Сказки Пелагеи Истиславы | Нить меж двух миров

**** Комната княжны Елены, белогорский терем, 26 июня, утро.       — Финист, это правда? Ты не против церемонии? Это ведь клятва, и она не может быть снята через время. — княжна непонимающе смотрела на мужчину, стоящего перед ней.       Богатырь соглашался с любым исходом и вопросом, стоило его задать. Алия быстро поняла, что дело плохо. Никогда ещё Сокол не выглядел таким покладистым. В день Ивановой свадьбы девушка была мнительной, никто кроме друзей не мог её успокоить.       — Да, голубка моя, пусть будут. Не к чести мне, славному воину соперничать с… — дурная пауза сказала многое. В таком тоне он всегда скрывал недоброе.       Княжна недоверчиво посмотрела на мужчину, пытаясь уловить расфокусированным зрением его истинные намерения. Витязь словно хотел чем-то закрыться от этого проницательного взгляда, но сдался быстро.       — Ну что ты придумал себе, горе луковое? — Алия разочарованно выдохнула, прикрывая глаза. — Мои друзья тебе не соперники. Они сами так решили, я пыталась отговорить, но с другой стороны… Финист, ты не всегда будешь рядом, Иван и подавно. С кем я здесь останусь? Белогорье отняло у меня прежнюю жизнь, но друзей я никому не отдам. Гаспар и Карталь хорошие люди, ты это поймёшь.       Ясный Сокол натянуто улыбнулся и провел рукой по плечу, словно пытался сбросить того, кто ему дурное шептал. Морок ослабел, но всё вертелся рядом.       — Елена, я понимаю, но люди… Люди станут говорить, что невеста воеводы… — Финист сконфуженно замолчал, не понимая, какое слово лучше подобрать. Распутной девицей княжну он не считал, разве можно?       Алия сразу приметила заминку и уж догадалась, о чём богатырь задумался. Удивительное дело, но всего месяц назад Сокол вёл себя нагло и высокомерно по отношению к большей части жителей Белогорья. Девушка сама до сих пор не верила в эти перемены, однако… Солнечный господин просто так являться не станет, раз уж боги поучают, дело серьёзное.       — Договори.       — Скажут, что княжья дочь ветренная…       Послышался серебристый смешок, тонкий звон колокольчиков. Финист уж давно такого не помнил, не было минуты радостного смеха. Только надрывный, усталый смех, словно вой раненого зверя. Перемена в характере девушки страшила всё больше, и лишь присутствие друзей помогало.       — Ответишь, что княжна летать учится. Да и какое дело тебе до разговоров? Ты-то правду знаешь. Ох, Финист-Финист… — Алия покачала головой, и взяла богатыря за руку. — Друзья будут преданы лишь мне, и никому больше. Защитят и помогут всегда. Принимай это как клятву и себе тоже.       Финист сдержанно улыбнулся, но его тревожил иной вопрос, с этим к невесте обратиться было боязно. Как девица вспыхнет, узнав о брачном ритуале, он уж представить смог. Чувствовал ведь, что в её мире эти простые вещи были иными.       Витязь много раз наблюдал за наставлениями старших, ещё по малолетству было. Невесте наказывалось почитать мужа, а ему дозволялось плети не чураться, коль дело какое, спорное. Обычай раздевания супругов перед ночью был суровым, кто зажиточнее могли поставить сваху в соглядатаи, а кто проще, те и слуг.       «Ох, Елена Гориславна, ты мне половину Белого города изничтожишь, коль узнаешь. Сбежишь ведь в свой мир…» — невесело подумал Финист и поспешил скрыть недобрый взгляд.       К кому с такой бедою идти? Уж чародеи не помощники ему, неужто вновь к гостям идти? Мысль ладная, они оба и княжну уговорят, и своими обычаями поделятся. Богатырь всё больше замечал, что друзья его суженной были совсем иными.       — Голубка моя, ты ведь к Василисе направляешься? Идём, провожу. Не след тебе одной ходить, ещё ненароком поранишься.       Алия уж собиралась идти своими ногами, но Сокол подхватил её на руки, да так и вышел из комнаты. Девушка вопросов задавать не стала, богатырь наверняка хотел показать всем, что изменился. Да только не всем надобно. Многие и так знали, поутру было видно. Комната Василисы, белогорский терем.       Они остановились перед комнатой на третьем этаже, в которой перед свадьбой отвели место Василисе. Ясный Сокол спешно испросил позволения и оставил свою девицу внутри. Василиса судорожно выдохнула, только дверь за гостем закрылась. Даже выросшая в этом сказочном мире, она не могла смириться с обычаями брака. Всё оттягивала, но с Иваном… Теплилась надежда, что богатырь будет обращаться с женою мягче.       — Ну, что случилось? Дышишь так… Рассказывай, — Алия успокаивающе поглаживала ладони подруги, и мимолётно вспомнила о другой девушке. Полгода назад одними словами помочь не удалось.       — Ритуалы свадебные у нас суровые. Что под великим деревом его проводят, то для красоты лишь… — Василиса кусала губы и прикрывала глаза, её лицо временами белело до крайности, словно мукой обсыпали. — Алька, мужу дозволено поучать жену плетью, наперво и перед обедом. Затем соглядатаев ставят. Ну, ночью дело не завершается, на пир надо вернуться.       Подруга говорила всё тише и тише, её голос срывался, а ладони потели. Верный признак страха. Княжне такое было не по нраву.       — Ещё и в ножки падать прикажут? Варварство! Лис, мы давно об этом забыли. Ванька не согласится, я с ним поговорю. Дело в спальне только для двоих — остальным ходу нет. Или они каждый раз такое устраивают?       