Вернись домой в моё сердце

      Эштрей был уверен, что застрять в обезьяннике — самое худшее, что может с ним произойти, но он придерживался этого мнения до тех пор, пока не услышал нытьё и стоны своего брата о пропущенной пьесе Лекси.       Фес ходил взад и вперёд по квадратной небольшой камере, потирая пальцами коротко остриженную голову и бормоча струны ругательств, время от времени бросая «Блять, она убьёт меня» и «У меня даже нет этих чёртовых цветов». По крайней мере это всё, что мог разобрать Эштрей.       Как только его терпение, которое и так было с самого начала ограничено, иссякло, Эштрей огрызнулся:       — Братан, хорош истерить! Мы буквально в тюрьме, а ты продолжаешь говорить о своей девчонке.       Голос Феса немного затерялся в низком ропоте Эша.             — Технически, это не тюрьма. Бро, не будь таким.       Эш не знал, делают ли его постоянные упоминания Лекси более хладнокровным, чем обычно, или счастливым, но он не мог сидеть на месте и не думать о ней. Было даже приятно, что его брат влюблён, из-за чего он не думал о страхе заключения, которое нависло огромной тенью над ними. Они были подростками. У них были несбыточные мечты. Было какое-то чувство, которое они не часто испытывали — надежду.

***

      Феско увидел Лекси следующим утром на парковке у полицейского участка Ист-Хайленда. В её волосах была ленточка, а каштановые волосы волнами спадали на плечи. В небе светило солнце, а она держала сумку, из которой выглядывала коробка с дюжиной пончиков. Вдруг Фес позволил себе на мгновение забыть, что предыдущая ночь когда-либо происходила. И в это же мгновение, впервые в жизни, он позволил себе поступить, как девятнадцатилетний пацан, действовать на импульсах, заряжающих каждый из его нервов.       Он подбежал к Лекси и очень крепко обнял её, чуть ли не сшибая с ног, он не мог ничего с собой поделать. Она улыбнулась, обвивая руки вокруг его шеи, и прижалась ближе, уткнувшись носом ему в плечо. Эштрей издал приглушённый кашель, пытаясь обратить на себя внимание, и отвёл взгляд от них, подбирая коробку с пончиками, которую Лекси уронила. Кажется, это не так уж и плохо, что Лекси присутствовала; в любом случае, он получил пончики.       — Два моих любимых свободных человека, — усмехнулась Лекси, чуть освободившись из объятий, её руки все ещё обвивали его в то время, как её ноги снова начали касаться земли.       Фес поднял бровь, широко улыбаясь, чтобы никто не воспринял его следующие слова всерьёз.       — Что, то есть у тебя есть любимые заключённые, ма?       Их смех расплылся в майской жаре. И когда их глаза встретились, они продолжали улыбаться друг другу, и это вправду похоже на весну.

