Орден Насмешливого Чардрева

«Пусть нас минуют Паче всяких бедствий Гнев короля С любовью короля…» Лорд Уолтер Уэнт любил театр. Безумно любил. Намертво привязался к нему с первого представления, на котором побывал, и в дальнейшем, если оказывался в Браавосе, то невозможно было бы насчитать седьмицу, чтобы он не побывал хотя бы раз хотя бы в одном из многочисленных театров города. И никогда не проходил мимо уличных артистов, не бросив им хотя бы мелкой монетки. Правда, завести театр в Харрентоне у него так и не вышло. Браавосийские труппы ехать в глубь чужой страны с довольно мрачной репутацией упорно не хотели, среди местных же жителей к искусству может кто склонность и имел, но без надлежащего обучения проявить ее не мог. А бродячие барды, как выяснилось опытным путем, в этом деле были не помощники: одиночки по жизни и сути, они не были способны возглавить труппы. Так что выбор был невелик: либо предложить заморским актерам столько денег, чтобы у них глаза на лоб полезли и, плюнув на все опасения, они таки отправились бы за золотом в Вестерос, либо отказаться от замысла. Но поскольку денег для первого варианта у лорда Уолтера просто не было, то без обсуждения пришлось остановиться на втором. Ну и еще выписывать из Браавоса книги с новыми произведениями да перечитывать старые. Чтобы потом вспоминать при всяком удобном случае. И даже при неудобном. Любимцем Старого Нетопыря был Уиллас Шейкэкс, между прочим, вестеросец, родом из Штормовых земель, откуда из-под Ночной Песни. И начинал он как бард, но потом, перебравшись в Браавос, прославился и как актер, но особенно как автор пьес. Его и в самом Браавосе большинство считало лучшим из лучших, и это при царившей там жесточайшей конкуренции. Чего стоил один только Дерико Распонь, с непревзойденным изяществом выносивший на сцену персонажей уличных комедий кукольных масок. - Мертвец сильер Гальдонь, я уверяю вас! - Живой сильер Гальдонь, я уверяю вас! Но в последние дни лорду Уолтеру постоянно вспоминался менее популярный, хотя и тоже очень талантливый Алессадро Фунгиманджар, его наиболее известное творение «Несчастный умник» и та самая цитата про королевские гнев и любовь. Вся проблема заключалась в том, что королевской любви лорду Уолтеру досталось сполна. Светлейший государь Эйрис обрушил на Старого Нетопытря вал непритворной симпатии, но главу дома Уэнтов это совсем не радовало. Если рассуждать отвлеченно, то все казалось логичным. Уэнты со времен Завоевания были верны Железному трону и короне. С тех самых времен, когда они были всего лишь мелкими ленными рыцарями на службе у лордов Стоквортов, владетелями деревеньки, число хат в которой в лучшие годы не превышало пяти семиц, да хозяевами усадьбы, у которых вечно не хватало денег на постройку донжона. Кстати, Уэнты его так и не построили до тех самых пор, когда сьер Алестер Уэнт, принявший на свой нагрудник выпущенный в короля Мейкара арбалетный болт, получил титул лорда Харренхолла. Почти посмертно: нагрудник хоть и был из доброй замковой стали, но удара болта в упор сдержать не мог и не смог, так что доблестный рыцарь спустя два месяца ушел в царство Неведомого, оставив замок и титул своему старшему сыну, лорду Роберту. А его дядя, старший брат Алестера сьер Томмен, очень быстро продал прежнее родовое гнездо лорду Стокворту, рассудив, что ему и наследникам лучше служить младшей линии дома в Харренхолле, чем гордо владеть клочком небогатой земли в Королевских землях. Его старший сын с таким решением отца не согласился и отправился искать счастья за Узкое море. Сложно сказать, сумел ли он там его обрести, ведь счастье каждый понимает по-своему, но с тех пор и по сей день Уэнты заняли место не на последних ролях среди Младших Сыновей. Ну а младший последовал за отцом, благодаря чему должность кастеляна Харренхолла превратилась в наследственную, а потомки Томмена обрели прозвище Квотерэнты, которое мало кто из посторонних осмеливался произнести в глаза или в присутствии урожденных лордов Уэнтов: в таком случае это звучало оскорблением, а подобные оскорбления благородные люди смывают кровью. Правил лорд Роберт довольно долго и весьма мудро. От первой жены у него выросло два сына: Джон и Уолтер, а так