Василиса испуганно посмотрела на Алию, но эти слова вселили уверенность. Иван вырос в ином мире, к сестре прислушивался, шанс был, и всё же на душе тревога оставалась.       — Ты почему так спокойно об этом говоришь? Финист, чтоль, объяснил?       Княжна поджала губы и отвернулась. Так вот почему Сокол был таким покладистым! Не знал, как подступиться к ней. И верно! Дурак, ежели надеялся с княжеской кровью такое провернуть… Не бывать тогда свадьбе.       — Нет, не говорил. Побоялся, видать… Лис, я тебе обещаю, свадьба будет хорошей. Никаких плетей, сапог и другого! Иначе я Ваньке сама кое-что выгрызу!       Василиса прикрыла глаза, и сдержанно засмеялась. Княжна тоже подхватила это веселье, отчего ж не помечтать?       — Нет, нет… — Алия едва дышала, пытаясь говорить спокойнее. — Я ему просто ухо оторву, ты не подумай.       — Ох, спасибо, утешила! — у Василисы словно камень с души упал: подруга ничего не видит, а лекарства и нет. Сидит здесь, успокаивает её, шутит, а должна своей жизнью заняться. Подобравшись, Василиса лукаво спросила. — А Финисту что за этакий обман будет?       Алия даже головы не повернула, источая ледяное спокойствие, словно бы в Северных краях так и осталась.       — Ничего не будет. Он ведь ждёт, и страшнее всего, когда ожидание томительно затягивает петлю на шее. Умрёт Финист или помилован будет — то я решу.       Василиса покачала головой, видя, что княжна в себе давит что-то отчаянно. Прошлое какое, нерадостное ли?       — Все кругом твердят, что у вас любовь такая, чудная… Но я вижу боль на сердце. Что приключилось?       Княжна резко выдохнула и схватила себя за плечи, словно старалась обратиться невидимой пушинкой. Тяжело было об этом говорить, но подруге она доверяла. Неугомонный Ванька изменился, а то многого стоит.       — Обещай, что никому не скажешь. Все узнают со временем. — Василиса кивнула, а после коснулась протянутой ладони двумя большими пальцами. — У меня никогда не будет детей. Такая вот жизнь, и любовь тоже рваная…       Алия почувствовала, как подруга замерла на месте, знала и что слова её больно ранили. Да чего поделать, коль правда?       — У меня есть дочь… Девочка тоже сирота, я присматривала за ней все эти годы. Василиса, только одна маленькая душа позволяет мне жить. — послышался короткий всхлип, княжна попыталась встать, чтобы уйти.       Василиса поймала её лицо в свои ладони. Тёплое, подёрнутое паутинкой горьких слёз. Обида, боль, отчаяние… Что угодно виделось в этих слезах, но не счастье.       — Финист честный богатырь, он тебя не оставит…       — К чёрту его! Думаешь, я такая дура? Знаю, что здесь будут смотреть криво. Сам говорил, пытался расторгнуть клятвы. — Алия разозлилась, и вскочила с лавки, отчаянно заламывая руку. — Да только я друзей никому не отдам. Раз меня тут заперли, они позаботятся о моей Аннушке. Если она ещё там, где и была.       Княжна долго молчала, после — узнала, что к свадьбе всё готово. С души словно один камень свалился. Всё же обидно не увидеть такой день. Алия иронично усмехнулась, а после сказала:       — Проводи меня к ним, пожалуйста. Тут где-то ещё Димитрий должен быть.       Василиса осторожно помогла подруге встать, и повела её к выходу. Девушка могла бы и сама здесь ходить, чувствовала направление, как раньше. Неведомые внутренние ниточки вели её, слепую, путь указывали. Перед глазами танцевали уже другие огоньки, приятный свет, тёплый.       Совсем недалече, в одном из коридоров им встретился Димитрий. Ратник уже знал, что с княжной приключилось, гости иномирные сказали, однако же, сердце сорвалось куда-то вниз, потянуло болезненно. Перемена в девице была невелика, и оттого пугала ещё больше. Тусклый взгляд зелёных глаз резал по сердцу, словно что-то родное силу теряло. Димитрий любил Аксинью, но Елена Гориславна притягивала его своим светом, весельем и добротой. Другой девицы в Белогорье и нет, какая осмелилась бы супротив устоев идти.       — Здравствуй, Елена Гориславна. Поведаешь ли мне ритуал свой? Уж слово надобно сдержать, — ратник приветливо улыбнулся, но вдруг хлопнул себя по лбу. Хотел было руку протянуть, да отпрянул в сторону. Невидимая сила удерживала: важное, сталбыть.       — Рада тебя… — слово «видеть» застряло в горле, давило. Алия поспешно исправилась. — Просто рада, Димитрий. Доброе то знание, поведают друзья мои. Сама не могу.       Втроём они вошли в небольшую гридницу, зал пиршеств малых. По углам стояли узорные лавки, пахло мятой и шалфеем. Потолок и стены были расписаны просто. Разговор, шедший между богатырём и гостями, вмиг прекратился. Кабы глупость какую не мыслили, а так пущай развлекаются.       — Илэри, мы так рады, что ты в порядке. Не напрягайся, скоро уж сделаем всё. — Гаспар легко поднялся навстречу, а Финист постарался раствориться в суматохе.       Василиса неодобрительно поглядела на него, но смолчала. Ивану за то прощения не стало бы, а здесь не её дело. Княжна Соколу досталась непростая, и плетью может отходить, и сапогом приласкать… Не всё ж с белогорскими девицами ему забавляться?       