увядающие розы

      — Мы всегда будем вместе, правда? — спрашивает Юрика. — У нас обязательно будет счастливый конец!       Золушка усмехается грустно-грустно, и в макушку ей утыкается; никакого счастливого конца не будет, да и ‘долго и счастливо’ в их мире не существует. Кто, как не он, знает это; Золушка через все это на своем опыте прошел, и знает прекрасно, чем все в конце закончится — часы обязательно пробьют двенадцать, принцесса увидит вместо принца мальчишку-замухрышку, и ничего не останется.       Когда он доставит её домой… все закончится; их время вместе уже почти к концу подходит, и потому он каждый момент с ней хочет продлить, как можно дольше находиться в этом мире на двоих, — Юрика его скоро оставит, все оставляют, других вариантов не существует.       Но ей Золушка об этом, конечно же, не скажет; он усмехается так, словно внутри ничего не болит и не разбивается, когда она спрашивает, будет ли у них этот дурацкий пресловутый хороший конец, и отзывается:       — Да. Я попрошу благословение у твоих родителей, и… извинюсь. А потом мы поженимся. И мы будем всегда-всегда счастливы.       Но не будут; Золушка это знает прекрасно.       Юрике об этом знать необязательно; пусть волшебство продлится ещё немного, и им все ещё будет весело, и его мечта не умрет ещё хотя бы немного. Золушка все за Юрику бы отдал; но ничего у него не было, чтобы ей отдать — если он останется, то отдавать будет только она, и это не любовь, никогда любовью не было.       — Мои родители обязательно благословят нас, — улыбается Юрика, кладя голову ему на плечо. — Я точно это знаю, они примут любое мое решение. И полюбят тебя как родного сына.       — Знаю, — смеётся Золушка. — Меня вообще тяжело не любить, нет? Ты, вот, сразу меня полюбила, и не пытайся это отрицать.       — Не буду, — серьезно кивает она в ответ. — Так и есть.       И этого хватает, чтобы его смутить; Золушка зарывается в её волосы, и бормочет:       — Ты слишком прямолинейная. Не делай так.       — Так — это как? — смеётся Юрика. — Что именно тебе не нравится?       Он на неё недовольный взгляд кидает, но сразу же улыбку не в силах сдержать — когда она такая счастливая и родная, как Золушка может быть недоволен? Юрика смеётся, и он не может не рассмеяться в ответ — она ему солнце заменяет, и здесь, в этом дурацком кафе, мир кажется бесконечным; ему кажется, что впереди ещё так много-много, впереди ещё вечность.       Но Золушка знает, что все это — иллюзия, попытка задержаться в этой тихой гавани ещё немного. Ничего не изменится, если самому себе лгать; эту реальность ему не изменить, никого не обмануть — Юрика, наверное, тоже уже обо всем догадалась, да?       — Я люблю тебя, — вздыхает он. — Ты — мое счастье, Юрика, знаешь?       Золушка её в лоб целует и мечтает ещё хоть на мгновение в своих руках удержать; скоро их сказка закончится, так хотя бы ещё мгновение, самое последнее, что у него останется на память о ней.       — Я тоже люблю тебя, — улыбается она в ответ. — Как здорово, что мы вместе, да?       — Да, — вымученно улыбается он. — Здорово.       И лишь крепче к себе её прижимает; долго и счастливо не будет — часы скоро пробьют двенадцать, волшебство рассеется, принцесса останется в замке, а он вернется туда, куда должен — в ту тьму, из которой Юрика Арису его вывела.       У Золушки никогда ничего не было; вопрос лишь в том, когда исчезнет и она.