Даменсток, 13 апреля, 1045 год
Время 17:33
Вечерело. По-лошадиному тряхнув головой, русый извозчик с горбатым носом и шрамом на левой стороне лица остановил машину перед бледно-жёлтым пятиэтажным зданием и с хитрой ухмылкой обернулся к пассажирам. – Приехали, господа! – объявил он и вышел из машины. Следователь по прозвищу Рефлекто в белой маске и фиолетовой дублёнке с душным меховым капюшоном направился к зданию, чьи стены покрылись молниями трещин и островками штукатурки, а лейтенант Дантесс Айа – очень высокий, подтянутый, расслабленно улыбающийся мужчина в монохромной накидке расплатился за проезд, перекинулся с извозчиком парой-тройкой слов и подбежал к коллеге. Извозчик остался у машины наблюдать, как две фигуры исчезают за дверьми, и, убедившись, что никого вокруг нет, зашёл в здание вслед за ними. Коллеги в могильной тишине поднялись на третий этаж. Однако, один раз остановившись на лестнице, Рефлекто услышал тяжёлые шаги и глянул вниз: за ними шёл русый мужчина в чёрном костюме на серо-розовой водолазке, чёрной бабочке, с горбатым носом, козлиной бородкой и странными серыми глазами. Он в ответ взглянул на следователя, кратко кивнул ему в знак приветствия и скрылся во тьме коридора. Рефлекто не обратил должного внимания на странного соседа, достал ключи и зашёл домой. – Ну и жара! – сняв накидку, вздохнул Дантесс. Следователь не спешил снимать верхнюю одежду, бегло прошёлся по квартире, убедившись, что никого нет, и только после снял с вспотевшего лица маску, убрал дублёнку в шкаф и ушёл умываться. Лейтенант вытащил из холодильника трюфельный торт и разлил чай по кружкам. Зайдя на кухню с холодным от воды лицом, Рефлекто подсел к ужинавшему тортом приятелю и посмотрел в свою кружку. – Кофе нет? – Не-а. – Жаль. Пару мгновений они наслаждались тишиной, пока Дантесс, доедая второй кусок торта, на вздохе не выпалил: – Скучно как-то! – Тебе всегда скучно. – Не всегда, – он постучал ложкой по столу и, что-то придумав, расположился удобнее. – Ну, расскажи что-нибудь, чтоб нервишки потрепать! Наверняка из последних дел найдётся какое-нить жутенькое. – Тебя же от жути тошнит. – Ну, иногда можно сделать исключение. Рефлекто задумчиво хмыкнул. – Случилась недавно история одна. Нелицеприятная и жуткая. Оно меня до сих пор пугает. Очень пугает. – Насколько сильно? – Насколько тебя испугает – не знаю, а у меня перед глазами до сих пор стоит та ужасная картина и в дрожь бросает. Даже во снах я постоянно оказываюсь в том дне... Дантесс с детским блеском в тусклых, будто неживых стеклянных глазах прихлопнул в ладоши: – Ну, рассказывай! Аж интересно стало, что там такое. Рефлекто посерел и с тоской в голосе спросил: – Ты никогда не задумывался, почему хорошие и невероятно добрые люди сильнее страдают от совести, чем настоящие изверги, которых даже людьми назвать трудно? Почему вина поедает сердца и разумы добродетелей, но не трогает подлецов? Почему преступники и психопаты в тюрьмах не чувствуют тяжести на сердце? Почему искренне не раскаиваются в тех ужасах, что они натворили? А по-настоящему хорошие, не испортившиеся сердцем и разумом, терзают сами себя за небольшие ошибки и провалы, почему, Данте, почему? – Мне-то откуда знать? Я ж нехороший человек. – Ты не задумывался об этом? – Не-а. Ну чего ты так на меня смотришь? – М-да, а ведь полицейский, по чину лейтенант! – Ей богу, будешь меня попрекать за это? За сорок с лишним лет службы невозможно сохранить милосердие, уж тем более жалеть кого-то. Лучше историю начинай, мне ж интересно! – Ай, чёрт с тобой! – следователь вздохнул. – А история... Она случилась с моим лучшим другом.