же дочери Джелисса и Шейла. Овдовев на старости лет, он женился повторно на молодой девушке из дома Мутонов, которая одарила его еще двумя детьми: мальчиком Освеллом и девочкой Ренией. Если добавить к этому, что Джелиссу лорд Уэнт выдал за ее троюродного брата Джейка, внука дяди Томмена, то внутри Харренхолла сложился тот еще зверинец, способный в борьбе за титул и замок извести на корню весь дом. У многих так, наверное, и случилось бы, но не у Уэнтов. Нетопыри уживались в новом родовом гнезде мирно и дружно. И лорд Джон, хоть и тосковал, что не оставил после себя сыновей, поскольку первый из них умер в трехлетнем возрасте от горячки, а второй и вовсе родился мертвым, но утешал себя тем, что дом Уэнтов стоит крепко, а его младший брат, конечно, всегда при необходимости позаботится о его дочерях, хотя все они были счастливы в своих замужествах. Особенно повезло Минисе, в браке ставшей из Уэнтов Талли, сын которой должен был унаследовать титул Хранителя Трезубца. Жаль, что сама племянница не дожила до этого момента, да и у лорда Уолтера не было никакой уверенности, что он сам увидит этот знаменательный день, но все же он надеялся, что Эдмар Талли не забудет о корнях, связывающих его с домом Уэнтов. Со своей стороны, став главой дома, лорд Уолтер старался создавать возможности о них напомнить, но не напрямую, а умно и тонко, через Кейтилин. Старшая дочка Минисы очень любила свою рано умершую мать, что делало ее отличным проводником влияния. Конечно, влияние не должно было быть явным и грубым, но лорд Уолтер это отлично понимал и никогда не допускал лишнего. Так можно было бы и крошку Кэт потерять, и самого лорда Хостера против себя настроить. Политика, как называли это в древней Валирии, дело тонкое, грубые приемы в ней успеха не приносят. Исключения из этого правила иногда случаются, но они только подтверждают само правило. К сожалению, в политике есть и другие, столь же непреложные, правила. И одно из них гласит, что тот, кто остановился на месте, откатывается назад. Или падает вниз, не суть. Суть в том, что останавливаться нельзя, чтобы просто сохранить свое положение и влияние надо непрестанно двигаться вперед. Так что лорд Уолтер не мог просто сберегать достойное наследие, доставшееся ему от отца и брата, а, возглавив дом Уэнтов, обязан был прилагать все усилия, чтобы упрочить его положение. А для этого пришлось решать совсем другие задачи. Если прежде лорды могущественных домов Речных земель смотрели на их дом, как на возвышенных игрою случая выскочек, которые погребены под тяжестью проблем, принесенных неожиданно свалившимся на них богатством и озабоченны лишь тем, чтобы как-то удержать его в руках, то к концу правления лорда Джона все эти Мутоны и Дарри, Бракены и Блэквуды, Фреи и Маллистеры, Вэнсы обоих домов и разные прочие ясно осознавали, что рядом с ними поднялась новая сила, с которой необходимо считаться. А главное, это почувствовали Талли. Если племянницу негласно выдавали за наследника Хранителя Трезубца как «девицу из знатного, но неамбициозного дома», то теперь лорд Хостер видел в Уэнтах не меньшую угрозу своему положению, чем в любом другом доме-знаменосце Трезубца. Тем более, что положение Великого дома Талли всегда было довольно шатким, а нынешний его глава, хоть и не слыл светочем мудрости, не был настолько глуп, чтобы этого не понимать. Речные земли в королевстве Таргариенов все время были наособицу, и особость эта заключалась в том, что они обладали самой слабой защитой от внешнего вторжения и самым слабым Хранителем из всех его земель. Власть Тайреллов над Простором тоже была довольно шаткой, но большинство своих противников они были в состоянии одолеть без посторонней помощи, а против тех, кого не могли, им оставалось лишь возглавить коалицию. Не создать, а именно возглавить, желающие в ней поучаствовать объединились бы и до первого слова из глубины Большого Розового Куста. А на берегах Трезубца все было иначе. Восстань, скажем, Мутоны на Риверран, мало кто из лордов бросился бы созывать знамена, все с интересом присматривались бы, чем это закончится. Вот если бы восстали Фреи, там да, лорды Близнецов были на особом счету, особенно благодаря Старому Хорьку, которого опасались