Кисть и кровь

Было тихо. Даже слишком тихо, вопреки обычаю. Нагахидэ настороженно провёл рукой по другой стороне кровати, когда наконец достаточно проснулся, чтобы понять, что к нему не прижато тёплое тело, в шею никто приятно не сопит, чужие-родные руки не обнимают. Лениво приоткрыв глаз, он убедился, что этой бедовой женщины действительно в комнате нет, а не она просто свалилась с постели. И нет её давно, что очевидно по холодной постели рядом. И как она только научилась так тихо выбираться из их постели? Будто совершенствуется с каждым днём, честное слово. Ну или он сам уже настолько привык к её отлучкам ни свет, ни заря, что не реагирует. И, ориентируясь на её природную неуклюжесть, он склоняется к мысли о том, что это он дал слабину. С ней даже не удивительно. Тихий смешок пронзил тишину комнаты, и вампир всё-таки встал с кровати, ёжась от прохлады. Зимой в замке становилось ужасно холодно, особенно, когда дорогая супруга покинудала его, ещё не успело подняться неспешное зимнее солнце. Поправив сбившиеся за ночь одежды и ступив на ледяной пол, Нагахидэ поморщился. И отчего ей не спится? Они могли бы вместе валяться до обеда, всё равно дел никаких нет. Но он вынужден признать, что без неё валяться уже не столь приятно. Посмотрев в окно, вампир мельком подумал, что всё же красиво – столько снега он не видел уже очень давно, зима в этом году выдалась очень снежной. И всё это искрилось, переливалось в только-только занимающемся рассвете настолько ярко, что нельзя было не замереть от всеохватывающего восторга. Не хватало только тёплого чая и той невыносимой женщины в объятьях и Нагахидэ признал бы, что мог бы простоять так часами. Но ни её, ни даже чая не было под рукой, так что он тихо фыркнул и отправился переодеваться, хотя очевидно не хотелось вылезать из тёплой одёжки и покидать чуть более тёплую, чем коридоры огромного замка, комнату. Но найти свою невыносимую приключенчицу ему было необходимо. Хотя бы чтобы удостоверится, что она не умерла от переохлаждения и позавтракала. Спустившись на первый этаж, в холл, он встретил Мицухидэ, потирающего собственные руки, покрасневшие от мороза. Потерев такой же краснючий нос, он наконец поднял взгляд на товарища и в его глазах замерцали дьявольские искры. Или это были снежинки с его ресниц. Насмехается, гадёныш. Нагахидэ сложил руки на груди и с недовольным прищуром продолжил вглядываться в Мицухидэ, надеясь что тот всё же отыщет где-то закопанную совесть и скажет ему, где искать его (не их, никогда он не станет делить что-то с окружающими) неугомонную женщину. Но тот, вопреки мягкому, как считают многие, нраву, не собирался отвечать на безмолвный вопрос, лишь сверкал насмешливо глазами, всем видом выражая ехидство. Устав от столкновения взглядов, которое всё равно ничего не дало бы – у Мицухидэ выдержки куда как больше, это заранее провальное мероприятие, Нагахидэ все же нарушил молчание и задал давно вырывающийся вопрос. - Где она?- недовольно вздохнул вампир, глубоко осуждающе глядя на товарища. – Гуляет по лесу. Я проследил, чтобы она не брала с собой мольберт, можешь не беспокоится, если не потеряется,– хмыкнул тот, прекрасно понимая, как и все остальные, что это очень маловероятное развитие событий,– или не съедят волки, то вернётся. Она даже не потеряла ни одного предмета одежды, когда я видел её в последний раз. – Удивительно,– пробормотал, не сумев сдержать лёгкую улыбку, скользнувшую по губам, Нагахидэ. Мицухидэ лишь покачал головой, проходя мимо него. И отчего этот дурак всё никак не может открыто показать своих чувств? – Я бы посоветовал тебе спешить,– пробормотал Мицухидэ,- вдруг всё же замёрзнет насмерть? Нагахидэ раздражённо цыкнул, покачав головой. Вот же – и чего всем так нравиться смеяться с его беспокойства за его драгоценную супругу, если она постоянно впутывается в неприятности? Он оправдано волнуется! Мицухидэ лишь покачал головой, похлопывая соклановца по плечу. Его беспокойство он разделял, но из них двоих Нива реагировал смешнее, так что все тумаки ему. Выскочив из дверей, Нагахидэ огляделся, но естественно, сразу приметную на фоне снега макушку не разглядел. Только