Атомное Сердце: Воспитанник советской эпохи

      Спустя полчаса, из портала вышли офицеры. Кирилл уже порос густой и красивой бородой, а у Бориса на шее виднелись шрамы от операции на легких. Зато у обоих был орден «Герой Красной Армии», выданный лично Брежневым, и несколько книг великих классиков. — Вот япошки блядские! — вздохнул майор, а из портала вылез робот-помощник, которого называли Рафик. Во время войны белобрысый починил его, тем самым став для машины хозяином, от которого не отходил слишком далеко, только если ему ничего не угрожало. — Что такое, Афоня? — Товарищ. Вам нужно аккуратней переходить по таким местам. — Да- да, пошли давай, — махнул вперед майор.       Полковник закурил, после чего погладил свою медаль и с легкой ухмылкой пошел за Беллом. Было видно, что они постарели, пережили еще одну войну с нацистами. Вели себя очень жестока, так как не были в силах простить тех, кто осмелился снова возомнить себя главным и убивать мирных людей.       Они вылезли из подземелья. Мимо проходящие люди были удивлены Рафику: и самим роботом, и его безмятежной походке, и особенно тем, что шел он хвостом за Борисом, переминаясь с ноги на ногу, как косолапый. А вот корпус у этой машины был очень крепкий. Настолько, что даже четвертому уровню нужно будет вложить всю силу, чтобы уничтожить его с одного удара. Хоть Рафик и был очень дружелюбен, но один удар по затылку и вся дружелюбность сведется на нет, из-за чего противник узнает, что робот еще как умеет драться.       В доме уже находилась Гестия, пытаясь понять, куда делись парни. И в этот же момент они вошли внутрь. Богиня повернулась к ним и обомлела от их физических изменений. — Вы что, опять уходили к себе? — спросила она, смотря на парней, которые добро улыбнулись ей… а потом она увидела Рафика и нашла ответа на своей же вопрос, так что парням даже не нужно было отвечать. — Товарищи, желаете ли вы перекусить? — поинтересовался Рафик. — Нет, Афоня. Ты пока иди в ту комнату, — Борис показал ему на дверь свой мастерской. Рафик послушно потопал туда, открыл дверь, а после закрыл за собой. — Так, что это за чучело? — метнула головой Гестия в сторону робота. — А! Это РАФ-9 «Инженер». Рафик, если в быту. Робот-инженер, очень хорошо помогает в создании предметов. Зовут Афоня. — А зачем ты его с собой притащил? Меня он немного пугает… — Дак, он сам за мной увязался. Я его починил, а так как у него был ИИ, он меня начал принимать как за создателя, или как-то так.       Вдруг, из комнаты мастерской вырвались металлические щупальца и устремились к Борису, отбросив Гестию в сторону. Они обхватили торс майора и уволокли в комнату. Белл был спокоен, так как уже представлял, из-за чего она могла жаловаться. — Милый! Почему ты так со мной поступил?! — возмутилась Элеонора своим обидчивым голосом, поставив майора на ноги, но все еще держа его запястье, чтобы тот не убежал. – Для меня прошло и местных полчаса, и наших полгода! Я чуть не сошла с ума! Ты не навещал меня ни в СССР, ни здесь! Я требую извинений! — срывалась на металлический крик ремшкаф. — Извини. Сколько полимера хочешь? — решил не ругаться майор, так как морально выгорел там на операционном столе. Камера Элеоноры присмотрелась к его шее, заметила два шрама, после чего вытянула два металлических отростка, потянулась к горлу майора и принялась их поглаживать. – Чего ты такая ласковая? — Милый, так ты был на операционном столе. Хорошо, в этом случае я могу простить тебе большую часть полимера, но все равно принеси его мне как можно больше! — Рафик, находясь рядом, чистил какие-то приборы и рассматривал их на целостность. — И убери эту жестяную банку, милый. Я лучше этого дурачка! — Элеонора! Не обижай Афоню, лучше подружись с ним, — майор легонько пнул ее по корпусу. — О-ох! Жестче! Как же я рада, что ты почти не изменился! — сказала она и, было слышно, что Элеонора издала звук чмоканья, тыкнув своим отростком в его нос, а после чего спрятала их в себе. — Хорошо, я сделаю винтовку гораздо быстрее! — Какую вин*… а, вспомнил, молодец, — похвалил ее майор, вспомнив о просьбе. Ремшкаф довольно промурчал и принял нейтральное состояние. — Афоня, будь другом, сделай-ка мне легкий бронежилет. — Будет сделано, дорогой товарищ, — спокойно ответил Рафик и принялся искать на столе подходящие материалы.       Спустя несколько минут, майор решил приступить к готовке, а полковник пошел ему помогать. В холодильнике была картошка и зеленый лук. Решили пожарить картошку, пока Белл чистил, Кир бегал за салом и спустя полчаса принес другие овощи и здоровый кусок свинины. Часть сала Борис срезал, а остальное, заготовив чесноком и перцем, положил в холодильник. — Слушай, а ведь хорошо, что мы успели дорогому Леониду Ильичу угощения сготовить! — улыбнулся Кирилл, разрезая зеленый лук. — Ага, я думал, мне откажут. Однако, как Герой Красной Армии, все-таки удостоился чести! — посмеялся, смущаясь сказал майор, жаря сало. Запах исходил приятный. — Но я беспокоюсь. Конечно, Леонид Ильич лучший председатель ЦККПСС на наш век, но, я боюсь, что рано или поздно, его все-таки лекарства и полимер не спасут. – Упаси Партия! Такого человека потерять! Он сделал для страны очень много! Кто если не он, так поставил на место США и Китай! Помнишь, как рявкать начали?       Мало-помалу, картошка приготовилась. К этому времени и девчонки пришли домой, уставшие и проголодавшиеся. С удовольствием отобедав, Кирилл принялся играться с Мишуткой, изрядно соскучившись без этого комочка шерсти. Борис сел читать Куприна с его «Гранатовым браслетом». На следующий день, когда офицеры снова вернулись в колею, Рафик сделал ему бронежилет. Белл примерил его — по размерам хорошо сидел. После был обстрел — хорошо защитил, что не могло не радовать. Похвалив Рафика-«Афоню», Белл пошел гулять по улице, перед этим переодевшись во что-то естественное.       Он отвык от этого запаха. Видимо, это именно из-за того момента с операцией, когда майор в прямом смысле дышал только полимером, чувствуя всю боль от изменения в его организме.       «Время — странная штука. Когда мы ждем родственника, которому делают операцию, оно замедляется настолько, что каждая секунда превращается в минуту, а каждая минута — в час. А если мы находимся на месте пациента, ожидающего операции, время ускоряет темп — стоит досчитать до десяти, и вот оно уже истекло», — задумался Белл, глянув на небо на котором не было ни облачка. Неизвестно почему, но майор не любил подобное небо. Наверное потому, что ад, через который он прошел снова, в надежде, что это точно больше не повториться и завтра будет лучше и тепло — это всего лишь глупая ложь, наркоз для совести, не имеющая никакого смысла для солдата, офицера, потерявший многое на поле боя, включая и себя. Каждая операция отнимала у него частицу «себя». Тот мальчик, который потерял память двенадцать лет назад, уже потерял большую часть и психологически, и физически. — О чем Вы задумались, товарищ майор? –…О том, ЗАР, какого потерять себя в другом мире. — Я Вас не понял. — Да и не поймешь, глупая перчатка.