даже больше, чем презирали. Но лорд Уолдер был мерзавцем умным, в опасные предприятия не ввязывался и к властелину Речных земель был подчеркнуто лоялен. Опять же, лорд Хостер был не настолько глуп, чтобы обманываться как насчет подчеркнутости, так и самой лояльности. Вот и выходило, что во владениях Великого дома Талли десятилетиями царило хрупкое равновесие, а появление нового сильного дома его, конечно, не обрушило, но изрядно поколебало. Став правителем Харренхолла, лорд Уолтер очень быстро проникся ощущением, что за каждым его поступком настороженно следит не один десяток глаз, в доброй паре семиц замков от Сигарда до Девичьего Пруда ежедневно задаются вопросом: «А что Уэнты?» А что Уэнты? Задачи сделать свой дом первым домом Речных земель он никогда перед собой не ставил: рано было ставить такую задачу. В дни усобной войны можно было бы попытаться, но времена Танца Драконов давно миновали, а для нового Танца драконов у Таргариенов давно не было. Может, потому и не было, что тот, хоть и прошла с его времен не одна семица годов, до сих пор и лорды, и простолюдины вспоминали с содроганием. Хвала милосердию Семерых, восстания Блэкфайеров, хоть и оставили о себе недобрую память, столько боли с собой не принесли. Так что о войне и победном возвышении лорд Уолтер Уэнт никогда не помышлял. Его стратегией было просто укрепление позиций своего дома, только уже на новом уровне, равняясь по сильнейшим домам Речных земель. Он искал не власти, а силы, уверенный, что если ее обрести, то власть, рано или поздно, сама придет к сильнейшему. Потому что власть без силы не власть, а всего лишь ее призрак. Поэтому внешне он оставался сосредоточенным на своих владениях, не вступал в союзы одних лордов против других, отказывался от роли «шуйного судьи», за исключением спора между лордами Эттлином и Хенелем три года назад. И то только потому, что об этом его прямо попросил лорд Хостер: Хранитель занемог и отложил поездку по восточной части своих немалых владений, а лорды в этой ситуации для решения спора подались бы не в далекий Риверран, а в гораздо более близкую Королевскую Гавань. Рассудил он тогда по справедливости, как ее понимал, проигравший тяжбу лорд Эттлин хоть и был недоволен, но решение принял, не стал его обжаловать ни перед лордом Талли, ни перед королем. Хостер же скупо поблагодарил лорда Уолтера в письме и на этом все закончилось. Так что можно было бы сказать, что все у Старого Нетопыря складывалась удачно, были недоброжелатели, но не было настоящих врагов, если бы не одно но. Глава дома Уэнтов не имел права забывать, что своим возвышением он обязан Короне. Он и не забывал, при каждом удобном случае проявляя свою лояльность, а так же стараясь держать молодое поколение поближе к Красному замку. Особых амбиций при этом никто не испытывал, с высоты Железного трона Уэнты смотрелись не более чем верными слугами из второго ряда. Стать кем-то большим можно было лишь по воле счастливого случая, а он возьми да и случись. Сначала место рыцаря Королевской гвардии получил единокровный брат Освелл. Он с раннего детства был очень озабочен тем, что старшие братья видят в нем возможного мятежника против права их потомков владеть Харренхоллом. И хоть и Джон, и Уолтер, не раз говорили, что не подозревают его ни в чем недостойном, он упорно стоял на своем. Смерть Джона только укрепила его в решимости отвергнуть любую возможность стать хозяином Харренхолла, и спустя два года после этого печального события, и чуть больше луны после того, как он отпраздновал свой девятнадцатый день дарения жизни, Освелл объявил единокровному брату, что наденет белое, если тот поклянется перед семью алтарями позаботиться о его бастардах. Вспоминая этот разговор, Старый Нетопырь никогда не мог точно определиться, что его ошарашило в тот момент больше: решение брата или же наличие у него бастардов, о которых никто не знал, но клятву тогда он дал. Через полгода плечи сводного брата покрывал белый плащ, а в Королевском Костре быстро обжились четырехгодовалый Королис и трехгодовалая Рени, для всех, кроме посвященных в тайну, дети какого-то дальнего родственника старого сьера Уилласа Флэтчера, оставшиеся сиротами и взятые им на воспитание. Мальчику