Оборотень против Свежевателя.

Никто не успел ничего предпринять. Герман резко подскочил и обрушился на каменный пол вместе с креслом, превратив его в щепки. Мгновенно освободившись от верёвок, Свежеватель кинулся на Луизу, выставив перед собой скрюченные пальцы. Девушка с визгом отскочила. В руке Стрельца возник сияющий лук, сотканный из извивающихся голубых молний. Свежеватель уже распахнул дверь камеры и выскочил в подземный коридор, когда Стрелец выстрелил, почти не целясь. Герман, заранее ожидавший этого, ничком рухнул на пол, сияющая стрела просвистела в каком-то миллиметре над его головой и врезалась в стену, проделав в ней не маленькую вмятину, стремительно покрывшуюся изморозью. Внутри парня всё похолодело, когда он понял, что только что чудом избежал смерти, но раздумывать долго было нельзя. Герман стремительно вскочил на ноги, готовый к любому проявлению боевой магии в его сторону. За его спиной находились сразу трое представителей Королевского Зодиака, а также одна из Первородных, с такой лёгкостью разговорившая его пару секунд назад, — Герман стиснул зубы от злости на самого себя, — и все они уже давно не были настроены к нему милостиво. Слишком многих он убил и слишком часто ему удавалось увильнуть от расправы Главных Первородных. Больше такой роскоши Свежеватель от них не получит, Герман чётко это осознавал. Не медля больше ни секунды парень нечеловеческими прыжками ринулся по тускло освещённому коридору, в конце которого приметил узкую лестницу, уходящую вверх. Очевидно, его допрашивали в одном из подвальных помещений Пандемониума, и ему просто несказанно повезёт, если эта лестница окажется выходом на поверхность, а не на очередной подземный этаж или в какую-нибудь другую камеру. Если так, то он заранее обречён, и следующая стрела Стрельца угодит прямиком между его лопаток, — в коридоре Герман был лучшей мишенью для простого выстрела, члену Королевского Зодиака даже напрягаться не придётся. К удивлению Германа, больше выстрелов не последовало. Как, впрочем, и других магических пассов. Не было ни гневных криков, ни ругательств, лишь обескураженные возгласы позади него, которые затихли стоило только Свежевателю заскочить на лестницу и стремительно преодолеть все ступени, отгораживающие его от спасительной свободы. Железная дверь оказалась не заперта, и это сильно облегчило ему задачу, хотя от волнения он едва не вырвал ручку, распахивая её. Хотя в тот момент Герману показалось, что будь дверь закрыта на все замки, он бы без труда выбил её плечом, окрылённый неожиданной удачей, снизошедшей до него даже в самый опасный момент. Железная поверхность с грохотом врезалась в стену, к которой была приварена, и Герман выскочил навстречу спасительной прохладе улицы.

***

Стрелец, Козерог, Рыбы и сама Луиза один за другим выбежали из допросной и с одинаковой тревогой проследили за быстро удалявшимся во мрак коридора Германом. Стрелец не сводил его спину с прицела, но почему-то так и не выпустил карательную стрелу, хотя остальные смотрели на него с немым ожиданием. Наконец мужчина опустил руку, и его волшебный лук растворился в воздухе, так и не выполнив свою задачу. Где-то впереди с таким же грохотом, как и открылась, захлопнулась дверь в подвал. Рыбы непонятливо нахмурилась. — Зачем ты это сделал, Стрелец? — Этот мальчишка снова доставит нам массу проблем. Стоило покончить с ним, — согласился Козерог, хоть, как и сам Егор Зверев, обращался к убийству в самую последнюю очередь. Но тут уже давно был другой случай. Луиза Соловьёва стояла ни жива, ни мертва. Она уже во всех красках представляла их следующую возможную встречу, на которой Герман перережет ей горло быстрее, чем она успеет раскрыть рот, чтобы зачаровать его. Тем более, что парень был мстителен и жесток. Стрелец отвлёк её от пугающих размышлений, успокаивающе положив руку девушке на плечо. Он заговорил ровным голосом, привлекая внимание своих недоумевающих коллег и взволнованной Луизы. — Думаю, нам не стоит беспокоиться о дальнейшей судьбе Германа Подольского. Предупреждая ваши опасения, стоит заметить, что мальчишка абсолютно беззащитен без своих двух товарищей и ножей, с помощью которых совершал все свои кровавые убийства. Я считаю, у нас нет повода для паники, господа. — Герман без труда может вернуться к войску Огненного Дракона, — резонно заметила Рыбы. — И кто вновь остановит его тогда? Нам придётся столкнуться с ним снова! — При этих словах Луиза испуганно вжала голову в плечи, невольно пододвинувшись ближе к троице Первородных. В любом случае, пока они рядом, ей ничего не угрожает. По крайней мере, она находится в относительной безопасности. Козерог медленно кивнул, соглашаясь с женщиной, и вновь вопросительно взглянул на Стрельца. Егор Зверев неожиданно жёстко усмехнулся: — Вы забываете господа, что сейчас Клыково кишит оборотнями, и кто-кто, а они не дадут убийце пантер их Парда долго прожить. Считаю справедливым доверить им судьбу мальчишки. Тем более, как мы теперь знаем, сборище пособников Огненного Змея сейчас находится где-то в лесу, скорее всего, на знакомой нам поляне. А до неё юному Свежевателю ещё предстоит добраться...

