Тот же огонёк

      Гилтас сидел в покоях Беседующего-с-Солнцами. Комната была роскошной, как и весь дворец. Стены были созданы эльфами Создателями Крон, которые развивали более сильную связь с природой, нежели остальные квалинестийцы. Используя магию и многолетний опыт работы с природой родных лесов, Создатели Крон сделали так, что деревья сами сложили из своих прекрасных стволов дворец для нового правителя. Это не заняло много времени и не отняло много сил: лес Квалинести испокон веков будто сам желал помогать своим эльфам, делая всё, чтобы они жили в хороших по их меркам условиях и главное — в уюте. А дома из настоящего живого дерева были неотъемлемой частью эльфийского понятия «уют». Квалинестийцы же в ответ неизменно ухаживали за любимыми лесами, нежно любя каждый листик и каждую травинку.       Гилтас, несмотря на то что был на четверть человеком и рос не на родине своих родителей, а в человеческом городе Солантус, полностью разделял и понимал эльфийскую любовь к природе и желание жить в полной гармонии с ней. А может, ему только казалось, что он понимал, как и считало большинство жителей Квалиноста. В любом случае, дворец, построенный эльфами Создателями Крон, доставлял ему радость и позволял почувствовать себя спокойно. А также именно в этих стенах юный король хандрил, предававшись своим ставшим обычными невесёлым думам, ведь только в его дворце, а именно в его покоях, никто его не трогал. И то, при условии, что Гилтас лгал — хотя иногда лгать не приходилось — о состоянии своего слабого здоровья.       «Я неважно себя чувствую. Прикажите не беспокоить меня до завтра», — единственная фраза, позволявшая Гилтасу побыть одному с уверенностью, что к нему никто не придёт.       Обычно же к королю постоянно кто-то приходил, что редко зависело от его желания. Самыми частыми посетителями были префект Палтайнон и сенатор Рашас. Они и являлись главными кукловодами в этом кукольном театре. Они следили за каждым шагом Гилтаса, всегда указывали, что ему нужно делать, даже там, где это не требовалось. Они всеми силами подавляли в юноше волю и желание сопротивляться. Они делали из него настоящую марионетку.       Гилтас поднял взгляд на сидящего напротив эльфа. Тот был высок даже по меркам своего народа, на светлых, почти белых волосах, тем не менее, виднелась седина, при том, что эльфы в принципе седеют крайне редко, а данный представитель прекрасной расы и вовсе был слишком молод для седых волос. Причина была в том, что эльф в последнее время слишком много нервничал, что неудивительно: его жизнь всего несколько месяцев назад сильно изменила своё обычное течение. Несмотря на это, молодой эльф обладал горделивой осанкой, обычной для эльфов грацией и красивым лицом с правильными чертами. Если присмотреться, в нём легко можно было распознать сильного правителя.       Портиос Канан действительно совсем недавно был Беседующим-с-Солнцами, пока не попал в тюрьму в стране, где жили собратья квалинестийцев — сильванестийцы, сражавшиеся на тот момент со Сном Лорака. Портиос, как и его супруга, стремился примирить эльфийские народы и объединить их в Объединённое Эльфийское Королевство. Однако эльфы Сильванести, всегда презиравшие своих собратьев-квалинестийцев, не желали объединятся с ними, так что, едва Портиос во главе отряда эльфов, рискуя своей жизнью, справился со Сном Лорака, который долгое время отравлял эльфийскую землю, как сильванестийцы бросили его в тюрьму. Тем временем, эльфы Квалинести, очевидно, также были против объединения народов, так что захватили Эльхану Звёздный Ветер, которая и являлась женой Портиоса, в плен. Беседующих обоих королевств изгнали и нарекли тёмными эльфами, а королём Квалинести насильно заставили стать юношу с примесью человеческой крови, что сидел сейчас напротив Портиоса.       Этот юноша был худым и болезненным. Он, являясь сыном Лоранталасы Канан и Таниса Полуэльфа, приходился Портиосу племянником, к которому бывший король абсолютно не испытывал симпатии. Особенно если учитывать, что он изначально был против брака своей сестры и получеловека. Но тем не менее, Гилтас в настоящее время являлся правителем Квалинести — хотя Портиос понимал, кто на самом деле управляет страной, — и им нужно было встретиться.       Это была лишь вторая их встреча с момента начала правления Гилтаса. Большего они позволить себе не могли: Портиос являлся тёмным эльфом, а значит не имел права пересекать границы Квалинести. Бывший король попал в покои нынешнего при помощи Сла-Мори — секретных проходов, коих было несколько в Квалинести. И по некоторым из них можно было попасть в эльфийскую страну, не пересекая границы. Правда, тому, кто плохо знал Сла-Мори, было бы просто опасно использовать эти ходы, ведь было невозможно предугадать, куда выведут тебя секретные коридоры. Может, в лес, а может — в Башню Солнца, где легко можно наткнуться на стражников. Но Портиос, которого с раннего детства готовили к тому, что ему нужно будет управлять страной, хорошо знал каждый Сла-Мори. И чувствовал, что в ближайшем будущем ему пригодится данное знание.       