побродив по территории около часа, когда наконец стало совсем светло, он наконец увидел её. Айко сидела в седле своей любимой лошади, прекрасная в своей зимней одежде. Её смех раздавался звоном колокольчиков на всю округу. Тем, кто рассмешил её, был господин Нобунага, с которым они уже несколько дней говорили о чём-то, что никому другому из клана не сообщали. Нагахидэ чуть ревниво поджал губы, но сразу же тряхнул головой и подошёл ближе. Его появление сразу заметил господин, а вот Айко, едва отсмеявшись, утирала слёзы, набежавшие на глаза, поэтому пока не заметила опасность отчитывания. Нагахидэ сложил руки на груди, недовольно поглядывая на супругу, вновь забывшую всякое беспокойство о себе. Она ведь очевидно не завтракала и замёрзла. Господин приветственно кивнул ему, а потом взял под поводья лошадь девушки и подвёл её ближе к Нагахидэ. Айко даже не дёрнулась – привыкла, что её так постоянно водят, чтобы не потерялась, случись что. – Ваше предположение невероятно,– полностью успокоившись, сказала девушка,– но я всё же уточню у Юзуки-тян позже. После того как их посетила та иномирская девушка, Айко подружилась с ней, милая и мягкая, разбавляющая раздражительную атмосферу клана, напряжённого нападениями якума, и они даже после отъезда той, продолжили переписываться. Так девушка очень многое узнала об иных традициях, культуре, да и вообще море информации, что заинтересовало и господина. С тех пор он не только присоединился к переписке девушек, но и постоянно что-то обсуждал с художницей. Нагахидэ ревновал, ревновал жутко, но поделать ничего не мог. В конце концов он смирился. К тому же, Нобунага-сама никогда не претендовал на чужих женщин, а Айко была верна одному Нагахидэ. Наконец девушка обратила внимание на окружение и увидела дорогого сердцу вампира. В ту же секунду в её глазах зажглись искорки. Видя такое искренне счастье в глазах девушки, когда она видела его, его лишь одного – ни у кого не оставалось сомнений, что единственным, на кого художница когда-либо посмотрит, будет именно он. Нагахидэ даже чуть расслабился, стоило ей так взглянуть, он едва не улыбнулся ей в ответ, но всё-таки сдержался. Он сюда не праздно посмотреть что она делает пришёл, а чтобы поругать за пренебрежение собой же. Но она быстро спустилась с лошади, почти спрыгнув с неё, и Нагахидэ ловко поймал её, хотя и знал, что вероятнее всего она сама прекрасно справилась бы со спуском. Хотя её неуклюжесть… Айко вот и вовсе об этом не переживала, счастливо прижимаясь к груди Нагахидэ. Она с лёгкостью обвила его шею руками и нежно поцеловала в губы, пока он не начал ворчать. Ворчать он всё равно будет, тут ничего не поделаешь, но хоть не сразу при встрече. Так и случилось, стоило ей отстраниться и неловко улыбнуться своему вампиру, как тот сразу же начал бурчать, осторожно положив ладони на её щёки. И ещё не поймёшь, что было холоднее, так что его бурчание она всерьёз не воспринимала, любуясь ворчливым выражением лица. Они тут были не одни, но видимо за своей руганью, её дорогой Нагахидэ успел об этом забыть. Айко тихо засмеялась и нежно нажала на его кончик носа указательным пальцем, чтобы окоротить и успокоить. Вампир тихо фыркнул, чуть сморщившись, но действительно смолк, уморительно-серьезно смотря на неё. – Мы тут не одни, дорогой, давай ты поругаешься на меня после того, как мы приедем в замок и пообедаем,- нежно улыбнулась девушка, лукаво щурясь и убирая палец с чужого носа, который хотелось еще и поцеловать. Но проявлять нежности рядом с посторонними слишком часто она тоже не была готова, поэтому сдержалась. Нобунага тихо хмыкнул, всё ещё сидя на своей лошади, будто напоминая этим звуком о своём присутствии. Милования этих двоих его не сильно трогали. – Голубки, вы здесь всё ещё не одни,– сказал мужчина, подтверждая слова девушки. Не то чтобы он злился – он даже удивлён игнорированию не был – влюблённые вампиры это такие существа, которые кроме второй половинки сложно что-либо, или кого-либо, воспринимают. – Что я и имела в виду,– улыбнулась Айко, когда Нагахидэ чуть покраснел, неловко дёрнув плечом. – Простите, Нобунага-сама…– начал было он, но господин лишь отмахнулся. – Твоя