***

Герман оказался на свежем воздухе и едва сдержался от победного крика, но вовремя пришёл в себя и настороженно огляделся, убеждаясь, что гнаться за ним никто не собирается. Прямо напротив него оказалось небезызвестное ему просторное футбольное поле, окружённое пустующими трибунами. Именно здесь Свежеватель мог бы раз и навсегда покончить с Тимофеем Зверевым и заполучить драгоценный трофей в виде шкуры Огненного волка, но судьба распорядилась иначе, и с тех пор этот парень раз за разом выскальзывал из-под ножей Германа, что уже знатно выводило его из себя. Но если Свежевателю вновь выпал шанс встретиться с Тимофеем, то он его ни за что не упустит, и наконец выполнит задуманное. Герман в предвкушении улыбнулся. Жажда крови, присущая ему по рождению, вновь овладела над разумом. И всё же он понимал, что сперва нужно выбраться с территории академии, раздобыть какое-нибудь оружие, — желательное чтобы это были его кинжалы, — и уже потом выходить на охоту. Но ничего. Он быстро со всем справится, как справлялся уже много раз. Герман уже почти пересёк спортивное поле, быстро направляясь к высокому забору Пандемониума, сразу за которым начинался сумрачный лес, собираясь с лёгкостью перелезть через него, как вдруг — не очень далеко от себя — услышал незнакомый голос: — Далеко собрался? — Герман стремительно обернулся в ту сторону, машинально потянувшись к кинжалам, всегда закреплённым на поясе, но словил лишь пустоту на месте, где обычно располагались удобные рукоятки. Свежеватель гневно выругался сквозь зубы; на нём была чужая растянутая одежда, казавшаяся сейчас ему полной нелепостью. Он со злым бессилием понял, что практически беззащитен без оружия и чужих способностей в Пандемониуме, в скоплении Светлых Первородных. В десяти метрах от него в расслабленной позе уверенного в себе человека стоял черноволосый парень, на год-два младше его, и оценивающе смотрел на Германа неестественно яркими зелёными глазами. Из одежды на нём была простая белая футболка и чёрные спортивные штаны. Парень был босиком, хоть на улице отнюдь не грело, что сразу бросилось Свежевателю в глаза. Герман быстро оценил крепкое телосложение незнакомца и прикинул свои шансы против него, если тот решит воспрепятствовать его побегу. Подольский торопился поскорее покинуть территорию академии, чётко осознавая, что у него не будет шансов на спасение, если он долго тут задержится. Хватит уже, нарисковался. Больше он не собирался так подставляться, разгуливая небезопасно близко к врагу, а этот парень, судя по всему, тоже учится или работает в академии Пандемониум. Герман сжал челюсти, лихорадочно продумывая план отступления, не желая тратить время на драку с одним из учеников, но вдруг что-то в незнакомце привлекло его внимание. На свету волосы у того отливали синим, а глаза... глаза стали жёлтыми, с вертикальным, по-кошачьи узким зрачком, черты лица будто заострились, и Герман всё понял. План побега тут же отошёл на задний план, уступив место врождённой кровожадности. Свежеватель по привычке хищно оскалился, быстро утрачивая недавнюю нервозность. — Оборотень. Он посмотрел на стоящего напротив него парня совсем иным взглядом. Сканирующим, диким. Как волк на добычу. И тот презрительно скривился, поняв это. Его расслабленный вид сменился мрачной решимостью, парень сделал пару невесомых шагов к Герману, грациозных и бесшумных, как прятавшийся в высокой траве тигр, и заговорил бархатным, опасно спокойным голосом: — Полагаю, нам нужно представиться друг другу. Чтобы точно знать, с кем имеем дело. — Оборотень мрачно смотрел на ухмыляющееся лицо довольного Германа, и его сознание всё больше наливалось чёрной ненавистью к этому человеку. Человеку ли? На его слова Свежеватель едва сдержал рвущийся наружу смех. Несмотря на всю плохо сложившуюся для него ситуацию настроение стремительно улучшалось, и Герман даже не мог решить для себя, почему. Наверное, один короткий взгляд, брошенный на сурового парня перед ним, ещё одной предполагаемой добычи, так влиял на него. Оборотень его веселья не разделял, продолжая хмуро сверлить Свежевателя недобрым взглядом жёлтых глаз, которые ежеминутно и будто непроизвольно изменяли форму на человеческую и окрашивались в зелёный. — Герман Подольский, — важно представился Свежеватель, когда после затянувшегося молчания его невольный собеседник уже собирался продолжить, и театрально поднял невидимую шляпу с головы. — Тёмный Первородный по рождению, прямой потомок Свежевателя Михаила Просолова. К вашим услугам. Оборотень смерил его холодным, полным отвращения взглядом. По разговорам, которые довелось ему слышать, парень смог достаточно красочно представить себе Первородного, с которым ему предстоит иметь дело. И неприкрытое довольство своими делами в голосе убийцы вызывало у юноши бурю негодования, которую нельзя было описать простыми словами. — Никита Легостаев, — сохраняя невозмутимость, ответствовал он, не сводя с врага оценивающего взгляда и прикидывая, насколько тот может представлять для него опасность. Судя по рассказам его знакомых и друзей, этот тёмный охотник очень и очень опасен, но пока Никита видел перед собой лишь зазнавшегося парня с нагло искривлённым ухмылкой лицом. — Мне твоё имя ничего не говорит, — не замедлил доложить оборотню Герман. — Прочем, как и внешность. Впервые тебя вижу! — Он огорчённо всплеснул руками, сожалея о таком видном несчастье. Парнишка казался вполне крепким даже в человеческом облике, интересно, насколько его тело увеличивается, когда тот превращается в пантеру? — А вот я о тебе наслышан, потомственный Свежеватель, — зло процедил оборотень, продолжая сдерживаться от опрометчивых действий, которые могли стоить ему жизни. — Ты убийца и садист, маньяк, если хочешь, смысл не сильно меняется. Герман не выдержал и расхохотался, чем вызвал ещё более гневный взгляд оборотня, но его смех быстро оборвался, словно по щелчку пальцев. Свежеватель смерил своего собеседника мрачным взглядом, очевидно, вспомнив, для кого ситуация представляла наименьшую угрозу, и вкрадчиво произнёс: — Чего же ты от меня хочешь, оборотень? Пришёл мстить за своих дружков, чьи жизни не стоили мне особых стараний? Герман надменно вздёрнул подбородок, в очередной раз отметив свой профессионализм перед новым противником. Это была провокация, Никита это понял. Монстр хотел вывести его на эмоции, чтобы сбить с настроя. Но сенсей Канто всегда учил его сохранять голову холодной во время боя и до его начала, чтобы не произошло. Уж этот урок парень усвоил. Если ты сможешь это сделать — считай, половина битвы выиграна. Он стоически поборол в себе желание броситься на врага прямо сейчас, ведь всё ещё плохо знал его приметы, и отрицательно качнул головой, опровергая слова Свежевателя: — Нет, мне отдан приказ доставить тебя совету Парда, где наши старейшины самолично вынесут тебе приговор, справедливо рассмотрев все твои преступления против клана пантер. Хоть мне и известно наверняка окончание этого заседания, я бы не стал проводить долгих, никому не нужных переговоров об очевидном, — хмуро закончил Легостаев, не сводя с врага проницательного взгляда и в любой момент готовясь к нападению с его стороны. Герман презрительно усмехнулся, выслушав его речь. Ситуация наращивала опасные обороты. Ему как-то не улыбалось оказаться в самой гуще диких кошек, горевших местью за убитых товарищей. — Никуда я с тобой не пойду, — как и следовало ожидать, отрезал он, криво улыбаясь. — А своим старейшинам передай, что пусть судят меня в Аду, когда будет уже слишком поздно для меня что-либо решать. О своих действиях я не жалею и признавать свою вину не собираюсь, и отчитываться перед