1. Без вины виноватые

Даменсток, 4 апреля, 1044 год

Время 19:04

– Ты действительно уверен, что никого не раздражаешь? – Боже, замолкни! Не раздражает он никого! – Тебе-то откуда знать, что он точно никого не раздражает? – Ты сам посуди: как он может кого-то раздражать? – Тем, что слишком много говорит! К примеру... – Да ты совсем бредишь! Тогда, если судить по твоей логике, все вокруг друг друга раздражают! – Нет, это относится только к тебе, Модест! Ах, да, что-то ты слишком много о себе размышляешь! Какой же ты... – Только посмей произнести это слово и я, клянусь, выброшу тебя в окно! – ...эгоист. Шёл третий час неумолкаемых споров Луки и Скотоса. Первый вскочил со стула, схватил брата за лацканы пиджака и потянул его в сторону окна, однако «зверь» не сдвинулся с места, словно приклеился к полу, и загоготал. Винин сидел на кухне, подперев щёку кулаком, и наблюдал за их отчаянной борьбой. Давно остыло крепкое кофе. Настенные часы монотонно тикали под клокотание сердца. Утомившись от разборок, Винин решил отвлечься. Накинув бежевый плащ, надев шляпу и переобувшись, он вышел из дома на прогулку. Братья, продолжая пререкаться, шли за ним, с каждым шагом повышая тон и заглушая окружающие шумы. Винин, засунув руки в карманы, перешёл дорогу и направился, куда глаза глядят. Он пытался вслушаться в гул транспорта или в карканье ворон, но этого у него не получалось, ибо он невольно обращал внимание на мыслительные споры. Прохожие искоса поглядывали на него, промоутеры тыкали под нос листовки, а он их не замечал. Казалось, его ничего не могло отвлечь, пока он не дошёл до моста, где облокотился о перила и устремил туманный взгляд к небу. «Облачно... и красиво», – пронеслась мысль в голове, и он улыбнулся уголками губ. Но стоило ему опустить взгляд на реку, как восхищение рухнуло, в плечи вцепились когтистые пальцы Скотоса и слух обжёг страшный шёпот: – А прыгни туда; тебе сразу полегчает! Не бойся: просто перелезь через перила и расслабься... Это ведь не страшно! На долю секунды Винин задумался над его предложением, но тряхнул головой и боязливо отошёл от перил. «Я жить хочу». – Уверен, что тебе стоит жить? «У меня есть причины жить». – Какие? «Мои книги, матушка и друзья». Внезапно Скотос молчаливо исчез, и его слуха коснулся горький плач. Неподалёку Винин увидел женщину в белом платье и с длинными чёрными волосами, закрывающими бледное заплаканное лицо. Трясущимися руками она схватилась за перила, подняла одну ногу, перешагнула и поспешила перелезть за ограждение полностью, но не смогла, – Винин схватил её за талию и перетащил обратно. Женщина испуганно закричала и со всей силы забила его руками и ногами, цеплялась за перила. Плач её постепенно перерос в душераздирающий вопль. – Прошу, успокойтесь! – умолял Винин, отводя незнакомку от края моста. – Пустите, пустите! – вопила она. – Мне больше нет смысла жить, нет смысла! Пустите, дайте мне умереть! Я жить не хочу! – Успокойтесь! Она ещё долго брыкалась, била писателя по всему до чего дотягивалась и всячески пыталась выбраться из его хватки, отчего со стороны казалось, будто её собирались мучить. Винину пришлось развернуть страдалицу лицом к себе и крепко обнять, уткнув её лицом себе в грудь и заглушив тем самым её крики. Ударив его сжатыми до белизны костяшек кулаками, незнакомка сдалась, вцепилась в его рубашку и горько разрыдалась. Женщина постепенно пришла в себя, отпрянула от спасителя и, покачиваясь, потупила взгляд в землю. Винин с тревогой наблюдал за ней, боясь, что она снова убежит к мосту, но та даже не думала бежать. – Зачем вы меня остановили? – раздался бесчувственный голос. Винин промолчал, и она криво улыбнулась. – Зачем? Вы могли просто пройти мимо. – Не мог. – Могли. Вы могли, так зачем? – Почему вы хотели умереть? – Не игнорируйте мои слова! – истерично вскричала она и дёрнулась, будто собиралась встать со скамьи, но не встала, ибо Винин удержал её. – Если