супруга мудрее тебя, нам уже пора в замок, так что хватит препираться и лебезить, Нагахидэ. Айко переплела свои пальцы с пальцами мужа и успокаивающе улыбнулась ему. Кажется, тот всё же чуть успокоился, потому что вполне спокойно позволил ей залезть на лошадь, а потом сел позади, обнимая и чуть облакачиваясь на неё, игнорируя насмешливый взгляд, кинутый через плечо. Его неумолимая приключенщица хорошо его знала, но ехидством от Мицухидэ не отличалась. Иногда их действительно можно было бы принять за ближнюю родню, если не иметь знакомство со старшей сестрой Айко и не знать откуда на самом деле растут ноги характера его супруги. Нобунага их дожидаться не стал. Во-первых, он выше по статусу, к чему ему их ждать, а во-вторых, когда эта парочка милуется, ожидать их – гиблое дело. Айко со смешком потрепала мужа по рукам, приобнявшим её за талию. – Поехали, дорогой, головотрёпку ты мне можешь устроить и в замке. Милый, у тебя руки все ледяные,- уже устало покачала она головой, недовольно вздохнув. Только о ней и беспокоится – себя совсем не бережёт, глупый. Впрочем, порой казалось что они оба такие. Нагахидэ раздражённо вздохнул, но спорить не стал. Именно с ней это не имело смысла и он просто нежно обнял её, утыкаясь носом в холодную верхнюю накидку, когда Айко дёрнула поводья своей лошади, начиная говорить о чём-то отвлечённом. Если бы не было так душераздирающе холодно, он бы заснул, но сейчас вампир просто прикрыл глаза, наслаждаясь лёгкими движениями порхающих по его руке пальцев. Она всегда знала, как его успокоить. Вот только как ей удалось сделать так, что её пальцы теплее его? Обычно все с точностью наоборот. – Где ты потеряла перчатки?– строго спросил он. Вот же неугомонная! – Снежинки, и тебя, дорогой, лучше ловить без перчаток,– засмеялась она, откинув голову ему на плечо и сверкая смешливым взглядом. Нагахидэ лишь слегка покачал головой, надеясь, что она не видит боковым зрением его смущённого румянца. – Лучше смотри на дорогу,– пробормотал мужчина, отворачивая от неё голову. Вот любит же она его смущать, даже сама не замечая того, что её слова с ним делают. Айко в ответ лишь расхохоталась, но всё же направила лошадь в сторону замка, чтобы не вызывать ещё большего ворчания муженька. Всё же, она тоже замёрзнуть успела. И ещё до встречи с Нобунагой, который вышел на конную прогулку не зависимо от неё, но решил всё-таки присоединиться к её разглядыванию окружения. А потом они и вовсе разговорились на счёт праздника о котором им недавно написала Юзуки. Не то чтобы они тоже не праздновали что-то подобное, но традиция дарить подарки, а не получать их, обоих заинтересовала. А Нобунагу к тому же очень привлекла идея притащить в замок ёлку и украсить её всем, чем только можно. Очевидно, дорогим, красивым и блестящим. Они и разъезжали по лесу, ища самую красивую. Она – для того чтобы зарисовать пейзаж, он, чтобы найти что-то, что очевидно подошло бы великолепию его замка, вслух размышляя о том, чем бы её украсить, чтобы эти украшения точно были самыми невероятными. Над этими размышлениями она и смеялась, когда звучали уж самые невообразимые предложения. Хотя не все предложения были смешными, стоило признать. Например, предложение украсить ёлку частями врагов сочла за мерзкое и поспешила отговорить мужчину, что только с прищуром улыбнулся, очевидно, говоря это предложение лишь в шутку. Айко понимала, но также не отрицала того, что вероятно мужчина действительно сделал бы так – или хотя бы оговорился возле подчинённых о такой идее, а те бы приняли всё всерьёз – не начни она его отговаривать. Такой уж у него был характер – где-то дурашливый, где-то ехидный или пугающий. Это же Нобунага Ода. Тем не менее, Айко прищурилась. Пока что о готовящейся подлянке, в виде празднования «Рождества», знали только они с главнокомандующим. И вряд ли хоть кто-то из них станет разъяснять все тонкости и обычаи этого праздника. Кто из врождённого ехидства и вредности, кто из желания наконец просто подарить подарки, не ожидая в ответ что-то невообразимое, как любили делать вампиры. Да, Айко надоедало получать подарки, на которые невозможно ответить адекватно. К