кем-то — тоже. Пусть твои хвостатые друзья это знают, — не без издёвки в голосе произнёс он и сделал несколько решительных шагов вбок, по направлению к забору, однако не выпуская оборотня из поля зрения. Тот явно не собирался оставлять его в покое, и до Германа тут же долетел его высокий голос, с прорезавшимися нотками раздражения, похожими на недовольное урчание. Непроизвольно Никита продвинулся в его сторону. — Ты уже давно не владеешь своей судьбой, Свежеватель! И не в праве противиться законам моего клана. Ты совершил убийство одного из нас, а значит, пантеры не успокоятся, пока не отплатят обидчику той же монетой, заслуженно и по справедливости. Око за око, зуб за зуб! Жизнь за жизнь! Хотя их было куда больше, — похоронно завершил он, нервно дёрнув уголком рта, и лицо его ожесточилось. Кошачьи глаза замерцали лютой ненавистью к противнику. Герман ответил оборотню ровно таким же взглядом, мысленно вгрызаясь тому в горло и просаживая кисти серебряными клинками с двух сторон насквозь, как делал много раз. К большому его разочарованию, сейчас он мог лишь мечтать о таком удачном стечении обстоятельств. У него под рукой не было даже кухонного прибора, чтобы осуществить задуманное, и от этого Свежеватель чувствовал себя словно без брони. Герман подозрительно прищурился, напрягаясь всем телом. Казалось, ещё немного и оборотень в один прыжок настигнет его, не оставив ни единого шанса. Парень искоса взглянул на тёмный забор академии. Если юный член Парда отвлечётся всего на короткую секунду, — Герман в два прыжка окажется с другой стороны забора, следовало только тщательно всё просчитать. — Значит, на смягчающие обстоятельства надеяться не стоит? — жеманно протянул Свежеватель, решив потянуть время. А там, кто знает, — может, ему удастся если не убежать самому, так заманить оборотня в лес, где преимущество окажется на стороне Германа. Никита сильно нахмурил брови, складывая руки на груди, всем своим видом выражая неукротимое презрение, и холодно процедил: — В твоём случае уже не на что надеяться, Свежеватель. Твоя вина давно подтверждена свидетелями и твоим чистосердечным признанием. Дело за малым. Сдайся по-хорошему, и проживёшь ещё пару суток. — Нет уж, спасибо, — скривился Герман. — Предпочту дожить остаток своей жизни — сколько бы она ещё не продлилась — в более приятном месте и приятной компании, — ехидно улыбнулся он. — Среди своих добытых трофеев?— зло бросил Никита, вспоминая подробные описания жертв Свежевателя, и в каком виде их находили в самых неожиданных местах. — На твоём месте, я бы не сильно рассчитывал на такой финал. Твоя жизнь сейчас полностью зависит от меня и моего решения, а также от того, согласишься ты идти со мной добровольно, или нет. — От решения какого-то зарвавшегося мальчишки? — выразительно выгнул бровь Герман, недоверчиво на него покосившись.— Который, судя по всему, не превосходит меня ни силой, ни изобретательностью. И не так давно в полной мере раскрыл свои способности. Не воображай многого, оборотень. — Герман не удержался и вновь нервно глянул на забор. Спасение было так близко, только бы оказаться за первыми деревьями пугающего леса, а там до лагеря с его-то скоростью рукой подать! Главное отделаться от противника. Никита молча смерил его ироничным взглядом, едва сдерживая вмиг прорвавшуюся улыбку гордости. Забавно, он ведь думал ровно также о самом Свежевателе. Знал бы этот монстр, как ошибался. — Не стоит недооценивать своего врага, Свежеватель, — поучительно заметил Никита, чуть расслабляясь, чувствуя, как удача начинает склоняться в его сторону. Противник явно был обеспокоен его присутствием, и в его голове с бешеной скоростью крутились варианты побега. Обстановка и близкое соседство Светлых Первородных явно не внушали ему доверия. Но Легостаев был готов к любому выпаду с его стороны. — Так уж вышло, что у нашего вожака я на хорошем счету, и мне дозволены некоторые... вольности. — Никита брезгливо поморщился, вновь вспомнив об убитых оборотнях, и попытался отогнать мрачные образы. Время недвусмысленно затягивалось, Легостаев постепенно начинал терять терпение, потраченное на уговоры Свежевателя. Сам Герман каждую секунду рассматривал, как спасительную ниточку и был напряжён до предела. Легостаев неслышно вздохнул. Эх, вот бы всё было настолько просто, чтобы Никита мог, не опасаясь за свою жизнь, притащить преступника к Парду, прямо под ноги вожаку Багодирову, и с чувством выполненного долга отправиться к остальным не менее важным делам. Но, к несчастью, Никита не обладал способностью обращать монстров в беззащитных котят, о чём очень сожалел в данную минуту. Свежеватель сверлил его озлобленным взглядом, в котором отчаяние и бессилие смешивалось с лютой ненавистью, грозясь выплеснуться неудержимой звериной силой. Этим Никита не отличался от него, разве что — имел на свой гнев полное право. — Давай так. — Принимая некое решение, Легостаев притушил горящий взгляд и смог сделать боле-мене дипломатичное лицо. — Ты сейчас выбираешь, что для тебя лучше: честный поединок с представителем Парда, или бесславная смерть в когтях сотни разъярённых пантер. — Как он ни старался, в последнем слове всё же прорезались удовлетворённые таким стечением обстоятельств нотки, переходящие в утробный рык готовой к прыжку кошки, сгорающей от нетерпения в предвкушении добычи. Канто бы не одобрил, ох, как не одобрил. Герман выглядел глубоко задетым воином. Он рассержено поджал губы и, не найдя лучшего применения своим рукам, сложил их на груди и уже некоторое время сжимал свои плечи, будто вёл мысленную шахматную партию и напряжённо размышлял. Сейчас Никита ещё более отчётливо видел в нём скорее жалкого, мелочного мальчишку, не сумевшего противостоять своей природе, нежели свихнувшегося маньяка и извращенца, но жалеть его пока не спешил. Красная пелена ярости от убитых им людей застилала глаза оборотня, приказывая ни в коем случае не искать в нём человечность и пытаться идти на компромисс, ведь случай Подольского — давно пропащий случай. Ещё с того времени, когда мальчишке поставили печать на тело с известными инициалами и надолго приковали к себе долговой обязанностью. Никита не знал всего этого, но чувствовал на каком-то подсознательном уровне, что его соперник, должно быть, с детства был частью самых ужасных историй. Всё началось уже давно, за всё время произошла целая куча непоправимых происшествий, диктуемых убийцей, и Никита был просто обязан прервать ужасный поток событий. Парочкой ударов, бороздой когтей, одним рыком... Но он не мог напасть на безоружного, и, кажется, сей момент смущал Германа в предложении Никиты больше всего. Поэтому он, больше не медля, быстро, но с явной неохотой спросил: — Что в твоём представлении, «честный» поединок, оборотень? Как бы хорошо я не оценивал свои борцовские навыки, пожалуй, без оружия против пантеры мне не справиться, — с видимым усилием докончил он, всё ещё не желая признавать свою беспомощность. Никита хмуро пообещал: — Я не буду оборачиваться, чтобы нападать на человека. Крысячество — это не по моей части, — пояснил он не без жестокой насмешки на губах, намекая на один из главных обликов Свежевателя — гигантского животного, больше всего напоминающего крысу. «И это он знает»,— мрачно отметил Герман. А вслух произнёс с откровенной издёвкой, в глубине души зная, что другого выхода у него всё равно нет, ведь добровольно сдаваться на милость Парда он не собирался: — Что ж, давай проверим твоё благородство и навыки на деле. И он метнулся на противника первым, выставив вперёд руки, мигом превратившись в того самого безумного убийцу, о котором Никита столько знал от других оборотней...