Финист скоро вышел из гридницы и бросился прочь из терема. Подумать надобно, полетать. Уж скоро клятву принесут, скоро… Тревожился витязь, покуда шёл к гостям, да уж после сомнений убавилось. Весёлый Гаспар легко убедил его, что княжна не дозволит ни себе, ни Василисе дурного. Свадьба порядком пройдёт, а ежели что — скоро решат. Они ведь теперь подмога Елене, щит и меч, да верная стена, каменная.       «Илэри взбесится, конечно, однако не позволит лишним в спальню пойти. Есть у меня ещё мысль, но это при себе оставлю до времени…» — Гаспар тогда одарил его спокойствием, а смурной Карталь поддержал. Рассказал иноземец о своих обычаях. Что для двоих лишь ночи все, им одним должно быть ведомо, свершилось ли? Так уж проще семью от злых языков хранить.       — Поглядим, чего ж. Добро, раз придумали себе забот, пускай заняты будут. Может и права Елена, что рядом не всегда буду. — Финист не знал, радоваться ли ему, но перечить незрячей невесте не стал. Малая гридница терема.       Друзья княжны, меж тем, скоро поведали Димитрию, как в их мире клятва верности приносится. Богатырь сидел задумчиво, вспоминал что-то давнее. Где-то он слышал, как мечом опоясывают, песни поют, да колено перед владетелем земель преклоняют. Стало Димитрию вдруг боязно: а ну, как люди не примут княжну, заклеймят и его предателем? Аксинья тогда уж точно не захочет женой такого воина быть.       Алия быстро заметила перемену в настроении, думала утешить, да вдруг хуже сделает? Воин теперь не был похож на Марка, проявлял иной характер, то к добру было.       — Если вы захотите отказаться, ещё несколько часов есть. В полдень проведём ритуал, а там и свадьбу моего брата справим. Я уж тут задержалась, не надобно, чтоб вовсе зрения лишилась. — девушка старалась говорить спокойно, а её слова всё одно по-разному истолковали.       — Илэри, я всегда буду рядом, наша прежняя клятва в силе! — Гаспар подсобрался, и смотрел настороженно. Понимал, что тревожит подругу, и старался это изничтожить. И без того этот мир жесток, нечего становиться таким же чудовищем.       Карталь молча вывел их особый знак, соединив ладони с другом, но сейчас одной детали недоставало. Не было восточного крыла. Тут заинтересованно подошёл Димитрий. Что-то словно тянуло его, приложив свою ладонь, как это делали гости, богатырь с облегчением выдохнул.       — Мы нашли Север! — с улыбкой сказал Гаспар, не веря в их удачу.       — Что?       — Да, святые же угодники! Карталь, смотри: стороны света сошлись. Нам бы ещё солнышко сюда, разбавить царство мрака. — друзья с интересом наблюдали, как сошлись их незримые стороны света.       Это было давно… Тогда они хотели поддержать Искорку, но для троих выбор был великоват. Карталь предлагал для лёгкого знака символ имён, тот был витееватым, и не сгодился. Алия сама нечаянно помогла, в шутку сличая размер ладоней. Друзья поняли не с первого раза, но знак был выбран. Стороны света: запад, где жил Гаспар, крепость и понимание, юг — тепло плодородного края, где обретался Карталь, широкой души человек.       Девушка не выказала сопротивления, когда ей был назначен восток, место, где солнце восходит по утрам. Алия была для обоих друзей таким же лучиком, её неожиданная улыбка принесла облегчение Гаспару, и навсегда поселилась в сердце Карталя. Однако, судьба решила иначе.       — У нас всегда есть восточная Искорка, всегда… — господин Эмрэ вынырнул из приятных мыслей, и спокойно смотрел на девушку. — Теперь наш знак будет цельным, можно придумать узор, полый трикветр — совсем иное.       Алия подошла ближе, настороженно нахмуривая брови. Она и понимала, что произошло, и боялась этой правды. Судьба вновь давала ей призрачный шанс на счастье. Пусть только друзья будут рядом. Княжна осторожно накрыла правой ладонью треугольник, и её словно окатило тёплой волной — что-то невесомое и светлое потянулось от пальцев, опутывая ладони мужчин.       «Ниточка… Золотая!» — девушка боялась спугнуть видение, лишь присматривалась к нему. Теплый свет вился вокруг, непременно проникая в сердца, скрепляя новую неведомую клятву. А может… Нечто иное?       Спустя несколько мгновений Алия убрала руку и друзья последовали её примеру.       — Мы не будем следовать религиозным предписаниям. Слова искренние станут клятвой, меч закрепит её, а люди — тому свидетели. — княжна улыбнулась, согретая надеждой, и уж точно понимала, как следует справить действо. — Здесь только у Димитрия есть личный меч, но то и не надобно. Ваше оружие в справедливости и доброте сердца.       Гаспар изумлённо выдохнул, смахивая подступившие слёзы гордости, и порывисто обнял Алию. Господин Эмрэ был куда деликатнее, а стражник только улыбнулся.       — Ну всё, задушите ещё меня! — княжна довольно прикрыла глаза, а через минуту отстранилась и оправила костюм. — Надо привести себя в порядок, чтобы выглядеть истинной правительницей. Единожды.       — И что, даже не спросишь, о чём мы говорили? — друг легко намекнул на разговор с Финистом.       Алия снисходительно улыбнулась и махнула рукой. Не до того сейчас было. Посвящение справили бы хорошо. Димитрию, вон, пришлось заново поведать.       — Это не моё дело. Кто знает, может у нас до свадьбы и не дойдёт? — княжна осторожно пошла к выходу из гридницы, а перед самой дверью обернулась, и добавила. — Начинаем через полчаса, у нас сегодня ещё и свадьба.       Девушка скрылась за дверью так проворно, что никто и спросить не успел, а как же она поднимет тяжёлый клинок? Димитрий сам испытал меч князя Горислава, и дочке его он руку уводил, баловался. Как же она слепая-то его поднимет верно?       Один лишь Карталь оставался спокойным, он понимал что скоро всё завершится и от этого было куда как горше, чем от вида Финиста рядом с любимой девушкой. Злость внезапно его покинула, больше не жгла злым шёпотом. Смирение ли то было?       Господин Эмрэ протяжно вздохнул и обернулся к друзьям, но сердце всё одно неприятно сжалось, выказывая беспокойство.       — Повторим ещё раз клятву, а после соберёмся. Нам быстрее будет… Комната княжны Елены, затем площадь перед белогорским теремом.       Алия скоро дошла к себе, вытащила из сундука платье. Сплошь усыпанное кружевом и жемчужными нитями, лёгкое, но с длинным рукавом, оно было подарком Ивэлин. Сейчас княжна не хотела вспоминать подругу: на сердце и без того неспокойно. Нечаянное прошлое могло стереть всю её решимость подчистую. Спокойная, таинственая и мудрая, Ива Церэн когда-то помогла не одним советом.       — Ты бы точно не одобрила таких жертв. Всегда нужно выбирать себя. Но, я не могла иначе! Здесь мой дом, и если так нужно, пускай… Останусь тут. — Алия покрутилась на месте, подслеповато щурясь, и выискивая шкатулку с украшениями Карталя.       Княжне полагалось в церемониальный день носить венец, но у девушки не было своих украшений. Те, что лежали в сундуке — разве только на руку поместятся. Алия скоро вытащила из ларца подарок друзей, свой любимый обруч. В шкатулке среди нового лежали небольшие гребни, украшенные веточками лавра. Она с облегчением выдохнула и принялась за причёску. Служанок поблизости не оказалось и Алия собрала волосы в небольшую косу. Платье надевала уж после, тогда ж и заметила отцовский плащ. Девушка скоро вспомнила, что кое-кто из местных должен знать эту вещь. Признают, куда им деваться? Ради одного действа все, но какого!       Народ скоро стекался на площадь, где совсем недавно игры проходили. Место уж совсем как прежнее было, только камень, по которому Илья Иванович поднимался, совсем убрали. Поставили на то место громадину какую-то, тканью обёрнутую. Навроде, и человечьи черты в ней, а с иной стороны — неживое что-то.       Рядом с камнем собрались обитатели терема — князь молодой, невеста его, Василиса, трое старых волшебников — Светозар, Микула да Ядвига. Была здесь и прошлая злодейка, Галина, теперь ставшая обычной женщиной. Люди её часто на рынке видели, не опасна она. Около камнерезного мастера Василия стояли гости иномирные, средних лет мужчина и женщина. Не было видно лишь Финиста Ясного Сокола, и невесты его, по слухам, княжны белогорской. Люди всё по сторонам глядели, не могли понять ничего.       В один момент заиграла лёгкая мелодия, переливчатая да чужая. Из двух чертогов терема своими путями вышли сначала трое молодцев, а после и Финист с невестою.       — Гляди, там Димитрий, Марфы Кузьминичны сын! Чегой-то он делать собрался? — послышались негромкие шепотки в толпе.       Один из бывалых воинов пристально вглядывался в грядущее действо, поспешил пробраться ближе. Яромир Данилыч когда-то дружил с почившим князем Гориславом, невесту ему помог сосватать. После — править помогал, следил за богатырями.       «Следил, да не уследил, убили тебя, друг, по недосмотру моему. Дочку пуще всего жаль, так и не пожила, совсем крохотной её извели, злодеи!» — так Яромир сокрушался каждую ночь, все долгие годы на дне морском.       А после и в город идти не хотел, да князь новый позвал. Муромцу подмога надобна была. Витязь и подсобил другу ратному, на тех дурных играх повстречал девицу чудную, гостью из мира иного. Глаза её — зелёные, что самый первый листок весною, так в душе отозвались, друга напомнили. Думал Яромир, что обознался, привиделось, а то правда. Жива княжна, да только не все её признавали. Шептались о подлоге, всяко ведь бывает.       Яромир Данилыч не слушал, всё выглядывал девицу, разузнал у чародеев. Дядька Светозар сказался — правда, Еленушка вернулась. Сам ведь схоронил от глаза дурного. Тут-то славно жить стали, да не захотела девица править, навроде отреклась. Чего ж ныне удумала?       Княжна молодая выглядела так, словно решила у Муромца власть отобрать, подарок свадебный справить. Стояла она гордо, улыбка спокойная, да ласковая. Убор на ней чудной — на голове обручок с камнем алым, яхонтом, да в косах светлых веточки златые, занятные, всё листочки острые. Сарафан белёный, шитый кружевом заморским узорным, и жемчугом, в самый раз по тонкой фигурке — любо-дорого поглядеть. На плечах же, плащ отцовский, тот самый, что Люборада сыну дарила на свадебку. Иным то ведать не положено, а Яромир Данилыч знал, кем выткан плащ, сколь сил вложено достать материю. Сам ведь к Синей горке отправился, подарок привезть кому б доверили иному?       