Гилтас продолжал в ожидании смотреть на Портиоса, не смея заговорить первым. Он чувствовал себя совсем жалким рядом с эльфийским королём, которым по факту его дядя уже не являлся, но в душе им оставался. Этот эльф был упрям, силён и твёрд характером. Он был рассудительным, но при этом решительным, а принятые решения менял крайне редко. Гилтас знал об этом из истории своей страны и рассказов родителей, но даже если бы это не было ему известно, юноша легко бы прочёл это в образе Портиоса. Его сильный дух выдавали глаза, полные уверенности и силы, его королевская осанка, которую не меняла ни эмоциональная, ни физическая тяжесть, и даже его гордое выражение лица. Гилтас с уверенностью мог сказать: его дядя — сильный правитель, твёрдой рукой ведущий своих эльфов. Сам Гилтас таким не был. И чувствовал, что не способен таким быть.       Когда Портиос заговорил, юноша едва не вздрогнул. Тон бывшего короля был холодным и властным. Он говорил лишь по делу и, даже когда речь заходила о его изгнании, не показывал и толики эмоций, хотя для эльфов изгнание хуже смерти. Да и в целом жизненное положение Портиоса было ужасным, но эльф ничем этого не обнаруживал. Лишь поседевшие виски позволяли предположить, как сильно он переживал.       Гилтас же, напротив, беспокоился сильнее, чем стоило, и скрыть ему это не удавалось. Он стал королём несколько месяцев назад. Стал им по своей же глупости. Он повёл себя, как ребёнок, вследствие чего всё и произошло. Он винил себя и скучал по дому, по родителям, по их нежной любви. Он понимал, что не сможет стать достойным королём, что ему предстоит быть лишь куклой в руках сенаторов…       И Портиос просто не мог винить юношу за это.       Однако Гилтас видел, как надменно и высокомерно смотрит на него дядя. Была причина в том, что юноша, по мнению Портиоса, был никудышным правителем, или в том, что в венах новоиспечённого короля текла человеческая кровь, — Гилтас не знал, мог лишь предполагать.       В любом случае, юноша видел: Портиос не желает входить в его положение. И если Гилтас ошибётся или будет действовать неуверенно, дядя ему этого не простит, просто потому что юный эльф не хотел становиться Беседующим. Так что король постарался взять себя в руки, и, когда пришла его очередь говорить, голос звучал вполне себе твёрдо. Возможно, для Портиоса эти попытки выглядеть уверенно были откровенно смешными, но эльф этого не показал. Да и не так важно это было для Гилтаса. Важнее было научиться держаться уверенно и хотя бы попытаться завоевать доверие дяди. Как минимум, раз уж тот пришёл, значит пока что он хоть во что-то ставит племянника. По крайней мере, Гилтас на это надеялся.       — Они сильно давят на тебя? Всегда ли следят? — холодно спросил Портиос.       — Да. Они контролируют всё, что я делаю. Даже если это не относится к управлению страной, — ответил юноша.       Портиос только кивнул. В его взгляде не было сочувствия.       — Неудивительно. Им необходимо, чтобы ты разучился возражать. Даже в мелочах. Так легче управлять тобой.       Гилтас опустил погрустневший взгляд, но тут же поднял его, вспоминая, как в прошлый раз дядя сделал ему замечание, сказав смотреть в глаза собеседнику.       — Но в этом есть и положительная сторона. Если сенаторы так стараются подавить в тебе волю, значит они опасаются тебя. Опасаются того, что будет, когда ты вырастешь. Уж не знаю, насколько оправданы их опасения.       Портиос внимательно посмотрел на племянника, будто чего-то ожидая. Но тот молчал, и эльф продолжил:       — Меня интересует, насколько хорошо это действует на тебя.       Гилтас продолжал молчать, а после пожал плечами, сообразив, что Портиос ждёт ответа. Бывший король тяжело вздохнул, дав понять юноше, что тот совершил ошибку.       — Гилтас. — Холодно сказал эльф. — Когда я уйду, можешь придаваться меланхолии, сколько захочешь, а сейчас, будь добр, ответь мне чётко и ясно.       — Извини, дядя…       По ледяному взгляду Портиоса, юноша мгновенно понял, что снова ошибся. Возможно, дважды.       — Во-первых, король не должен просить прощения. Особенно в твоём положении. Попросишь прощения у сенаторов — мгновенно выдашь свою неуверенность. А это для них маленькая победа. Нужно ли это тебе?       Гилтас приложил все усилия, чтобы не сжаться и не сгорбиться под эти холодным взглядом и железным натиском.       — Моя сестра говорила мне, что ты достаточно умён. Сам поймёшь вторую ошибку, которую совершил?       Юноша сглотнул и кивнул.       — Да, я понимаю.       Гилтас действительно понимал. Он не должен был называть Портиоса дядей, особенно не спросив разрешения, поскольку тот не видел в этой встрече ничего личного. Это была встреча двух королей — бывшего и нынешнего. А вовсе не встреча дяди и племянника.       