***

      Впервые это случилось в магазине в тот же день, когда освободили Феса.       Ру жаждала услышать рассказ о том, что произошло в их доме, и как они были освобождены, её вопросы были быстрыми и последовательными. Лекси сказала ей, что они должны дать Фесу отдохнуть денёк и встретиться завтра, но Фес просто улыбнулся, вручив двум девушкам мороженое и сказав, что встретит их на крыше.       Он закрыл магазин и, вот он одной ногой стоя на ступеньке пожарной лестницы, ведущей на крышу, посмотрел наверх на двух девушек, сидящих на крыше, свесив ноги с края и облизывая капающее мороженое в рожке. Внутри появилось странное чувство дежавю, прежде чем, он поймал себя на этой мысли, он мягко улыбнулся. Он знал, что видел это раньше, испытывал это раньше. Что-то странно-знакомое, даже недавнее, во всём этом, но он не мог понять что именно.       — Йо! — Позвала Ру, смотря вниз и слизывая мороженое с уголка рта. — Наслаждаться видом будешь позже. Я хочу услышать историю!       Фес закатил глаза, но подчинился. Девушки отсели в разные стороны друг от друга, освобождая ему место между ними. Лекси ничего не сказала, но была уверена, что к ней он присел ближе. Немного.       — У них ничего нет на нас, поэтому они должны были нас отпустить. — Пожал он плечами. — Но вот ведь засранцы, держали нас по максимуму.       — Грёбаные свиньи. — Возмутилась Ру, а Лекси едва сдержала смех согласия.       Однако Феско говорил правду, рассказывать было и вправду нечего. Всё произошло так, как он предполагал, благодаря телефонному звонку, в котором добрый голос предупредил его.       — Запомни, не произноси никакую хрень без адвоката, — услышав в трубке телефона твёрдый женский голос, он кивнул, хотя на другом конце провода не могли увидеть этот жест. Они помолчали немного, а потом она добавила. — Не могу дождаться того, чтобы увидеть тебя в ближайшее время, Феско.       — Фес, — прохрипела Ру. — Блять, видел бы ты пьесу Лекси. Боже! Тебе бы понравилось. Кинематографично. Поэтично. Реклама, отсылки и всё такое. — Тон в голосе был шутливым и ни капли не злобным или саркастическим. Это её искренние слова, и Лекси знала, что Ру действительно очень понравилась пьеса. Она улыбнулась подруге. Фес не был уверен, что она имела в виду под последней частью, но он заметил, как лицо Лекси начало заливаться краской — чёткий сигнал того, что она не хотела вдаваться в подробности. Так что он просто нежно сжал её голое колено, держа с ней зрительный контакт, и тихо произнёс:       — Я знаю, что понравилось бы.       Они говорили об этом в машине. Он знал, что она даже не думала злиться на него из-за того, что он пропустил пьесу. Она призналась, что была обеспокоена предчувствием чего-то плохого, растущее ниже живота. Он рассказал ей о розах. Она растрогалась, но глаза не выпустили ни слезинки. Она сказала ему, что счастлива, что он и Эш в порядке и он сейчас здесь. Он обнял её. Приняв достаточно неловкое положение в машине, оба чувствовали себя комфортно. Он снова и снова уверял её, что посмотрит двухчасовое видео, которое, он уверен, сняла её мама на телефон, и когда она тихонько засмеялась ему в ухо, он ощутил себя на небесах.       До конца ночи странное чувство дежавю не покидало его мыслей. И, честно говоря, оно ему не мешало. Это чувство было приятным. Как будто однажды он упустил его, и теперь он смог ощутить его снова на своих условиях. Это чувство утолило его жажду, как освежающий глоток холодной воды в летний день.       В тот день они разговаривали и смеялись часами.