***

«Промах», — успел подумать Легостаев, когда неумолимо уклонился от пальцев Свежевателя, пропустив его мимо себя, и они вновь оказались лицом к лицу, друг напротив друга. «Уличный и грязный, ничего нового», — лихорадочно закрутилось в подсознании Никиты, пока он раз за разом избегал упорных выпадов противника, делавшего в его сторону затравленные, тяжёлые и зажатые прыжки. У Легостаева мелькнула мечтательная мысль, что всё пройдёт куда более быстро, чем он предполагал, если Свежеватель и впрямь столь неосмотрителен, — и тут же пропала, потому как Герман остановился в некотором отдалении от него и напряжённо отслеживал любое его движение, не забывая при этом скалить зубы. Парень явно хотел раззадорить Никиту, чтобы посмотреть, какие у того приёмы и слабые места, — ровно то же, что планировал делать сам оборотень, намеренно стараясь не двигаться с места. «Некоторые азы он всё-таки знает», — заметил Никита, легко пружиня ногами и разминая мышцы рук. Свежеватель начал осторожно обходить его сбоку, и Легостаеву ничего не оставалось, как последовать его примеру и замкнуть борцовский круг, шагая также размеренно и осторожно, словно проверяя землю на твёрдость. Неизвестно, сколько бы они могли так ходить. Случайный прохожий застал бы весьма напряжённую картину: два парня, не сильно различавшихся по возрасту, вознамерились сделать идеально круглую колею на траве территории Пандемониума. Герману давало надежду лишь то, что корпуса академии выглядели спящими, поэтому можно было рассчитывать, что незваных гостей не будет. Оба парня медлили, приравниваясь к противнику, опасаясь нападать первыми, не зная о своём сопернике практически ничего. Никита вперился взглядом с Свежевателя, словно хотел просканировать того насквозь и выяснить, откуда же у этого человека взялась смелость и отчаянность, чтобы совершить всё то, что он совершил. А главное — почему ему совсем не помешала совесть? Никита чувствовал себя виноватым даже если забывал покормить кота, а этот парень не чувствовал ровным счётом ничего, кроме больного удовлетворения, когда совершал убийство за убийством. Пожалуй, Легостаеву надо смириться, что все люди разные, и ему никогда не удастся понять мотивы их всех. И принять. Герман в свою очередь мрачно просчитывал все свои шансы, не забывая размышлять и о плане побега. Каждый раз, когда он оказывался ближе к забору, его спину словно кололи тысячи волнующих игл, требуя, чтобы он немедленно бросился наутёк. Но последним здравым смыслом Свежеватель понимал, что подпишет себе смертный приговор, если хоть на секунду повернётся к оборотню спиной. Этот мальчишка, Никита Легостаев, точно не будет с ним церемониться. Что-то подсказывало Герману, что этот парень добрый лишь до поры до времени, а как наступит решающий момент, так соперник станет злее всех пантер вместе взятых. Его кошачьи глаза сверкали скрытой угрозой — пока сдерживаемой, уши чуть заострились и почернели, тут же пропав под иссиня-черными волосами, отросшими прямо на глазах и опавшими длинной чёлкой оборотню на лоб. «Всё-таки он решил подстраховаться», — понял Герман, продолжая незатейливый круг. Ему даже льстило, что и этот оборотень его опасается. Подольский хоть и считал их разницу в возрасте сравнительным плюсом для себя, дураком он не был, чтобы расслабляться из-за этого. Всё-таки парень оборотень, и мускулатура у него развита соответствующе, лучше чем у Тёмного Первородного, в последнее время значительно ослабшего. Но оборотень тоже не рвался в отчаянный бой. Видать, красочно ему описали все подвиги Свежевателя и все случаи, когда тому удавалось сбежать. Больше ему так не повезёт, об этом молчаливо кричал взгляд соперника, движения которого становились всё плавнее и плавнее. А звука его шагов Герман не услышал с самого начала. Никита остановил перевоплощение, и оно не дошло даже до промежуточной стадии. Легостаев тут же мысленно укорил себя, — он слишком погрузился в размышления о преступлениях Свежевателя, и это стало его ошибкой, — ярость мгновенно изменила его, пробудив звериную сущность. Но оборотень вовремя справился с собой, и теперь из кошачьего в его облике остались лишь глаза да по-прежнему отливавшие синим волосы. Герман довольно усмехнулся и резко дёрнулся в его сторону, опираясь на одно колено и ожидая бурной реакции. Никита нервно передёрнул плечом, не шелохнувшись, и нахмурился. Свежеватель скривился, принял вертикальное положение и бросился на противника. Никита отклонился в сторону, успел перехватить врага на лету и, крутанувшись на месте, отшвырнуть его подальше. При этом его тело слегка содрогнулось от омерзения, когда он дотронулся до рук, по локоть перепачканных в крови. Герман рухнул у самых трибун, едва не размазжив голову о деревянную платформу, но тут же вскочил и стремительно обернулся к противнику. Оборотень неумолимо приближался, согнув спину и вытянув шею, издавая тихий рык, и Герман, даже как-то незаметно для себя, оказался на нижней скамье зрителей, а потом и за ней. Оборотень довольно хохотнул, обнажив удлинившиеся клыки, и запрыгнул следом за ним. Герман с силой ударил его ногой в грудь, едва не повалившись назад. Никита сгруппировался, смягчая падение на спину, приоткрыл глаза, и едва успел отбить прямую атаку в голову. Герман чертыхнулся, отскакивая от него подальше, и попятился назад, вдоль скамьи. Никита напрягся, прижимая колени к груди, и рывком принял вертикальное положение, ловко заскакивая на перила трибун. Ему вдруг вспомнились слова старика Канто: "Чего ты навалился на меня, как мешок с картошкой? Где вся твоя кошачья грациозность, мохнорылая балерина?!" Никита невольно усмехнулся, выпрямляясь на тонкой кромке перекладины во весь рост, и продолжил путь по ней вслед за отдаляющимся Свежевателем, виртуозно переставляя ноги и не прилагая для этого особых усилий. Герман, скрывая удивление, следил за ним, не переставая опасливо пятиться, лихорадочно размышляя о спасении, но трибуны всё не кончались, а взгляд Никиты становился всё решительнее и решительнее. Его уже накрывал боевой азарт, и все ненужные мысли испарились, уступая разгорячённому адреналином телу. Наконец Свежеватель не вытерпел своего опасного преследования и быстро перевалился через перила обратно на газон, сохраняя при этом видимую невозмутимость и даже некоторую наглость на лице. Для Никиты это послужило сигналом: он быстро присел на корточки и