Юноша напрягся, заметив, что взгляд Портиоса смягчился, в его глазах появилось какое-то новое чувство — не то жалость, не то сочувствие. Бывший король сейчас мог холодно напомнить Гилтасу о вопросе, что остался без ответа, но не делал этого, молча и терпеливо ожидая, когда юный правитель сам вспомнит о нём. Гилтас коротко выдохнул. Нет, жалость к себе он терпеть не мог. Но сообщать об этом не спешил, решив, что сделает так, чтобы дядя не жалел его. Разумеется, тут же пришли совершенно тривиальные мысли о том, что у него не получится, так как единственный способ заслужить уважение Портиоса — стать достойным королём. Гилтас не чувствовал, что способен на это. Но не должен ли он попытаться? В конце концов он сам виноват в том, что оказался здесь. Так не стоит ли принять это и попытаться справиться с тем, что на него свалилось? Да, сложностей будет много. Но никто и не обещал, что будет легко. Кому Гилтас поможет, если просто будет день ото дня хандрить и ругать себя за ошибку?       «А как бы поступил отец?» — пришла в голову непрошенная мысль.              Портиос внимательно смотрел на племянника. Смягчился не только его взгляд, он сам решил, что будет относиться слегка мягче, придя к выводу, что давление никак не поможет юному королю. Ему этого хватает со стороны сенаторов.       Эльф даже не подозревал, что вёл себя сейчас так же, как когда-то его отец. Солостаран, что правил Квалинести до Портиоса, когда-то давно точно так же смотрел на Таниса Полуэльфа, которого когда-то приютил. Тогда Беседующий хотел действовать жёстко, предполагая, что с получеловеком иначе и не получится. Но, каждый раз замечая, как юный Танис напрягается под его холодным взглядом, решал, что, если он будет мягче, это принесёт лучшие результаты.       Портиос вовсе не жалел Гилтаса. Это чувство вообще крайне редко касалось его, как многим казалось, каменного сердца. Бывший король смотрел с сочувствием, с которым когда-то смотрел на Таниса. Он долгое время не желал ставить себя на место юного правителя, но сейчас, попытавшись это сделать, понял, что Гилтас держится лучше, чем казалось. Он старается выглядеть спокойно и уверенно. Получается или нет — другое дело, являющееся скорее делом времени. Сам Портиос смог достичь такого безупречного контроля над эмоциями, потому что с детства учился этому. Гилтасу же вряд ли прививали такие навыки его любящие и оберегающие родители. Юноша старается не показывать, как ему тяжело, хотя легко ему быть не может. И даже если, стоит Портиосу шагнуть в Сла-Мори, покинув королевские покои, Гилтас тут же упадёт лицом в подушку и заплачет, сейчас юноша не позволяет себе ничего подобного. Это — как минимум пока что — не вызывает восхищения, но какое-никакое уважение приходит само собой.       — Сенаторы не упускают шанса надавить на меня или «подсказать» что-то, — наконец заговорил Гилтас. — Но подавить мою волю у них получается хуже, чем они думают.       Глаза Портиоса сузились, он нахмурился, пытаясь понять, что имеет в виду король.       — «Чем они думают»? Иными словами перед сенаторами ты играешь безвольную куклу? — уточнил эльф.       — Можно и так сказать.       — К чему же это? — спросил Портиос, хотя ответ уже пришёл в его голову.       — Возможно, в будущем это сыграет нам на руку.       Бывший король кивнул, соглашаясь с этой мыслью. Он заглянул в глаза юноши и увидел в них что-то приятно знакомое, но при этом слегка… пугающее? Портиос долго вглядывался в зелёные глаза собеседника, пытаясь понять, что же увидел в них. Он хотел облечь появившиеся ощущения в слова, чтобы понимать ситуацию. Но, как эльф ни старался, ему этого не удавалось.       Портиос уже оставил свои попытки что-то понять, как ему в голову пробилось осознание, вызвав воспоминания. Воспоминания из детства, о котором эльф не любил вспоминать. И вот уже на него смотрел другие глаза. Их цвет был не столь зелёным, как у Гилтаса, он скорее был приближён к карему. В этих глазах всегда томилась печаль, даже когда их обладатель улыбался или смеялся. Эти глаза часто смотрели на Портиоса с вызовом.       Танис смотрел на него точно так же.       Незаконнорожденный полукровка, не знавший любви родителей и всегда бывший один, нередко получал замечания от Портиоса насчёт своего поведения. Чаще всего эти замечания касались проявления его человеческой половины. Танис кивал, сообщая, что принял слова кузена к сведению, но в глазах был вызов, говорящий о том, что полуэльф не переживает из-за своего происхождения. Но на деле этот вызов скрывал неуверенность в себе, внутреннюю борьбу двух половин и желание, чтобы юношу хоть кто-то принял. И именно в эти моменты Портиос смотрел с сочувствием. Сложно было сказать, трогала его судьба полуэльфа или сочувствие было вызвано его происхождением, которое большинство эльфов — и Портиос не был исключением — считали чуть ли не проклятием. Но так или иначе юный Портиос не мог равнодушно смотреть на ребёнка, которого никогда не примут как своего ни эльфы, ни люди. А осознание того, что Танис в этом не виноват, лишь подтачивало мысли.       