предстояло стать рыцарем, а девочке – леди-женой кого-то из присяжных рыцарей Харренхолла. Имени их матери Освелл так и не назвал. Лорд Уолтер иногда думал о ней и всякий раз приходил к одному и тому же выводу: она живет в странной смеси горя и счастья. Разлученная со своими детьми мать не может не испытывать горя. Так же как и не может не радоваться их счастливой доле, ведь чтобы претендовать на лучшее, надо быть законным ребенком главы Великого дома, а уж если бастардом, так не меньше, чем главы Великого дома, да и далеко не все даже такие бастарды имели такую судьбу. Последовавшая за уходом в Белую гвардию широко известная дружба Освелла с кронпринцем Рейгаром на репутации дома Уэнтов никак не отразилась: всем известно, что белые рыцари отрекаются от своей родни и не используют свое положение для добычи для нее королевских милостей. Еще всем известно, что на самом деле это не совсем так, а временами и совсем не так, однако большого влияния королевские телохранители не имели, пожалуй, со смерти сьера Дункана Высокого, а уж при взбалмошном Эйрисе и особенно. А вот про дружбу Рейгара с еще одним Уэнтом, лордом Людегером, третьим сыном лорда Уолтера, мало кто знал: кронпринц умел глубоко прятать свои привязанности. Сам Старый Нетопырь знал. Знал и о том, что сын не только дружит, но и в тайне служит принцу. И что Рейгар, с его репутацией далекого от жизни мечтателя, на самом деле вырос в расчетливого, хладнокровного и умного политика, вынашивающего замысел отстранить от правления своего безумного отца, запереть его на Драконьем Камне и самому сесть на Железный трон. С одной стороны, лорд Уолтер этот замысел одобрял. Правитель в своем уме по-любому лучше безумца на троне. Но одни только знания этих планов превращали главу дома Уэнтов в соучастника заговора, а значит, ставили и самого лорда Уолтера, и весь дом Уэнтов между гневом короля нынешнего и любовью короля грядущего. Теми самыми, держаться подальше от которых устами своих героев настоятельно советовал великолепный сильер Алессандро. И в сторону не отступишь, сына из игры никак не выведешь, не ребенок, пусть по уму и опыту еще пока мальчишка. Оставалось лишь играть самому, по возможности оставаясь в тени, но удерживая в руках все уходящие в эту тень нити. С гневом было все просто. Прознай про заговор Паук, и не миновать смертной казни и Людегеру, и самому главе дома. Милости Эйрис не знает, Дарклины и Холларды солгать не дадут. Может быть, поверит, что не при чем остальные Уэнты, и Роберт унаследует Харренхолл, а может и не поверит, и тогда спасутся только те, кто своевременно успеют сбежать за Узкое море. На этот счет в глубокой тайне Старый Нетопырь сделал кое-какие приготовления, но не слишком на них рассчитывал: желающих гнать и травить жертв королевского гнева всегда находится в изобилии, самый верный план может дать сбой. А вот с любовью грядущего короля в случае удачи заговора все было намного сложнее. Рейгар, несомненно, будет благодарен и другу, и самому лорду Уолтеру, согласившемуся организовать этот турнир, на котором кронпринц планировал устроить тайный совет с главами Великих домов Вестероса о будущем королевства. Разумеется, он постарается осыпать своих верных слуг и помощников милостями. Но в том-то и дело что именно сейчас эти милости будут невыгодны дому Уэнтов, еще не скопившему достаточно сил, чтобы громко и четко во всеуслышание заявить о своих притязаниях. Излишнее благоволение короны вызовет затаенную ревность и неприязнь у Дарри и Мутонов, которые, между прочим, имеют в своих рядах людей близких к Рейгару и ценимых им. Почувствует угрозу своему положению Старый Хорек и непременно замыслит какую-нибудь пакость. А лорд Хостер и вовсе с подсказки Мудрого Сокола уже знал, кто на самом деле организатор этого турнира и на свадебных торжествах в Риверране всячески старался выяснить у лорда Уолтера замыслы принца. Наверняка форелий лорд держал в уме и не высказанный вопрос: не желает ли грядущий король сменить центр своей власти над Трезубцем с верховий на нижнее течение. Возможно, Рейгар и в самом деле про это думал, хотя Людегер о подобном никогда не говорил. Но Хостер подозревал, а Уэнт пока что всячески увиливал от