совершил гигантский прыжок к своему противнику, преодолев порядка семи метров по воздуху и приземлившись прямо перед ним. Герман шарахнулся от него как от огня, но тут же сориентировался и вновь бросился на оборотня, намереваясь вцепиться тому в лицо. Никита решил не уворачиваться, и соперники покатились по земле, награждая друг друга сильными ударами. Один такой пришёлся Легостаеву чуть пониже глаза и он глухо взревел, прочертив пять глубоких борозд когтей на груди Германа. Парень заорал от боли и неожиданности, и Никита воспользовался этим чтобы упереть ему ногу в живот и отпихнуть от себя. Оказавшись от противника на некотором расстоянии, Герман с ужасом смотрел, как стремительно пропитывается изорванная на теле футболка его собственной кровью. Он поднял злой взгляд на Никиту. Тот невесело усмехнулся: — Не слишком приятно, правда? Это ещё глупости по сравнению с тем, что делал ты. — Герман бешено сверкнул глазами. На его лице расцвела безумная улыбка, стоило ему вспомнить каждую свою охоту. Никита сурово взглянул на него. — Жаль, тут нет Тимофея, — вдруг разочарованно сказал он, делая несколько энергичных шагов к Герману. — Или, в конце концов, Тессы и Ильи, — вот кому ты задолжал больше, чем мне, — процедил Никита, сканируя Свежевателя взглядом полным отвращения. Тот неожиданно искренне улыбнулся, отчего Легостаев почувствовал удивительно сильный порыв разорвать его в клочья. — Ты знаком с Огненным волком? — чему-то обрадовавшись, воскликнул Герман. — Как тесен мир, что я так часто натыкаюсь на знакомых друг с другом оборотней! — Это выходит тебе боком, — заметил Никита и взвился над ним в прыжке. Герман отскочил в сторону, переждал секунду и сам подпрыгнул на метр от земли, схлестнувшись с противником в один рычащий комок. Парни рухнули на поле, яростно цепляясь за плечи друг друга. У Германа не было таких когтей, как у оборотня, но отросшие за время его скитаний по Земле ногти частично возмещали этот недостаток, отчего на коже Никиты быстро появились кровоподтёки. Сам Легостаев старался не давать злости вырваться и стать бесконтрольной, ведь тогда бы у Германа просто не осталось бы шансов выйти из этого боя с целыми конечностями. Никита не мог поступить так даже со Свежевателем, — сейчас тот был куда слабее оборотня, но всё же за лишнюю энергичность схлопотал несколько приличных царапин на правой щеке. Парень поймал себя на мысли, что отвести его к Парду было бы менее болезненно для его совести, однако Герман явно не был настроен сдаваться на его милость. Легостаев уже сомневался, что Свежеватель без чужих способностей также бессилен, как оборотень, закованный в серебро, — каждое его движение доказывало обратное. Герман был куда сильнее обычного человека и... агрессивнее. Никите удалось отшвырнуть его от себя и встать с земли, но в следующую секунду ему снова пришлось блокировать его удары. Легостаев ужасался мысли, что этот сумасшедший мог сделать, находясь в облике оборотня. Вспомнив о всех зверствах, совершённых его противником, Никита тут же попал под лавину ярости, пробежавшей от корней волос до кончиков пальцев, тело содрогалось в преддверии трансформации. Нечто подобное, только более сильное ощущали оборотни в полнолуние. Нечто углублённее и нетерпеливее ощущал сейчас Никита. Кажется, это была та самая жажда крови, которую пророчила Легостаеву старуха из Белого Ковена уже давно, но вновь, только второй раз, Никита почувствовал её лишь сейчас. И только по отношению к убийце знакомых ему людей. К такому же выродку, какой была Инга Штерн. Никита ощутил приятное тепло, поднимающееся в груди и быстро растекающееся по всему телу, которое нарастало и нарастало, пока парень не почувствовал, что в человеческом облике он уже не способен его удержать, и в ожидании сдёрнул с себя футболку, отдаваясь унаследованной силе. Совсем рядом испуганно вскрикнул Герман: — Мы так не договаривались! — Никита его не услышал, полностью сосредоточенный на своих ощущениях. Когда плечи раздались в ширь, выставляя грудную клетку вперёд, а мышцы под кожей стали стремительно увеличиваться, Легостаев приоткрыл кошачьи глаза, смерив его мрачным взглядом, и холодно просвятил: — Я с убийцами договоров не заключаю. Отчего-то Герман решил, что другого шанса у него просто не будет, через секунду оборотень разорвёт его в клочья, и тогда уже не о чем будет жалеть, — и он пустился наутёк. Дикими скачками добрался до ограды и впился в прутья пальцами, быстро оказавшись на самом верху, и уже собирался сигануть навстречу лесу, как вдруг почувствовал, что кто-то, обладающей огромной силой, дёрнул его за щиколотку обратно, намертво впившись в кожу. Герман издал короткий вскрик бессильной злости и рухнул вниз, разжав пальцы, так что ограда содрогнулась. Но по-другому оборотень просто лишил бы его ступни своими бритвами! Как же Свежеватель люто ненавидел и завидовал всей их Первородной линии, страшно было подумать. Герман перевернулся на спину, лёжа на газоне, и едва не вскрикнул от неожиданности, — над его головой склонилась морда огромной лоснящейся пантеры с полыхающими зелёным пламенем глазами. Должно быть, это была самая крупная представительница их клана, которую довелось видеть Герману. Пантера обнажила острые клыки и угрожающе промурлыкала убаюкивающим голосом: — Может, тебе укоротить конечности, Подольский? — Словно в подтверждении своих слов пантера поставила на голени Свежевателя огромные мягкие лапы, неотрывно следя за переменами на его лице. Герман открыл рот в безмолвном крике, когда его кости, казалось, затрещали и прогнулись под большим весом кошки. Никита же не чувствовал к нему никакой жалости, запретив давать себе на это право, и продолжал: — Или есть смысл пропустить через твои руки и ноги пару штырей? И прибить гвоздями к этому самому полю? — Герман резко дёрнулся, вырывая ноги из-под чужой массы, и ему даже удалось отползти от пантеры на некоторое расстояние и облокотить голову на решётку забора. Никита не стал ему мешать, но и расслабиться не позволил, продолжая смотреть на него глазами полными холодной сосредоточенности. По выражению Германа было заметно, что находиться в более беспомощном состоянии, чем сейчас, ему ещё не приходилось, и это жутко ему не нравилось. Ну что же, когда-то надо начинать. И Никита сделал неумолимый шаг к Свежеватлю навстречу. Тот поджал ноги и неловко поднялся, вжимаясь спиной в прутья