Когда Танис подрос, он не раз говорил, что Портиос не любил его и презирал за происхождение. На деле это было совсем не так. Старший сын Беседующего часто раздражался из-за эмоциональной неустойчивости полуэльфа, но, в отличие от других квалинестийцев, относился к ней с пониманием и снисхождением. Проявлять терпение было тяжело: он не брал на себя ответственность за полукровку — однако Портиос действительно старался. Когда Танис подвергался насмешкам со стороны сверстников, его кузен крайне редко заступался, но никогда не смеялся над полукровкой вместе с остальными. Лишь иногда Портиос со злости мог сказать что-то, что действительно обижало Таниса. Извиниться, переступив через свою гордость, сил не всегда хватало, но чаще были случаи, когда эльф просил прощения.       Вместе с воспоминаниями сердца неожиданно коснулась тупая боль. Совсем недавно Портиосу сообщили о том, что Танис погиб в битве за Башню Верховного Жреца. Тогда эльф не почувствовал ничего, кроме беспокойства за свой народ: он знал, что Рыцари Тьмы в скором времени положат глаз и на эльфийское королевство. Мысли о гибели Таниса в принципе не трогали бывшего короля. До сего момента. Сейчас неприятный комок резанул горло, сердце тронули горечь и печаль.       Портиос мог что угодно говорить о полуэльфе, но в действительности симпатизировал ему. Юношей Танис был довольно проблемным, часто доставлял неприятности Беседующему-с-Солнцами, который его приютил. Например, та же помолвка с Лораной. Или ссора Таниса и Портиоса, когда полуэльф вызвал кузена на поединок стрел. Танис был слишком импульсивным и эмоциональным по меркам эльфов, но именно это нравилось Портиосу, ведь этим качествам сопутствовали также смелость и сильный дух. Впрочем, последнее было лишь мнением Портиоса, остальные эльфы не видели в полукровке ничего хорошего. Однако позже Танис доказал, что его кузен не ошибался, став лидером Героев Копья.       В вечер, когда Портиос узнал о всех подвигах полуэльфа и о том, что его отныне будут называть Героем Копья, он слабо улыбнулся, при том что улыбка редко появлялась на его лице.       — Танталас сделал поистине великие вещи, — холодно сказал тогда Солостаран.       — Будь он эльфом, у него бы не получилось, — с удивительной теплотой в голосе ответил Портиос.       Да, как он полагал, на многие поступки, совершённые Танисом, не был способен ни один эльф. И именно это нравилось Портиосу. А может быть, даже восхищало.       Определённо, он не хотел смерти того мальчика, что иногда досаждал ему в прошлом, с шумом бегая по дворцу в компании Лораны и Гилтанаса. Никто не догадывался об этом, но Танис действительно нравился Портиосу…       — Портиос? — осторожно позвал Гилтас, заметив подобие эмоций на лице дяди. — Всё в порядке?       Эльф рассеянно кивнул, возвращая своё внимание племяннику.       Сердца настигла новая волна горечи, когда он сообразил, что Гилтас ещё не знает о смерти отца. Несомненно, сегодня-завтра ему об этом сообщат. И какой же силы будет этот новый удар по сердцу молодого короля…       — В скором времени в Квалинести приедет моя сестра, так? — вдруг переменил тему Портиос.       Гилтас только кивнул, не совсем понимая, к чему был этот вопрос, если эльфу был известен ответ.       Портиос тоже кивнул, но, очевидно, не племяннику, а каким-то своим мыслям.       «Пожалуй, вместе пережить горе им будет легче», — подумал он.       Портиос видел в глазах Гилтаса ту силу духа, что жила в Танисе. Но видел он также и эту глубокую печаль и неуверенность. Всё это передалось юноше от отца вместе с «проклятием» в виде человеческой крови. Поможет это Гилтасу стать хорошим правителем или же только облегчит сенатором задачу сделать из него марионетку, Портиос сказать не мог. Никто особенно и не верил в юношу…       «Никто, кроме Таниса…» — мысленно поправил себя эльф.       Но почему бы Портиосу не попробовать поверить в племянника? Он не мог сказать, что верил когда-то в Таниса, но продолжал надеяться, что из него выйдет достойный человек. И что? Портиос оказался прав. И он был уверен: во многом Танису помогла именно человеческая кровь, в проявлении которой и заключалась большая часть силы его духа. Эту силу он вполне мог передать Гилтасу.       Сложно было увидеть в этом болезненном юноше надежду Квалинести… Но куда проще, чем увидеть её в лицемерных и жестоких сенаторах, отвернувшихся от короля и насильно заставивших стать Беседующим этого юношу. Быть может, Танис вовсе не зря верил в своего сына.       Разговор двоих королей завершился довольно странно. Гилтас ответил на последний вопрос дяди, после чего повисла долгая пауза.       — У тебя его глаза. — Вдруг проговорил Портиос, нарушив тишину.       Гилтас несколько секунд непонимающе смотрел на эльфа, но быстро сообразил, о ком речь. Он уже не чувствовал, что не хочет быть похожим на отца, как это было раньше, но тем не менее тихо возразил:       — Нет. У меня глаза матери.       