ответов на намеки, понимая, что в конечном итоге какую-то ясность вносить придется. Потому что, в который раз приходится повторять, Хранитель Трезубца в отличие от Хранителя Востока не славен умом, но не дурак, и непременно поставит свою крепкую власть над Речными землями обязательным условием поддержки претензий принца на Железный трон. И не ограничится общими обещаниями, а потребует твердых гарантий. И если эти твердые гарантии придут в противоречие с тем, что Рейгар считает необходимым пожаловать своим верным союзникам, последствия могут быть самыми неприятными. А значит, надо было самому спросить у принца желательную награду за верность. Такую, чтобы не вызывала подозрений своей несуразностью, но в то же время успокоила бы всех. Именно над этим лорд Уолтер раздумывал последние луны, именно об этом он готовился поговорить с Рейгаром перед тем, как состоится его тайный разговор с верховыми лордами. Потому что решение было найдено и выверено, насколько на это был способен Старый Нетопырь. Деньги. Сотня тысяч золотых драконов на ремонт и укрепление Харренхолла. Лорд Уолтер действительно намеревался потратить их именно на это. Все до последнего фенинха. Замок возвысил дом Уэнтов, в нем их основная сила. Когда-нибудь именно она приведет к власти его потомков. Его дело эту силу взрастить. Должности при дворе для младших сыновей. Людегер, без сомнения, ее и так получит, а вот Оберон ничем не заслужил. Но в замке четвертому сыну ничего не светит, к наукам у него влечения нет, в септоны отдавать сына лорду Уэнту совсем не хотелось. Пусть послужит королю в Королевской Гавани. И еще должность для Джейка «Квотерента». Он не четвертый, он только второй, но даже два молодых Уэнта из ставшей по воле короля побочной старшей линии это слишком много для Харренхолла. Нечего им тут болтаться без дела, а дела для младшего в замке сейчас нет. Рейгар не откажет. Награда не будет выглядеть подозрительно скромной. Речные лорды, включая и Фрея, не найдут попытки возвыситься над ними и перехватить их влияние. А лорд Хостер Талли при всем желании не усмотрит ни малейшего покушения на его власть. Все будут довольны. И он будет доволен. Есть время собирать урожай потатов, но прежде приходит время засеять клубнями поля. К такому решению лорд Уолтер окончательно пришел три дня назад. И почти сразу же после приезда короля сообщил его брату. Тот коротко кивнул: - Передам. - И это все? – разочарованно спросил Старый Нетопырь. Белогвардеец только пожал плечами: - А чего ты хотел? - Замечаний, советов… Вопросов, в конце концов. Интереса. Ты же тоже лорд Уэнт. Освелл отрицательно мотнул головой. - Я не лорд Уэнт. Хозяин Харренхолла скривился, словно у него болел зуб. - Я думал, ты покончил с этой дурью. Для нас с Джоном ты всегда был братом, таким же как и мы. Что с того, что у нас разные матери, все равно мы из одной стаи. - Я с той дурью я покончил в тот момент, когда произнес клятву гвардейца, - ответил единокровный брат. – В тот момент, когда перед богами и людьми я отдал все права на Харренхолл, я почувствовал себя по-настоящему из Уэнтов Уэнтом. Но быть Уэнтом и быть лордом Уэнтом совсем не одно и то же. Уж кому этого не знать, как тебе, ведь ты возглавляешь наш дом после смерти Джона и учишь старшего сына, как нужно это делать. А я никогда не хотел этому учиться и не учился. Это самая надежная гарантия, что я не покушусь на твое место и место твоих детей, брат. - Мне не нужны никакие гарантии, я верю тебе, брат. Но хорошо, - кивнул лорд Уолтер, вникнув в смысл слов собеседника. – Пусть так, пусть лорд из тебя как праведник из сборщика налогов, но ты знаешь Рейгара намного лучше меня. Он поймет? - Он поймет, - без колебаний ответил Освелл. И Старый Нетопырь поверил брату. И успокоился. Но все равно после этого, понимая, что с Рейгаром все равно придется в конечном итоге говорить лично, он постоянно возвращался к своему решению, обдумывал заново, но не вносил никаких правок: просто не видел, что еще здесь можно улучшить. И все равно возвращался. Даже на пиру в честь прибытия в Харренхолл светлейшего государя, хозяин замка все равно постоянно убегал мыслями в далекое далеко. Разбавляя размышления пустой и вежливой беседой с сидящим