тому же, почему все всегда думали, что она может подарить лишь картину? Во-первых, у неё были деньги, во-вторых – великолепная сестра, которая может достать всё на свете, а в-третьих - живое воображение. Она не будет дарить самое очевидное. Хотя главнокомандующего всё же стоит щёлкнуть по носу и из вредности подарить ему картину. Общую, со всеми. Если бы это не было против её собственных вкусов, она бы ещё и написала её в каноническом стиле, но тут уж её собственные убеждения играли против. Мягко улыбнувшись, она поспешила растормошить Нагахидэ, который по-совиному сонно моргая поднял на неё взгляд. Сонная дурашка. Она нежно улыбнулась ему и он недовольно вздохнул, очевидно пригревшись к её спине. Но всё равно слез и даже помог ей спуститься, отдавая лошадь в руки конюхом и таща несопротивляющуюся женщину в сторону кухни. Им повезло и они даже не опоздали к обеду, так что забрав еду, Нагахидэ схватил свою добычу: и съестное, и девушку, потащил их куда-то ему одному ведомой тропой. Точнее коридорами замка. Айко не могла сдержать улыбку. А ведь он когда-то точно так же таскал её по замку, когда им надо было вместе куда-то выбраться. Только тогда его ладонь крепко сжимала её запястье, до боли стискивая нежную кожу и оставляя синяки. Она покачала головой, стараясь не поддаваться воспоминаниям и сдержать широкую улыбку, так и просящуюся на её лицо. Нагахидэ не одобрит её поддразнивания. А её улыбку он часто воспринимал именно как поддразнивание. Возможно, из-за того, что она часто, как только поняла, что он ей не опасен, и очень даже нравится, смеялась над ним, считая чуть ли не каждое действие милым? Она не знала, поэтому старательно прикрывала широкую улыбку ладонью, следуя за петляющим по коридорам мужчиной и смотря на него нежным взглядом. Такой дурашка, но такой её. Наконец, дойдя до места назначения – небольшого зала, который она уже знала, Нагахидэ остановился. В замке было много комнат и залов, но этот был одним из его любимых – небольшой, уютный, вдалеке от главных коридоров, а от того тихий и малопосещаемый. Он любил здесь спать, особенно зимой, потому что там был камин. Летом тут было душно, а вот зимой самое приятное помещение в замке, по его мнению. Исключая их комнату, конечно. Нагахидэ пропустил её вперёд, поставил их обед на стол и пошёл тормошить угли камина, пока Айко преспокойно присела на диван, игнорируя кресло, хотя знала, что Нагахидэ захочет занять именно диван, чтобы после разлечься на нём, как ни в чём не бывало. Схватив со столика книгу, она открыла её на последней закладке, решив почитать. Подошедший к ней вампир не стал отвлекать, просто лёг, как и задумывал, на диван, положив голову супруге на колени. Стоило ему это сделать, как в волосы тут же скользнула мягкая ладонь, начавшая ласково перебирать светлые пряди. Он бы заурчал будто большой довольный кот, настолько было приятно, но предпочёл не делать этого – она ведь всё равно знает, как он любит ласку от неё, ни к чему постоянно это демонстрировать, тем более, когда он «раздражён и обижен», на то что она выбралась на прогулку без него, так ещё и замёрзла. Так что он просто перевернулся на бок, утыкаясь лбом в её живот и чуть бодая, когда рука в волосах ненадолго замерла. Айко улыбнулась, продолжая поглаживать мужа по волосам, пока он не заснул. Она тоже любила, когда они так сидят, поэтому не возражала, когда её талию обвили крепкие руки, прижимая ещё ближе и обнимая, а потом Нагахидэ и вовсе заснул в такой позе. Нежная улыбка появилась на её лице, уже совсем не скрываясь и она отложила книгу, чтобы погладить мужа по лицу кончиками пальцев, зная, что он уже не станет подхватываться от её прикосновений, как было когда-то. Слишком привык к ней, её рукам, голосу, запаху, слишком любит её, чтобы считать опасной. Нежно проведя рукой по бледной щеке, Айко засмотрелась на Нагахидэ вновь. Как всегда. Такой красивый, внешне неприступный, и весь – только её. Только ей доступна его нежность, его ревность, его взгляды без привычной хмурости. Улыбка сама собой становится шире и чуть мечтательнее. Стоило пережить всё что с ней было, хотя бы ради этих моментов. Их общих моментов.