решётки. Удивительно, что при этом на его лицо вернулось хищное выражение. — Всё, что ты сейчас скажешь, обернётся против тебя, — угрожающе промурлыкал Никита, остановившись в полуметре от него, отрезав пути к отступлению. Герман сомнительно повёл головой в сторону, словно не доверяя его словам, но его улыбка притухла, оставив приподнятыми лишь краешки губ. — Ну, давай, — казалось, смирился со своей участью Свежеватель. С самого начала эта драка была им проиграна, от него зависело лишь, как он воспримет поражение. — Заканчивай уже. Ты же не палач, чтобы удовольтсвие растягивать! — Какое уж тут удовольствие, — глухо прорычал Никита, приседая в готовности к прыжку. Герман весь напрягся, пытаясь отстраниться от врага как можно дальше, хоть и понимал, что у него уже нет такой возможности. Его душила чёрная злость, его так и рвало изнутри от всепоглащающей ненависти ко всему живому. Он молчаливо проклинал своих родителей, своего покровителя, Королевский Зодиак, всех оборотней, которые только существуют на этом свете, и себя самого. Словом, всё, что привело его к тому, что происходило с ним сейчас. Герман не хотел этого делать, но его глаза сами непроизвольно закрылись, стоило оборотню присесть в прыжке. Свежеватель сжал зубы в бессильной ярости и приготовился. Неожиданно мощный удар сбил его с ног, и Подольский оказался на земле в который раз за этот день, больно ударившись затылком о нижнюю перекладину забора. Боль пронзила голову, в глазах на миг потемнело, восприимчивость к миру притупилась, отчего Герман не сразу понял, что его тащат по земле через всё поле, прямиком к главным воротам Пандемониума. Гигантская кошка крепко держала его за край шорт, вцепившись в ткань острыми клыками, и рывками передвигала его тело по траве, словно он ничего не весил. Морда оборотня находилась возле его колена, поэтому чтобы освободиться от нежелательного тягача, Герману пришлось бы извернуться и ударить его голой ступнёй, но Свежеватель не был уверен, что пантера допустит это и не встретит его выпад разинутой пастью. Он мысленно порадовался, что шорты держатся на нём достаточно крепко и оборотень не тащит его, взявшись за щиколотку, и постарался прояснить происходящее, хотя в мозгу уже лихорадочно билась паническая нотка. Из груди вырывалось истеричное хихиканье. — Ну и куда ты меня? — чувствуя спиной все неровности местного ландшафта, хрипло спросил он, складывая руки на животе и переводя взгляд на сумрачное небо. Затылок саднил неимоверно, казалось, мелкие камушки забиваются под кожу. Никита, естественно, не ответил, не пожелав отвлекаться от своего дела, и Германа вдруг прошиб холодный пот. Он понял, что тот собирался делать, хотя сам Свежеватесь уже готовился к быстрой, безболезненной смерти. Но, похоже, у оборотня были другие планы. Свежеватель непроизвольно дёрнулся, пожелав вырваться из хватки, но в ответ раздался лишь утробный рык пантеры, и Герман по-настоящему запаниковал, цепляясь пальцами за землю. Его попытка замедлить передвижение потерпела крах, и парень обессиленно вытянулся на земле, оставив это дело. Надо же, ведь он действительно подумал, что Высшие силы пощадят его, но, как видно, они не только его не пощадили, но ещё и карму подходящую послали. Герман до последнего отказывался верить в происходящее. Он снова дёрнулся и вновь услышал предостерегающий рык у самого бока. — Слушай ты! — не выдержав, воскликнул Герман. — Оборотень! Ты же не тварь какая-то... — Никита неодобрительно зарычал, Герман осёкся, но быстро исправился: — В отличии от меня. Да, признаю, — это я убил всех этих оборотней, но такова моя природа! Кому-то по рождению причитаются разного рода почести и слава от одного только древнего рода, а кому-то — таким, как я, — достаются лишь жалкие способности падальщика. И что я могу с этим сделать, если так начертано на моей судьбе с самого начала? Внезапно его штанину отпустили, но не успел Герман расслабиться, как оборотень уже придавливал его к земле, положив огромную лапу ему на грудь и испепеляя полыхающими гневом глазами, опаляя его лицо горячим дыханием. — Например, рожу поскромнее натянуть, чтобы я хоть немного перестал тебя ненавидеть. Поверь, сейчас твоя жизнь во многом от этого зависит. — Он сказал это, надеясь хоть немного поумерить его наглость, чтобы не сорваться и не вцепиться тому в горло, но Герман, видно, не совсем правильно понял желание оборотня с ним заговорить. Он вдруг воодушевился, растеряв начальный страх, и продолжил разглагольствовать: — Ты же и сам будешь из Тёмных первородных, оборотень! И должен меня понять, ведь вас самих частенько тянет на кровопролития, — я не прав? — Лапа на его груди надавила сильнее, и Герман испуганно затих. — Единственное кровопролитие, на которое меня тянет — это твоя казнь, Свежеватель, но не более того! — поделился Никита. Герман неоднозначно вскинул брови: — Даже не знаю, что делать: гордиться или ужасаться, — буркнул он, продолжая лежать без движения. Никита едва не взревел от злости. — Заткнуться и не рыпаться! — процедил он, утробно рыча. Герман послушно обмяк, словно обессилил, и Легостаев вновь потащил его по траве грубыми рывками. Внутри него всё кипело от негодования. И как этот парень, находясь в таком состоянии, нашёл в себе наглость пререкаться с врагом, который на порядок сильней его? Никита всё чаще замечал, что после наступления в его жизни нового периода нескончаемых сражений, бегств и расследований, — вокруг него крутилось всё больше сумасшедших, и их число не становилась меньше, начиная с Алины Ланской, спятившей на почве новых сверхспособностей, полученных путём пробуждения в её организме гена СД-80. Метаморфы не были в силах бороться с внезапно пришедшим превосходством и безнаказанностью, как и некоторые Первородные. И Никита даже не знал, кто из них в конечном итоге более опасный враг "Перевёртышей" и простых людей. Но он был готов поукрощать горделиво вскинутые носы и тем, и тем, чтобы предотвратить катастрофу. Пока Никита думал, Свежеватесь вновь слабо трепыхнулся в его хватке. Кажется, он всё же не собирался отдаваться на милость судьбы и всё силился что-то предпринять. Легостаев даже зубы крепче сжал на ткани, напряжённо ожидая очередной попытки договориться от Германа. И он не заставил себя долго ждать. — Как-то нечестно получается, — решил давить на совесть Свежеватель. — У тебя клыки и когти, а у меня — ничего! Даже ножа