рядом сьером Денисом Арреном, и чередуя их с оценкой, не повредит ли положению дома Уэнтов очередная королевская милость, ведь Эйрис распорядился усадить лорда Уолтера за королевский стол. Многие речные лорды, конечно, испытали при виде этого досаду, но все понимали, что дело тут, собственно, не в лорде Уэнте, а в желании короля уязвить Ланнистеров. Сидеть за королевским столом должны были по два представителя от каждого Великого дома, но перед самым началом пира, когда к столу подошли лорды Киван и Тиггет, король произнес: - Лорд Киван, ваше место здесь по праву, но на другое должен сесть за этот стол лорд Тайвин. - Светлейший государь, - поклонился Киван. – Я уже имел честь сообщить вам, что наш старший брат не смог приехать в Харренхолл. - Не смог, не захотел, мне это не интересно, - отмахнулся сморщенной лапкой с длинными желтыми ногтями Эйрис. – Нет Тайвина, нет и места. Хочешь, чтобы честь сидеть за моим столом получил твой брат – отдай ему свое место, а сам ступай за стол вашего дома. Ланнистеры переглянулись. - Ты старше, тебе и следует сидеть здесь, - произнес Тиггет. Потом он поклонился королю и отправился к столу, накрытому для членов Великого дома Ланнистеров и их ближайшей свиты. - Туда, на самый левый край, - добавил унижения Кивана король. – А на правый сядешь ты, Уолтер. - Светлейший государь, мое место во главе стола моего дома. Так заведено, таков порядок. - Я решаю, где твое место. И если пожелаю, то объявлю новый порядок. Ты понял? Или ты недоволен моей милостью? - Что вы, государь, любой Уэнт каждое мгновение помнит, что он всем обязан милостям короля. - Не очень-то помнит об этом твой скверноустый брат. Его тянет к моему недостойному сыну. Впрочем, ты всегда был верен и не так глуп, как Освелл. Так что моя милость достается тебе по праву. Лорд Уолтер низко поклонился. Прав был сильер браавосиец, как же он был прав. А Эйрис, войдя в раж, унизил еще и кронпринца, посадив его слева от себя, а законное правое место наследника отдав своему деснице. Рядом с Рейгаром сели Мартеллы, рядом с лордом Оуэном Тайреллы. За дорнийцами расположились северяне, за просторцами штормовики. Далее справа сидели Талли, слева Грейджои. Аррены разделились: лорд Джон составил компанию лорду Кивану, а сьер Денис лорду Уолтеру. Лорд Уолтер сам предложил Хранителю Востока такой расклад, Мудрый Сокол внимательно посмотрел на Старого Нетопытря и согласился. Оба понимали, что оба понимают, что серьезный разговор неизбежен, и его время неумолимо приближается, но пока что оно не пришло, и нет смысла лишний раз давать повод заподозрить их в скрытом обсуждении важных вопросов. А поток королевской милости не иссякал, и утром следующего дня светлейший государь позвал его в королевскую ложу. Отказаться не было никакой возможности, лорд Уолтер лишь попросил дозволения сесть вместе с супругой. Эйрис скривил лицо, словно перед этим запихал в рот плод лимонного дерева, но кивнул, так что лорд Уолтер и леди Пэгги заняли кресла просторной королевской ложе. Просторной и почти пустой: кроме них и короля там находились только кронпринц, лорд-десница и охраняющий светлейшего гвардеец. С утра это был сам лорд-командующий Королевской гвардией сьер Герольд Хайтауэр по прозвищу Белый Бык. Первый день турнира был отдан под торжественное открытие и соревнования простолюдинов: каждый желающий мог испытать свое умение в драке с дубьем, метании топоров, стрельбе из луков и арбалетов. В состязаниях традиционно не возбранялось принимать участие и благородным господам, чем воспользовалось немало приехавших межевых рыцарей, намеренных подобным образом подправить свое материальное положение. Добыть приз в подобных забавах считалось более доступным заработком, нежели заполучить золота в удачном выступлении непосредственно в рыцарских поединках, а те, кто вынуждены были обеспечивать себя, выезжая на межу, не могли позволить себе излишней разборчивости в способе добычи денег: годилось все, что не шло вразрез с принципами рыцарской чести. Однако начиналось все очень чинно и благородно. Две семицы герольдов протрубили в медные фанфары, и на ристалище выехал верховный маршал турнира, сьер Бонифер Баттервелл. Его шлем украшал огромный плюмаж