***

      Второй раз это случилось, когда он был с Ру.       Лекси позвонила ему за час до прихода Ру и извинилась, сказав, что у них с мамой и Кэсси возник спор, что всё в порядке, и она расскажет ему обо всём позже. Он понял её, и хотя Фес любил проводить время с Ру, его подругой, частью его семьи, он был немного расстроен, что сегодня не увидит Лекси. Он дорожил даже самыми маленькими моментами вместе: кроткие взгляды с противоположных концов дивана, затянувшийся зрительный контакт, невесомое, но неслучайное касание плечом, когда она проходила мимо него. Ему казалось невозможным не потерять голову из-за этой девушки. Его девушки.       Кажется, присутствие Лекси рядом с ними всё равно ощущалось, так как Ру только и говорила о её пьесе. О сценах, заставившие её плакать, включая речь на похоронах её отца. О том, как Лекси приковала взгляды всех зрителей к себе, к каждому жесту и к каждой реплике, безмолвная, смеющаяся, плачущая и восторженная. Феско закрыл глаза, чтобы представить это. Скандирование имени Лекси, её сердцебиение и то, как она, должно быть, гордилась собой. А потом Ру рассказала ему о Кэсси.       Ру рассказала о том, как Кэсси вышла на сцену и вытащила Лекси из-за кулис, высмеивая её перед всей школой, настаивая на том, что все страдания нависают над её жизнью, а не над жизнью Лекси. Феско был глубоко потрясён услышанным. Как её сестра могла причинить её такую боль? Руки Феса сжались в кулаки до белых костяшек.       Неудивительно, что Лекси не смогла рассказать ему об этом. Он был почти в бешенстве, просто услышав об этом, но заново пережить те же чувства откликнулись бы свежей болью, которая ещё надолго, а может и навсегда, не сможет угаснуть.       Феско задумался о том, как его слова расходятся со словами Кэсси. Бесстрашная и Чёртов наблюдатель. Он надеялся, что в голове Лекси его мнение о ней перевешивает обвинения сестры.       Ру отошла за печеньями с молоком, оставив его со своим телефоном, чтобы он посмотрел некоторые сцены из пьесы, которые она записала. Когда она вошла обратно в комнату, она увидела, как он лежит на животе, увеличивая и уменьшая изображение на телефоне, и, она могла поклясться, он лежал, болтая ногами вверх-вниз. От увиденного она чуть не уронила стаканы на пол; он выглядел как грёбанный влюблённый школьник. Бессмыслица, Ру отставила их перекус в сторону и присела на кровать рядом с ним, наклонившись, чтобы увидеть картинку, привлекшая его внимание. Она была уверена, он и не подозревал, что она уже вернулась в комнату. Когда Ру подловила его, она нежно и звонко рассмеялась.       — Боже, это был адский день.       — Она, — начал говорить Фес низким тоном, глаза всё ещё пялились на картинку, вводящую его в ступор Он не мог отвезти глаз. — Пожалуйста, скажи мне, что кто-то сказал ей, как чертовски крут этот костюм.       На фотографии Лекси приятно улыбается, её рука обнимает плечи Ру. Её обычные длинные тёмные волны сменились на коричневое афро, вокруг рта толстая борода и усы, а на ней голубая рубашка; в стиле Боба Росса.       — Нет, — поморщила нос Ру. — Не думаю, что кто-то сказал, что он крут. Но он точно забавный.       Фес вспомнил тот день, когда Лекси впервые попробовала травку на его диване. Изрисованное лицо. Радостный смех. Ему стало интересно, помнит ли она этот день тоже, и подсознание само ответило на вопрос. Конечно, она всё помнит.       После того, как Феско вернулся домой в ту ночь, Ру послала ему фотографию Лекси. Он провёл большим пальцем по её чертам лица, на которое приклеен грим к Хэллоуину. Он любил её мужество, её чувство юмора. Он любил в ней её готовность быть странной, не заботясь о том, что скажут другие, она делала то, что захочет. Он любил…       С этими мыслями он уснул в ту ночь с телефоном в руках, на котором сиял экран с той самой фотографией.