я отвечу на ваш вопрос, то вы ответите на мой? – Да. – Я.. Я бы не смог спокойно жить, зная, что на моих глазах умер человек, когда я мог ему помочь. Не в моих силах игнорировать чужую боль. – Не можете игнорировать чужую боль? Вы что, врач? Или психиатр? – Нет. Женщина слабо усмехнулась и сквозь мутную пелену впервые взглянула на него: – Странно, что такое мне говорит не врач. Будь тогда такой же человек, как вы, может, они бы остались живы. Только вслушайтесь – «врач», «доктор»... – белое лицо исказилось в гневе. – Какой пафос, а на деле – пустышка! Нет в них ни души, ни совести, ни сожаления!.. Послушайте! У меня был муж и два моих ангелочка, мои дети, а теперь их нет! Они умерли на моих руках! Авария забрала их: они столкнулись с грузовиком!.. Я вызвала скорую, – и что? Они приехали слишком поздно и оставили их умирать! Знаете, что мне сказали? «Они бы всё равно умерли», – вот, что они сказали! Они даже не попытались их спасти, а ведь был шанс, понимаете? У меня больше никого не осталось! Никого, понимаете?! Родители мертвы, муж и дети мертвы, – я осталась одна на этом свете! У меня нет смысла жить, его нет, понимаете?! Нет, не понимаете... Вы никогда не поймёте, как мне плохо! Она схватила его за лацканы плаща и притянула к себе, впившись в огорчённое лицо гневным испепеляющим взором. Винин жалел её, но мог лишь одарить взглядом, полным сочувствия. – Вы не поймёте! – Не пойму, но постараюсь понять. – Я же вижу, что вы хотите что-то сказать, так говорите! – Мне нечего говорить. – Врёте! Давайте, повторяйте как все вокруг: «Ты ещё молода, куда тебе умирать?» Давайте, я вас слушаю, ну же! – Ваша семья хотела бы, чтоб вы умерли? Незнакомка обомлела. – Что?.. – Ваши дети и муж хотели бы, чтобы вы умерли? Я не уверен, что они были счастливы, если бы вы тоже умерли. Они наверняка не хотели бы, чтобы вы умерли, так живите дальше со светлой памятью о них. Кто, кроме вас, будет действительно вспоминать их с нежностью и любовью, кто, кроме вас, будет поддерживать память о них? Люди ещё живы, когда о них вспоминают, так живите и помните о них. Опешившая незнакомка прикусила губу, и было видно: ей хотелось запротестовать, но она не знала, что ответить. Она закрыла лицо ладонями и разрыдалась, между всхлипываниями повторяя: «О, мои малыши, о, мой дорогой!..» Она не знала, что и думать: слова писателя заставили её пожалеть о своём жалком желании умереть и пробудили в её мыслях тёплые воспоминания прошедших счастливых дней. Ведь и вправду: разве её смерти были бы рады близкие люди? Если бы её семья была жива, они бы радовались её смерти? Разве она одна? Нет, не одна! С ней тёплые воспоминания о родных, мысленно и душевно они с ней рядом, и они живы, пока она о них вспоминает! Погружённая в болезненные думы, её из пучины мыслей вывел раздавшийся зов. «Лизавета!» – послышались восклицания, – вдали показался взволнованный мужчина в чёрной мастерке. Женские плечи дрогнули, заплаканные глаза устремились к приближающейся фигуре, в которой она узнала близкого себе человека. Мужчина остановился перед бедняжкой и, запыхавшись, воскликнул: – Лизавета! Боже мой, я тебя обыскался! – Федот?.. И тут же к ней молнией пришло осознание: она не одна. Она не брошена, не забыта и боже! как она могла забыть того человека, который всегда был рядом с ней в трудную и счастливую минуту, готовый прибежать на любой её зов и сделать для неё всё, лишь бы она улыбалась? Разве она осталась одна? Разве её семья хотела бы её смерти? Нет! Лизавета в отчаянии бросилась в объятия Федота и зарыдала пуще прежнего, вцепившись в его руки с боязнью отпустить. Федот молчал, с печальной нежностью прижимал её к себе и целовал её в холодный лоб, тем самым говоря о том, что он её не бросит. Винин встретился с ним взглядом, поднялся и исчез за деревьями в парке. Родион, наблюдавший за этой трогательной сценой с моста, печально хмыкнул и ушёл в противоположную сторону.