Портиос покачал головой, давая понять, что Гилтас понял неправильно. Действительно, цвет и форма глаз юноши напоминали глаза Лораны. Глаза Таниса были менее раскосыми и немного другими по цвету. Но Портиос имел в виду совсем иное.       — Тот же огонёк, — коротко пояснил король и, прежде чем Гилтас успел ответить, поднялся из-за стола. — Мне пора.       Оба короля поклонились друг другу.       — Благодарю тебя, что ты пришёл, Портиос. Буду ждать следующий встречи.       Портиос вдруг улыбнулся, и юноша даже успел подумать, что сделал что-то не так.       — «Дядя», — неожиданно мягко поправил эльф.       Гилтас вдохнул воздух и затаил дыхание. Он явно не думал, что эти слова так важны для него. Портиоса порадовал произведённый эффект.       — Я тоже буду ждать встречи, Гилтас, — вновь холодно сказал эльф.       Уже развернувшись к стене, где была спрятана дверь в Сла-Мори, он замер. Гилтас молча смотрел на него, а когда уже собирался спросить, что случилось, Портиос проговорил, не оборачиваясь к юноше:       — Возможно, сегодня тебе доставят плохие новости.       Гилтас сглотнул, явно напрягшись, но не стал спрашивать, что это за новости: очевидно, если бы Портиос хотел, он бы просто сам сообщил их юноше. А если он не сообщил, значит желал, чтобы Гилтас узнал это от кого-то другого.       — Держись, племянник. — Добавил Портиос и скрылся в Сла-Мори.       Гилтас нахмурился: он увидел, как по лицу дяди пробежала тень горечи…

***

      Гилтас и Лорана гуляли в прекрасном королевском саду, любуясь его красотой. Кто знает, возможно, они видели его в последний раз? В них обоих ютилась надежда, что это не так, но доводы разума, к которым и мать, и сын привыкли прислушиваться, считали иначе.       На их любимую страну в скором времени должна напасть огромная армия, состоящая как из враждебных рас, вроде людоедов, драконидов и гоблинов, так и из людей. Многие считали, что нельзя заставить людоедов биться бок о бок с людьми, как и драконидов — с гоблинами. Однако все они были ведомы одной целью: убить как можно больше эльфов, воспользоваться эльфийками посимпатичнее, разрушить их прекрасные сады и забрать себе всё, что имело хоть какую-то ценность.       Гилтас с болью во взгляде смотрел на прекрасные деревья, кусты и цветы в своём саду, выращенные самими Создателями Крон. Он мог в красках представить, как это всё умрёт, затоптанное армией, во главе которой была ужасная зелёная драконица Бериллинтранокс, много лет мучившая квалинестийцев, собирая с них дань. Она явно поджидала момент, чтобы напасть на ненавистную расу, и вот этот момент, как она считала, настал.       Для эльфов, в том числе и для Гилтаса, это было совершенной неожиданностью, они не были готовы к нападению, а на подготовку им отводилось всего несколько дней.       Как оказалось, Гилтас вовсе не был марионеткой, как считали многие. Он был великолепным актёром, прекрасно разыгрывающим перед сенаторами безвольного короля, которым можно управлять, как вздумается. На деле же он давно придумал план по освобождению своих эльфов от Берилл. Молодой король часто не спал ночами, тайно сбегая из дворца на переговоры с гномами, которые недавно прорыли для квалинестийцев туннели, которые уже вывели многих беженцев на окраину Пыльных Равнин. Узнав о нападении Берилл на Квалинести, Гилтас, казалось, отчаялся. Но ненадолго.       В его голове почти сразу созрел план, как победить великую драконицу. План одобрили Лорана, маршал Медан — Неракский Рыцарь, решивший сражаться на стороне Квалинести, которую так полюбил, — и даже Талас-Энтиа, хотя её члены считали Гилтаса никудышным правителем. План заключался в том, что эльфы, и лорды, и слуги, и простой народ, приносили всё, что сделано из ткани, чтобы сделать много длинных верёвок. Теперь эльфийские маги днями колдовали над этими верёвками, что позже должны были опутать тело огромной драконицы и приковать её к земле, где эльфам ничто не помешало бы убить обездвиженного врага. Гилтас, придумывая этот план, учёл все детали, все случайности. По крайней мере ему так казалось.       И снова король не спал сутками, то разговаривая с маршалом Меданом, то с матерью, то с гномами, что рыли туннели, то проверяя, как протекает работа над верёвками. Под глазами Гилтаса залегли тёмные круги, он за последние несколько дней похудел ещё сильнее.       Он должен был спасти эльфов. От него зависела судьба квалинестийцев, которых Гилтас гордо называл своими эльфами, как когда-то его дядя Портиос.       Лорана грациозно подняла руку и нежно коснулась кончиками пальцев листьев одного из деревьев. Она грустно улыбнулась.       — Совсем скоро… — прозвучал её мелодичный голос. — Совсем скоро мы расстанемся, сын.       Гилтас молчал какое-то время.       — Мама, ты можешь говорить, что хочешь, но мы не расстанемся, — спокойно возразил Гилтас.       Лорана мягко улыбнулась сыну.       — Отчего же? Я думаю, ты уже понял, что отговаривать меня остаться в Квалинести бесполезно.       — Понял. — Холодно ответил Гилтас. В голосе его сквозили досада и недовольство.       