Алия подошла к камню, и условленным знаком отпустила Финиста, обряд ей вести, не богатырю. Сокол нехотя оставил свою девицу и встал рядом с Иваном. Другим знаком Светозар открыл каменную громадину, что княжна затребовала. Истаяло полотнище и явился всему Белогорью меч великий, а рядом книжица да шапка княжья — из цельного мрамору всё. Рукоятка на мече узорная, а страницы книжные, что живые, будто вот-вот ветерок перевернёт. Девушка улыбнулась и подозвала ближе друзей, они расположились к ней малым полукругом. При доспехе все, а ножны пусты. Мечи-то рядом с чародеями лежали.       Народ притих и вгляделся пристальней. Даже детишки бросили возиться со своими деревянными коньками. Старики, и молодые, все искали ответов.       — Народ белогорский! Я — княжна Елена Гориславна, наследная владетельница всех окрестных земель, передаю их брату своему названому — Ивану Муромцу! — девица заговорила, громогласно, однако ж то была светлая трель колокольчиков, голос мягкий, спокойный, — Но прежде, возьму себе на службу людей достойных, витязя храброго, да сотоварищей моих, гостей мира иного.       — Глянь, девица-то не промах! Одного Димитрия себе забрала, чтоб нам не обидно было. А те двое… Двое чужаки! Чего ж воевода молчит? Его невеста ведь… — в толпе зашептали недобро, злое говорили, тотчас понеслась молва, что не княжна девица вовсе. Хочет, мол, разрушить мир в Белогорье, ведьма.       Яромир Данилыч недолго те речи слушал, да только обернулся, глянул глазами своими медовыми, так и поумолкли ближние.       — Эй, вы, охальники! Цыц! Не смейте напраслину возводить. Плащ княжеский на девице, а на плаще зарок — крови Горислава Игоревича служить. Дочка его вернулась. — от ледяного спокойствия толпа окрест и задрожала. — Помалкивайте, не то в острог угодите, аль высекут!       Витязь вновь принялся наблюдать: молодцы по одному были одарены мечами уж, колено преклонили. Княжна всё спрашивала их чегой-то диковинное, трижды.       — Станешь ли мне щитом крепким, рукою верною и глазом зорким? — донеслось аккурат от камня.       — Да будет волею твоею, принимаю службу! — ответствовал Димитрий, так повторилось трижды.       Алия улыбалась, чувствовала особую силу, ниточка, видать, завязалась крепко. Первая клятва была принесена. Она с облегчением выдохнула, скоро уж сотворит возложение меча, и тогда скрепят они клятву, как условлено было.       «Д’артаньян и три мушкетёра, не иначе. Вот они: весёлый Гаспар, благородный Карталь, потерявший свою любовь… Только бы пить не начал, о, Боги! Ну, и мой завсегда светлый сердцем защитник. Неважно — Марк, Димитрий ли… Такого больше не найти». — Алия мимолётно подумала о переплетении судеб, слушая клятву Гаспара.       — Согласен, принимаю службу. Щитом ли, рукою крепкою и советом верным… Принимаю! — серо-зелёные глаза лучились восторгом и весельем. Другу всё бы шутки шутить, но сердце — что львиное, храброе и огромное. Любви и заботы в нём на всю семью большую, и друзьям доставалось.       Алия коротко кивнула, переводя взгляд на свою боль. Карталь держался все дни спокойно и учтиво, но ей ли не знать какую бурю переживал? Финист не по нраву ему был, настораживал, и всё одно, смирился. Позволил девушке следовать судьбе. Знал господин Эмрэ, Алия была уверена: знал, что боги выбора не оставили.       «Какое сокровище пропадает! Мой справедливый, милосердный друг… Я желаю тебе счастья. Если видишь его таким — пускай. Только живи, у тебя нет причин покидать эти миры». — княжна велела себе не плакать, стояла, закусывая губу, чтобы ни вздоха, ни слезинки не вырвалось. Люди и без того судачить начали.       — Принимаю клятву, буду щитом, мечом и десницею. Как сказано, так и сделано будет. — Карталь чуть приподнял голову, и прошептал что-то, глядя девушке в глаза.       «Сквозь года и пространство, лишь с тобою я слит, одной тебе предан буду, мой свет…» — это Алия прочла почти по губам, стараясь не выдавать огрехов зрения, улавливала частое дыхание, блеск в глазах.       «Что ты делаешь, глупый! Остановись! Не смей, молчи!» — но сказать нельзя, девушка вспомнила про их давний шифр и молниеносно провела пальцами в воздухе, призывая молчать. Иные бы подумали, что Алия разминает пальцы, но друзья поняли, Карталь так и не завершил свою клятву, было лишь слово верности, до слов любви не хватило мгновения.       Княжна тяжело выдохнула, поднимая с постамента отцовский меч. Она знала, как совершать объятие: справа налево, да над головой клинок пронести справно, не ранить. Действо не мудрёное, однако ж, рука силу отнимала, в любой момент тяжёлая сталь могла принести беду. Первым был Димитрий, уже преклонивший колено.       «Елена Гориславна, выручай! Без тебя не управлюсь…» — Алия только и успела подумать о видении, над ухом тотчас раздался хитрый, переливчатый смешок.       «Чего, девица иномирная, сил недостаёт? Растеряла всю кровь богатырскую, наследство отца. Всё уж истратила, постеснялась бы народа!» — смешливо шепнула внутренняя девица, но скоро переменилась — «Товарищи у тебя красавцы, где таких нашла? Кабы мне одного из них в мужья. Вон, статного, высокого, что аккурат последним клятву приносил».       «Помоги мне, пожалуйста. Подними и своею рукой меч, он послушает». — внутри поднималась злость. Ну нет, ни Карталя, ни кого иного, отобрать не посмеют! Особенно её отражение, разные получились они, словно Елену растили злодеи какие. Всё хитростью да наговорами брала. Могло ли такое быть? Нет, морок дурной!       «Уходи тогда, не мешай», — Алия посмотрела вперёд: люди на площади замерли в ожидании, родители поглядывали обеспокоенно. Финист сжимал кулаки и хмурился, словно увидел что.       Девушка осторожно занесла меч, как полагается, плашмя, коснулась ненадолго правого плеча, богатырь лишь улыбнулся. Лезвие скоро упало на другую сторону, клинок слушался, признавал, будто кровь родную. Следующим был Гаспар, он лихо подмигнул и опустился на колено, короткое действо повторилось, но клинок так и льнул к плечам, словно хотел там остаться.       У Алии нагрелись и вспотели ладони, когда пришёл черёд третьего, самого сложного. Господин Эмрэ огляделся уверенно, подал приметный знак. Меч в одно мгновение налился тяжестью, оторвать его от земли не получилось, эфес разобрало колючими зарядами, Алия запнулась так и не решившись завершить начатое.       «Провал, какой позор… Дура!» — княжна ругала себя, и вдруг рядом послышался тонкий голос. — «Ты чегой-то? Никак слёзы лить собралась? Ай, подсоблю, одной мы крови!» — пальцы на рукоятке накрыла тонкая ладонь, и меч словно сам взлетел, осторожно лёг на плечи. Карталь чуть приподнял голову и улыбнулся.       «Спасибо…» — откликнулась Алия.       Княжна ещё опомниться не успела, а тут уж все трое, как по сговору, на колени упали, правую руку к сердцу прикладывая. То знак уважения, знамо, чья наука! Ну и хитрецы друзья, Карталь, видно, знал, что часть клятвы ему сказать не позволят, подговорил Димитрия, а Гаспар завсегда за другом шёл. А что ж? Не худое они задумали.       — Живи долго, Двуглавая Волчица!       Алия заметила вдруг, что Иван повторяет слова, родители улыбаются одобрительно. Из толпы раздался твердый голос:       — Живи долго, Елена Гориславна! — почудилось ли? Витязь, что на играх повстречался, меч свой одолжил.       Бывало разное, Алия уж и не верила всему. Сейчас и подавно — полагалась лишь на обрывки зрения, мелькавшие на несколько минут. Долго глядеть в одну точку — больно, приходилось глаза беречь. При солнечном свете мелькнула ещё одна фигура: цвет алый, блеск невиданный.       — Будь счастлива, княжна. — голос был знакомый до дрожи. Алию от этого едва не скрутило, вновь жаркая дурноту перед глазами разверзлась. Финист, казалось, сорвётся сейчас и улетит в бескрайнее небо, да только Ванька придержал, отвлёк.       Последние речи клятвы слушали единицы: лишь молодые, старикам без надобности ведь. Цельный трикветр больше не искрил, отдавался теплом в сердце, и довольно. Вскоре уж все разошлись, кто домой, а кто и в терем, к свадьбе последнее справить. Столы на площадь перенесть, блюда подготовить, бочки с вином и мёдом пряным.       Алия строго шепнула друзьям, что спросит ещё за самоволие, и площадь опустела. Мир сузился ровно до двоих. Ясный Сокол, на удивление, не злился, был теперь иным. Он поймал невесту быстро и легко закружил.       — Ты чего такой довольный?       Финист недобро усмехнулся, останавливаясь, но всё ещё придерживая девушку. В сердце снова потянулось тёплое, спокойное и невесомое чувство.       — Ежели что станется, Ивашка Муромец не с одного меня теперь спрашивать станет, авось и не посадит в острог, — улыбка превратилась в спокойную.       — На ближайший год можешь ни о чём не думать. Проблема будет жить в другом мире. И о князе так говорить не смей, а то ведь и правда, в острог посадит или на дно морское, на корм рыбам…       В один миг всё светлое разрушилось. Цельных двенадцать лун! Финист не спешил отпускать княжну, однако же, такую девицу попробуй на месте удержи! Богатырь притянул Алию ближе, запутываясь пальцами в косах, и вскользь осматривая витые листочки на гребнях, а всё лишь для того, чтобы вдохнуть сладкий цветочный аромат.       «Рассматривает, как куклу… Слепая игрушка!» — с отвращением к себе подумала княжна.       «Чудо, как хороша, давно все мои помыслы, все песни сердца, лишь о тебе, княжна. Обычной девицей была, волчицею нарекли, скоро уж и я смогу женой милой назвать». — Финист поймал печальный, полу-пустой взгляд зелёных глаз.       Из сердца вдруг вырвалось неодолимое желание вернуть искорки, о которых гости иномирные сказали. Он и не помнил толком, чего ж за бесовщина. Сладость мягких губ, неловкие переглядки, и весь людской гомон, цельное Белогорье, и даже мир, замерли. Утихли, словно не желая нарушать череду настойчивых поцелуев, лихорадочных вздохов, и светлой радости. Год… Финист будто чувствовал: долго не свидятся, и то, ежели случай будет. Богатырь не мог надышаться своим счастьем.       — Ты меня пугаешь, Финист. Ну что опять? — Алия с трудом восстанавливала дыхание, вырвавшись из сладких силков. Уж кто надоумил, понять было нелегко. Княжна чувствовала, что без советчиков не обошлось. В голову лезли дурные мысли:       «Он так и с другими, глупой не будь, беги», — прошелестел ехидный голос не то Елены Гориславны, не то Герса, — «У него на ближней ярмарке таких княжон целая вереница, а попалась ты одна».       — Прости, голубка. Задумался, больно терять тебя на цельный год. — Финист говорил искренее, спокойно, а внутренний голос противно звенел, — «Найдёт замену, уж вскорости». Комната Василисы, после: окрестности великого дуба, и городская площадь.       