из больших ярких и разноцветных перьев редких птиц, некоторые из которых не обитали ближе Летнийских островов. Доспехи рыцаря были отполированы до зеркального блеска и обильно украшены золотыми позументами. На самом деле это был один из парадных доспехов, принадлежащих Уэнтам, выданный сьеру Бониферу во временное пользование, дабы он выглядел более представительно. Точно так же, как и покрывавший его плечи роскошный плащ с подбоем из соболиного меха. Впрочем, вышитые на нем летучие мыши Уэнтов недвусмысленно намекали, что рыцарь лишь десница своего господина при исполнении. Король намек проигнорировал и спросил: - Это один из твоих родичей? - Нет, светлейший, это мой присяжной рыцарь, - смиренно ответил лорд Уолтер. Акцентировать принадлежность маршалла к дому Батервеллов он не стал, сьер Бонифер буквально рыл землю, стараясь устроить турнир как можно лучше, а именно для этого Старый Нетопырь и дал ему эту должность, а вовсе не затем, чтобы утопить бедолагу, напомнив королю, что дом изменников до сих пор не стерт с лица Планетоса. А еще у Батервелла был настоящий командирский голос, он громко разносился над ристалищем, достигая ушей и благородных господ на трибунах, и простонародья, толпящегося вдоль противоположной стороны арены. Приветственная речь, над составлением которой изрядно потрудился мейстер Маргейт, была щедро разбавлена восхвалениями короля, и изрядно понравилась Эйрису. Лорд Уолтер видел, как сморщенное лицо повелителя Вестероса буквально лучилось удовольствием. В эту минуту король напоминал Старому Нетопырю драного кота, перед которым чья-то щедрая рука поставила полную миску сметаны. Зачитав приветственную речь, сьер Бонифер перешел к оглашению свода правил. А когда было покончено и с этим, он зычно объявил. - Честь открыть турнир предоставляется благородному принцу Дорану Мартеллу, Верховному лорду Дорна и Хранителю Юга. С лож и галерей раздались довольно жидкие аплодисменты, из толпы простонародья свистели и улюлюкали. Дорнийцев в Речных землях недолюбливали. Впрочем, здесь никого особо не любили, разве что к просторцам, да жителям Королевских земель относились нейтрально. А когда поблизости не оказывалось чужаков, нелюбовь выплескивали поближе: в нижних землях косо смотрели на уроженцев верховий Трезубца, а там ситуация переворачивалась с точностью до наоборот. - Это была твоя идея поставить в пару открытия дорнийца? – недовольно спросил король у лорда Уолтера. - Из того, что предложил маршалл, я выбрал эту пару, - принял на себя удар Старый Нетопырь. - Напрасно. Надо было взять настоящего рыцаря, а не дорнийского ослолюба. - Светлейший государь, он принц, - попытался усовестить Эйриса лорд Уэнт, но король только раздраженно фыркнул: - Он дорниец! А все дорнийцы ослолюбы. От последнего нищего и до их вонючего принца. Ответить хозяин Харренхолла не успел: снова разнесся голос сьера Бонифера. - Честь открыть турнир предоставляется благородному сьеру Освеллу Уэнту, белому рыцарю Королевской гвардии. Эйрис рассмеялся хриплым, с нотками кашля смехом: - Так вот что ты задумал, старый хитрец. - Простите меня, светлейший государь, в этом нет никакой хитрости. В одну группу их свел слепой жребий. Я лишь, просмотрев результаты, посчитал, что эта пара самая достойная для того, чтобы открыть турнир. - Можно было найти и подостойнее… - буркнул король. – Можно! Но я не сержусь на тебя, Уолтер, я знаю, что ты от чистого сердца хотел как лучше. И если твой брат тебя не подведет и победит этого дорнийца, я буду доволен. Он ведь победит? Старый Нетопырь едва не ответил: «Он приложит для этого все свои умения и старание», но в последний момент остановился, вспомнив, какую выволчку накануне Эйрис устроил за подобный ответ лорду Джону Аррену. И хотя Мудрый Сокол ответил достойно, идти по его стопам лорду Уэнту совсем не хотелось. Поэтому он, пересилив себя, ответил иначе: - Я верю в своего брата, государь. - Веришь… А он не больно оправдывает твое доверие. И мое тоже. Хайтауэр, а ты, наверное, тоже веришь в Уэнта? - Конечно, светлейший. Он мой брат по плащу. - И по скудоумию… Отвечай коротко: он победит? - Я очень давно не видел принца Дорана в деле, светлейший, но знаю, что у него репутация