Многие эльфы уже покинули родные края, воспользовавшись туннелями торбардинских гномов, но многие и остались, чтобы сразиться за Квалинести, ведомые надеждой, что квалинестийцы когда-нибудь вернуться на свою землю. Лорана собиралась также остаться, чтобы сразиться с драконицей Берилл. Гилтас долго отговаривал её, убеждая, что она должна отправиться с беженцами в Сильванести, где их собратья могли их приютить. Но с сильванестийцами было возможно возникновение проблемы. И на этот случай эльфам Квалинести необходим был хороший дипломат, коим являлась Лорана. Эльфийка вынуждена была признать, что аргумент сына довольно весом. Но её аргумент был ещё весомее: одним из условий Берилл было то, что король должен был отдать ей королеву-мать, и, чтобы драконица ничего не заподозрила, Лорана должна была присутствовать, когда огромное чудовище прилетит в Квалинести.       Поняв, что отговорить мать уйти из Квалинести не получится, Гилтас продолжил настаивать на другом своём решении.       — Но и я остаюсь, — тихо сказал он, задумчиво глядя куда-то в сторону.       Лорана печально взглянула на него.       — Нет, сын, ты должен уйти. Ты будешь нужен беженцам. Они смотрят на тебя и видят своё спасение. Они могут потерять надежду на будущее, если ты не пойдёшь с ними, — мягко проговорила эльфийка.       — Но что я за король такой, если сбегу в безопасное место, пока мои эльфы будут умирать за меня?       Гилтас изо всех сил старался сохранять спокойствие, но опытный слух матери уловил в его голосе отчаяние. Эльфийка остановилась и посмотрела в глаза сына.       — Король, который готов жить ради своего народа. — Нежность материнской любви во взгляде эльфийских глаз сменилась решимостью Золотого Полководца. — Король, готовый вести своих эльфов в будущее, даже если оно представляется ему ужасным.       Гилтас опустил взгляд. Именно таким в последнее время и представлялось ему будущее.       — От тебя будет многое зависеть: дойдут ли эльфы до Королевской дороги или погибнут в Пыльных Равнинах, приютят ли нас наши собратья из Сильванести, вернём ли мы когда-нибудь родные земли. Ты должен будешь вести свой народ, должен будешь вселять в них надежду, когда сам хочешь заплакать от отчаяния. Ты должен будешь держать эльфов собранными, когда сам будешь потерян. Эльфы пойдут за тобой. Это тяжкое бремя, сын. И если ты уйдёшь, ты будешь королём, который готов взвалить на себя и вынести это бремя.       Гилтас судорожно выдохнул и сцепил пальцы, слегка заламывая их. Он взглянул на мать неуверенно, даже слегка испуганно.       — Но с чего ты взяла, что я готов? Кто сказал, что я справлюсь?       Молодой король вдруг отвернулся от матери и встал спиной, делая вид, что рассматривает одно из растений в саду. Лорана внимательно смотрела на сына. Она знала это поведение: этот взгляд, эту привычку заламывать пальцы, что являлась настоящей редкостью у эльфов, этот способ скрыть подступившие слёзы — просто отвернуться от собеседника, чтобы взять себя в руки. Лорана смотрела и видела не ребёнка, которого они с мужем когда-то оберегали. Это был сильный юноша, в которого она верила всем сердцем, ведь знала, от кого Гилтасу досталась эта сила.       Король поднял голову к небесам, где светила одна-единственная луна, и долго смотрел. Лет тридцать назад сторонний наблюдатель мог сказать, что он молится, но нынче это было неактуально. Кому молиться, если Боги давно покинули Кринн? Лорана хорошо знала сына и понимала, почему он смотрит в небо. Гилтас всегда устремлял взор вверх, вспоминая отца. Иногда, когда не хватало тепла и поддержки, — о его заботе и любви к сыну. А сейчас — о силе и мудрости Таниса.       Жить, зная, что за тебя, защищая родину, умирают твои соплеменники, тяжело, это ужесточало бремя, что ложилось на плечи Гилтаса. Да, он будет жить, но жизнь не будет принадлежать ему. Она будет принадлежать тем, кто за него умер, и тем, ради кого он должен жить. Гилтас был молод и неопытен, чтобы выдержать это, как он считал. Но просто сдаться не мог. И сейчас ему нужны были силы, чтобы справиться со всем, что свалилось на него. Он знал: силы могла бы придать поддержка отца, который знал, что такое бремя ответственности, знал, что значит держаться, чтобы оправдать надежды других, знал страх ошибки, потому что она может стоить жизни не только ему, но и тем, кто в него верит.       Раньше все говорили, что Танис был отцом Гилтаса, но на самом деле Гилтас являлся сыном Лораны. Сейчас скорее было уместно обратное утверждение. Внешне король почти ничем не походил на Таниса, но более глубокое, более сокровенное сходство не давало усомниться в их родстве.       Лорана подошла к сыну и коснулась его руки, которой он заламывал пальцы. Так же она всегда подходила к мужу и мягко брала его за руку, когда замечала это нервное действие за ним. Гилтас прикрыл глаза.       — Мне не хватает его, — прошептал он. Его лицо оставалось спокойным, но Лорана знала, что скрывалось под этой маской. — Не так, как раньше. Раньше я был ребёнком, которому нужен был отец. Мне тогда нужен был тот, кто решит за меня все проблемы. Сейчас мне просто нужна пара слов поддержки от него. Просто чтобы почувствовать, что я не один со своими переживаниями и страхами.       Гилтас замолчал и выдохнул. Казалось, он не вполне осознавал, что говорил это вслух.       — Мне жаль, что с нами нет его мудрости и силы… — тихо добавил король.       Лорана долго стояла молча, немного сжимая руку сына. Она не раздумывала над тем, что ей ответить. Она знала, что сказать, но отчего-то несколько секунд молчания сейчас казались ей необходимыми.       — Ошибаешься, — наконец прозвучал голос эльфийки. — Его мудрость и сила с нами.       Гилтас взглянул на мать.       — Они в тебе. — Спокойно сказала Лорана. — И они будут с тобой на этом нелёгком пути.       Король сглотнул и сжал руку матери.       — А если я не справлюсь? Если ошибусь и подведу эльфов?       Эльфийка горько улыбнулась.       — Твой отец ошибался. И я ошибалась. Что поделать, ты сын неидеальных родителей… — она вздохнула. — Ты знаком с историей своего отца. Тебе известно, что во времена Войны Копья он совершил ошибку, которая едва не стоило жизни ему и его друзьям.       Гилтас только кивнул.       — Но он и дальше вёл друзей в качестве лидера, — продолжала Лорана, — потому что они верили в него, а он нашёл в себе силы не сдаваться и, несмотря на страшную ошибку, снова взять на себя ответственность за чужие жизни.       — Он мог бы отказаться от этого, и никто бы его не осудил. Но сделай он это, скорее всего Война Копья окончилась бы иначе… — закончил за неё Гилтас. Лорана кивнула.       — Ты должен вести беженцев. Так же, как я должна остаться.       Гилтас с болью смотрел в глаза матери несколько секунд, а после опустил голову и сжал губы.       Лорана видела, как король хочет снова начать спорить, понимая, что не выиграет этот спор. А ещё он понимал, что это будет просто по-детски. Поэтому он судорожно выдохнул, несколько секунд не дышал, что часто помогало успокоиться, и, взяв себя в руки, кивнул. Эльфийка слабо улыбнулась, сдерживая слёзы гордости за сына.       — Мне нужно идти, Гилтас. Я должна встретиться с маршалом Меданом.       Молодой король сжал руки матери, будто снова порываясь пытаться её остановить. Он знал, что эта встреча может стать последней. И вот, когда новые уговоры были готовы сорваться с его губ, Гилтас вполне спокойно сказал:       — Прощай.       — Прощай, сын, — отозвалась эльфийка.       Они держали друг друга за руки ещё несколько секунд, с печалью и любовью глядя друг на друга, пока Гилтас не отпустил тёплые ладони матери и не пошёл в противоположном от неё направлении.       Лорана смотрела вслед сыну и улыбалась.       Она знала: Танис видит это. И тоже улыбается.

***

      Гилтас тяжело дышал, глядя на лежащего на земле префекта Палтайнона, который только что стоял на бревне и выступал перед беженцами из Квалинести, уверяя, что молодому королю больше всего подходит быть марионеткой и что его план изначально был обречён на провал. Гилтас мог бы терпеть, наверное, любые оскорбления в свою сторону, но префект совершил большую ошибку, оскорбив в своей речи Лорану. Молодой король, прежде чем успел сообразить, вскочил на бревно и ударил Палтайнона в лицо. Сейчас он пытался восстановить дыхание, сбившееся от захлестнувшей его злости, которая уже отступила, давая возможность понять, что Гилтас сделал. Он мысленно усмехнулся, поняв, что совсем не жалеет. Пусть эльфы скажут, что это его проклятая человеческая кровь себя проявляет, пусть грубо заметят, что это неподобающее поведение для короля — плевать. Какая теперь разница?       Вероломный Палтайнон лишь поджидал момент, чтобы выступить перед квалинестийцами с речью, и сейчас, как он считал, выпал хороший шанс забрать власть себе. До этого он правил лишь из тени, управляя марионеткой, сейчас же намеревался делать это от своего имени.       До префекта перед лагерем беженцев выступал Гилтас. Он рассказал им всю правду, ни разу не солгав. Рассказал о том, что их любимый Квалиност был стёрт с лица Кринна, а на месте прекрасной столицы образовалось озеро, о том, что выживших не осталось, о том, что Берилл мертва, но её армия продолжает захватывать и грабить земли эльфийского королевства. Не утаил он и того, что, возможно, народ Квалинести навсегда исчезнет, когда всех их убьёт путь через Пыльные Равнины, а если нет, родственники из Сильванести могут просто отказать им и не пустить на свои земли. И в этом случае, не менее честно признался Гилтас, он не знал, что делать. Завершил он свою речь заявлением, что оставляет трон и передаёт власть в руки совета Талас-Энтиа. Пусть они сами выберут себе нового короля…       Квалиност действительно исчез, эльфы погибли, среди них оказалась Лорана. План, который Гилтас продумал, казалось, до мелочей, и стал причиной всех этих несчастий. Да, верёвки, над которыми сутками трудились квалинестийцы, как и задумывалось, опутали Берилл и приковали её к земле, и план почти сработал так, как ему следовало. Но Гилтас не учёл один момент: туннели, вырытые до этого торбардинскими гномами, с помощью которых эльфы смогли спастись, сыграли против них. Земля над ними, не выдержав тяжести тела Берилл, обрушилась, и Квалиност превратился в огромную яму в земле, куда позже затекла вода, образовав водоём, который эльфы позже прозовут Озером Смерти.       