***

      Иногда быть с Лекси Говард похоже на жизнь в кино. Это не редкое чувство. Как будто это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Она — его картина идеальной девушки, которая смотрит на него с блистательной улыбкой и янтарными глазами, которая умнее, чем любой человек, которого он когда-либо встречал, которая возбуждает его одним прикосновением руки. Когда она сжимает его руку, Феско возвращается к реальности, это прекрасная реальность, в которой они оба снимаются в главной роли. Он благодарит звёзды, небеса и Бога каждую ночь за это. Они реальны, их чувства реальны.       Но, когда он сидел на пустом диване на вечеринке, ожидая возвращение Лекси из уборной, он услышал, как какой-то придурок грубо отозвался о ней своему приятелю.       — Мужик, я бы так хотел перепихнуться с Лекси Говард.       Фес готов был поклясться, что уже видел такой фильм раньше.       — Йо, — Фес сдвинул брови, присматриваясь к парню, который сверлил его взглядом через дно стакана, из которого пил напиток красного цвета. — Не болтай о ней в таком тоне. Что за ебучий патриархат или прочее дерьмо?       Честно говоря, он даже не знал, правильное ли слово использовал, но это прозвучало правильно. Так бы сказал Лекси.       — Чё? — Парень тупо заморгал.       Фес вздохнул, потирая руку и повторив свои слова:       — Не болтай дерьмо о Лекси, братан. На этот раз усёк?       Крысоподобный хмурый пацан недоверчиво хмыкнул.       — Если она пришла сюда в таком виде, значит хочет, чтобы о ней так говорили, чувак. — Парень, сидящий рядом с ним, видимо его друг, присоединился к диалогу. — А что? Ты её собачонка?       Фес мог бы ответить что угодно. Он мог бы сказать, что приравнивать то, как выглядит девушка, к провокациям, то же самое, что и порочный круг сексуального насилия. Как эти женоненавистнические оправдания сексуального насилия были дерьмовыми и отвратительными, и то, как она одевается, не имеет ничего общего с провоцированием дегенератов. Он был бы рад быть для неё кем угодно в любое время, и заступился бы за неё от любого придурка и непристойных комментариев, как и за любую другую девушку. Он хотел сказать всё это, и он действительно, очень хотел врезать в ухмыляющееся лицо парня. Он уже почти дёрнулся, но вдруг…       — Вообще-то, он мой парень.       Знакомый, любимый голос. Сладкий, как мёд, и свежий, как вода с лимоном или утренняя роса на лепестках цветов, его собственное воплощение весны. Лекси, Лекси, Лекси.       Его разум едва осознал её слова, когда рука Лекси легко взяла его под локоть, соединяя их вместе. Она улыбнулась двум парням, нанося свой последний удар.       — Так что, если я кому-то достанусь, то только ему. Больше не смейте произносить своими дерьмовыми ртами моё имя, а свои головы высуньте из задниц.       Феско почувствовал, что его сердце сейчас выпрыгнет из его чёртовой груди. Он бы поцеловал её прямо здесь и сейчас, но это был бы их первый поцелуй. Он мечтал, чтобы этот момент они разделили только вдвоём, наедине, чтобы это был только их момент.       Через некоторое время они сбежали с неутомимой вечеринки и сели в его машину. Наэлектризованное ощущение между ними могло бы убить его. Ударить током. Его глаза опустились к её губам, и он знал, что она заметила это, она должна была заметить. Она красива и непоколебима, будто уже давно привыкла к этому чувству наэлектризованности, чувству, проходящее по её венам.       — Надо было надрать им задницы, — тихо признался Фес. Будто выдавая ей что-то секретное, что-то грешное. Признавая свою худшую, самую жестокую сторону, только для неё. Признавая свою лучшую, мягкую, нежную, чёртову меланхоличную сторону, только для неё. В его молчании звучат его слова: «Прими меня таким. Даже если кажется, что не стоит. Будь со мной, Лекс.»       Но Лекси Говард не легко испугать.       — Знаю, — ответила она, скромно проведя мизинцем по длине его руки, было бы глупо полагать, что в этот момент они не почувствовали искр. Преуменьшение. Не хватало слов, чтобы описать полную мощь их прикосновений. Как этот жест заставил весь город в миг отключиться. — Я была бы не против.       Фес принял это, он знал, что это правда. Она видела его таким в первую же ночь, когда они познакомились. В канун Нового года он бросил свой свитер на диван, костяшки его пальцев были окровавлены, когда он оставил избитого Нейта Джейкобса едва в сознании лежащим на полу. Фес взглянул на Лекси после драки, если можно так это назвать, он увидел её шок, её расширенные глаза, столкнувшиеся с его. Он изучил её взгляды, и он не видел в нём ни намёка на то, что думал увидит: отвращение, брезгливость, омерзение. Страх. После того, как она навестила его в магазине на следующий день, его дичайшие мечты, о которых он едва позволял себе думать, опасаясь разбить в пух и прах свои надежды, ожили. Он понял, что она действительно чувствовала. Она волновалась. За него. И, Боже, разве это не самое прекрасное, о чём он мог мечтать?       — Спасибо, что защитил меня. Что заступился за меня. — Тихо проговорила она. Он знал, что за скрытый смысл она прятала за благодарностью. Она рассказывала ему об этом как-то в одном из их ночных разговоров по телефону. Никто и никогда раньше не заступался за неё.       — Я что угодно сделаю для тебя, — его слова потоком вырвались с его уст и ощутимо застряли в воздухе между ними. Фес заметил, как она, колеблясь, чуть наклонила голову, но вскоре всё увереннее и увереннее. Её пальцы коснулись его плеча. В его голове ещё остались слова для неё, и каждое из них было признанием. — Спасибо, что сохранила мой здравый рассудок.       Лекси слегка посмеялась над этим, она открыла рот, чтобы сказать что-то, в то время, как её пальцы скользнули вверх по его шее и вдоль челюсти. Она упустила шанс что-то сказать.       В тот момент, когда Фес пробормотал своё самое опасное признание:       — И, блять, спасибо, что сводишь меня с ума.       Ночь расплылась, его руки переплелись с её, их губы слились вместе, как два кусочка головоломки, отчаянно притягивающиеся друг к другу, наконец-то, наконец-то. Её руки потянули его за воротник. Фес закусил её губу и мягко потянулся к ней, помогая ей вскарабкаться с пассажирского места на его колени. Неуклюже, но идеально, как пожар, разрастающийся в лесу.       Лекси впервые назвала его священным словом «парень», когда они впервые поцеловались. Но не в последний раз, нет. Это было только начало, их начало. Хотя, по правде говоря, они оба знали, что их начало было давным-давно.       Не то, чтобы имело значение, в чём она была в ту ночь, но на ней было шёлковое платье в приглушенном лавандовом цвете, её волосы были заплетены в ту корону, как на новогодней вечеринке, эту причёску Фес обожал. Платье было чуть выше колен, а бретельки были завязаны в аккуратные бантики на острых изгибах её плеч.       Видимо, его глаза задержались на ней на секунду дольше, потому что Лекси вдруг сказала:       — Кэсси.       — Чё?       — Это платье Кэсси, — объяснила она, смущённо потирая руку. — Она очень хотела, чтобы я надела его.       Он знал, что для неё носить одежду сестры принимало другой уровень выхода из зоны комфорта. В голове витали тысячи мыслей, что ему хотелось ответить: «Ты можешь носить то, в чём тебе хорошо и комфортно. Ты выглядишь невероятно. Ты прекрасна в любом виде. Чёрт возьми, Лекси, твоя красота и уверенность — лучшее сочетание. Ты выглядишь, как чёртова сила природы.»       — Ты меня чуть не одурачила, — Фес встретился с её глазами. — Ведь оно идеально тебе подходит.       Он запомнил её розовый румянец, как она обрадовалась, как улыбка озарила её лицо. И он поклялся, как и в ту самую новогоднюю ночь, что постарается как можно чаще заставлять её чувствовать это.