с собой нет, чтобы отбиться... Никита, коря себя за несдержанность, снова выпустил край шорт и придавил Германа лапами к земле. — Поздновато ты заговорил о чести, Свежеватель. После того, как сам жестоко расправился с практически бессильной против тебя женщиной, напал на девушку и... — Подольский запальчиво его перебил: — Ты про ту парочку, что бросилась за мной от дома Рычковых? — воскликнул он и, наверное, будь у него возможность, всплеснул бы руками. — Та девчонка с парнем сами виноваты, что полезли на рожон. Не вмешивались бы в это дело — никто бы не пострадал, тогда я уже получил, что хотел! — Никита глухо зарычал, сжимая челюсти от поднимающегося внутри него гнева. Нелепые отговорки злодеев в оправдание их преступлений, которые довелось ему выслушивать, уже можно было складировать в отдельном ангаре. Герман снова прикусил язык, поняв, что сболтнул не то. — В таком случае тебе жутко не повезло, что эти ребята оказались моими друзьями и тоже входят в наш Пард, — процедил сквозь зубы Легостаев. Как же он иногда жалел, что не может убивать одним взглядом. Скольких проблем удалось бы тогда избежать! — А что насчёт Тимофея Зверева? — полюбопытствовал Никита, и кошачьи уши на его голове заинтересованно дёрнулись в приготовлении слушать. Ему захотелось выяснить, насколько далеко зашло сумасшествие его противника. Он всё так же крепко держал Свежевателя на месте, не давая тому ни единого шанса освободиться. — Его убивать тебя тоже понесла твоя неукротимая природа? — с презрением выдохнул он. Герман хотел улыбнуться, но вовремя отдёрнул себя, осознавая, что находится сейчас в не подходящем для веселья положении. Он, насколько была возможность под весом оборотня, набрал воздуха и сказал: — Тимофей Зверев был моей начальной целью, с которой я приехал в этот город! Все остальные оборотни были нужны мне лишь для исполнения моего плана, и всё шло как по маслу, пока не выяснилось, что мальчишка обладает просто феноменальной везучестью! — гневно сказал он. Никита против воли усмехнулся. Его позабавило с каким возмущением Герман поделился с ним своими неприятностями по несостоявшемуся убийству его друга. Откуда же было Свежевателю знать, что его противник знаком практически со всеми жертвами этого маньяка? И если бы он знал, что бы это изменило в его охоте? Решительно ничего, пока Пард не решился выслать к убийце своего представителя, главной задачей которого было выжать из Свежевателя повинность, а потом притащить к вожаку в ноги. Показать его всем родственникам жертв, у которых Герман отнял близких людей. Никита подумал, что клан оборотней-волков будет полностью на их стороне в этом вопросе. Никита наклонил морду к лицу Свежевателя, тот невольно съёжился под пылающим ненавистью взглядом пантеры. — Из всех твоих оправданий, я смог вычленить лишь одно, старое как мир: «Ты виноват лишь в том, что хочется мне кушать»! — Герман вдруг испуганно застыл, перестав дышать, и его взгляд переметнулся с морды оборотня на что-то за его спиной. Никита недоверчиво прищурился, не спуская с него глаз и не ослабляя давления на его грудь, и потянул носом воздух. Ближе всех он почувствовал знакомые духи, слабый запах мятной жвачки и ароматизатора салона машины, и ещё пару десятков — искусственной кожи, леса и удушливых одеколонов. Тут же и раздался звонкий голос Тессы: — Они здесь! — Вижу! — согласился Илья. Судя по отдалённости голоса, он только входил в ворота Пандемониума, и рядом с ним шли другие парни и девушки, затянутые в чёрное. Никита слышал их лёгкие шаги. Тесса двигалась впереди всех и едва сдерживалась, чтобы не броситься бежать на четвереньках. Никита почувствовал небывалый прилив сил, услышав друзей, но, кажется, Германа их приход воодушевил куда больше самого Легостаева. Тот вдруг с нечеловеческой силой вывернулся из-под его лап, с силой отшвырнув оборотня от себя, и так припустил к ограде, что казалось, его ноги не касаются земли. Раздалось сразу около двух десятков разъярённых воплей и жуткий треск рвущейся одежды. Казалось, у Свежевателя выросли крылья. Никита устоял на четырёх лапах, сделав сразу десять борозд на поле, и на миг оторопел. Он на собственном опыте в который раз убеждался, что сумасшедшие гораздо сильнее вменяемых людей, но чтобы настолько! Легостаев бросился в погоню первым, с двух сторон от него почти сразу возникли его собратья, — одинаковые лоснящиеся тела пантер быстро заполонили весь задний двор Пандемониума. Никита почувствовал себя в полной безопасности в таком окружении и твёрдо уверился, что на этот раз их общему врагу уж точно никуда не деться. Они гигантскими прыжками пересекли всё поле до забора, через который уже перевалился Герман, и с разгона стали перепрыгивать. Кому-то удалось преодолеть нужную высоту с первого раза, но такие влетали в стволы деревьев и кусты, из которых позже слышались разъярённые вопли и возня; кто-то на полном ходу врезался в забор и падал с него на землю, негодующе скуля; некоторые оборотни по младше и мельче тормозили за несколько метров от места отталкивания, не желая повторить судьбу незадавшихся прыгунов; кто-то из числа самых упрямых лишь со второй попытки преодолевал забор. А Никита и его близкий друг Илья, которые оказались в числе самых натренированных пантер, уже вовсю неслись по лесу, бесшумно переставляя огромные лапы на сырой от тумана земле следом за Свежевателем. Сзади их уже догоняла Тесса и ещё парочка оборотней, которые как раз-таки не отступились от идеи поймать убийцу собственными когтями. Скоро вся группа скрылась в бордовом тумане, окружавшим и без того тёмный, труднопроходимый лес. — Говорят, здесь сейчас полно чудовищных тварей! — на ходу обеспокоенно промурлыкала Тесса, когда они один за другим перепрыгивали через упавшее на единственную видную тропинку дерево. — Пусть попробуют сунуться! — гневно бросил Боец, не сбавляя темпа, продолжая огибать деревья. — Я сам сейчас кого хочешь разорву! — Тесса издала звук, похожий на истеричное хихиканье, и замолчала. Никита всё это время был сосредоточен на том, чтобы не потерять запах Свежевателя — затхлость его одежды, свежая кровь и гниль подвальных помещений, — Легостаев словно шёл по невидимой дорожке, парящей в воздухе. Только странного цвета туман не позволял ему разглядеть фигуру Германа впереди себя, хотя он чувствовал, что бежать оставалось недолго. Концентрация его запаха буквально становилась