Девушка махнула рукой и поднялась в терем. Некогда ей, надо узнать, готова ли Василиса, к брату заглянуть. Церемония уж скоро. В коридоре толпились слуги, украшали залы живыми цветами, которые создал Светозар. Волшебник был занят букетом невесты и ритуальными птицами.       Ивану помогала мать, а рядом то и дело ходил Микула, подсказывал, поправлял. Ядвига нашлась в комнате Василисы, а после оставила подруг и спустилась проверить заготовленные блюда.       Служанки оказались понятливыми, и заплели невесте красивую косу, увитую вокруг головы. Несколько гребней, что одолжила Алия, были кстати. Цветочный узор на них подчёркивал лёгкость. Белое платье с каменьями на невысоком лифе и плащ, светлый, шитый жемчугом речным — подарок Водяного, и букет из листов папоротника, лилий, георгин и нежно-розового клематиса, подходил как нельзя лучше.       — Алька, ты ведь будешь рядом? — Василиса вновь пыталась найти поддержку, знала, что дороги назад не будет.       — Ты вот эту красоту случайно в меня не кинь, пожалуйста. Мне оно лишнее сейчас. Буду, конечно. До самой ночи. — княжна спокойно улыбнулась, отгоняя недобрые мысли.       С женихом и остальными, девушки встретились уже возле раскидистого дуба, где собрались самые близкие. Гуляния для народа решено было оставить на вечер. Светозар коротко поведал молодым о ценности брака. Иван, слушавший через слово, уж было подумал, что свадьба в Москве могла стать ещё нуднее. Когда старец замолчал, а поцелуй был отдан, Иван чуть ослабил свою часть ленты, которой были перевиты руки, и осторожно сняв свой плащ, укрыл им плечи Василисы. Девушка удивилась такому жесту и растерянно посмотрела на Алию и её гостей. Подруга ответила спокойной улыбкой, а Гаспар коротко кивнул: рассказали.       И правда, поговорить с женихом оказалось просто, Ваня и сам кое-что слышал от Микулы. Обряд разувания показался ему дикостью, а при упоминании плетей богатырь не на шутку разозлился. Рукоприкладство было ему неприятно ещё со времён жизни в детском доме, вносить это в семейную жизнь Муромец не планировал. Карталь подсказал, как можно решить проблему, вышло изящнее.       Василиса тонко улыбнулась, переводя взгляд на Ивана, совсем недавно они пережили так много: первую встречу, ссору, долгое путешествие, и битву со злым колдуном. Вместе прошли, и сейчас рядом стоят. Были иные спутники, но сын Ильи Муромца, вначале показавший себя болваном, теперь обрёл силу, нашёл семью, частью которой сегодня стала и она, Василиса.       — Чего молчишь? — тихий шёпот, словно бы теперь их кто-то слушал, хоть и стояли все рядом.       Иван хитро приподнял бровь, а после, улыбнулся:       — Да вот, женой своей любуюсь. Хороша.       Девушка тихонько рассмеялась и повертела в руках букет, после разделила на две части и перевязала лентами. Она уж точно знала, что среди гостей ещё две девицы на выданье.       — Подержи-ка, — один из букетов Василиса протянула супругу, а второй, развернувшись спиной, бросила в сторону гостей.       Перевязанные лентой папоротник и лилию поймала Ядвига. Колдунья удивилась, ей уж шестая сотня лет, а жениха себе не подыскала. Которые сватались, все мимо и проходили, а с Водяным она свадьбу играть и не думала. Разные они, да видно, судьба такая.       Белая, пушистая словно облачко, георгина, перевитая розовым клематисом и лентой с руки невесты, летела прямо в сторону княжны, однако Гаспар быстро потянул девушку на себя и цветы пролетели мимо. К вящему неудовольствию враз помрачневшего Финиста, и радости Аксиньи. Димитрий коротко улыбнулся, и кивнул Гаспару.       «Ууу, эти уже спелись…» — подумала Алия, замечая, как все трое переглядываются. Смутил княжну помрачневший Финист.       — А ты чего нахохлился, и стоишь? Радоваться надо, князь у Белогорья новый, да хозяйка хорошая.       Богатырь нехотя глянул на невесту и ответил, что иная у этих мест хозяйка должна быть. Неверно это всё. Завидовал ли он Ивану? Только лишь в том, что свадьбу справил раньше него.       — Дело каждого, знаешь ли… Только сделай вид, что за Василису рад. Знаю, ты братца моего не очень жалуешь. — Алия покачала головой и шагнула в сторону, а про себя подумала, — «Хотела поцеловать, да обрыбишься, оно тебе не надо. Может, время заберёт эту беду».       Уж вечером начались народные гуляния, Иван с Василисой сидели во главе стола, чуть поодаль расположились близкие: Галина, Микула, Алия вместе с родителями и друзьями, Финист. На краю одного из столов поставили ещё лавку для Колобка и Брана, и ступу с Водяным. Всё ж, речному владыке тоже место было на празднике.       По краям площади стоял десяток столов уставленных самыми диковинными яствами: осетром, зайчатиной и перепелами. Бочонки достали из подвалов княжеских, а в них — хмель медовый, зелено вино и квас. А уж сладостей не перечесть: яблоки, груши печёные, пироги, варенье, пряники и блины.       Иван всё вначале оглядывался, отца ему не хватало, да вдруг заметил рядом пятнышко светлое, да улыбнулся, почувствовал, что отец согласие на брак дал.       