***

      Во второй раз, когда Лекси попробовала травку, она почувствовала более приятные ощущение, чем в первый.       Всё меньше плохих мыслей посещали её голову, и, возможно, это потому, что на этот раз она способна наслаждаться комфортной и хорошей компанией своего парня, который успокаивающе поглаживал её по спине после каждого кашля или хрипа. Его прикосновения были приятными и успокаивающими.       Они танцевали вокруг кухни Феса, запутываясь в объятиях друг друга, она целовала его в лоб, он целовал её плечи. Они покачивались вместе, поглядывая на включённый телевизор. Может быть, им следовало бы быть внимательнее к другим предметам в комнате, потому что, когда они сделали неправильный шаг в сторону и споткнулись о кухонный прилавок, они нажали на кнопку открытого блендера, в котором Эш недавно делал смузи, но забыл о нём. Он начал разбрызгивать содержимое в разные стороны. Лекси и Фес так сильно смеялись, что чуть не плакали от смеха, облизывая клубнично-банановый смузи с щёк и носов друг друга.       Ру, будучи хорошей подругой, пообещала принести Лекси чистую одежду из её дома, чтобы сменить пропитанную смузи кофточку. К моменту, когда Ру пришла к Фесу, они оба немного протрезвели. Хоть травка почти отпустила сознание Лекси, она всё равно поддалась порыву и бросилась обнимать подругу, её глаза сверкали.       — Я скучала по тебе.       Фес наблюдал за ними, смотрел, как Ру захохотала и с любовью закатила глаза, отдавая сумку с одеждой Лекси и велев ей переодеться, но только после того, как уже Ру снова обняла её, так же крепко и нежно. Фес почувствовал знакомое ощущение натяжения в его груди, знакомое тепло, будто этот единственный момент мог вылечить все его душевные раны, которые, он считал, никогда не затянутся. Это его люди.       Когда Лекси вернулась из ванной, переодевшись в другой свитер, первой это заметила Ру.       Она бросилась на них, переводя взгляд с одного на другого.       — Ни хрена себе! Вы, типа, закупаетесь парной одеждой?       Их брови одновременно вопросительно изогнулись, и перед тем, как бросить взгляд на Ру, они посмотрели друг на друга. Через секунду Лекси поняла.       Свитер. Зелёный шерстяной свитер, в которой Феско был на новогодней вечеринке на диване рядом с ней, тот, который он оставил недалеко от неё, тот, который она вернула ему в его магазине на следующий день, заикаясь и нервничая, просто, чтобы увидеть его. Свитер, из-за которого она прочесала весь интернет, чтобы найти похожий и недорогой, ведь нужно было вложиться в свой бюджет, для её пьесы. Естественно, из бесчисленных вариантов одежды Ру смогла выхватить из гардероба Лекси то, что могло бы смутить её больше всего, что могло бы показать, насколько она замечает детали, наблюдая за Феско.       Она пыталась придумать оправдание, типа «О, это свитер Кэсси». Хотя Кэсси никогда бы не надела что-то похожее. Но вдруг её мысли прервало нежное ощущение губ на своей щеке. Его губ. Её кожа расцвела с непозволительно большей теплотой, а его губы переместились к её уху, чтобы прошептать:       — Ты могла просто взять мой, крошка.       Через несколько часов Ру ушла к себе домой, а Лекси осталась на ночь в его постели, рисуя замысловатые узоры на его обнажённой груди, прижимая голову к нему, чтобы услышать его сердцебиение. Они любили прикасаться друг к другу, они любили даже самые невинные прикосновения. Его палец провёл линию вниз по её позвоночнику. Её руки гладили каждый его шрам, маленький порез, отпечаток синяка на его теле. Его руки потирали её плечи в то время, как он целовал её губы, а она целовала его в ответ. Так они медленно погрузились в сон, прижимаясь друг к другу. Когда на следующее утро настало время уходить, она надела его свитер.

***

      — Лекси! — Простонал он ей в рот, отчаянная молитва, слова человека, умирающего от жажды. Его руки блуждали по её бокам вверх по краю платья.       Платье, это чёртовое розовое платье. Фес узнал об этом как из мифа или пророчества, от Ру, которая по-волчьи посвистывая, рассказала Фесу, что он упал бы замертво, если бы в зрительном зале наблюдал за тем, как Лекси расхаживает по сцене в этом платье, излучая уверенность и кокетство, когда она шествовала на каблуках, выгибая спину и хлопая ресницами.       Да, Фес задумался о том, что смерть, возможно, была бы менее болезненной, чем это.       Когда она вошла в его дом, он взглянул на неё, облизал пересохшие губы, почувствовав что-то внутри. В следующую секунду после того, как за ней закрылась дверь, он прижал её к железной поверхности и поцеловал. Он целовал её, уверенный в том, что их лесной пожар поглотит весь мир, горящий вместе с ними.       Их одежда скользнула на пол, когда они беспорядочно пробивались в его спальню, губы отказывались отрываться друг от друга. Даже когда у них перехватило дыхание, они по очереди начали оставлять следы друг у друга на шеях, проводя руками по изгибам тела друг друга.       Когда Фес лёг на кровать, Лекси посмотрела на него, желая его и немного стесняясь. На ум пришёл вопрос. Он взглянул на неё, смотрел некоторое время, прежде чем прошептать:       — Говори.       И она прошептала:       — Хочешь, чтобы я не снимала платье?       Фес снова застонал от одних этих слов. Он был уверен, что на самом деле умер. Вознёсся.       А как иначе объяснить то, что он оказался на небесах?