насыщенней с каждым шагом Никиты. Илья и Тесса тоже это чувствовали, и время от времени позади Легостаева слышалось их нетерпеливое рычание, которые позже подхватывалось другими преследователями. Вдруг беспорядочное выныривание деревьев из тумана по бокам от них прекратилось, и все три кошки выбежали на небольшую поляну, поверхность которой усеивало большое количество кочек и вырытых кротами нор. Здесь тумана как-будто стало меньше, и багровое облако обволокло поляну со всех сторон, словно отрезая пути к отступлению. Никита напряжённо всматривался в заросли ближайшего куста, он со всей остротой чувствовал, что Герман скрылся за ними. Илья и Тесса насторожённо замерли с двух сторон от него, принюхиваясь. Остальные пантеры остановились позади них, тихо рыча в ожидании. В этот момент Никита почувствовал движение впереди себя. Он молниеносно отскочил назад, и в место, где только что стояла его лапа, вонзился кинжал с тонким серебренным лезвием. Парень удивлённо вытаращил глаза. У него был устроен здесь тайник?! Из зарослей вышел Герман с ещё двумя парами таких ножей в руках и довольно осклабился. Тесса и Илья одновременно издали угрожающий утробный рык, оскалив клыки, Никита насторожённо проследил за ним взглядом. Позади него испуганно заскулил один из младших оборотней. Герман улыбнулся ещё шире, затем без страха подошёл к своему кинжалу и выдернул его из земли, сразу удобно перехватывая пальцами. Никита едва не задохнулся от возмущения, наблюдая такую наглость. Свежеватель будто прочёл его мысли. — Что? — язвительно проговорил он. — Боязно, да? И это я ещё простой человек, без ваших сил, Никита Легостаев. По-другому, вам бы вообще со мной не тягаться, — самоуверенно произнёс Герман. С этим Никита мог бы поспорить, но решил не разуверивать его в своих силах. Может, это сыграет ему на руку в дальнейшем, а пока ни он, ни их противник не спешили нападать. Обе стороны словно выжидали подходящего момента, но на этот раз время могло принести оборотням ущерб. Находясь не на территории Пандемониума, отделённые от стаи, в лесу, кишащем неизвестными Миру тварями, они подвергались серьёзной опасности в случае нападения армии Огненного Дракона. А, насколько знал Никита, всевозможная нечисть уже готовится к решающему удару, и, кто знает, насколько далеко они сейчас от этой поляны. Внезапное осознание всей опасности ситуации, в которой сейчас находился он и его друзья, побудило Никиту к действию. Он прижал уши к земле и двинулся на Германа пружинистой походкой. Тот с готовностью вскинул руку с ножом, умудряясь не терять из вида сразу всех противников. — Может, сегодня вы меня и убьёте, — вдруг заявил он, осторожно отодвигаясь от Легостаева спиной, — но кому-нибудь из вас я успею что-нибудь отсечь, — довольно пообещал он, и его губы растянулись в хищной улыбке. И тогда Никита прыгнул. Герман метнул в него сразу два ножа, шарахаясь в сторону. Пантера увернулась от смертоносных лезвий, перекатившись по лиственному ковру под раскидистое дерево на краю поляны, но всё же одному клинку удалось задеть самый краешек его уха, хотя остальное тело на тот момент изогнулось в дуге. Никита издал вопль полный разочарования на самого себя, и стремительно вскочил с земли, оборачиваясь к остальным. Герман успел метнуть один из кинжалов в своего младшего преследователя, и тому этого хватило, чтобы даже не пытаться напасть. Остальные тоже медлили, почти испуганно замерев на краю поляны. Боец уже пытался выбить нож из руки Свежевателя, маячивший почти у самого его носа. Тесса как раз подбиралась к Герману сбоку, намереваясь повалить его на землю, но тот заметил её манёвр и метнул в неё один из своих клинков. Пантера, с болезненным воплем, отшатнулась, прижимая язык к пораненной лапе. Ей повезло, что лезвие, как и в случае Никиты, прошло вскользь, а не вонзилось в плоть. Но, казалось, от этого кинжала больше пострадал Илья. Боец издал оглушающий рык, разинув пасть, и вцепился в кисть Свежевателя. Тот заорал, мигом выпуская из этой руки остававшийся там нож, и хлестнул напавшего оборотня другим клинком по загривку. Илья на миг разжал челюсти, безумно сверкнув глазами от нестерпимого жжения, но в следующую секунду вновь с силой сжал зубы на руке Свежевателя, хотя кровь уже катилась по чёрной шерсти и дымилась на воткнутом в его тело серебренном лезвии. Никита понял, что дело принимает серьёзный оборот, и поспешил на помощь другу. Вдвоём им удалось повалить Свежевателя на землю, отчего тот издал бессильный крик ярости и активно забарахтался на месте, силясь подняться. Но наткнулся на собственный нож затылком и неожиданно притих. Никита уже привычным движением надавил ему лапой на грудь, а другую поставил на живот. Илья тут же отстранился и заметался по поляне, пытаясь вырвать кинжал из загривка. С этим ему помогла Тесса, аккуратно перехватив зубами рукоятку лезвия. Боец прилёг на землю и положил голову на лапы, прикрыв глаза от усталости. Суматоха немного улеглась, и теперь на поляне было слышно только тяжёлое дыхание оборотней да последние попытки Германа вырваться. Кровь из его груди продолжала течь из заново возделанных ран, кисть, прокушенная почти до кости, болезненно нарывала, шея меледнно окрашивалась алым, и Свежеватель уже чувствовал усталость, неумолимо подбиравшуюся к его широко раскрытым от неверия глазам. Изо рта вырывались нечленораздельные звуки, парень силился вдохнуть побольше воздуха и одновременно что-то сказать. Его остекленевший взгляд смотрел уже не на Никиту, нависавшего над ним подобно неприступной скале, а куда-то вверх, в переплетение ветвей и клубы непроглядного тумана. Выглядело это довольно жутко. Никита ещё ощущал слабые трепыхания тела Свежевателя под своими лапами, как и учащенное седрцебиение, но они уже стали механическими, ни на что не направленными. Медленно его глаза закатились, руки перестали двигаться, и грудная клетка замерла. Краешек губы на израненном когтями лице нервно дёрнулся, словно Герман хотел усмехнуться, и из его уголка потекла струйка крови, быстро скатившись на перепачканную землёй шею. Инфекция быстро попала в открытие раны. Никита напряжённо замер, прислушиваясь к его сердцебиению, потерявшему силу, и лишь после этого, с чувством выполненного долга отступил от охладевшего тела. — Вот и всё, — тихо пробормотал Легостаев. Над сокрытым туманом лесом раздался торжествующий рык сразу шести пантер.