привязанностью и больными чувствами – это действительно страшно. – Да, я понимаю тебя, Котик. – Меня понимаешь только ты, Маринетт, – его рука чуть сильнее сжала ладонь Мари. Её сердце отчего-то затрепетало, и она никак не могла его успокоить. Она прикрыла на несколько секунд глаза, но лучше от этого не стало, потому что, лишив себя зрения, другие её ощущения обострились. Она ярче чувствовала прикосновение Кота, его сердцебиение и… его дыхание на её щеке. Не хотелось открывать глаза, чтобы не прерывать этот контакт. Котик потёрся носиком об её щёку, затем и об её нос, а потом он максимально близко приблизил свои губы к её губам, но не стал целовать, ожидая немого разрешения. Он не посмеет, если она не захочет, даже если она поморщится. Это будет сигналом к отступлению, но Маринетт продолжала стоять с закрытыми глазами, а её сбивчивое дыхание говорило о волнении девушки. Но это было приятное волнение, которым заразился и сам Нуар. Не медля больше ни секунды он дотронулся губами до её губ.