***

      — Ты помнишь, когда впервые понял, что любишь меня?.. Что я нравлюсь тебе.       Фес наклонился и поцеловал в висок лежащую у него на коленях девушку, она замерла, закрывая глаза, чтобы насладиться этим моментом.       — Когда ты мне понравилась, хм… — он сделал вид, что задумался. — С того дня, когда я встретил тебя, наверное.       Она посмотрела на него.       — Да ладно, прикалываешься. Ты же не серьёзно.       Он бросил на неё странный взгляд. Она закатила глаза, поднимая ладони вверх в имитации мира, сразу принимая поражение.       — Ладно-ладно, ты серьёзно, я знаю. Не буду сомневаться в себе.       Он слепо усмехнулся. «Да, это моя девочка».       — Нет, потому что фраза «Ты же подруга Ру?» была отрепетированной репликой. — Издевательски подшутил он над собой, смеясь.       Лекси выглядела удивлённой, но она улыбнулась, счастливо смущаясь.       — Так ты знал моё имя?       — А как же, Лекси Говард?       Лекси Говард. Феско. Они долго повторяли имена друг друга, смакуя каждый слог. Они не хотели торопиться, желали провести всю жизнь, произнося имена друг друга, будто их имена — это ценность, на которую хочется тратить своё время. Осторожно, с любовью.       Он подумал о том, когда он понял, что любит её. Это был безумный день.       После пьесы Лекси бросилась в полицейский участок Ист-Хайленда, как только узнала, что Фес и Эш были временно задержаны, в её голосе звучала ярость.       — У вас вообще есть доказательства? — Фес мог распознать её далекое, но отчётливое эхо. Наверное, Эштрей тоже, так как он приподнялся с цементного пола.       — Это не Ваша забота, мисс! — Ответил ей офицер, Лекси была почти в бешенстве.       — Один из них несовершеннолетний, — прошипела она. — Он, блять, ребёнок. А вы держите его там несколько часов. Вы всегда так ублюдски обращаетесь с детьми?       Лекси не нужно было защищать Эша, она едва знала его, мальчик не задерживался за диалогом с ней более чем на полторы минуты. Но Фес слышал её громкий и твёрдый голос, требующий лучшего обращения с его младшим братом. Для него это было самым главным из всего, что она говорила. Она знала, что Феско тоже хотел этого.       Она переживала не только за него, но и за каждого его близкого человека. За его семью. Такая хрень редко попадается в людях, он понимал это. И со стороны Лекси Говард это было не что иное, как безоговорочное признание.       Он рассказывал ей об этом моменте, а она слушала, мимолётно оставляя мягкие поцелуи на его прижатых губах. Три поцелуя. По одному за каждое слово, которое они говорили друг другу всё это время. Я люблю тебя.       А потом он спросил её:       — А ты когда осознала?       В новогоднюю ночь на диване. Тогда он ей понравился.       В его доме в дождливый день, когда они смотрели фильм из 80-х и пели песню. Он держал её за руку. Их песня. Тогда она влюбилась в него.       Она рассказала ему всё, всё без утайки и стеснения. Иногда он прерывал её, чтобы поцеловать, только когда не мог побороть в себе желание. Они так долго нравились друг другу, и они так долго любили друг друга.       — Немного внимания, — сказала она, держа их переплетенные руки над сердцем. — И я влюблялась.       Может, это был не фильм, а история. Та, в котором каждый из них писал главы, прижимая губы к страницам, зная, что их вечность будет не только их концом, но и их началом, и длинным отрезком середины.