неплохого бойца. Неплохого, - со значением повторил Белый Бык и продолжал: - А сьер Освелл очень хороший боец. Так что если не случится неожиданностей, то он должен победить. - Должен! – торжествующе подхватил король, воздев к расшитому полотняному навесу, натянутому над королевской ложей для защиты от возможного снегопада, дождя, или, упаси Старица, града, указательный палец, увенчанный длинным пожелтевшим ногтем. - Очень правильное слово. Он должен и обязан выполнить свой долг перед своим королем. Я этого желаю! Если он его не выполнит, то что он вообще делает в моей гвардии? Между тем, пока Эйрис себя накручивал, поединщики выехали на ристалище и встали напротив королевской ложи, почтительно склонив непокрытые головы. Доспех сьера Освелла был отполирован до зеркального блеска, но украшений на нем не было, кроме рисунка черного трехглавого дракона на середине нагрудника. Мощный боевой конь белого рыцаря был покрыт попоной в цветах Великого дома Таргариенов – черном и красном. Лорд Уолтер ощутил укол горечи: сейчас ничто не говорило о принадлежности его брата к дому Уэнтов. Конь принца Дорана был местной дорнийской породы и смотрелся менее внушительно, но сам Хранитель Юга на вид своему противнику ничем не уступал. И, хотя дорнийцы славились как большие любители вычурных украшений всегда и везде, на видимой части доспеха их не наблюдалось. Впрочем, большую его часть скрывал табард в цветах дома Мартеллов: красном и золотом. Эйрис скорчил гримасу, милостиво кивнул и махнул рукой. - Светлейший государь повелел начать поединок! – провозгласил сьер Бонифер и поспешил занять свое место за пределами арены. А соперники разъехались по краям ристалища, где оруженосцы помогли им надеть шлемы, а затем взять щиты и турнирные копья. Зрение Старого Нетопыря, несмотря на солидный возраст, оставалось по-юношески острым, и зорко наблюдавший за братом, лорд Уолтер заметил, что шлем-армет хайгарденской работы, который должен был защитить голову гвардейца в этом поединке, украшен по бокам фигурными ушками, стилизованным под крылья летучей мыши. А вот шлем принца выглядел воистину по-дорнийски: «сахарный утес», над которым был укреплен больших размеров золотой или по крайней мере позолоченный диск, а позади диска над ним возвышался плюмаж из разноцветных ярких перьев. - Если Освелл проиграет, клянусь, он ответит мне за позор, - прошипел сквозь сжатые зубы король. - Государь, это турнир, тут возможно всякое, - попытался умиротворить его лорд Уолтер, но Эйрис уже попал в течение. - Ты можешь простить ему, что он опозорит дом Уэнтов, но никто не смеет позорить дом дракона. Он не достоин белого плаща! - Государь, королевского гвардейца может освободить от его обетов только смерть, - напомнил Лорд-командующий. - Не только, - хмыкнул Эйрис. – Белый плащ можно сменить на черный. И я заставлю его это сделать, если он проиграет. По сигналу помощников маршалла бойцы устремились навстречу друг другу, набирая скорость. Лорд Уолтер молча взмолился Семерым о судьбе брата. Освелл не знал, какова цена этого поединка… и это было к лучшему. Всадники съехались, копья ударили точно в центр щитов и переломились. Тот, что был в красно-золотом табарде накренился и рухнул на землю. Всадник в белом проехал дальше. Из горла короля вырвался победный клекот. - Он сделал! Он сделал это! Эйрис обернулся к Старому Нетопырю. - Вот видишь! И твой брат порой оказывается полезным. Я доволен, а ты можешь быть спокоен: даже если он проиграет все оставшиеся бои, на Стену я его не отправлю. - Справедливость - вот основа истинно великой королевской власти, - изрек с важным видом десница. - Полностью согласен с вашими словами, лорд Оуэн, - произнес лорд Уолтер, вымучивая почтительную улыбку. К счастью, в ложу вошел сьер Барристан Селми и отвлек на себя внимание короля короткой фразой, обращенной к Хайтауэру. - Можете идти, он готов. - Куда идти, кто готов? – подозрительно сощурился Эйрис. Старый рыцарь повернулся и пояснил: - Сьер Джейме Ланнистер. Сейчас ведь должна пройти церемония посвящения. - Ах, да, - король довольно наморщился. – Как же я забыл, Ланнистер должен сегодня принести клятву. Ступай скорее, Хайтауэр, ступай скорее! Мне не терпится это увидеть!