Григорий и Таисия шептались с Галиной и Микулой, поглядывали то на Василия Прокопыча, то на дочку. Камнерезный мастер был их старше, сталбыть, ему первое слово говорить, да только он жениху с невестой никем не приходился. Галина отнекивалась, мол, помнят ещё то недоброе, что она творила, пожелают супругам недоброго. Микула, и подавно, не мог сейчас открывать свои намеренья. Прежде, чем всё завершилось, слово взял Светозар, которому наскучило сидеть и ждать.       — Гости дорогие! Выпьем же за семью новую, крепкую. За Ивана и Василису!       Алия осторожно поднялась с места, придерживаемая Финистом, и добавила:       — Выпьем ещё за долгое и благое правление новых князя, и княгини! За брата моего названого, Ивана, и за Василису, славную поляницу! За светлое будущее Белогорья!       Ответом был звон чаш, да краткие здравицы, а после смех, и разговоры шумные. Заиграли гусляры, барабанщики, меж рядов ходили скоморохи.       Всем было привольно и счастливо. Всем, кроме Финиста Ясного Сокола. Сидел богатырь, ни жив, ни мёртв, едва пригубил квасу из своего кубка. Неспокойно ему было, жаль, что не его свадьба. Тревожно на сердце от грядущей разлуки с невестой. Сколь затянется это, никто не ведал. Финист сам на себя злился за неосмотрительность. Кабы доглядел, дослушал… Не было бы жаркого костра, увечий княжны, и разлуки этой.       Алия почти не смотрела за праздником и людьми, лишь изредка переговаривалась с родителями, и друзьями. Бран подобрался совсем близко, и подластившись к хозяйке, толкнул её ближе к Соколу, а после, довольно мурлыкнул, и ушёл к Колобку.       Девушка попыталась сфокусировать зрение на большом, ярком пятне, но так и не смогла, сил не хватало. Благо, скоро проводы молодых, уж последнее дело останется.       — Финист, ну что с тобой? Я же чувствую, если не вижу. — обеспокоенно касаясь руки богатыря, Алия пыталась вызнать причину.       — Прошлое недавнее со мной… Прости, княжна, что сталось так. Права ты, гости наши, люди хорошие, зря я с ними так, и с тобой.       Алия в ответ засмеялась, и ткнувшись лбом в плечо, ответила:       — Не обижаются они. Я давно уж простила. У меня ведь, дело одно дома осталось, последнее. Тоже сердце болит: смогу ли застать на месте?       Витязь совсем ничего не понял, но улыбнулся, и словно бы, расслабился. Княжна обернулась ненадолго к Гаспару, а после отдала Финисту полный кубок, сладко пахнущий чем-то знакомым. Не то травами, не то ягодами.       — Чего это?       Девушка в ответ хитро усмехнулась, и склонила голову набок, зелёные глаза в закатных лучах блеснули завораживающе-ярко и опасно. Кругом зажглись большие факелы, и малые светлячки, которых наколдовал чародей.       — Как, что? Ну, яд, конечно же, травить тебя собралась! — с серебристым смешком княжна перелила немного чего-то вязкого, тёмного, в свой кубок. — Попробуй, а после говори, что это. Успеешь, пока яд начнёт действовать.       Финист, завороженно наблюдавший за суженной, отметил, что она ещё не была к нему так добра за этот день. Вдруг и правда, хорошее? Витязь послушно отпил немного, чувствуя тягучую ягодную сладость на языке.       — Это ведь…       Договорить не вышло, последнее, что Сокол заметил: хитрые зелёные глаза, на миг ставшие прежними. Весь мир закружился, и обрушился на него задорной гусельной трелью, и жарким поцелуем, мимолётно оставленным невестой.       Спустя долгое мгновение шум в ушах возвращается, но Финист желает, чтобы это все осталось далеко позади. Он ловко обнимает княжну, и возвращает ей отданное, но вкладывает и частицу своего тепла, настойчивого, спокойного. Руки словно сами скользят по тонким плечам, цепляются за узорное шитьё на платье. Спустя долгое мгновение, Финист нехотя отстраняется, и прячет полученное в сердце, до лучших времён.       — Ну, и что же это было? — засмеялась княжна.       — Ежевичная настойка… — едва отдышавшись, без особого восторга говорит богатырь, и сразу тихонько добавляет, замечая, что Алия отводит взгляд, словно разочарованно. — Да вот только, не может никакая настойка сравниться с моей суженной.       Княжна ещё долго улыбалась, и позволила Финисту обнять себя. Разговоры продолжились до самых проводов молодых, когда вслед за Иваном и Василисой поднялся вначале Светозар, а после и двое незнакомых девушке людей. Алия поняла сразу же, и ловко высвободившись, тенью ступает следом. Она ведь обещала подруге!       Финист не успел ничего понять, да так и остался стоять у лестницы, высматривая мелькнувшую на ступенях фигуру. Время медленно тянулось, молодёжь завела хороводы, песни стали веселее. Часть гостей ушла с площади, из терема кто-то выскользнул, а богатырь всё стоял. На лестнице послышались лёгкие шаги, и Финист сам не понял, отчего ловит невесту и несёт обратно, к столу.       — Битва завершилась, я погляжу? — Алия тихонько кивнула.       В Белогорье наконец-то наступит мир и спокойствие. Ещё не одну свадьбу здесь сыграют, скоро будут распаханы поля, построены новые дома. Жизнь будет идти своим чередом, но что-то уже изменилось. Нежданное первое путешествие завершилось для Алии Колосовой к добру: обретением нового, примирением с прошлыми ранами. Но грядёт нечто новое, опасность ли, а может… Счастье? То героям до поры неведомо останется.