Сейчас лагерь беженцев был не чем иным, как кучкой скитальцев, изгнанных из родных земель. Всё, что осталось от когда-то великого эльфийского народа. И всё это было виной Гилтаса, придумавшего этот глупый план. Он пытался быть хорошим правителем, пытался помочь своему народу. Но он не смог. Он не может быть королём дальше. Он не такой, как дядя, не такой, как отец… Он не справится.       Гилтас отвернулся от Палтайнона, что-то кричавшего в его адрес, и начал пытаться пробраться сквозь толпу. Он выполнил свой долг. Он пришёл в лагерь беженцев, честно рассказал о своей неудаче. И он знал, что будет делать дальше. Король давно решил, что вернётся на место, где когда-то был Квалиност, подойдёт к озеру, в глубинах которого находятся тысячи трупов его соплеменников, и там найдёт покой. Там он уйдёт. Навсегда.       Однако эльфы не спешили выпускать своего короля из плотного круга. А Гилтас всё пытался выбраться, желая как можно быстрее скрыться от тысяч раскосых глаз.       — Гилтас, — вдруг сказал кто-то из толпы.       — Гилтас, — повторил другой голос.       — Гилтас, — подхватили дети.       — Гилтас. Гилтас, — вновь и вновь стали повторять беженцы.       Имя Гилтаса повисло над лагерем. В мелодичных голосах эльфов слышались понимание и горечь. Они понимали горе короля так же хорошо, как он понимал их горе. Беженцы смотрели на него с надеждой, пониманием и верой. Мужчины и женщины, юноши и девушки, старики и дети — все произносили имя Гилтаса.       Король сглотнул, пытаясь справиться с нахлынувшими эмоциями.       «Как они могут верить в меня? Они не понимают, как я их подвёл? Я не могу быть королём!» — кричало сознание Гилтаса.       — Вы не понимаете… — тихо сказал он.       — Нет, мы всё понимаем, — возразил кто-то из толпы. — И вы тоже, Ваше Величество. Вы понимаете всю боль квалинестийского народа. Вот почему вы наш король.       Гилтас удивлённо моргнул, уставившись на говорящего. Эльф говорил полукровке, что тот всё понимает… Это было нечто историческое.       — Вот почему вы всегда будете нашим королём, — уточнила женщина, и Гилтас краем глаза заметил, как ребёнок у неё на руках согласно кивнул. — Нашим настоящим королём. Мы знаем обо всём, что вы пытались сделать для нас.       — Если бы не вы, Берилл бы сейчас хозяйничала в Квалинести, — напомнил кто-то ещё, — и все мы были бы мертвы.       — Враги одержали временную победу, — послышался четвёртый голос. — Но пока мы помним о своём народе, он будет жить. Однажды мы вернёмся, чтобы заявить о себе всему миру, и в тот счастливый день вы будете с нами, Ваше Величество.       Гилтас смотрел на своих эльфов, не в силах пошевелиться или вымолвить хоть слово. Он ожидал, что ему придётся принять на себя гнев квалинестийцев, обвинения и даже проклятия. Но эльфы поняли его, они не злились, они видели в нём надежду на будущее, как и сказала однажды Лорана. Да, они пойдут за своим королём.       Король опустил взгляд. Он знал, что дальше будет только сложнее, знал, какой тяжёлый путь ему предстоит пройти вместе со своим народом, но отчего-то не боялся. Гилтас наконец понял, откуда его отец черпал силу и уверенность. В Таниса верили его друзья, остальные Герои Копья, они видели в нём того, кто лучше остальных мог справиться с обязанностями лидера. И именно это помогло полуэльфу подняться после падения, которое являло собой страшную ошибку, что он совершил.       Гилтас стоял в окружении квалинестийцев, чувствуя, как их вера наполняет его душу той же силой.       «Его сила и мудрость будут с тобой на этом нелёгком пути», — пронеслось у него в голове.       Король слабо улыбнулся и хотел уже было привычно поднять глаза в небо, но вдруг увидел в толпе эльфов кого-то странного, отличающегося от других. Он, казалось, был крупнее остальных, лицо его заросло рыжей бородой, а одежды совсем не походили на эльфийские. А ещё Гилтасу показалось, что он улыбался. Король попытался найти того, кто заинтересовал его. Сердце заколотилось раньше, чем мозг понял, кого ему напомнил таинственный незнакомец. Гилтас посмотрел в то место, где тот стоял, но никого не обнаружил. Сколько бы он ни осматривался, странного эльфа — а может, не совсем эльфа — с бородой не было.       Гилтас сглотнул и отвёл взгляд. Он понятия не имел, показалось ли ему, но, кажется, не такое уж и большое значение это имело. Король впервые за долгое время не чувствовал себя одиноким.       С ним были сила и мудрость его отца.       Тот самый огонёк вспыхнул в зелёных глазах.